Питер только что подошел ко мне и предложил поиграть. Да, неплохо было бы скоротать время.
Ну красота! Победа казалась уже в кармане, когда на горизонте появилась Илень‑Мигрень. Она привезла нам новенькую и задержалась поговорить с Питером.
– И не рассчитывайте, Илень, у меня у самой разговор с Питером, – сказала я.
– Но‑но, Трейси, – ответила Илень.
– Не нокайте мне, я не лошадь, – сказала я.
Илень показала мне все тридцать два зуба. Такая улыбка говорит: я бы с радостью надрала тебе уши, деточка, но я обязана быть снисходительной.
– Трейси, я понимаю, ты слегка взвинчена из‑за встречи с писательницей. Дженни мне все рассказала. Отличный сюрприз.
– Еще бы. Ее тоже ждет неплохой сюрприз: я написала за нее статью.
– А у меня есть небольшой сюрприз для нашего Питера, – сказала Илень, отвела Питера в сторонку и стала что‑то ему внушать.
Она до сих пор говорит с ним, понижая голос так, чтобы никто не услышал. Но у Трейси Бикер ушки на макушке. Илень рассказывает о каких‑то старичках. Их дети давно выросли, и теперь им одиноко. Они бы хотели о ком‑нибудь заботиться. О маленьком мальчике. Таком, как Питер.
Вот так‑так. Похоже, тютя Питер обретет семью и будет жить долго и счастливо.
Я должна радоваться. Питер мой лучший друг.
Но как мне радоваться, если Питер уедет насовсем и больше не сможет быть мне лучшим другом?
Как несправедливо. Питер только‑только осиротел, и его уже забирают. Я провела в детских домах долгие годы, а для меня так и не нашлось семьи.
Ну и ладно, кому охота жить со стариками? Илень сказала «пожилая пара». То есть совсем древняя. Нудная и строгая. Старики не умеют носить джинсы, писать смешные письма и водить детей в «Макдоналдс».
Хоть бы Кэм поскорее пришла. Но время еле движется. Ждать ее раньше полудня глупо и бессмысленно.
Сзади притулилась Жюстина. Думаю, она ждет отца. Надеюсь, он не узнает, что с будильником приключилась маленькая неприятность. Он меня поколотит: с него станется. Правда, будильник теперь как новенький. Дженни отнесла его в мастерскую, где стрелки починили. Я была даже рада увидеть, как Микки снова скачет по кругу. Жюстина заметила, что я смотрю на ее часы, и пребольно меня толкнула, так что я чуть не упала. Она сказала, что, если я посмею дотронуться до будильника еще хоть раз, она меня как следует отлупит. Ничего себе! Мои кулаки сжались, я приготовилась наподдать ей, потому что никому не позволено говорить с Трейси Бикер в таком тоне. Но мысль о Кэм меня остудила. Дженни и без того на меня сердита. Если я затею драку с Жюстиной, плакал мой «Макдоналдс».
Я взяла себя в руки. И свысока улыбнулась Жюстине.
– Неужели каждый спор обязательно решать насилием? – сказала я.
Эту девчонку железным самообладанием не сломить. Она решила, что я трушу.
– Струсила, струсила, – едва слышно бормочет она теперь. – У Трейси Бикер заячье сердце.
Я не стану обращать на нее внимания. Буду сидеть и писать. И ждать. Теперь уже недолго. Хотя кажется, что впереди целая вечность.
Я привыкла сидеть и ждать. Раньше я часами ждала маму. Когда же она придет? Сегодня мне приснился ужасный сон. Мы с Кэм поехали в «Макдоналдс», ням‑ням, объедение, я уписывала обед за обе щеки. Потом я взглянула на часы и увидела, что уже час дня. В моей голове пробила тревога: в час за мной обещала приехать мама, и я страшно перепугалась.
Я выбежала на улицу и понеслась к детскому дому, надеясь успеть, села на автобус, но водитель меня ссадил, потому что я не могла оплатить проезд. Я столкнулась с тетей Пегги, она понеслась за мной, силясь шлепнуть побольнее. Тут Джули и Тед схватили меня и повалили, подбежала Жюстина и швырнула меня в реку, я не смогла выплыть и стала тонуть… и проснулась. В мокрой постели.
Не думайте, я знаю, это был всего лишь сон. Но что, если это был вещий сон? Вдруг мама правда приедет ко мне и не застанет, потому что я уйду с Кэм?
Надо поговорить с Илень.
Вот и поговорили. Легче мне не стало.
– Илень, можно вас на секундочку? – спросила я.
– Трейси, ты же видишь, я говорю с Питером.
– Вы говорите с ним уже битый час. Большего занудства я не слышала. Между прочим, вы и мой социальный работник тоже. Пожалуйста, идемте со мной, мне надо с вами поговорить. Позарез.
Илень вздохнула. Потрепала шевелюру Питера и ободряюще подняла ему подбородок. И только затем наконец‑то подошла ко мне:
– И в чем дело, Трейси?
Я сглотнула, не зная, как выразить то, что у меня на душе.
– Трейси, ты что, издеваешься надо мной? – сказала Илень.
– Нет! Просто… Я хочу спросить… мама… Она ведь не знает, что я здесь, да?
– Вот оно что. Думаю, не знает.
– А если бы она захотела… она смогла бы меня отыскать, правда?..
Я еле прошептала последние слова, но Жюстина все услыхала.
– Кому придет в голову искать такую, как ты, Трейси Бикер? – усмехнулась она.
– Ну‑ка заткнись!
Жюстина скорчила противную рожицу, а Луиза услужливо подхихикнула. И потянула подругу за рукав:
– Идем отсюда. Познакомимся с новенькой. У нее с собой аж два чемодана, представляешь, сколько одежды!
Но Жюстине было не до тряпок, и Луиза ушла наверх одна. Зная Жюстину, я подозревала, что она по‑прежнему нас подслушивает (у некоторых людей никакой совести!), но мне надо было во что бы то ни стало получить ответ.
– Мама пойдет за мной в прежний детский дом. И там ей скажут, где меня искать, да?
– Конечно же, скажут, – успокоила меня Илень. – Трейси, не переживай. Во всех детских домах есть сведения о том, куда ты переехала. Если мама захочет тебя найти, все очень просто. Они поднимут записи и скажут маме, где ты теперь.
– Слава богу, – сказала я.
– Трейси, что произошло? Я тебя не успокоила?
– Да нет, теперь все в порядке.
Но я по‑прежнему переживала. А вдруг мама и правда приедет сегодня? И не застанет меня. Сможет ли она дождаться? Или ей надоест, она встряхнется и снова улетит? Я вернусь от Кэм, и Дженни скажет: «Да, кстати, Трейси, пока тебя не было, забегала мама. Она хотела забрать тебя в Голливуд, но опаздывала на рейс и не могла ждать».
Что мне делать?
Может, мама и не приедет. Она ни разу не приезжала. А вдруг приедет? Не к добру этот сон. Иногда сны сбываются.
Меня уже подташнивает. Кажется, я раздумала идти в «Макдоналдс».
Видите? Настоящая кровь.
Теперь мне уже не пойти в «Макдоналдс», хочу я этого или нет. Я затеяла драку и посажена под замок.
Вот как все произошло. Я направилась к Питеру. И зашептала ему на ухо:
– Питер, хочешь пойти с Кэм в «Макдоналдс»?
Питер вытянул шею, ему стало щекотно от моего дыхания.
– Вместе с тобой?
– Нет, вместо меня. Я передумала. Все будет в порядке, я сама поговорю с Кэм. Ты ей нравишься, она не станет возражать.
Питер обеспокоенно заморгал:
– Трейси, я не могу. Я уже приглашен на обед. Семьей, о которой говорила Илень.
– Стариками, из которых песок сыплется? – уточнила я.
Илень предупреждающе подняла брови, но я продолжала:
– Спорим, они не возьмут тебя в «Макдоналдс»!
– Трейси, почему бы тебе не пойти самой? – спросила Илень. – Ты ведь так ждала этого дня.
– Конечно, только… лучше я останусь здесь. На всякий случай.
Илень, может, и настоящая мигрень, но она быстро складывает два и два.
– Трейси, я не думаю, что твоя мама сегодня приедет, – тихо сказала она.
– Ну да. Я знаю. Но мне приснился сон… Что она приехала.
– Я уверена, это был чудесный сон, но…
– Нет, это был настоящий кошмар, потому что я уехала с Кэм, и она меня не застала, и…
– И ты проснулась вся в слезах в мокрой постельке, – пробормотала Жюстина.
– Я сказала – заткнись, – угрожающе произнесла я.
– Трейси, на твоем месте я бы пошла с Кэм, – сказала Илень.
– М‑м‑м. Не знаю. Что‑то мне расхотелось. – Я снова взглянула на Питера. – Кто заставляет тебя встречаться со стариками именно сегодня? Познакомишься с ними в другой раз. А сегодня отправляйся с Кэм и попробуй биг‑мак.
Питер задергался. Илень положила руку ему на плечо. Он взглянул на нее, затем на меня:
– Прости, Трейси, но я сам хочу с ними познакомиться. С тетей Ви и дядей Стэнли.
– Конечно, Питер. А Трейси хочет пообедать с писательницей, – кивнула Илень.
– Не хочу.
– Вот я бы пошла, – сказала Жюстина. – Но не могу. Я жду папу. Сегодня я обедаю с ним.
– Точно как в прошлую субботу. Правда, он так и не появился, – напомнила я.
– Ну и что! Он приходит ко мне, пусть редко. А твоя знаменитая мамочка вообще ни разу не показывалась, – бросила Жюстина.
– Врешь! – завопила я. – Она приезжала ко мне сотни раз. Скоро она приедет и заберет меня насовсем. Я буду жить в Голливуде и… Прекрати смеяться надо мной, свинюшка!
– Какая же ты дура! – задыхалась от смеха Жюстина. – Твоя мамочка никакая не звезда. Луиза мне все рассказала. Твоя мамочка просто пустое место. Никогда она к тебе не приедет. Она не появлялась уже тыщу лет. Да она давным‑давно тебя позабыла. Или обзавелась кучей новых детишек и не хочет даже вспоминать страшненькую, противную Трейси.
Я ударила ее. Еще раз и еще. Я продолжала молотить, ни о чем не жалея. Из ее носа снова хлынула кровь. Мне тоже слегка досталось, почти не больно. Теперь я сижу в комнате отдыха, часы давно пробили полдень, вместо меня с Кэм отправится кто‑нибудь другой, ну и пусть. Одно утешение – не Жюстина.
Может быть, мама все же придет.
Я слышу шаги. Дверь начинает открываться. Мамочка?!
Нет. Конечно нет. Мама никогда ко мне не приходит. В дверях стоит Кэм.
Я взглянула на Кэм и зарыдала. То есть зарыдала бы, если бы я вообще когда‑нибудь плакала.
– Ой‑ой‑ой, – сказала Кэм. – Да, вижу, ты мне не рада, Трейси.
Она села прямо на пол рядом со мной, дожидаясь, пока я утихну. Потом залезла в карман джинсов и достала мятый платок. Передала его мне, чтобы я промокнула последствия аллергии.
– Что будем делать? – спросила Кэм.
– А у нас есть выбор? Я наказана.
– Вовсе нет. Тебя отпускают со мной. Я спрашивала у Дженни. Илень объяснила, как все произошло.
– Откуда ей знать! Как я ненавижу, что вы все время меня обсуждаете, – сердито сказала я.
– Представляю, как это раздражает, – согласилась Кэм. – Впрочем, считай, что ты все время в центре внимания. Ну, высморкайся как следует. Хорошо, ты сегодня не накрашена.
– Смеетесь?
– Поддразниваю. Идем?
– Ага.
Я все еще слегка беспокоилась, а вдруг придет мама, хоть и понимала, как это наивно. Я знала почти наверняка, что все это мечты. Глубоко‑глубоко в душе я чувствовала, что Жюстина права. И все же беспокойство не исчезло.
– А как же мама?.. – прошептала я.
– Боишься, что она придет и не застанет тебя? – поняла Кэм. – Это дело поправимое. Мы позвоним из города в детский дом, чтобы узнать, не появилась ли она. И если она приедет, мы мигом примчим тебя обратно. Идет?
– Здорово, – улыбнулась я.
Так мы с Кэм все же отправились в «Макдоналдс». У Кэм древний травянисто‑зеленый «Ситроен», немногим лучше микроавтобуса.
– Мама под страхом смерти не села бы в такую развалюху, – сказала я. – У нее «Кадиллак».
– Угу, – кивнула Кэм.
Я обиделась:
– Вы киваете из вежливости, да? Вы ведь не верите, что у мамы «Кадиллак».
Кэм взглянула на меня:
– А ты сама веришь?
Я немного подумала:
– Иногда.
Кэм снова кивнула.
– А иногда я знаю, что все выдумала, – пробормотала я. – Это ничего? Что я все время вру?
– Я выдумываю все рассказы из головы. Так что по мне здорово, когда люди сочиняют, – сказала Кэм.
– Я не забыла статью. Я ее закончила. Вам не придется мучиться. Хотите, я вам почитаю? Вы будете поражены, честное слово. Думаю, я справилась, как заправский журналист.
И я начала читать:
– «Тонкие черты Трейси Бикер искажены страданием. На долю умной, очаровательной девочки выпали страшные мучения в так называемом детском доме. Обстоятельства вынудили ее красивую талантливую мать отдать родную кровинку на попечение чужим людям. Вскоре она вернется за любимой дочкой, но пока славной маленькой Трейси нужна заботливая семья. На свалке брошенных детей Трейси вынесла много унижений и издевательств…» Кэм, что вы смеетесь?
– Издевательств? – еле выдавила Кэм.
– Только взгляните на мои руки. Видите, на костяшках настоящая кровь.
– Точно. Оттого, что ты расквасила бедной Жюстине нос, – заметила Кэм. – Это ты всех унижаешь и издеваешься над остальными детьми.
– Возможно. Но если я напишу правду, кто меня удочерит?
– Не знаю, – сказала Кэм. – Если бы я удочеряла ребенка, я бы, наверное, взяла самую вредную и трудную девчонку. С такой не соскучишься.
Я взглянула на нее. И так и застыла. Колесики в моей голове закрутились: тик‑тик‑тик.
На какое‑то время еда заняла все мои мысли. Я съела биг‑мак и большую картошку фри, запила их клубничным коктейлем. Кэм от меня не отставала. Потом она взяла себе кофе, а мне – еще один коктейль. И мы, сыто отдуваясь, откинулись на стульях. Пришлось немного расстегнуть ремни.
Я снова достала статью и прочитала Кэм еще несколько выдержек, но она вновь принялась хохотать.
– Трейси, ты меня уморишь, – слабым голосом произнесла она. – Нет, ничего не выйдет. Замечательная статья, но редактор никогда ее не напечатает. Так нельзя.
– Разве неправда, что Трейси Бикер – самая умная и чудесная девочка в мире?
– Вполне допускаю. Но то, что ты написала про Луизу, Жюстину и остальных…
– Ничего, кроме правды.
– Неправда. Я их знаю, и они мне нравятся. Более того, нельзя откровенно клеветать на Дженни, Майка, Илень и других взрослых. Они подадут на тебя в суд.
– Ну и пожалуйста, пишите сами, – обиженно сказала я. – Что же вы напишете?
– Не знаю. Кажется, я вообще передумала писать статью. Бог с ними, с деньгами, вернусь к своим рассказам.
– Где же ваш профессионализм? – упрямо сказала я. – Тогда бросайте писать. Найдите себе работу, где платят кучу денег. Скажем, возьмите на воспитание ребенка. За это дают огромное пособие.
Кэм вскинула брови.
– Мне бы о себе научиться заботиться, – сказала она.
– Тем более. Вам нужен кто‑то, кто заботился бы о вас, – объявила я. – Кто‑то вроде меня.
– Трейси… – Кэм не отвела взгляда. – Нет. Прости. Я не могу тебя удочерить.
– Еще как можете!
– Прекрати. Даже не начинай. Я не в том положении, чтобы брать ребенка.
– В том, в том. Для этого не нужно выходить замуж. Одинокая женщина может опекать ребенка только так.
– Я не замужем и замуж не собираюсь. Никакого мужа. И никаких детей.
– Чудненько. Терпеть не могу детей. Особенно младенцев. В вас ведь не проснется материнский инстинкт, а?
– Ни за что. Получаса с маленьким Вэйном довольно, чтобы материнский инстинкт заснул раз и навсегда, – сказала Кэм.
– Будем жить‑поживать вдвоем.
– Нет!
– Подумайте, я не тороплю.
Кэм засмеялась:
– До чего же ты упряма, подруга! Ладно, я подумаю. Но ничего не обещаю. Договорились?
– Договорились. – Я победно похлопываю ее по ладони. – Можно мне позвонить домой? Я прямо как инопланетянин И Ти в фильме, да? Я два раза смотрела. Можно Ти Би позвонить домой? Только у нее нет монетки.
Кэм дала мне десять пенсов, я отправилась к телефону у туалета и позвонила Дженни. Сердце слегка подпрыгивало, пока я ждала ответа. И когда она сказала, что мамы нет, я слегка взгрустнула, хотя и знала, что чудес не бывает.
Впрочем, теперь у меня были другие заботы. Я понеслась к Кэм.
– Ну так как? Вы подумали? Что вы решили? Берете меня? – настойчиво спросила я.
– Эй, не торопи события! Мне еще думать и думать. Я почти уверена, что откажусь.
– Почти. Это хорошо. Значит, не на сто процентов.
– М‑м‑м. А что же ты? Ты на сто процентов уверена, что хочешь жить со мной?
– Я бы, конечно, предпочла, чтобы вы были побогаче. Пошикарнее, что ли. Чтобы мне было потом легко пробиться в жизни.
– По‑моему, ты пробьешься куда угодно и без моей помощи.
– Нет, Кэм. Вы нужны мне.
Я смотрела ей прямо в глаза. И она снова не отвела взгляда.
– Трейси, мы едва знакомы.
– Будем жить вместе и узнаем друг друга как следует, так, Кэм? Камилла – куда шикарнее. Я хочу, чтобы моя приемная мама была донельзя шикарной.
– Трейси, брось. Это я‑то стану шикарной? И потом, я же говорила: мне не нравится имя Камилла. Меня дразнили в школе. И вообще, так меня звала мать. – Кэм недовольно поморщилась.
Я поразилась ее тону и гримасе.
– Вы что… вы… не любите свою маму? – спросила я.
– Недолюбливаю.
– Почему? Она вас что, била?
– Что ты! Нет, она вечно указывала мне, как жить. И отец тоже. Они хотели, чтобы я стала такой, как они, а когда поняли, что я хочу быть другой, не смогли с этим смириться.
– И вы совсем не видитесь?
– Видимся. На Рождество.
– Отлично, значит, их приемная внучка будет получать рождественские подарки.
– Трейси! У нас ничего не выйдет. Помимо прочего есть масса житейских причин. У меня нет места для двоих. Я еле поворачиваюсь сама.
– Я худенькая, много места не займу.
– Моя квартира размером со скворечник, ты бы только видела.
– Вы меня приглашаете? Отлично!
– Я вовсе не… – начала Кэм – и рассмеялась. – Ладно, поехали ко мне. Только вот Дженни я обещала вернуть тебя сразу после обеда.
– Ти Би может снова позвонить домой.
– Ладно. Скажи Дженни, мы вернемся к чаю.
– А на чай вы меня не пригласите? Ну пожалуйста!
– Вот что мы сделаем. Только ради тебя притворимся знатными дамами и сыграем в чаепитие. Часа в четыре. Правда, не представляю, как в нас влезет еще хоть кусок. Но к пяти я доставлю тебя назад. Договорились?
– А как же ужин? Послушайте, я могу остаться и на ночь, нам позволяют. Мне не нужна пижама, я могу спать в трусах и в майке. И умывальные принадлежности не понадобятся, я и в приюте не всегда моюсь на ночь…
– Вот это да! Если мы будем жить вместе – если, Трейси, если, – тебе придется умываться каждый вечер. Прекрати. В пять назад. И точка. На сегодня вполне довольно.
Я решила остановиться. Иногда я чувствую, что могу пережать.
Я позвонила в приют. Кэм тоже взяла трубку.
– Ти Би дважды звонила домой. Как И Ти. Знаете, что дали И Ти? – с надеждой сказала я. – Шоколадных «блошек».
– О тебе напишут все воскресные газеты. «Девочка, которая лопнула», – улыбнулась Кэм.
Она купила мне «блошек». Не какую‑то жалкую пачку – огромный пакет.
– Ух ты! Вот спасибо, – сказала я, запуская руку внутрь.
– Это не тебе одной. Будь добра поделиться со всеми детьми.
– Пустая трата добра.
– Учись делиться, жадина.
– Хорошо, поделюсь с Питером. И с Максиком. И с малышами.
– Нет уж, со всеми. Включая Жюстину.
– Ну вы скажете!
Кэм притормозила чуть дальше по улице, у кондитерской. Меня она внутрь не взяла. И вышла с большой коробкой в руках.
– Пирожные к чаю?
– Очень может быть.
– Ням‑ням. Мне понравится жить с вами, Кэм.
– Немедленно прекрати. Слушай, Трейси, нас немного занесло. Мне нравится с тобой, я надеюсь, мы проведем еще много отличных суббот…
– Отлично! В «Макдоналдсе»? Обещаете?
– Это я тебе могу обещать. Но удочерение… Мне не хочется вселять в тебя лишние надежды. Давай пока не будем к этому возвращаться и останемся друзьями, хорошо?
– Приемная мама может быть отличным другом.
– Ты как собачка, нашедшая косточку. Ни за что не отцепишься, да?
– Гав‑гав!
У меня неплохо выходит ее веселить. Она мне нравится, даже очень. Не так, как мама, ясное дело. Но пока мамы нет, Кэм вполне сойдет.
Ее квартира привела меня – меня! – в ужас. Крохотная. Обшарпанная. Еще хуже комнат в детском доме. А видели бы вы ее спальню! Кэм бросает пижаму на пол, прямо как я!
Ничего, когда я сюда перееду, все изменится. Я помогу ей наладить быт.
– Покажите ваши книги, – сказала я, подходя к шкафу. – Это все вы написали?
– Что ты! Только те, что на нижней полке. Не думаю, что они тебе понравятся.
Скукота и тягомотина. Я пролистнула страницы и не нашла ни одной картинки, ни одной шутки, даже ни одного неприличного слова. Надо будет научить ее писать хорошие книги, иначе она никогда не заработает на ту жизнь, к которой я хочу привыкнуть.
Может, мне проще самой поторопиться и издать собственную книгу? Я попросила Кэм научить меня пользоваться печатной машинкой.
Печатать тяжелее, чем писать. Но в конце концов я настучала настоящее письмо. Я положила его на письменный стол Кэм, чтобы она обнаружила его, когда вернется домой.
Честное слово, Кэм, я стану лучшим в мире приемным ребенком. Вот увидите.
С любовью от Трейси Бикер, девочки, которая не лопнула.
Я была близка к тому, чтобы лопнуть. Угадайте, что Кэм купила к чаю! Большой торт, с вареньем и кремом. Сверху торт был белым и гладким, но Кэм взяла горсть «блошек» и выложила: «ТБ».
– Мой собственный именинный торт, – счастливо сказала я.
– Даже не поделишься? – спросила Кэм.
– С вами? Конечно, поделюсь. Но больше ни с кем. В день рождения мне пришлось делить торт с Питером. Представляете?
– Я думала, вы дружите.
– Дружим. Но при чем тут торт? Именинный торт ни с кем не хочется делить, даже с самым лучшим другом, – сказала я.
Все же слова Кэм меня затронули, и я обдумывала их, пока жевала первый громадный кусок торта. И второй кусок, щедро сдобренный кремом и вареньем. И третий тоненький ломтик. И пока пощипывала глазурь с верхушки.
– Спасибо, куда вкуснее, чем именинный торт в приюте, – поблагодарила я.
– Вот и чудненько.
– Питер сегодня встречается с какими‑то нудными стариками, – поделилась я.
– Правда?
– Наверняка они не возьмут его в «Макдоналдс». И не купят ему торт.
– Возможно.
– А поскольку мы с Питером друзья, и день рождения у нас в один день, и именинный торт мы делили пополам… будет справедливо, если я отнесу ему кусочек, – сказала я. – Как вы считаете?
– Чудесная мысль, – отозвалась Кэм. – Я заверну для него кусочек. И второй – для тебя. Только обещай мне не провести всю ночь над унитазом.
– Обещаю. А можно мне самой разрезать торт? Если он вроде как именинный, я могу вроде как загадать желание, правда?
Кэм протянула мне нож, я закрыла глаза и от всей‑всей души пожелала…
– Спорим, вы знаете, чего я пожелала? – сказала я Кэм.
– Я догадываюсь.
– Хотите, скажу.
– Ни за что. Если скажешь, не сбудется, – ответила Кэм.
Я состроила рожицу. И задумалась.
– А знаете, если это вроде как день рождения, у меня вроде как должны быть подарки. – Я помолчала. – Прозрачный намек.
– Трейси Бикер, у тебя нет ни стыда ни совести!
И все же сработало!
Кэм оглядела комнату и задержала взгляд на книжном шкафу. Я уже решила, что получу очередную скучную книгу. Но она отвела взгляд. Подошла к письменному столу и взяла ручку с Микки‑Маусом.
– Поздравляю, Трейси. Счастливого Простодня, – сказала она и вложила подарок мне в ладонь.
На минуту я потеряла дар речи. Это не так часто со мной случается. Я перепугалась, что у меня вот‑вот начнется приступ аллергии. Но я взяла себя в руки, улыбнулась, выставила большие пальцы вверх и запрыгала от радости.
Ровно в пять мы были в детском доме. Какая пунктуальность, когда этого не требуется! У порога я слегка раскапризничалась. Поцеплялась за Кэм. Мне хотелось чуть‑чуть продлить этот удивительный день. Это еще не доказывает, что я трудный ребенок, правда?
Все сошло мне с рук. Кэм приедет в следующую субботу. В двенадцать. Она дала слово. Я снова увижу мою будущую приемную маму. Я сделаю все, чтобы мое желание сбылось.
После того как мы распрощались, мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Я пропустила чай, но не беда. Я и так объелась тортом, биг‑маком и «блошками». В пакете осталось еще порядочно «блошек». Я съела только красные. Еще розовые, голубые и фиолетовые. Мои любимые. Несимпатичными «блошками» я так и быть, поделюсь.
Я вышла из комнаты отдыха и собрала оставшиеся «блошки» и куски торта. Они слегка помялись, когда я прощалась с Кэм, но Дженни помогла мне почистить их и выложить на тарелку
Я нашла Питера в его спальне. Он непривычно тихо сидел на кровати.
– Ой, – сказала я, – твои гости не пришли.
– Пришли, – сказал Питер.
– Тебе они не понравились, да? Ничего, не расстраивайся, смотри, что я нам припрятала. Настоящий именинный торт, объедение.
– Спасибо, Трейси. – Питер стал рассеянно жевать ломтик. – Нет, ты не права. Мне понравились тетя Ви и дядя Стэнли.
– Спорю, они не водили тебя в «Макдоналдс».
– Нет. Мы ели рыбу с картофелем. Как у бабушки. Рыба с картофелем, бутерброд с маслом и стакан чаю.
– Скукотища! Я ела биг‑мак, картошку фри, клубничный коктейль, даже два, а потом Кэм купила мне целый пакет «блошек» и чудесный торт, на котором выложила мое имя. Я могла бы слопать его целиком, но вспомнила о тебе и попросила завернуть большущий кусок. Так вот. А ты даже не ешь. Тебе не нравится? Я так хотела сделать тебе сюрприз.
– Нет, что ты, очень даже вкусно. – Питер вежливо откусил кусочек. – Ты такая славная. Я рассказал о тебе тете Ви и дяде Стэнли – о том, что ты моя лучшая подруга. Они очень хотят с тобой познакомиться.
– Пускай особо не настраиваются. Вот увидишь, меня удочерит Кэм.
– Правда? Вот здорово! Понимаешь, тетя Ви и дядя Стэнли очень хотят взять меня к себе, так мне кажется. Они сами сказали. Они хотят забрать меня как можно скорее.
– Значит, ты сваливаешь и бросаешь меня одну, – подытожила я. – Большое спасибо.
– Трейси… Я вовсе не хочу тебя бросать. Так я им и сказал. Но раз тебя забирает Кэм…
– Ну да, да, Кэм не терпится заполучить меня, но такие дела на горячую голову не делаются. Сначала надо все хорошенько обдумать.
– Я знаю. Я и пытаюсь думать, – сказал Питер. – Трейси, кто бы ни усыновил меня, кто бы ни взял тебя, мы все равно останемся друзьями навек, правда? Мы будем друг друга навещать. И писать письма.
– Я буду писать тебе моей собственной ручкой с Микки‑Маусом. Смотри!
– Ой, Трейси, ты ведь не стащила ее у Кэм, правда?
– А, значит, так ты обо мне думаешь? Она сама мне ее подарила, дурачок. Я же говорила, она от меня без ума. Давай поклянемся. Мы останемся друзьями навек, что бы ни случилось. Ой, почему ты не ешь глазурь? Тебе не нравится?
– Я хотел оставить самое вкусное напоследок. Угощайся, Трейси, я буду только рад.
Приятно разделить торт с лучшим другом.
Потом я взяла пакет «блошек» и обошла всех‑всех. Я дала каждому по конфете, даже Луизе и новенькой. Они вместе примеряли одежду новенькой девочки у нее в спальне.
Жюстина сидела внизу. У окна. Ее отец так и не приехал. Ее нос был заклеен свежим пластырем. Она шмыгала.
Я смотрела на нее. Сердце начало отчаянно колотиться. Я подошла ближе. Жюстина обернулась с надеждой в глазах. Она ждала увидеть Луизу. Но у Луизы, похоже, теперь новая лучшая подруга. Плохо же мы знали Луизу.
Жюстина слегка подпрыгнула, увидев меня.
– Что тебе надо, Трейси Бикер? – пробормотала она, вытирая слезы.
– У меня для тебя сюрприз, – ответила я.
Я думала, что дам ей «блошку». Но… Вы мне не поверите! Я протянула ей ручку с Микки‑Маусом!
У меня точно шарики за ролики заехали. Надеюсь, Кэм подарит мне еще такую ручку. В следующую субботу. Когда мы снова увидимся. Когда она скажет мне, что все обдумала и готова стать мне приемной матерью.
Все началось со сказки. И закончится тоже сказочно. «И жили они долго и счастливо…»
РИСКОВАННЫЕ ИГРЫ