О других двух сыновьях Аваниш-хановых.




Старший сын Аваниш-ханов был Дин-Мохаммед; второй сын его был Махмуд; его прозвали Сари-Махмуд [215] султан. Он был человек весьма глупый, без мужества, без всяких достоинств, трус и скупой. Из хороших качеств Всевышний Господь не дал ему ни одного. Его звали Сари-Махмуд «Желтый Махмуд» потому, что в потомстве Аменк-хановом, как из мужского, так из женского пола до этого времени не было, кроме этого глупого потомка, ни одного человека, желтого или белого; все были черные. Однажды этот нечистый сидел в многолюдном собрании и пил бузу. Приходит человек и сказывает, что неприятели идут. Все бросились на коней, а он бросился с ножем ставить метки на кувшинах с бузой, приговаривая: на этом кувшие с бузой такая метка, а на этом кувшине с бузой такая метка, и отдал их под присмотР. Х.озяину твоего дома. По смерти его, детей от него не осталось.

Младший сын Авнаши-ханов был Алий-султан, он владел в нагорной стороне городами: Нисаем, Эсюрдом; в приречной стороне Ургенджем, Гезараспом и Катом. Действия начальников и правителей в обеих сих областях зависели от Али-султана. Каждогодно, в начале месяца февраля, он из Ургенджа отправлялся с конницею к пределам Хорасана и, делая на него набеги, там проводил все лето. Границами тех земель, которые он делал наезды, были Иль-Кюпрюк, Тиршиз, Тэрбат, Деджам и Харкерд. Занимаемые ими области были Джорчан, которого некоторую часть называют Кебуд-джама, Джачарам, Керайлу, Астрабад. Войско его простиралось до сорока тысяч. Осенью, в месяце октябре, он возвращался в Ургендж и в нем проводил зиму. Все Узбеки, составлявшие его многочисленное ополчение, поименно внесены были в список и получали жалованье. Нукерам, составлявшим его свиту, давалось каждому по шестнадцати овец: эти овцы, раздаваемые в жалованье, собирались от самих же Тюркменов; в случае недостачи их, давалась пятая часть из [216] овец, захватываемых во время наездов на Хорасан. Он в каждый год с небольшим отрядом людей отправлялся в Астрабад для сбора дани с племени Оклы-Гоклан, и сам распоряжался собиранием ее, рассылая своих нукеров. Теперь скажем о Кызылбашах.

Шаху-Тахмаспу каждый год приносили вести, что Алий-султан в наезде разорил такую-то область, но шах мало заботился об этом. Зимой одного года он дал повеление одному из своих беков, Бедер-хану: «возьми двенадцать тысяч Курджинов и отправься с ними в Хорасан. Как скоро придет туда Алий-султан, ты прямо напади на него; но об этом прежде никому не говори, чтобы это не услышал Алий-султан. Садись на коня и исполни так». Бедер-хан, выступил в поход и прибыл в Бичтам. Здесь ему донесли, что Али-султан с небольшим отрядом войска стоит в Астрабаде, собирая дань с Тюркменов, что его нукеры разошлись по домам Тюркменов и с султаном нет людей. Он поспешно вступил в Астрабад. Султана тотчас известили о приходе Кызылбашей, увидев передовой отряд их. Кызылбашей было двенадцать тысяч человек, а с султаном только три тысячи. Как скоро он получил известие о том, сели на коней и переехали на берег реки Гюргана. Я убогий видел эту реку: оба берега ее круты, в некоторых местах высота их есть в локтей сто. В прежнее время, когда производились набеги, избирали на ней переправы то в том, то в другом месте, предварительно осмотренном. Али-султан расположил свое войско на краю высокого, крутого берега; людей он не поставил на самом краю берега, а расположил палатки в четыре или в пять рядов, оставил между ними и берегом широкую дорогу и провел за палатками четыре перекопа, чтобы с внешней стороны нельзя было на них нападать коннице; лошадей же и верблюдов он велел привязать. Тут приблизились к ним Кызылбаши и сделали атаку. [217] Отряд, человек в тысячу, одною массою на всем скаку ударил на стан. Узбеки пешие бросились против них и приняли их в стрелы. Кызылбаши не могли перескакать через перекопы. Сколько раз Кызылбаши не возобновляли свои нападения, Узьбеки, выбегая на встречу им из стана, отражали их. Как скоро они начали стрелять в них из ружей, то Узьбеки уходили в палатки и прятались за верблюдов. Кызылбаши стали утомляться. Тут бек Оклий-цев, по имени Аба-бек, с другими десятью беками и с тремя стами человек захотел лично переговорить с султаном. Аба-бек, выступив с ними на ровное открытое место посреди войска, в то время как окружавшие его сели там и держали с собою лошадей, пошел к султану и сказал ему: «бой у нас идет ровно на обеих сторонах; у вас нет конницы; прогоняя Кызылбашей, мы не можем их преследовать и они остаются на своем месте. Позвольте мне с конными сделать нападение на них с которой-нибудь стороны». Султан позволил. Аба-бек с конницею выехал с тем местом, которое составляло ворота стана. Когда Аба-бек принял позволение от султана, выехал из стана, войско, оставшееся при нем, говорило: «для чего вы, государь, позволили это ему? Видя, что нас мало, он присоединится к Кызылбашам». Султан сказал: «Кызылбашей двенадцать тысяч; пусть же число их увеличится еще тремя сотнями. Только низкие люди способны делать зло своим: я судьбу свою поручаю Богу». Аба-бек, выступив с конницею, напал на Кызылбашей; и когда Кызылбаши начали их стеснять превосходством своих сил, Узьбеки дали тыл; но, удалившись от них, они опять воротились и сделали на них нападение. До шести раз они так делали. Такими действиями бой разгорелся сильно. Все Узьбеки, составлявшие фронт войска, устремились в бой; в то же время Аба-бек ударил с тыла на Кызылбашей; Узьбеки, быстро построясь в ряды, в то время как Аба-бек напал с тыла, с [218] фронта, с кликом: Алла, Алла, ударили на Кызылбашей: они не выдержали силы нападения, не устояли, побежали. Пехота, сев на верблюдов, какие были в стане, устремилась за неприятелем, напала на тыл его и преследовала его до заката солнца. Немного человек из Кызылбашей, под начальством Бедер-хана, спаслись. Конюший султана сказывал: я получил девятую часть из коней, доставшихся из добычи султану, и мне привелось получить 700 лошадей: поэтому судите, как велика была добыча.

По прошествии пятнадцати или шестнадцати лет после этого события Алий-султан, в начале осени выступил в поход из Ургенджа. Прибыв в долину Ходженда Хорасанского, он остановился там зимовать, намереваясь с наступлением весны сделать нападение на Ирак. Если придет, думал он, шах Тахмасп, я буду сражаться с ним. Но, когда наступили очень знойные дни, у него между крыльцами показался нарыв; он никому о том не сказывал. После того как он у него порвался, султан слег в постель. Придворные хотели осмотреть болезнь, хан не показывал, потому что стыдливость его была столь велика, что никто не видел его и в то время, когда он совершал омовения. Напоследок придворные говорили ему, чтобы он позволил разрезать у себя одежду и показать, но он и на это не согласился. Они против воли разорвали у него одежду и увидели, что сделалось сильное воспаление, и остановить его было нельзя. Сделали прижигание, но оно не принесло пользы; и султан отошел к милосердию Божию, в девятьсот семьдесят шестом году, в год коровы, на сороковом году жизни (1568 Р. Х.). Один стихотворец хронограмму его смерти означил в следующих стихах (мокаттаа):

«Али-султан есть тот знаменитый государь, которого имя известно в мире. [219]
Меч его из луча солнца, от которого шах Тахмасп кроется, как нетопырь.
Этот государь как скоро вышел из мира сего, то со всех сторон беды постигли его.
Год смерти его я означил словами:
Десять ханов равняются поражавшему Кызылбашей»

Доблести Али-султана.

Али-султан был прекрасный человек. Хаджим-хан говорил о нем: со времени Ядигер-хана до настоящей поры не родилось человека подобного Алию: деятелен, скромен на словах, храбр и мужествен в борьбе с врагами, изворотлив и настойчив в исполнении, внимателен к состоянию своей дружины, правосуден и строг, тверд волею. Стыдливость его была чрезвычайная и в такой высокой степени, что, когда он умирал и Аталык его, по имени Ата-бай, чтобы узнать, жив ли он еще, или нет, сунул свою руку под одеяло и тронул ногу его, он, находясь уже при смерти, открыл глаза и сказал: «ужели ты, прежде моей смерти, отнимешь у меня честь и стыдливость?» Правосудие его видно из следующих случаев: во время Хорасанского похода у одного знаменщика потерялась лошадь: когда переходило войско, младший брат знаменщика возвратился в юрт, чтобы отыскать лошадь: в одном шатре он увидел баранью голову, взял ее, привязал у себя с боку; когда возвратился к войску, другой из воинов узнал голову, принес жалобу султану и управшивал разобрать это. Тот говорил, что он нашел ее в юрте; хозяин барана утверждал, что он взял ее из дома и сюда привез. Султан унесшего голову велел казнить смертию, повесив его на шею верблюда. Также один раз султан во время похода проходил с войском по краю овощного поля: один молодой человек, спрыгнув с [220] лошади, сорвал две дыни. Хозяин дынь побежал к Султан и принес ему жалобу. Султан остановился на том месте, велел представить того молодого человека, приказал поставить в землю высокое бревно и на нем повесить похитителя; он уехал с того места уже тогда, как то отдал душу.

У Али-султана было два сына: старшего звали Искендер, младшего Санджар. Искендер умер через шесть месяцев после своего отца. Санджар был малоумный. Но не смотря на это Найман Кул-Мохаммед-бий поставил его государем в Нисае, уважая в нем сына своего несчастливого детьми государя. Он в продолжение осьми дней только раз выводил его в комнату, где принимались придворные, с тем, чтобы они не знали его недостатков. По времени он один ходил к султану и, по выходе от него, говорил: «султан дал такое то приказание, дал такое-то повеление». По временам он делал такие распоряжения чрез кого нибудь из приближенных к султану. Иногда Кул-Мохаммед-бий, посидев в своей гостиной, выходил оттуда и говорил: «Атабек! Государь сделал вам несколько таких-то поручений с приказом, чтобы вы исполнили это в скорейшем времени». «Вам султан жалует тысячу монет». «Худай-кулию пять тысяч монет». «Алла-кулию султан приказал отправиться послом к шаху». «Таким-то пяти человекам он поручает поверить всю казну; чего не достает, пусть представляет из других источников; оценка им пусть произведется в царском совете; такое-то дело пусть возложено будет на Худай-Назара». По этим распоряжениям, о которых мы сказали и которые Кул-Мохаммед-бий делал от имени Санджар-султана, судите и о прочих всех. Таким образом в продолжение двадцати пяти лет он поддерживал Санджара в сане государя. Санджар умер, не оставив после себя детей. [221]



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-03-02 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: