Погрузившись в медитацию, я вновь испытывал пьянящую близость Сатья Саи; и это привело меня вскоре к мысли, что меня отделяет от Саи не расстояние, но лишь мое слабое умение концентрироваться и фокусировать свое внимание на нем. Не отчуждайтесь от меня! Не упускайте эту возможность разделить со мной свою радость и свое горе! Ибо холодные уголья могут воспылать, лишь коснувшись жара, говорит Саи. Я стараюсь, чтобы моя связь с ним никогда не прерывалась.
Это новое отношение к жизни нашло отражение в моей работе и в моей общественной жизни. Я стремился к тому, чтобы моя ежедневная деятельность была продолжением медитации - я концентрировался на телесном облике Саи и на моем опыте общения с ним, как если бы все, что я делал, было приношением ему. Я стремился видеть его во всем, что я делаю, и реагировать так, как будто все, что я делаю, составляет, по сути, часть его бытия.
Приходилось делать усилия, но оно тренировало такие качества, как самоконтроль и концентрация, и создавало прекрасный ориентир в повседневной жизни. Телесный образ Саи был всегда со мной, в моей памяти и в сердце, и оттого я чувствовал такую же близость к нему, как в Индии. Я пытался все время фокусировать мое сознание на волшебном, пробудившемся во мне чувстве любви к нему - и потому, что это само по себе приносило радость, и потому также, что Сатья Саи одобряет такого рода упражнения, ибо они приближают нас к Богу. Цель нашей жизни, говорит Саи,- осознать Бога. Этой цели можно достичь, если сделать Его реальным соучастником всех своих действий и поступков.
Божественное должно пронизывать ваш ум, ваше сердце, ваши дела. Оно должно сквозить в ваших мыслях, ваших словах, ваших действиях. Разумеется, такое отношение к жизни требует дисциплины, терпения и упорства. Однако это становится удовольствием, если тобой руководит такой любящий и заботливый наставник, как Сатья Саи.
|
|
По существу, именно правила и ограничения делают игру привлекательной. Если бы в футболе каждый игрок мог делать с мячом все, что ему вздумается, и не было бы правил и штрафных бросков, атаки ворот и забитых мячей, удаления с поля и положения вне игры, то игра стала бы бессмысленной. Точно так же, без правил и ограничений, спектакль, разыгрываемый на подмостках жизни, потерял бы свою привлекательность и не вел бы нас к блаженству.
Я стал понимать, что я должен упорно и регулярно заниматься духовными упражнениями, ибо моя судьба, в большей степени,- дело моих рук. Сатья Саи сформулировал эту мысль в обращении к своим американским приверженцам в 1972 году: Человек считает, что он - это его тело, разум, его душа. Это иллюзия. В реальности, человек - это Бытие, Всеведение, Блаженство. Каждый из вас Властелин этого мира. Вы творите весь мир и втягиваете его в игру.
Далее Саи описывает тот путь духовного поиска, который приводит нас к осознанию своего места во Вселенной: Чтобы приобщиться к бесконечному вселенскому Духу, стать универсальной индивидуальностью, вам надлежит разрушить жалкую, тесную тюрьму своей обособленной индивидуальности. Возлюбивший Бога (бхакти) не стенает и не ищет негативных сторон в людях и вещах, которые встречаются на его пути. Цель достигается сердцем. Следуйте велению своего сердца. Чистое сердце преодолевает интеллект. Оно действует по вдохновению (См. выше Послание Сатья Саи).
|
|
Во мне все больше крепло убеждение, что вся наша сила от Бога и от медитации о Боге, когда мы, наподобие радиоприемника, настраиваемся, по сути, на волну или же частоту колебаний, именуемую благочестие, медитация, преданность Богу, и тем самым подключаемся к каналу Божественной любви и приобщаемся к Нему, становимся частью Его. Я подумал, что это можно себе представить таким образом: настраиваясь, так сказать, на волну Бога, мы получаем способность воспринимать из Вселенной более глубокие и значимые сигналы; а наше обыденное восприятие объясняется тем, что мы как бы настроены на передающие устройства более низкого ранга, такие как привязанность к объектам чувственного восприятия и непрестанная погоня за властью и престижем.
Учение Сатья Саи давало простор для беспредельного роста и развития. Моя врачебная практика оживилась, ибо она стала более интересной и результативной как в профессиональном, так и в духовном отношении. Я заметил, что настроенность на волну Бога повышает мое интуитивное чутье при работе с пациентами.
Эти изменения усилили во мне желание стать учеником и последователем Сатья Саи. Что я должен делать, чтобы приблизиться к нему? Должен ли я относиться к нему, как к другим моим учителям, то есть будет ли прямой контакт с ним лучшим способом у него учиться?
Всего через несколько недель после моего возвращения домой я решил, что я должен поехать в Индию и задать все эти вопросы лично Сатья Саи. Я жаждал быть там, жаждал вновь наблюдать действия и события, которые - я был теперь убежден - во многом повторяют факты жизни Иисуса Христа. Я знал, что я становлюсь свидетелем грандиозного события, события огромной исторической важности. Не могу ли я жить подле моего великого учителя? Быть может, я смогу найти работу врача где-нибудь в Индии, и он позволит мне регулярно к нему приезжать.
|
|
Было решено ехать в Индию в октябре 1972 года. На этот раз со мной поедут моя жена и брат с женой (которая, кстати сказать, сестра моей жены), а также мой кузен. Мы поедем с Индрой Дэви в составе группы из тридцати пяти человек.
Я вспоминаю, как перед моим отъездом в прошлый раз мы вчетвером - я, моя жена и брат с женой - сидели за обеденным столом и обсуждали мою предстоящую поездку. Брат относился к этой идее явно скептически: не иначе, как у меня с головой что-то не в порядке. Я особенно запомнил одно его замечание: "Убей меня Бог, чтобы я поехал в эту страну. Послушай, Сэм, там же ничего нет, кроме нищеты, отсталости и болезней". Подумать только! Теперь этот ученый-разученый доктор едет со мной. Он все еще полон сарказма и сомнений, но начинает относиться с интересом к тому неведомому, что его ждет и что, быть может, позволит ему понять, отчего его чудаковатый брат так радикально переменился.
Мне также позвонил по телефону мой двоюродный брат Джерри, профессор математики в одном из восточных штатов, которого я давно не видел. Джерри только что оправился от довольно тяжелой болезни. Обычно болезнь и смерть заставляют нас глубже задуматься над смыслом нашего бытия: Кто мы на самом деле? Что нас ждет впереди? Существует ли Бог? Рассматривая эту проблему с чисто математической точки зрения, Джерри пришел к выводу, что факт пребывания Аватара на земле в наши дни является вполне вероятным. "Трудно себе представить, - говорит он, - что рассказы о прошлых пришествиях Святых являются лишь плодом вымысла. По всей вероятности, это были реальные, хотя и редкие события. Исходя из сходства этих рассказов с теми, которые я слышу сейчас, и учитывая интервалы между явлениями Святых в прошлом, я считаю весьма вероятным, что подобное событие может иметь место в наши дни".
С нами поедет также наша приятельница Лайла. Примерно за год до этого, - еще до того, как Лайла услышала о Сатья Саи, - у нее обнаружили опухоль в груди и поместили ее в Университетскую клинику для биопсии. Со страхом и тревогой ждала она операции. И тогда ее соседка по палате, добрая душа, прочитала ей одну молитву. Лайла повторила эту молитву перед самой операцией... и вдруг почувствовала огромное облегчение и умиротворенность. В конечном итоге опухоль ее оказалось доброкачественной.
Через некоторое время я рассказал Лайле о Сатья Саи, и она очень заинтересовалась. Потом она прочитала книгу о Сатья Саи и стала думать о поездке в Индию. Однако в то время у нее было много долгов и никакой сколько-нибудь реальной возможности достать деньги для поездки. Ее муж Хомер, изобретатель, не имел в то время постоянного дохода, потому что уже в течение пяти лет ему никак не удавалось продать свое изобретение. Но хотя поездка Лайлы в Индию казалась совершенно нереальной, она все приготовила, сделала профилактические прививки и получила заграничный паспорт.
Потом стали происходить странные вещи. Однажды - в ту пору, когда Лайла была особенно подавлена всей этой ситуацией, ей приснился сон, будто она в машине, поднимает голову и видит - Саи танцует на крыше дома, наподобие скрипача из фильма "Скрипач на крыше"; глаза его блестят, а лицо смеется. После этого сна настроение ее значительно улучшилось.
Вскоре после этого Хомер набрел на одну интересную идею. Затем последовала серия молниеносных и невероятных событий: кто-то заинтересовался его изобретением, и его финансовые дела вдруг неожиданно улучшились - впервые за многие годы. Таким образом, у Лайлы появились деньги на поездку в Индию. Это произошло ровно за неделю до вылета. Поскольку все необходимое было сделано заранее, сияющая от счастья Лайла присоединилась к нашей группе.
Состав людей в группе был довольно странный. Были юнцы и пожилые люди; были такие, которые считали себя наделенными сверхъестественными силами; и такие, которых переполнял скептицизм,- словом, к Саи тянулись люди из всех слоев общества. У одной пожилой дамы в самолете разболелся живот. Вы бы удивились и позабавились, как я, если бы видели, сколько всевозможных методов лечения было испробовано на ней. Хиропрактик скручивал и раскручивал ее тело; врачеватель-спирит уверял, что он знает верный способ вылечить ее - он будет лить ей в рот воду из чашки, поднятой над ее головой, и таким образом прочистит ей внутренности; кто-то пробовал медитацию, кто-то призывал духов; а психиатр (то есть моя собственная персона) пытался поддержать ее морально и всучить ей успокоительную таблетку. Каждый приставал к ней со своими советами и методами, а несчастная страдалица стонала и мучилась почти непрерывными болями. Самое удивительное, что вдруг, на полпути, она совершенно поправилась - несмотря на все наше лечение.
Мы прилетели в Бомбей, а оттуда в Бангалор, где мы узнали, что Сатья Саи находится в Путтапарти. Туда и двинулся на десяти машинах наш сорокаголовый караван. Расстояние между Бангалором и Путтапарти - примерно 110 миль. Поездка была удивительно приятной. Места там красивые. Отъехав немного от Бангалора, мы увидели заброшенную взлетную дорожку. Табличка у края дороги гласила: "Берегись самолетов, совершающих посадку". Я присвистнул от удивления - вокруг были видны лишь коровы да обезьяны.
Дорога шла через маленькие кишащие людьми деревни. Пейзаж все время менялся - то холмы, то широкие просторы. Наконец, в шесть вечера мы добрались. Солнце только что зашло, воздух был чистым и дышал свежестью. Мы подъехали к Прашанти Нилайям по главной улице деревни - по немощеной, забитой людьми и животными дороге, вдоль которой выстроились жалкие лачуги. В лавках - в витринах и у входов - были выставлены портреты Сатья Саи. Высокая каменная ограда, окружавшая Прашанти Нилайям, отделяла ашрам от деревни.
Мы свернули налево, проехали через старые ворота и оказались на территории ашрама. Все были возбуждены. Откуда-то явственно доносилось ритмичное пение - пели священные песни (баджаны). Мы поняли, что ждут появления Сатья Саи. Нам сказали, что Сатья Саи выходит два раза в день - проходит вдоль рядов сидящих на земле людей, даруя им благословенную возможность лицезреть Господа Бога во плоти. Нередко он выбирает несколько человек - это значит, что им выпало счастье получить личную аудиенцию с Саи.
Мы быстро выскочили из наших такси и устремились по направлению к собору, откуда доносилось пение. Некие особые вибрации и проникшее в сердце чувство глубокого почтения и преклонения перед Божественным дали нам понять, что мы вступили на священную землю. Когда мы подошли, Сатья Саи медленно обходил полукружие перед храмом, образованное сидящими людьми. Там было около пятнадцати тысяч человек. Все глаза неотрывно глядели на Учителя. Его взгляд, устремленный в себя, тем не менее связывал его с людьми и держал их в священном трепете. Это была минута несказанного волнения.
Мы стояли в некотором отдалении, пока он обходил сидящих полукругом людей. Затем он вновь вошел в храм.
К нам подошли несколько американцев и помогли нам устроиться на ночь, Прашанти Нилайям тогда лишь отстраивался. Вдоль стен ашрама уже строились дормитории, которые должны были стать местом для житья постоянных жителей ашрама и паломников; однако лишь немногие здания были закончены. Повсюду лежали груды камня и песка и сновали строители, внося в тихий и мирный ашрам атмосферу занятости и деловитости.
Только что закончился один из главных праздников года, Праздник Победы (Дасера), и на территории ашрама все еще находились тысячи людей - слишком много при столь ограниченном количестве жилья. Однако все службы, несмотря на трудности, возникшие из-за стечения такого количества людей, работали на удивление исправно. Два больших крытых барака, каждый площадью с футбольное поле, предоставили кров сотням людей, которые до того спали на голой земле.
Нашей группе исключительно повезло: нас разместили в дормиториях. Тем не менее, мы жили в весьма спартанских условиях. Мужчины и женщины были разделены. Семерых из нас направили в комнату размером 10 на 12 футов. Те, у кого не было надувных матрасов, спали прямо на цементном полу. Туалетом служила дыра в полу, но был кран для умывания. Женщин тоже поместили в очень маленькой комнате, но она казалась почти комфортабельной, потому что там была раковина и туалет, как в Америке, с унитазом.
Американцы, приезжающие в Индию впервые, испытывают сильнейшее потрясение. Я боялся даже ступить в зловонный туалет, полный паутины и пауков. Мне говорили, что система канализации находится в плохом состоянии, потому что слишком много народу и, во-вторых, потому что сильные дожди залили стоки нечистот.
Однако, несмотря на неудобства, почти все ощущали ту особую духовную атмосферу, которая делает Прашанти Нилайям неповторимым, непохожим на другие места. Статуи богов, портреты Сатья Саи и безукоризненная чистота на священной земле - непосредственно перед храмом - еще усиливали это ощущение умиротворенности и святости. Многие из нашей группы отметили, что их медитации стали более вдохновенными. Присутствие Сатья Саи буквально пропитывало ашрам. Во время песнопений разлитые в воздухе вибрации создавали почти реальное ощущение Его физического присутствия.
Сатья Саи занимает всего одну комнату на втором этаже храма, расположенного в центре ашрама. Храм в это время перестраивался, и повсюду - вокруг здания и на крыше - работали строители. Перед храмом был расчищенный двор, где сидели молящиеся, дожидаясь выхода Сатья Саи. В этой части ашрама, в отличие от всей остальной территории, полагается быть без обуви.
Дважды в день, примерно в одиннадцать часов утра и в половине шестого вечера, Саи выходит к народу. Поскольку точное время Его появления перед народом предсказать невозможно, люди обычно приходят заранее и ждут. Почти все американцы большую часть дня - иногда долгие часы, под палящим солнцем - сидят в молчании перед храмом, дожидаясь выхода Саи. Те, кто привык к быстрому темпу жизни, томятся бездеятельностью.
Мы с братом много времени проводили вместе. Брат проявлял удивительную выносливость и упорство. И темле менее, он уверял меня, что поверит в Божественность Сатья Саи только если он, во-первых, изменит направление движения солнца; во-вторых, остановит течение мощной реки, в-третьих, сотворит корову на расстоянии, и, в-четвертых, сам обратится в гору.
Мой кузен Джерри горел от нетерпения. В первое утро он был бодр и готов к сражениям. Он заявил, что не собирается терять ни секунды даже на еду - он будет весь день сидеть перед храмом. Время от времени мы с братом ходили посмотреть на него. Он был все еще полон решимости, но уже во второй половине дня его боевой задор стал мало-помалу испаряться. Просидев безрезультатно целый день и не добившись аудиенции у Саи, он совсем сник.
На второй день заболел один из моих соседей по комнате. У него начался тяжелый кашель, поднялась температура, и временами он даже впадал в забытье. Он не мог встать, так что мы приносили ему еду и ухаживали за ним. Некоторые из американцев вскоре пришли к выводу, что они не в состоянии выносить такие условия и что им лучше уехать из ашрама как можно скорее. Они только хотели дождаться личной аудиенции у Саи. К концу второго дня мы узнали, что Сатья Саи приглашает нас на аудиенцию на следующее утро. Мы ликовали. Утром все сорок человек сбились в маленькой комнате и стали ждать его.
Было радостно наконец-то, после долгих часов томительного ожидания, вступить с ним в общение. На лице его изображается полное блаженство, а все тело излучает мощный поток энергии, чего я никогда не замечал ни у кого из людей. Он быстр в движениях, улыбка его электризует... Он постоял с минуту около своего кресла, пристально вглядываясь в каждого из нас. Затем попросил некоторых подвинуться, чтобы всем было удобно сидеть. Уже эти приготовления наполнили наши сердца восторгом. Наконец, мы расселись у его ног, и он стал говорить. Говорил он непринужденно, с юмором.
Вдруг он повернулся к Лайле и ласковым голосом стал повторять ту молитву, которую она услышала год назад в больнице. Просто, без всякой аффектации, он прочел слово в слово всю молитву, потом сделал несколько движений рукой в воздухе, материализовал длинные четки из 108 стеклянных с виду бусин и бросил их Лайле. А перед поездкой Лайла призналась мне, что хотела бы, чтобы Саи материализовал для нее четки - и она подробно описала мне эти вожделенные четки. Так вот, четки, которые подарил ей Саи, точно совпадали с ее описанием. Потрясенная Лайла залилась слезами.
- Нет, нет, надо быть сильной,- воскликнул Саи.
- Я стараюсь, я стараюсь,- пролепетала она.
- Надо не стараться, а быть сильной,- был его ответ.
Потом он повернулся к одному человеку: Чего вы хотите? Тот не ответил.
По своему обыкновению Саи сделал правой рукой несколько коротких и быстрых кругообразных движений, и мы увидели кольцо со множеством драгоценных камней, посаженных по краю ободка. Потом Пол - тот, кому предназначалось кольцо,- сказал, что он хотел именно такое кольцо и что еще в Калифорнии, перед поездкой, он кому-то даже описывал это кольцо. Кольцо было точно его размера.
Аудиенция у Сатья Саи продолжалась около получаса. Его внимание к нам и любовь переполнили мое сердце радостью. Он сказал, что поговорит с каждым из нас в один из ближайших дней. Потом мой кузен - Джерри попросил материализовать что-нибудь для него. Он носил на мизинце дешевое кольцо, которое он привез из Греции, и хотел, чтобы Саи сделал вместо этого кольца что-нибудь другое, но Саи отказывался. Джерри чувствовал себя униженным. Саи был явно немилостив к нему или не хотел ему ничего доказывать. Джерри решил, что он уедет в самом скором времени. К тому же, он не мог выносить условий жизни в ашраме и был раздосадован тем, что Саи не пожелал дать ему более веские доказательства своего могущества.
Почти все американцы невыносимо страдали от примитивных условий жизни и неудобств. Поэтому некоторые решили уехать уже на третий день. Все, кто собирались уехать, получили на следующий день личную аудиенцию у Сатья Саи, и Джерри записался в этот список.
Создавался удивительный контраст между великолепием Сатья Саи и тем заскорузлым обрамлением, в котором проходило действие. Немудрено, что многие падали духом из-за чисто бытовых неудобств. Вечером, накануне отъезда Джерри, сам Джерри, Дональд и я решили поесть в нашем любимом месте - небольшом заведении на главной улице Путтапарти, которое, хотя и находилось в жалкой хибарке, но имело то преимущество перед другими, что там был холодильник. Там подавали газированные напитки в бутылках, в том числе кока-колу. Не доверяя тамошней воде, мы обычно заказывали апельсиновый напиток в бутылках и заедали его печеньем, мороженым и иногда бананами.
В тот день мы совершенно изнемогли от жары и бесконечного сидения перед храмом. Мы понуро и сонно брели по главной улице Путтапарти, стараясь не ступать в коровий помет и другие нечистоты. На улице нам встретились двое нищих - мальчик, обезображенный горбом, и мужчина, который волочил по земле свое тело, громыхая висевшей у него на шее кружкой для подаяний. От этого зрелища наше настроение еще больше упало.
Какой контраст с тем, что еще пять-шесть дней назад нас окружало в нашей благополучной Америке с ее богатством и комфортом! Мы устало добрели до нашего заведения, сели за столик и заказали каждому апельсиновый напиток, порцию печенья и бананов. Хозяин заведения, ненавязчивый индус, завернутый в белое дхоти (Дхоти - национальная индийская одежда для мужчин: своего рода юбка из белой ткани.), вернулся к стойке, и тут вдруг из аппарата, которым он выжимал апельсиновый сок, вырвалась стая жужжащих мух. Мы порадовались, что заказали напиток в бутылках.
В нашем разговоре отражалась вся наша подавленность. Джерри и Дональд вдруг стали здесь, на расстоянии 12000 миль от дома, подвергать сомнению свое собственное душевное здоровье; а потом они принялись и за меня и совершенно всерьез решили, что мне нужен усиленный курс психотерапии.
О, как я смеялся! Я-то знал, что нам открываются светозарные высоты и что лишения и страдания, которые мы испытываем,- чистейшая иллюзия. Но говорить об этом в ту минуту было бессмысленно. Подумать только, до какой степени бытовые неудобства и эмоциональный стресс выбили нас из душевного равновесия! У меня часто бывают такие спады. И вот что удивительно: я знаю, что эмоции отражают действительность в искаженном виде, и тем не менее поддаюсь им.
В минуту подавленности я даю себе зарок покончить с этим рабством у собственных эмоций, но проходит некоторое время, и я ловлю себя на том, что меня опять захлестывают мои чувства. "Ну, что же это ты, Сэм,- ворчу я.- Опять за старое. Надеюсь, одолеешь это поскорее хоть на сей раз". Саи часто говорит о том, что чувства человека - это тиски, западня. Я знаю, что потребуется немало духовных упражнений, чтобы освободиться из этих пут.
На следующее утро мы с Дональдом сидели на солнце, перед храмом, и ждали Сатья Саи. Уезжающие в тот день ушли на аудиенцию. Я молился, чтобы Саи сделал что-нибудь хорошее для Джерри! Он так мечтал и надеялся увидеть Божественное; и я знал, что вера принесет ему покой и изменит его жизнь. Мы прождали довольно долго. Наконец, люди стали выходить. Все светились счастьем. Посыпались рассказы.
Саи, как всегда, был великолепен. Он щедро одаривал людей и излучал на них потоки любви - любви отца и покровителя. Он материализовал предметы и показывал их всем, держа на вытянутой руке, чтобы люди могли хорошо их разглядеть.
Мы искали Джерри и, наконец, увидели его. Лицо его сияло, и он был весь удивительно открыт и светел. Он еще не понимает, что дала ему эта аудиенция у Саи, сказал он, но он рад, что приехал сюда. Так или иначе, эта аудиенция у Саи придала всей нашей поездке определенный смысл. Джерри даже изменил своей обычной манере поведения: женщина из группы попросила помочь ей с чемоданом, и Джерри сразу, не задумываясь, предложил ей свои услуги. "Никогда этого раньше не делал,- удивлялся он.- Наверное, сошел с ума".
Во время аудиенции Саи позвал Джерри в отдельную комнату и повел с ним разговор, но Джерри разговоры не интересовали. Он снова попросил Саи сделать что-нибудь с его кольцом и снял кольцо с пальца.
Саи сказал, что у него нет такого желания. Но Джерри стал слезно умолять его, и Сатья Саи в конце концов взял кольцо, положил его себе на ладонь и вернул Джерри... совершенно другое кольцо, которое, однако, пришлось ему впору.
Было очевидно, что это его потрясло. И все же он был не полностью убежден, что это не просто трюк. Но, с другой стороны, чем объяснить это волнение и невыразимую радость, охватившую его? Ему нужно побыть в тишине и привычной обстановке собственного дома, чтобы до конца осмыслить все, что с ним здесь произошло.
А нам четверым - моей жене, брату с женой и мне самому - предстояло снова сидеть на солнце и снова ждать. Нас все больше раздражали житье в общей комнате, невыносимые туалеты и наша, с каждым днем растущая, неопрятность. Между нами стали возникать споры, и приходилось делать усилие, чтобы сдерживать раздражение. Молодой человек, спавший в дальнем углу нашей комнаты, по-прежнему кашлял, лихорадил и бегал каждую минуту в туалет. Дыра в полу, служившая нам уборной, казалась и брату и мне все более подозрительной, так что мы пытались приостановить регулярное функционирование наших желудков.
Несмотря на "роскошную", западного типа уборную, у женщин тоже были свои сложности. У них в комнате было так же тесно, как в нашей, и им было трудно даже одеваться. Они пытались одеваться на индийский манер, в сари, но это совсем непросто - так закрутиться в сари, чтобы оно не сползало. Так что они ежеминутно то обматывались в сари, то снова разматывали ткань в тщетной надежде, что на этот раз удастся приладить ее половчее.
В соседней с нами комнате жила красивая индуска по имени Ума. Она была женой врача из Дели, который отличался удивительной добротой и услужливостью. У Умы был на редкость красивый голос, и наши американки каждый вечер слушали в ее артистичном исполнении духовные песни и индийскую музыку. Ума также рассказывала истории, показывающие величие Сатья Саи, и это усиливало и делало глубже их любовь к нему.
Я должен сказать, что на меня вообще большое впечатление произвела доброта индусов и их мягкость в общении. Они очень нам помогали в нашей жизни в ашраме и много расспрашивали нас об американском образе жизни. Их всех отличало глубокое и смиренное почитание Сатья Саи. Индия - прародительница духовного начала на земле, и набожность ощущается здесь повсюду и во всем.
Однажды вечером мы с Дональдом пошли в больницу на территории ашрама. Я рассказал Дональду, что, по слухам, один рабочий на строительстве дормитория в ашраме упал и разбился насмерть. "А где при этом был Саи",- саркастически спросил Дональд. "Наверное, нет лучшего места, чтобы принять смерть, как возле Сатья Саи,- задумчиво проговорил я.- Вероятно, он был вознагражден по справедливости тем, что встретил Саи по ту сторону".
Поскольку женщины жили в одном месте, а мужчины в другом, мы с братом были почти постоянно вместе. Палящее солнце иссушило связывающие нас нити. Чуть не целую неделю мы бродили по ашраму - поникшие, растерянные, неприкаянные.
Не вздумайте утверждать, что вас не заботит нирвана, что вы удовлетворены своей иллюзорной жизнью и не желаете менять ее на оцепенение вечного бодрствования. Ваше подлинное естество, поверьте мне, испытывает отвращение к этой тупой, безотрадной череде еды, питья и сна. Ваша природа ищет то, что,- как ей известно, она потеряла; она ищет покоя, внутренней умиротворенности и радости. Она ищет освобождения от пут рутинного и преходящего.
Прашанти Нилайям
Примерно через неделю после нашего приезда нам сказали, что тем, кто скоро уезжает, будет дана возможность встретиться с Сатья Саи. Восемь человек из нашей группы, решив, что больше не в состоянии выносить бытовые неудобства в ашраме, записались в список на аудиенцию. И вот, в назначенное время - дело было к вечеру - нас проводили в небольшую комнату, где мы расселись полукругом на полу. Вошел Сатья Саи, встал перед нами, как бы замкнув наше полукружие, и стал говорить с каждым в отдельности. Как всегда, его присутствие заставило забыть все неудобства жизни в ашраме. Лица всех засветились радостью.
Потом его манера переменилась, он стал безличным, далеким и отстраненным. Он материализовал вибхути. Последовала долгая пауза. После этого он снова стал говорить с нами, но вел себя странно - смотрел поверх наших голов, по временам улыбался. Он спрашивал у кого-нибудь, как его зовут; и тут же погружался точно в дремоту или был где-то далеко. Он качал головой, улыбался и смеялся, будто вел разговор с воображаемым собеседником. Время от времени он поднимал руку ладонью вверх и медленно делал ею кругообразные движения. Или же он делал странное движение пальцами, словно писал что-то в воздухе. Кто-то спросил у него, что он делает. Самым точным из всех доступных нашему пониманию ответов, сказал он, будет тот, что он читает мысли людей и разговаривает со своими последователями.
Почти каждого из нас он спросил, как зовут, и только. Ни с кем из нас лично он не говорил, но мы радовались уже и тому, что были с ним. Некоторым он говорил пророческие слова. Так, жене моего брата он сказал, что у нее уже есть сын и что скоро она снова забеременеет и у нее родится дочь. Аналогичные замечания он адресовал другим. Кстати, произошло именно так, как предсказал Сатья Саи. У брата и его жены Нэнси уже был прехорошенький сынишка, Дэвид. Вскоре после поездки в Индию Нэнси забеременела и родила девочку, которую назвали Дебора.
Потом Саи спросил Дональда, не хочет ли он побеседовать с ним наедине, и они удалились в ту часть комнаты, которая была отделена занавеской. Когда через несколько минут они вышли к нам, брат был явно растерян и сконфужен, а Саи лучился радостью. Саи сказал, что теперь мы можем идти и что на следующий день, утром, он поговорит с каждым из нас отдельно.
Когда мы вышли, Дональд рассказал, что произошло за занавеской. Саи обнял его и спросил: Что, страшно? Дональд ответил, что ему немного неловко. Тогда Саи снова обнял его. Дональд был смущен и совершенно растерялся - он не понимал, что все это значит и как он должен это принимать.
"Не могу понять, почему все эти люди давно не запросили пощады и не отбыли восвояси?" - спрашивал Дональд, удивляясь непостижимой выносливости европейцев и американцев, которые умудрялись существовать в этих примитивных условиях. Если, случалось, Дон тихо сидел, разморенный на солнце, и я подходил к нему с вопросом, как он себя чувствует, он неизменно отвечал: "Пока еще не прошу пощады". Я так и не понял, говорил ли он это весело, в шутку, или цедил сквозь сжатые зубы.