Термидор и реставрация в СССР

Март 1919 и февраль 1934

 

В марте 1919 года, в самый разгар гражданской войны в Москве прошел VIII Съезд РКП (б). На нем после живой дискуссии была принята новая программа партии большевиков. Она охватывала множество насущных вопросов продолжающегося преобразования общества, но в ней не было ни единым словом сказано о задачах либо цели построения социализма в одной отдельно взятой стране. Это была революционная программа революционной партии являющейся одной из национальных фракций международной партии – Коминтерна.

 

В заключительном слове по докладу о партийной программе Ленин говорил: «Неужели мы ограничимся только тем, что скажем всем этим массам, которые сейчас идут с нами: “Дело партии только проводить социалистическое строительство. Коммунистическая революция сделана, осуществляйте коммунизм”. Такая точка зрения не состоятельна в корне, теоретически не верна»[1]. Ленин отрицательно оценил желание ряда большевиков придать программе партии международный характер, однако подчеркнул, что «в программе речь идет о социальной революции в мировом масштабе»[2].

 

После завершения съезда делегаты вернулись к своим боевым местам в тылу и на фронте. Гражданская война продолжалась, а принятая партийная программа стала мощным пропагандисткам оружием, так необходимым для победы.

 

В голы гражданской войны никто из новых якобинцев – большевиков не подозревал, что спустя всего несколько лет пролетарскую республику ждет не триумф программных замыслов революции, а термидор. Заглядывая вперед невозможно было подумать о том, что удар по завоеваниям Октября нанесет не белый генералитет, а переродившийся аппарат партии. Еще немыслимее было тогда предположить, что за термидором последует кровавый бонапартизм, который через уничтожение сотен тысяч коммунистов проложит дорогу к восстановлению капитализма.

 

В 1934 году (с 26 января по 10 февраля) в Москве состоялся XVII Съезд ВКП(б), вошедший в историю как «съезд победителей». Это был последний съезд партии все еще сохранявшей связь с большевистской традицией, несмотря на уже явно аппаратный характер организации. На Съезде присутствовало 1966 делегатов: 1227 с решающим голосом, 739 с совещательным голосом. Оптимистический доклад Сталина вызвал бурю аплодисментов. Однако на фоне показного триумфа индустриализации и всеобщей коллективизации, а также невиданного восхваления Сталина на Съезде шла скрытая борьба.

 

На квартире Серго Орджоникидзе тайно прошло совещание старых большевиков. Речь шла о снятии «отца народов» с поста Генерального секретаря. Этот вопрос также кулуарно обсуждался многими делегатами, отдававшим себе отчет в том насколько бедственным является положение страны, в которой только что пирровой победой закончилась беспрецедентная война с крестьянством. В ходе выборов ЦК Счетная комиссия обнаружила, что против Сталина было подано около 300 голосов[3]. Однако было объявлено, что против Сталина подано на один голос меньше, чем против Кирова (последнему предлагали стать новым Генеральным секретарем, о чем тот доложил Сталину).

 

«Великий вождь» не забыл полученный на Съезде урок. В последствии из 1996 делегатов НКВД арестовал 1108 человек. 848 из них были расстреляны[4]. Однако исторический урок состоял в ином. ВКП(б) перестала быть партией, в которой не только ее члены, но и делегаты Съезда, региональные функционеры могли хоть как-то влиять на состав и линию руководства. Старые большевики, так уверенно полагавшие в 1920-е годы, будто реальная власть в ВКП(б) принадлежит им, оказались пленниками новой бюрократии, которую сами поддержали и в которую сами вошли. Отныне в истории партии и Советского Союза открывался новый этап и открывал его Сталин.

Ленин и триумвират

 

Три человека – Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Иосиф Сталин – объединили свои усилия в 1923 году, образов в политбюро ЦК триумвират. Его острие (при пассивной поддержке Бухарина) они направили против Троцкого, второго по авторитету после Ленина члена ВКП(б). На смену открытой партийной борьбе приходила закулисная, аппаратная. Ее суть состояла не в противостоянии персоналий боровшихся за личную власть (хотя это вполне относится к личным мотивам Зиновьева и Сталина). Речь шла о бюрократическом повороте в партии, которого так опасался больной Ленин, без успеха пытаясь убедить Льва Троцкого стать заместителем председателя Совнаркома, а также возглавить на XII Съезде атаку против Сталина. Впоследствии Троцкий признал, что отказ выступить против триумвиров на Съезде где преобладали сторонники ленинской линии стал его главной ошибкой: не получив отпора вожди бюрократии укрепили свое положение.

 

Начиная с 1922 года, Сталин и Зиновьев взялись расширять материальные привилегии руководящего состава партии. Они всеми силами продвигали своих сторонников на важные посты, отодвигая неугодных. В это время между Сталиным и Лениным открылось острое противоречие по вопросу путей образования СССР, то есть по национальному вопросу. Сталин настаивал на вхождении в союз национальных республик на правах автономий, Ленин считал, что союз должен быть образован как равноправное объединение независимых республик. Сталинский проект являлся не только шовинистическим, но и открывал новые возможности для роста власти бюрократии. К тому же встретив сопротивление коммунистов Грузии, Сталин и Орджоникидзе избрали способ грубого продавливания своего проекта.

 

Ленин, уже тяжело больной, выступил с критикой бюрократического шовинизма, настаивая на равноправии республик и праве выхода их из союза. Реализация неравноправного, великорусского проекта СССР, означала серьезные затруднения в образовании всемирного Советского Союза. Новые страны, где могла победить революция, оказывались в условиях выбора: независимость или подчиненное вхождение в СССР. Навязывания народам такого выбора Ленин считал несправедливым и вредным. Однако благодаря сложным маневрам именно сталинский проект был реализован на практике, а статья Ленина по этому вопросу увидела свет только в 1956 году[5].

 

Вместе с завершением гражданской войны и началом НЭПа бюрократия стала испытывать растущую потребность в комфорте. Вместе с тем она нуждалась в лидерах способных его обеспечить. Ни Ленин, ни Троцкий на эту роль подойти не могли. В конце 1920-х годов, когда процесс раздачи привилегий зашел уже довольно далеко, а расправа над оппозицией шла полным ходом, Крупская констатировала, что если бы Ильич был сейчас жив, он сидел бы в тюрьме.

 

Еще на VIII Съезде РКП (б) Ленин говорил, что бюрократии не избежать пока массы до единого человека не будут втянуты в процесс управления государством. Но он также понимал насколько отсталой и истощенной войнами является Россия, насколько слаб ее пролетариат. Поэтому Ленин стремился всеми силами поставить партийный и государственный аппарат под рабочий контроль, не дав ему переродиться, став штабом ползучей контрреволюции.

 

Еще в 1919 году Ленин отмечал: «…низкий культурный уровень (трудящихся масс, прим. В.К.) делает то, что Советы, будучи по своей программе органами управления через трудящихся, на самом деле являются органами управления для трудящихся через передовой слой пролетариата, но не через трудящиеся массы»[6]. Преодоление этой проблемы Ленин видел в «длительном воспитании», которое оценивал как непомерно трудную задачу. Он также говорил: «Бюрократию можно потеснить только организацией пролетариата и крестьянства в гораздо более широком размере, чем до сих пор, наряду с действительным проведением мер по привлечению рабочих к управлению»[7]. В 1920-е годы эта мысль стала одной из главных для левой оппозиции. Однако тонкий слой сознательного, политически активного пролетариата, на который большевикам следовало опираться, был беспощадно сметен сталинской фракцией. Его представители отправились в ссылки и лагеря.

 

В 1920-е годы принято было отождествлять угрозу контрреволюции в СССР с мелкобуржуазностью крестьянства и аппретами нэпманов, новой буржуазии. Однако, как показала история, главная угроза исходила от растущей советской бюрократии. Меньшевики, со злобой присматриваясь к происходящему в СССР переходу к НЭПу, заключали: большевизм боролся против капитализма, а теперь, когда без капитализма развитие оказалось невозможным сам вынужден его возрождать. Реставрации капитализма с Советской России неизбежна, она уже началась – таким был их вывод. Однако интересы партийно-государственной бюрократии и мелкой буржуазии (как городской, так и сельской – кулака) вскоре разошлись.

 

Внутрипартийная борьба

 

Сразу после смерти Ленина внутрипартийная борьба приобрела новую остроту. Пользуясь бездействием Троцкого на XII Съезде РКП (б) триумвиры перешли в наступление, укрепив свое положение. «Политическое завещание Ленина» (письмо в котором он предлагал снять Сталина с секретарского поста) легло под сукно. После съезда Сталин и Зиновьев усилили работу по продвижению своих ставленников на руководящие посты в партии. Партия большевиков оказалась на переломе: официальные декларации о торжестве ленинских принципов все явственнее расходились с реальностью.

 

«Другая несомненная победа триумвирата и набиравшей силу партийной бюрократии состояла в том, что в резолюции съезда по организационному вопросу оказалось выхолощенным содержание ленинский идей о внутрипартийной демократии и повышении роли ЦКК»[8]. Центральная контрольная комиссия (ЦКК) была увеличена до 50 человек. Однако она только на треть состояла из рабочих, в то время как Ленин требовал полностью сформировать этот орган из представителей пролетариата. В ней была также создана двухступенчатая чисто аппаратная надстройка: Президиум и секретариат. Эти структуры сыграли в дальнейшем важную роль при борьбе со всеми партийными оппозициями.

 

Результатом Съезда стало сохранение в партии и стране бесконтрольной власти Политбюро, где господствовали триумвиры. Политика триумвиров была направлена против инакомыслящих и, прежде всего, против сторонников Троцкого. Вожди бюрократии видели в последнем потенциальную опасность. Постепенно они начали оттеснять Троцкого, занимавшего пост Народного комиссара по военным и морским делам, от управления в Красной армии (РККА) и флоте. В 1924 году он был смещен с этого поста, а с 1927 года перестал официально числиться членом Политбюро ЦК. Вместе с этим Сталин и Зиновьев отправили в дипломатические ссылки ряд неугодных им большевиков.

 

Однако вожди нарождающейся бюрократии занятые кадровыми перестановками проглядели кризис. В 1923 году по стране прокатилось несколько волн забастовок: резкий рост цен на промышленные товары привел к падению сбыта, на многих предприятиях рабочим нечем было платить зарплату. Недовольство рабочих росло. В октябре бастовало 165 тысяч человек. Крестьяне также страдали от экономической ситуации. Они вынуждены были платить продовольственный налог, но не могли покупать промышленные товары. В РКП (б) усилились оппозиционные настроения. Члены партии даже принимали участие в стачках. Политбюро не предложило стране никаких действенных мер по борьбе с кризисом, но добилось от ЦК решения о мерах против «оппозиционных группировок».

 

Отказ от открытой дискуссии по насущным для Советской России вопросам привел к осложнению внутрипартийной ситуации. В то же время во многом благодаря противоречивым указаниями Коминтерна, возглавляемого Зиновьевым, потерпело поражение восстание в Германии. Триумвиры также отклонили просьбу немецких коммунистов направить для руководства революцией Троцкого, опасаясь роста его влияния в случае успеха.

 

Между тем хозяйственный кризис усиливался. Политбюро пыталось бороться с ним административным командованием ценами и, на чем настаивал Сталин, введением государственной монополии на продажу водки. Отказ от сухого закона (легализация водки) вел к спаиванию рабочих, означавшему падение производительности труда и реальной заработной платы трудящихся. Троцкий, возглавивший оппозиционно настроенных членов РКП (б), выступил с резкой критикой подобных мер. Он также заявил, что бесплановый подход к экономике только усугубляет ситуацию. По оценке складывающейся левой оппозиции кризис в значительной мере был вызван плохой, формальной реализацией намеченных партией экономических мер.

 

После смерти Ленина триумвиры организовали «ленинский призыв», привлечение в партии массы людей, не только не зрелых идейно, но подчас откровенных карьеристов. На эти кадры Зиновьев, Сталин и Каменев делали ставку. Приток новых членов размывал партию изнутри, большевики, прошедшие революционную школу оказывались в меньшинстве среди массы новых партийцев. Среди новых членов РКП (б) оказывалось немало бывших меньшевиков, некоторые из которых сыграли в судьбе революции зловещую роль. Одной из подобных фигур был Андрей Вышинский, будущий Генеральный прокурор СССР и обвинитель на московских процессах. При временном правительстве Вышинский подписал ордер на арест Ленина, объявленного немецким шпионом. В 1930-е годы без всякого колебания этот человек помог Сталину по фальсифицированным обвинениям отправил на смерть многих бывших революционеров.

 

Триумвиры совершили то, против чего так отчаянно боролся Ленин, добивавшийся в последние годы вычищения из партии чуждых элементов. Среди руководящих кадров РКП (б) резко возросло число назначенцев. В 1924-1925 годах повсеместно назначались (голосовались по предложению руководства) даже секретари первичных партийных организаций. Ухудшался внутрипартийный режим: свертывалась демократия и ликвидировалась свобода дискуссий. Обращение к партийным массам не от лица официальных руководящих органов, к которому неоднократно прибегал Ленин, из нормальной формы внутрипартийной жизни перешло в разряд «нарушений партийной дисциплины». Рос формализм управления, когда приказные методы все чаще заменяли реальный авторитет руководящих кадров. В результате сложилась новая система партийного управления – система бюрократического, а не демократического централизма.

 

Левая оппозиция резко критиковала проведение в РКП (б) подобных изменений, требуя действенных мер по проведению индустриализации и коллективизации, единственно способной создать альтернативу кулаку в товарном производстве продуктов. Однако в условиях, когда уровень развития сознания рабочих масс не позволял советам стать «органами управления через трудящихся», а сам пролетариат оставался тонкой прослойкой общества, борьба с нарождающейся бюрократией оказывалась неравной. Несмотря на попытки апеллировать к рабочему классу, левая оппозиция вынуждена была главным образов вести борьбу в рамках перерождающейся партии.

 

В последние месяцы жизни Ленин не случайно добивался создания институтов способных поставить под контроль рабочего класса бюрократические органы партии и государства[9]. Промедление было опасно: Ленина понимал, насколько непредсказуемой может оказаться эволюция аппарата в России. Он видел рост шовинистического уклона и административного всевластия. Все это вело к бюрократической деформации диктатуры пролетариата, а со временем грозило обернуться реставрации капитализма. Однако вряд ли разработанные Лениным меры могли надолго сдержать этот процесс, даже если бы Троцкий не бездействовал на XII Съезде, а добился их проведения. Набирающая силу и осознающая свои особые интересы бюрократия со временем нашла бы способ убрать с дороги или подорвать изнутри органы пролетарского контроля.

 

Незадолго до 9 термидора, Сен Жюст разработал и предложил Робеспьера меры способные предотвратить падение якобинской диктатуры. Сен Жюст понимал: опасность исходит от Конвента в котором большинство составляли люди чуждые идеям революции. Конвент нужно было очистить от «изменников и корыстолюбцев», сделав его опорой якобинцев. Опереться в этом деле Сен Жюст предлагал на Комитет общественного спасения. Потом при поддержке очищенного Конвента и Коммуны Парижа можно было убрать из Комитета ненадежных членов, укрепив и его. Только доказавшие свою преданность республике борцы могут продолжить дело революции, пока не завершится война, не будет воспитано сознание нации и не укрепятся республиканские институты – таков был план Сен Жюста. Робеспьер отклонил его.

 

Глава Комитета общественного спасения, считал, что в борьбе с нависшей угрозой термидорианского заговора нужно искать поддержки у Конвента. Робеспьер верил что депутаты – избранники народа и «честные республиканцы» – все поймут и поддержат его, а он укрепит Комитет, а затем с его помощью основы нового политического строя. Замысел этот с треском провалился, только ускорив падение монтаньяров. Но что было бы реализуй якобинцы план Сен Жюста? Имея в своих руках тайную полицию (основателем ее был Сен Жюст), национальную гвардию Коммуны и многое другое они сумели бы раздавить термидорианскую партию в Конвенте. Остановили бы эти меры внутреннюю контрреволюцию? Нет! Они только на время отложили бы ее триумф, показав истории другой путь победы правых республиканцев.

 

Якобинская диктатура не могла устоять, она добилась изгнания интервентов и победы над феодальной контрреволюцией – у французской буржуазии не было оснований терпеть ее дальше. Социальная опора революционной диктатуры уже весной 1794 года стала очень узкой. Монтаньярами были недовольны крестьяне-собственники желавшие хозяйственного покоя, а не реквизиций хлеба, беднейшие слои деревни – они не получили земли, рабочие – диктатура не улучшила их положения: они бедствовали по причине продовольственного дефицита и низких расценок за работу. Даже мелкая буржуазия хотела стабильности и нормального рынка. Во многом схожим было положение большевиков в Советской России в начале 1920-х годов.

 

Революция 1917 года была необходимой, объективно обусловленной. Противоречия, раздиравшие царскую Россию, требовали разрешения. Немногочисленный, но сознательный боевой рабочий класс города оказался сильнее либеральной буржуазии, которая, получив власть в феврале 1917 года, ничего не могла предложить стране. Крестьяне требовали земли, рабочие – остановки развала промышленности и человеческих условий труда. Никому кроме капиталистов не нужна была война.

 

Старый порядок был опрокинут, а потом разгромлен в гражданской воне, несмотря на помощь, оказанную ему империализмом. Но, взяв власть и удовлетворив требования угнетенных классов, большевики столкнулись с целым рядом проблем порожденных отсталостью страны и разрухой вызванной двумя войнами. Массы небыли «достаточно культурны», что активно включиться в управление. Даже пролетариат не мог еще превратить советы в органы своей власти по сути, а не по форме. Бюрократизм был неизбежен. Понимая это, Ленин всеми силами стремился поставить его под контроль наиболее сознательной части пролетариата.

 

Чтобы не потерять власть большевики вынуждены были в начале 1920-х готов повернуть от Военного коммунизма к политически контролируемому рынку – НЭПу. Свобода в экономике расширялась, но в политической сфере она урезалась, чтобы снизить угрозу контрреволюции. Это, безусловно, было отступлением революции, вырванное крестьянством – мелкобуржуазным классом. После победы над белым движением, грозившим вернуть землю в руки помещиков, крестьяне больше не считали допустимым изъятие у них хлеба в ходе продовольственных разверсток. Они требовали «нормальных условий», рынка, чтобы обернуть в свою пользу недавно полученную землю.

 

Условия НЭПа открыли широкий путь для роста бюрократии. Одновременно шло срастание партийной и государственной бюрократии, которая больше и больше забирала власть в свои руки. Лучше всех подходил по характеру и своим ценностям на роль лидера бюрократии – Иосиф Сталин. Благодаря отсутствию «революционных предрассудков» он скоро отодвинул Зиновьева и Каменева в сторону. Место главного идеолога партии занял Бухарин объявивший о врастании «кулака в Социализм», а затем подаривший миру теорию о социализме в одной отдельно взятой стране. Вождем ВКП(б), РКП (б) – именовавшейся теперь Всероссийской, и все более делавшееся партией аппаратчиков стал Сталин. «Сталин – это Ленин сегодня!» – гласил более поздний партийный лозунг призванный замаскировать контрреволюционный переворот, совершившийся в партии и СССР.

 

Левая оппозиция была административно разгромлена, ее представители отправились в ссылки, Троцкий был незаконно выслан в Турцию. Зиновьев и Каменев, примкнувшие к оппозиции (с их участием была создана Объединенная оппозиция), «разоружились перед партией», покаялись и на третьих ролях были взяты на время под бюрократическое крыло. Как вспоминал впоследствии писатель Виктор Серж, активно участвовавший в оппозиционной борьбе, массы задавленных материальными трудностями рабочих не откликнулись на призыв большевиков-ленинцев. Те из рабочих – наиболее сознательная, наиболее передовая их часть – кто поддержал троцкистов (так были официально наименованы оппозиционеры) были сурово наказаны. Даже пройдя ссылки и лагеря, они уничтожались бюрократией в 1930-е годы.

 

Победа термидора

 

Рубежом термидора и революции стал XII Съезд РКП (б). События после него развивались по наклонной, несмотря на все усилия оппозиции. Контрреволюция в СССР началась. Открывал ее не приход к власти Горбачева, Брежнева или Хрущева как полагают некоторые «исследователи». Первым актом контрреволюции явился аппаратный, незаметный на первых порах триумф триумвиров. Второй акт состоял в исключении Сталиным, целиком завладевшим партийным аппаратом, Зиновьева и Каменева из числа соправителей и повороте в сторону кулака, якобы способного «постепенно врасти в социализм». Идеологом этого курса был Бухарин.

 

После кризиса сбыта 1923 года хозяйственную ситуацию в СССР удалось стабилизировать. Правительство снизило цены на многие промышленные товары, повысив цены на часть сельскохозяйственной продукции. Результатом таких мер стало торможение промышленного развития, и без того происходившего крайне медленно. Платежеспособный спрос в 1925-1926 годах начал опережать производство промышленных товаров. На смену кризису сбыта пришел товарный голод. Для индустриализации не хватало средств, а накопления деревни росли. Однако правительство продолжало снижать сельскохозяйственный налог: в 1926 году он сократился с 313 до 245 млн. рублей. Выигрыш от такой политики, прежде всего, получали кулаки и спекулянты города. Коллективизация в селе буксовала, а зависимость города от кулака – главного производителя товарного зерна – росла.

 

Левая оппозиция считала проводимый партией хозяйственный курс ошибочным, вредным для развития страны и способным привести к буржуазной реставрации. Преодоление индустриальной слабости СССР, утверждали большевики-ленинцы, невозможно без использования накоплений буржуазных слоев (кулачества, прежде всего) и коллективизации.

 

В 1924-1927 годах травля объединенной оппозиции (в нее вошли Зиновьев и Каменев, признавшие правоту троцкистов) сторонниками «генеральной линии» нарастала. Раскол в партии был налицо. Членов партии заподозренных в симпатиях к большевикам-ленинцам тысячами исключали из РКП (б). Мнения партийного меньшинства не только не учитывались, как это всегда было при Ленине, но объявлялись зловредными, направленными на разрушение «партийного единства». Одним из главных обвинений сторонников Сталина направленных против оппозиционеров была «фракционная деятельность».

 

На X Съезде РКП (б) ввиду кризисной ситуации для Советской России (в самом разгаре находился Кронштадтский мятеж, тревожной была ситуация в деревне) фракции в партии были временно запрещены. В предложенном Съезду варианте резолюции «О единстве партии» говорилось, что отказ от фракций необходим в данных условиях в связи с угрозой проникновения в нее контрреволюционных элементов. Также большинством делегатов критически оценивалась деятельность «рабочей оппозиции», считавшим, что она является анархо-синдикалистским, мелкобуржуазным уклоном в партии. Однако в 4 пункте резолюции говорилось: в партии должна строго соблюдаться свобода критики, при условии открытого, а не узкогруппового обсуждения тех или иных предложений и замечаний. Все имевшиеся на тот момент фракции Съезд объявил распущенными[10].

 

По мнению Ленина, такое единство внутрипартийной свободы мнений с наложением запрета на фракции должно было защитить РКП (б) от разъедающей буржуазной стихии НЭПа в условиях, когда пролетариат еще слаб. Но отказ от фракционной свободы обернулся выгодой не стоящим на ленинских позициях коммунистам, проглядевшим термидорианский переворот на XII Съезде, а бюрократической контрреволюции. Она же в лице триумвиров первой образовала замкнутую группу с внутренней дисциплиной, направив ее против троцкистов – «разрушителей партийного единства». Первое заседание этой фракции состоялось в августе 1924 году во время пленума ЦК РКП (б). На нем не было выработано никакой идейной платформы (в этом не имелось нужды), зато участники заседания избрали собственное руководство – «семерку». В нее, прежде всего, вошли Сталин, Зиновьев и Каменев.

 

Многие деятели оппозиции настаивали на легализации партийных группировок, указывая, что без этого внутрипартийная демократия не может существовать, а диктатура пролетариата обречена на деградацию. Однако бюрократия, превратившись в закулисную фракцию, все более отрывалась от рабочего класса. Она не желала оглашать своих меркантильных интересов. Сторонники «сталинского курса» никогда не имела собственной платформы, предпочитая действовать аппаратно, опираясь на демагогическую защиту «партийного единства». Вместе с тем она все более разбавляла РКП (б) приспособленцами, темными и карьеристки настроенными элементами. В такой среде проще было развернуть разнузданную травлю оппозиции.

 

Уже на XIII Съезд РКП (б) не было ни одного делегата оппозиционера с решающим голосом. После него критиковавших Политбюро большевиков стали исключать не только за «моральные изъяны», но также за фракционную деятельность. В 1920-е годы правящая фракция превратила «антифрикционную борьбу» в форму устранения инакомыслящих и закрепления своего господства. Вместо сохранения партийного единства, возможного только при учете мнения меньшинства, и размежевания партийных и государственных органов, как желал Ленин, – получилось наоборот. В руках группировавшихся вокруг Сталина аппаратчиков оказалась вся власть в стране.

 

Мощнейшие теоретические разногласия в 1926-1927 годах были вызваны в партии вопросом о возможности победы социализма «в одной, отдельно взятой стране»[11]. Сталиным и Бухариным объявлялось, что социализм может быть построен в СССР до победы революции в более развитых капиталистических странах. Между тем левая оппозиция (уже загнанная в подполье) критиковала этот постулат, утверждая: начатое в СССР социалистическое строительство не может быть завершено в отрыве от остального мира, в отрыве от мирового хозяйства. Сталинская фракция выворачивала эти аргументы, превращая их в якобы отказ оппозиции от строительства социализма в СССР, делая затем лживый вывод о желании троцкистов реставрировать капитализм.

 

Большевики-ленинцы указывали: пока развитие производительных сил в рабочем государстве не превысит наиболее развитых капиталистических стран, все разговоры о построенном социализме – преждевременны. В новом обществе сила государственного принуждения должна смениться силой добровольного общественного самоуправления трудящихся, т.е. происходит отмирание государства. При социализме не может существовать даже следов гегемонизма и неравноправия как между нациями внутри отдельных социалистических стран, так и между странами, образующими социалистическое содружество. Социализм также предполагает бесповоротное движение к социальному равенству, т. е. равенству общественного и материального положения всех слоёв населения[12]. Только при достижении всего этого уместно говорить о завершении стадии диктатуры пролетариата.

 

История доказала правоту левой оппозиции. В стране, где недостигнутым оставался более высокий, чем в передовых капиталистических странах уровень производительности труда нельзя было объявлять социализм построенным, иначе как обманывая трудящихся. Даже в 1970-е годы уровень жизни рабочих в капиталистической Европе оставался более высоким, чем в СССР и других странах «реального социализма». Объявляя о построении «основ социализма» при Сталине, «социализма в основном» при Хрущеве и «развитого социализма» при Брежневе партийно-государственная бюрократия стремилась выдать строй своего господства за социализм, о котором говорили Маркс, Энгельс, Ленин и за который боролся русский пролетариат. Такой обман подрывал авторитет нового общества в глазах рабочего класса во всем мире.

 

Желание сталинской фракции строить социализм «в одной, отдельно взятой стране» было вызвано не объективной возможностью его построить, а изоляционистским стремлением бюрократии. Мировая революция, чем дальше, тем больше становилась неудобным, лишним лозунгом для управленческого слоя СССР.

 

Со временем из курса на строительство социализма в отдельной стране был сделан вывод: дело революции – есть дело рабочего класса каждой отдельной страны, а не всего международного пролетариата. Мировая революция объявлялась ультрареволюционным, мелкобуржуазным и чуждым коммунистической идеологии лозунгом. Марксистское понимание классовой борьбы во всемирном масштабе, где рабочий класс противопоставлен и буржуазия, отвергалось.

 

Революции, являясь торжеством угнетенных классов, вызывали у бюрократии большую тревогу. Они могли всколыхнуть массы советских трудящихся, приведя в обществе к левому повороту, а значит к концу всевластия аппаратчиков. Поэтому уже в 1920-е годы советская бюрократия с помощью Коминтерна стремилась поставить под контроль мировое коммунистическое движение, очистив партии Интернационала от самостоятельных революционных кадров. Даже там, где отковался революционный процесс – он должен был контролироваться советской бюрократией.

 

В международной революционной политике в 1920-е годы сталинская фракция взяла курс на травлю социал-демократии, особенно ее левого крыла. На первый план выдвигалась теорию социалфашизма, согласно которой социал-демократические партии являлись прямыми пособниками фашизма. Резолюция V Конгресса Коминтерна гласила: «при всё прогрессирующем распаде буржуазного общества все буржуазные партии и особенно социал-демократия принимают более или менее фашистский характер, прибегая к фашистским методам борьбы с пролетариатом... Фашизм и социал-демократия составляют два острия одного и того же оружия диктатуры крупного капитала. Социал-демократия поэтому никогда не может быть надёжной союзницей в борьбе пролетариата с фашизмом»[13]. Последствиями левацкого курса Коминтерна стали укрепление режима Муссолини в Италии и приход к власти Гитлера. В Германии после многолетней вражды коммунисты и социал-демократы так и не смогли объединить усилия, чтобы остановить нацистов. Призывы Троцкого создать рабочий фронт и остановить «немецкого Корнилова» небыли услышаны.

 

После краха борьбы с социалфашизмом, Коминтерн сделал резкий поворот вправо, отказавшись от революционной агитации и подчинив компартии буржуазным демократам и социал-демократии. Новой стратегией ΙΙΙ Интернационала стал курс на создание Народных фронтов. Однако, несмотря на все примирительные усилия компартий в условиях революционного подъема 1936-1938 годов (особенно во Франции и Испании) партии буржуазной демократии видели в рабочем классе и Коминтерне непреходящую угрозу.

 

Уступкам трудящимся, которых добивались Народные фронты, буржуазия предпочитала «торжество порядка». «Лучше фашизм, чем Народный фронт!» – таким был лозунг «демократического» капитала. Политика Народных фронтов обернулась новыми поражениями: буржуазные круги предали идею пресловутого народного единства против фашизма. Политики Франции и республиканской Испании капитулировали перед Гитлера и Франко.

 

В 1920-е годы произошла «большевизация» компартий. Сложившийся в РКП (б) режим был перенесен во все секции Коминтерна. В партиях III Интернационала установился жесточайший централизм, проводилась линия на полное подчинение Коминтерну, целиком контролируемому вначале триумвирами, а затем сталинской фракцией. Прошли чистки партий и их руководства, нередко в нарушении всех установленных норм назначавшегося из Москвы. Именно благодаря установлению режима полного подчинения зарубежных компартий советской бюрократии, вычищению из них всех самостоятельно мыслящих коммунистов и оказались возможны многочисленные неудачи в политике III Интернационала, а затем его ликвидация в 1943 году.

 

Захватившая власть советская бюрократия не была особым классом. Она представляла собой определенный общественный слой, в силу отсталости страны сумевший узурпировать всю власть. В руках партийного аппараты находили Советы, профсоюзы и все рычаги исполнительной власти. Бюрократии было свойственно понимание собственных интересов: победив оппозицию, она получила в свои руки многочисленные привилегии. Был отменен партмаксимум, ограничивавший материальное вознаграждение членов РКП (б) занимавших ответственные посты.

 

Зарплата коммуниста согласно партмаксимуму существенно уступала оплате не состоявшего в партии специалиста. Для человека интересующегося своим материальным выигрышем вступление в РКП (б) не оборачивалось повышением доходов. Наоборот – означало сокращение зарплаты. Директор завода не состоявший в партии мог получать значительно больше, чем руководитель предприятия коммунист. Сталинская бюрократия устранила эту неудобную для нее норму.

 

Однако в среде расправившихся с троцкизмом партийных аппаратчиков были живы традиции большевизма. Даже отправляя своих недавних товарищей в ссылки, политические изоляторы и лагеря, сторонники Сталина продолжали оставаться идейно и исторически связанными с великим октябрем 1917 года, подпольной борьбой и духом революционного марксизма. Противоречие между одержавшим верх бюрократическим путем «построения социализма» и носителями традиций большевизма должно было разрешиться. Устранение «старых большевиков» оказывалось неминуемо в процессе развития контрреволюции, финальным актом которой явился 1991 год.

 

Оценивая совершившийся переворот, Троцкий впоследствии писал: «Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила большевистскую партию. Она победила программу Ленина, который главную опасность видел в превращении органов государства «из слуг общества в господ над обществом». Она победила всех этих врагов — оппозицию, партию и Ленина — не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью. Свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советского Термидора»[14].

 

Перемены в СССР

 

Триумф политики Бухарина оказался коротким. В 1927-1928 году разразился новый кризис – кризис хлебозаготовок. Одной из его причин были все те же «ножницы» (разница цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами). Политика административного снижения цен на промышленные изделия привела к их дефициту. Накапливая денежные средства, крестьяне не могла их потратить. В 1927 году заплатив государству маленький налог, деревня решила подождать с продажей зерна до весны, пока цены не подрастут. Возникли трудности со снабжением городов.

 

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться: