Вот пример. Одно дело, если подметаешь комнату в одиночестве, и другое, если делаешь это на глазах у других. В последнем случае поневоле смиряешь собственное эго. Точно так же и групповое песнопение: оно отвлекает тебя от сторонних, себялюбивых мыслей, которые захлестывают тебя, как только ты остаешься в одиночестве. А потому - распевай песнопения, славь Господа, изливай любовь к Нему во всеуслышание.
Имя Божие - это мощное тонизирующее средство, ограждающее от всех болезней. Никогда не пропускай групповых песнопений, не ищи повода уклониться от них. Если ты нездоров, баджаны излечат тебя. И еще, позволь мне заметить, нет лучшего времени, чтобы встретить смерть, как во время баджан, с именем Господа на устах.
Далее, не позволяй себе относиться к групповому песнопению, как к приятному времяпрепровождению, как к моде или подготовительной стадии к чему-то более серьезному; или, хуже того, как к малоприятному, но неизбежному занятию, входящему в обязательный распорядок дня. Принимай эти песнопения всерьез, как духовные упражнения, которые уменьшают привязанность ко всему быстротечному, очищают тебя, укрепляют и раскрепощают, вырывая из круговорота рождений и смертей и, стало быть, избавляют тебя от страданий. Может показаться, что это слишком слабое лекарство от столь ужасной болезни. И однако же - это панацея.
И тем не менее, ты постоянно уклоняешься от исполнения этого безотлагательного долга по отношению к самому себе, ссылаясь на то, что безумная занятость - удел человека - не оставляет времени на баджаны. Если ты можешь вынести бремя ста с лишним дел, полагая их неизбежными, неужели одно дополнительное, пение баджанов, будет тебе не под силу? Раз справляешься с сотней дел, справишься и со сто первым.
Пой баджаны как можно чаще - по крайней мере, раз в неделю. Самое лучшее время для этого - вечер, в четверг или в воскресенье. Однако не следует считать, что это строгое правило. Дело не в том, чтобы соблюдать определенные дни недели, а в том, чтобы петь всей душой. Устраивайте песнопения в общественном месте, куда могут прийти все, а не в частном доме, где некоторые люди могут оказаться нежелательными. Баджаны должны исполняться просто, не напоказ. Сведите все расходы до минимума, ибо Бог приемлет лишь внутренний порыв, но не внешние украшения. Деньги не должны взиматься ни в каком виде, так что нельзя ни пускать кружку по кругу для подаяний, ни составлять списки или подписные листы на пожертвования.
Бог вездесущ. Он пребывает в каждом сердце и отзывается на все имена. Стало быть, нет никакой нужды принижать другие имена или другие Его воплощения, становиться фанатиком, ослепленным славой одного из Его воплощений. Когда поете баджаны, размышляйте о их смысле, смакуйте сладость всякого имени Его и вспоминайте о той вести, которую принес людям каждый Небожитель.
Рама - это имя должно напоминать о праведности, воплощением которой он был. Имя Рады вызывает в памяти несказанную, неземную любовь, какую питала к богу Кришне его самозабвенная почитательница. Кришна - это имя должно напоминать вам о сладостной и живительной любви его, которая всех к нему привлекала. Шива - это имя должно напоминать вам, прежде всего, о высочайшей жертве, которую он принес, выпив во имя блага человечества смертельный яд; это имя также вызывает в памяти свежесть благодати, исходящей от Священного Ганга, и свет народившейся луны.
Помните, каждая песня во славу Господа - это меч, разрубающий путы лености. Это прекрасное служение людям, ибо это напоминание им о их долге перед Всевышним, который неустанно печется о них. Постоянно поминайте имя Господа, и тем изгоните из ваших сердец злобу и зависть. Едва лишь вы проявите подлинную заботу о вашем духовном возрождении, как я окажусь подле вас, чтобы увенчать ваши старания успехом. Посему не теряйте времени понапрасну. Избегайте пустых разговоров. Запоминайте смысл священных песнопений и отдавайтесь им всем своим существом. Стремитесь извлечь максимальную пользу из отпущенных вам лет.
После баджанов стали расходиться. В эту минуту Саи отозвал в сторону одного из добровольцев, который вот уже много лет служил ему. Их сразу же окружила стайка индийских мальчишек. Мы тоже пробрались поближе. Саи сделал рукой характерное круговое движение, которое приковало наши взгляды и будто бы закружило нас самих в невидимом, творимом этим движением, воздушном вихре. И сразу же в его руке блеснуло серебро - мы увидели красивые часы. Человек, которому предназначался этот подарок, принял его со смиренным трепетом.
Мы получили приглашение снова прийти на баджаны вечером. В это время в ашраме находился американский певческий ансамбль "Лайф-Сторм", напевший пластинку с американскими баджанами. Певцы этого ансамбля играли на гитарах, барабанах и других инструментах, а также, чередуясь с индусами, запевали баджаны. Первым запел Саи. Своим невыразимо красивым, чистым и захватывающим пением он задавал тон всему этому духовному действу. Мы смогли воочию убедиться, как любовь и радостное распевание имени Бога объединяет людей совершенно разных культур. Мы все вместе тянулись к Богу, томились по Его Любви, искали Его Благодати, жаждали приобщиться к Нему, и это сблизило нас.
Саи уделяет очень много внимания студентам своего колледжа. Их всегда допускают к нему, и радостное восхищение на их юных лицах живо отражает те чувства, которые они испытывают, находясь подле него. В тот вечер у ног Саи сидели двадцать или тридцать студентов колледжа. Они пели свободно и непринужденно даже самые сложные баджаны. Особенная манера пения и интонирования, точное произношение и глубокое религиозное чувство - все это с несомненностью выдавало в них наследников великой духовной культуры.
Контрастом их пению были простые, с джазовым налетом, баджаны, которые пели американцы со своими гитарами, банджо, барабанами. И тем не менее, было очевидно, что индусы и мы томимся одной и той же жаждой и что, по глубокой сути, между нами нет различия.
Вот когда начинаешь любить и уважать людей и чувствовать свою родственность с ними, невзирая на различия в культуре, национальности и религии. Теплая радость заполнила все мое существо, и я стал благодарить Саи за то, что он показал мне, как через него, через близость к нему мы все становимся братьями. Нет никакого сомнения, что все люди на всем земном шаре разделили бы мои мысли, ели бы они постигли реальность Бога.
Одно из весьма важных проявлений Саи - это свойства Шивы, то есть разрушителя, в нем. Три ипостаси Бога в индуизме представляют Брама (Бог-Созидатель), Вишну (Бог-Хранитель) и Шива (Бог-Разрушитель). В начале своего знакомства с индуизмом я никак не мог понять, как можно поклоняться Богу-Разрушителю. Но чем ближе я подходил к Саи, тем глубже я понимал значение этого культа.
Как я упоминал, я мог сколько угодно понимать суть происходящего, но это не меняло дела - стоило мне приблизиться к Саи, и я начинал чувствовать, что во мне что-то ломается, разрушается. Это чувство всегда является результатом слишком большой привязанности к разуму - почти безграничному источнику всякого рода сомнений - и к эмоциям, которые так часто ввергали меня в смятение. Если Саи не обращает на меня внимания, я обижаюсь и гневаюсь. Если он увещевает меня не отдаваться на волю быстротечным удовольствиям, я раздражаюсь от столь примитивного совета. Если он, как мне представляется, делает ошибку, я начинаю думать, что, стало быть, он не Божество. Когда он не противится страданиям, я обуреваем сомнениями. Когда мои чувства и мысли вступают в противоречие с его словами и действиями, мне бывает смертельно трудно отказаться от привычного доверия к свидетельствам моих органов чувств и к логическим выкладкам ума и полностыо отдаться его воле. И хотя я даю себе зарок ничего не желать и не просить у Саи, но стоит мне увидеть его, и вновь во мне разжигаются желания, приводя меня к разочарованиям, огорчениям и подавленности.
Я понимаю, что все это мое эго, узкий мир моего "я" (рефлексия и эмоции) не желает уступать своих позиций, борется против свержения своего владычества. Но понимание существа дела не всегда приводит к умению контролировать и сдерживать себя. Во время этой поездки к Сатья Саи, как и во время предыдущих, моим главным желанием было разрушить ограниченный мир своего "я" и выйти на просторы Вселенского Духа. Однако, как это трудно - перестать ассоциировать себя со своими чувствами и мыслями (а я-то думал, что этот этап у меня далеко позади) и полностью довериться Аватару; поверить, что он представляет подлинную реальность и что мои чувства, эмоции и мысли суть иллюзия.
Невозможно пройти через эту смятенную и глубинную борьбу без взлетов и падений. То тут, то там вылезало наружу мое эго, а Саи с бесконечным терпением сглаживал и оттачивал его. Саи говорит так: Мы родились с одной целью - чтобы умереть, иными словами, чтобы убить свое "я". Когда умирает индивидуальный субъект, душа, Брама, ты становишься или, вернее, понимаешь, что ты суть Абсолют, Вселенский Дух, Брахман. Все эти усилия, все учение, все книги имеют лишь одну цель - показать тебе, как в зеркале, твою подлинную природу, подлинное естество.
Через неделю после нашего приезда Саи стал приглашать для аудиенции тех, кто собирался уезжать. Нас четверых - меня и троих мужчин - провели в небольшую комнату, где уже был Сатья Саи, а также д-р Гокак, который должен был нам переводить. Мы сели на пол, покрытый ковром. Саи раскачивался взад и вперед в своем кресле и блаженно улыбался. Вдруг он обратился к человеку по имени Джеф, который сидел около меня, и сказал как бы невзначай: Я два раза приходил к тебе во сне.
Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из моих коллег-психиатров говорил пациентам что-нибудь подобное. Психиатры постоянно имеют дело со сновидениями, но ординарный пациент был бы немало озадачен, услышав от врача: "Я два раза приходил к тебе во сне". Однако я больше не удивляюсь такого рода замечаниям Сатья Саи и принимаю их как лишнее доказательство его паранормальных способностей. Эпизод, который я описываю, лишь укрепил и удесятерил мою веру, тем более что он имел прямое отношение к моей профессии и, вместе с тем, решительно выходил за рамки всех ее возможностей.
Саи принялся рассказывать и объяснять значение одного из снов, которые видел Джеф, и тогда стало совершенно очевидно, что сны эти были сотворены - можно сказать, вылеплены - не кем иным, как Сатья Саи, и что Сатья Саи действительно приходил к Джефу во сне, но только это имело место в каком-то другом мире, в другом измерении. Джеф подтвердил подлинность того, о чем говорил Сатья Саи. Вот он, величайший из всех известных доныне психиатров!
Была в сновидении Джефа такая часть: Саи разрезает рыбу (fish) и раздает куски всем присутствующим, в том числе Джефу, хотя он вегетарианец. Джеф никак не мог понять смысла этого. Себялюбие (selfish), улыбнулся Саи. Разрежь свое себялюбие. Иными словами, разрезание рыбы было использовано во сне, как символ разрушения узкого мира своего "я" (self) с его себялюбием и эгоизмом. Сатья Саи часто играет такими сравнениями, даже когда говорит по-английски. Затем Саи стал говорить о символике распятия. Вертикальная часть креста, объяснял он, символизирует ограниченный мир нашего "я", в то время как горизонтальная его часть, как бы зачеркивающая вертикальную, символизирует Шиву, Бога-Разрушителя.
А после этого начался совершенный кошмар. Надо сказать, что Сатья Саи обыкновенно учит словами, но он неизменно привязывает их к чему-то конкретному в данной ситуации. Джеф упомянул, что он получил от Индры Дэви мантру, но он не знает, как надо ее произносить. Саи согласился ему помочь. Я знал, что в таких случаях Саи рекомендует использовать ритуальное ожерелье, состоящее из 108 четок: перебираешь четку за четкой, всякий раз повторяя имя божие.
"Ага,- подумал я,- сейчас Саи материализует четки".
И тут я вижу, что Сатья Саи и в самом деле достает из-за спины нечто, похожее на четки, и держит это нечто в вытянутой вперед левой руке, в то же время продолжая что-то говорить Джефу. Вроде бы, никто, кроме меня, не смотрит на его левую руку, так что никто и не замечает, как он достает эти четки. "Неужели же,- спрашиваю я себя,- Сатья Саи всего лишь дешевый фокусник? Неужели у него припрятаны, где-то на спине, разные вещи, и он по забывчивости достал оттуда эти четки раньше времени и теперь крутит их у меня перед носом?" Какая несуразная мысль. Я делаю усилие, чтобы выбросить из головы нелепое подозрение, но сердце все же екает и катится куда-то вниз. Нет, я не дам ему меня одурачить! Ни за что не поверю, что он всего лишь незадачливый трюкач!
Сатья Саи, между тем, блаженно улыбался и что-то нам говорил. Я же, не отрываясь, следил за его левой рукой. Левая рука снова пошла за спину, потом снова вперед, и я уже не сомневался, что сейчас он отдаст Джефу эти самые четки - как будто он их материализовал. И вдруг он делает знакомое круговое движение правой рукой, и в правой руке у него появляются красивые четки - но совсем не те, которые я видел в левой руке. Те, что были в левой руке, куда-то исчезли.
Я был ошеломлен этой сменой картин. Сомнения одолевали меня, разумеется, и прежде. Стоило мне возгордиться своей верой и подумать, что теперь-то она прочна и незыблема, как во мне начинает шевелиться и поднимать свою уродливую голову извечное сомнение. И я попадаю в тиски полнейшей растерянности. Я знаю, что это Сатья Саи разрушает узкий мир моего "я", и тем не менее не могу устоять перед этими сомнениями.
Сатья Саи продолжал беседу с другими тремя, не обращая на меня никакого внимания. Я был этому рад, потому что я все еще не пришел в себя после истории с четками. Между ним и нами существует непрерывная связь - услышал я его голос. Но все же на случай, если мы захотим ему написать, он даст нам свои визитные карточки с адресом. Он сделал движение рукой, и откуда ни возьмись появились три визитные карточки, которые он раздал всем другим, а меня удостоил лишь взглядом.
К моему удивлению, оказалось, что он материализовал для каждого точно такую карточку, какую я получил от него на аудиенции шесть месяцев назад. Не хотел ли он показать этим, что он помнит тот эпизод и что он знает меня, со всеми моими сомнениями, лучше, чем я мог предположить. Однако он ежедневно встречает сотни людей. Люди буквально осаждают его. Невероятно, чтобы он мог помнить столь незначительный эпизод, имевший место, к тому же, шесть месяцев назад. Тем более невероятен сам факт материализации и та обыкновенность, с какой он это делает. История с визитными карточками, естественно, отвлекла мои мысли от таинственных четок.
Таинственные манипуляции с четками многому меня научили. "Не надо бы тебе поддаваться на эту игру,- говорил я себе.- Тогда бы не было чувства досады. Ничего не жди, ничего не желай, ничего не проси". Я ушел с аудиенции совершенно счастливый. Ни подозрений, ни обид. Тем более, что Саи пообещал пригласить нас снова через день или два для личной беседы. Через несколько дней мы снова были в комнате для аудиенций. Теперь я чувствовал себя хорошо вооруженным против любой его игры. "На этот раз не поддамся на его проделки,- твердил я себе,- Он меня больше не разыграет". Когда мы все расселись, Саи взглянул на меня и сказал: В голове у тебя путаница.
Моя оборона было дрогнула, но я тут же себя одернул: "Держись, Сэм, не реагируй на его критику, не поддавайся на его игру".
А Саи все смотрел на меня и улыбался. Обезьяний ум,- произнес он мягко, но с иронией.
Он заговорил с другими, а потом снова обернулся ко мне: Ну, что же вам угодно на этот раз? Помнится, вы бывали здесь и прежде.
"Свами,- пролепетал я с мольбой.- Прими меня в свое лоно".
Так, так... Но сначала ты погружаешься в свет, потом свет входит в тебя и уже потом ты сливаешься со светом. Мои оборонительные позиции вновь зашатались. Поздно, теперь мне не спастись. Я заскользил куда-то вниз, в пропасть. Меня окутала привычная пелена растерянности, разорванная по краям грубыми клочьями сомнения.
"Это моя третья поездка в Индию,- подумал я. - Двадцать пять тысяч миль в одну сторону. Я три раза, можно сказать, рвал когти, чтобы прорваться к Аватару. И что же я слышу от него? Банальности. Сотни раз повторяет одно и то же. Я думал, это мой шанс. Но нет, все развеялось в прах".
Комнату по-прежнему заполнял голос Сатья Саи. Он повернулся к человеку по имени Стив, обнял его, стал с ним шутить и говорить что-то ласковое, показывая, что ему известно о Стиве такое, что недано знать ни одному человеку. И тогда во мне зашевелилась ревность. Саи заметил на шее у Стива дешевую цепочку с медальоном: Я подарю тебе хороший медальон.
"О, Боже. опять начинается". Я стал молиться, чтобы он не вздумал материализовать что-нибудь для меня. Он еще ничего существенного мне не дарил, и я предпочитал, чтобы так и осталось. Я чувствовал себя обойденным и надеялся извлечь из этого чувства хоть какую-нибудь выгоду. "Ты меня игнорируешь? - мрачно думал я.- Невелика беда! Только уж пусть будет так всегда. Пусть твое пренебрежение отличает меня от других". И я стал себя убеждать, что раз во время прошлых аудиенций Сатья Саи не материализовал для меня хотя бы медальон, значит, он явно обходит меня своим вниманием.
В эту минуту Сатья Саи сделал плавный жест рукой и на ладони у него оказалось четыре небольших изящных медальона. Он небрежно бросил по медальону каждому из нас. Так я потерял и это преимущество перед другими. Саи отнял у меня даже свое презрение.
Чем ближе, в чисто физическом плане, подходил я к Сатья Саи, тем все более открывались мне, причиняя боль, его черты Шивы - Бога-Разрушителя. Однако, как же он божественно красив! И как по-ребячьи шаловлив! С виду может показаться, что он сурово призывает к порядку; но на самом деле он самый добрый и любящий "разрушитель", какого можно себе представить.
Троих из нас - то есть всех, кроме меня,- он пригласил в отдельную комнату для короткой личной аудиенции. Все они вернулись совершенно преображенными - сияющие лица, в глазах изумление, восторг и благоговение. Саи подошел ко мне и спросил, когда я уезжаю. Поговорю с тобой в другой раз,- сказал он.
Подведем итоги. Только я не был приглашен на личную аудиенцию. Мне был подарен медальон, которого я не хотел. Я ушел от Сатья Саи с ощущением, что мне никогда не подойти к нему близко в чисто земном, конкретно-физическом плане. Но я надеялся, что он, по крайней мере, пригласит меня снова на аудиенцию.
Через несколько дней открывалась летняя школа, которая была организована по воле Сатья Саи для обучения студентов колледжа духовным принципам и истинам. Поэтому весь ашрам бурлил - шли последние приготовления. Я понимал, что при данных обстоятельствах получить вожделенную аудиенцию будет весьма нелегко, но все еще не терял надежды. Я знал, однако, что в случае неудачи надежда обернется отчаянием, и одна эта мысль бросала меня в дрожь.
Наконец, настал канун открытия школы, и ашрам заполнился преподавателями и студентами, съехавшимися со всех концов Индии. А я тем временем изо всех сил старался найти способ, чтобы получить у Сатья Саи личную аудиенцию. Я сидел под палящими лучами солнца и ждал, когда он выйдет. Я пытался передать записку. И опять сидел и ждал. Жара стала спадать, собрались облака, а я все сидел и ждал. Облака сгущались, грозили дождем. Потом и в самом деле пошел дождь, и я весь промок. Я ждал и под дождем, пока не зашло солнце и стало свежо. Тогда уже не осталось никаких сомнений, что мне не получить желанной аудиенции.
Вымокший до нитки, продрогший на ночном ветру, трясся я на заднем сидении трехколесного моторикши на пути обратно, в Бангалор. Итак, мне потребовалось три поездки в Индию, чтобы понять, сколь тщетны и бессмысленны все попытки установить с Сатья Саи личный контакт. Я не стану больше докучать ему, а потом изнывать в тоске. Разве что я получу несомненный знак, убедительное доказательство тому, что пришла для меня пора снова лететь в Индию. Такой зарок я дал себе, дрожа от холода в коляске моторикши, которая тряслась по дороге, ведущей в Бангалор.
Как бы ни повернулась твоя жизнь, не теряй привязанности к Богу, который суть источник, средоточие и генератор любой мыслимой силы и энергии. Тогда тебе дано будет черпать из этого источника ту энергию и силу, которая тебе необходима. Такая привязанность к Богу именуется бхакти.
Птица, парящая в темноте ночи над синими водами океана, находит отдохновение лишь на мачте корабля, бороздящего воды этого океана. Оттого и залетает она без страха невесть куда, невесть как далеко, что ей ведомо то место, где она сможет передохнуть. В голове ее рисуется эта мачта. Ее она постоянно видит перед своим взором.
Точно так же и Господь суть единственное прибежище человека, швыряемого штормами в бурном море жизни. Имя Господа - это и есть твоя мечта. И да пребудет это Имя всегда в твоем сердце. И пусть вместе с этим Именем перед взором твоим всегда рисуется то телесное воплощение Господа, которому ты поклоняешься. И да будет Имя Господа тем факелом, что освещает тайны твоего сердца. Непрестанно поминай Имя Господа - тем изгонишь ты мрак, прокравшийся в твое сердце и обволакивающий все твое существо. Мир в сердце, любовь к ближнему - вот приметы того, кто непрестанно повторяет Его Имя.