| 67б | Когда среди йомутов, вследствие недостатка хлеба, распространился сильнейший голод, а в богохранимом государстве (Хорезме) посеянная и созревшая пшеница дала обильную жатву, эти мятежники решили напасть (на хивинское население) с тем, чтобы завладеть его хлебом, или — | 68а | если это не удастся — то поджечь гумна. Вступив на путь заблуждений с такими злобными намерениями, они выступили в количестве свыше трех тысяч конных, для того чтобы совершить нападение на Хивинский район.
Известие об этом достигло двора в пятницу 25-го числа шавваля (воскресенье 29 июня). Хан приказал, чтобы прибывшие для службы хану войска теке и салыров, совместно с ханскими приближенными, а также | 68б | всеми биями и юзбаши аральских и каракалпакских племен, которые после взятия крепости Эр Назара 71 находились в распоряжении хана и теперь собирались возвращаться в свои земли, чтобы все они вместе, под общей командой Махмуд Нияза-ясаулбаши, сразились бы с мятежниками-йомутами и защитили бы от них (жизнь и) имущество населения.
В силу высочайшего приказа, все назначенные в тот же день после намаза “шам” выступили, отряд за отрядом, из города и направились к назначенному им месту. Пройдя на следующий день утром около времени намаза [573] “бамдад” около Шейх-кала 72 и подойдя близко к Зейкешу к югу от крепости Гази-абад, 73 они издали увидели неприятельские войска.
| 69а | Остановившись в одном месте, (йомуты) направляли свои отряды для набегов на Гази-абад, Узбек-яб, Бурлак 74 и другие (хивинские) крепости.
Когда взошло солнце и осветило расположение войск, обе стороны произвели все необходимые для боя приготовления и выстроили свои войска как правого, так и левого крыла.
Когда войска обеих сторон стали друг против друга и привели себя в боевой порядок, удальцы с той и другой стороны выступили на поле сражения. 75
| 70а | Горячий бой продолжался с раннего утра до полудня, когда доблестное (хивинское) войско, особенно теке и кара-калпаки, проявляя необычайную храбрость, прорвались вперед и несколько раз своим натиском потрясали ряды йомутов. Дело приближалось уже к тому, что мятежники должны были понести поражение и пуститься в бегство, но в этот момент прибыли с разных сторон те отряды (йомутов), которые перед тем уходили в набеги. Присоединившись (к сражающимся йомутам), прибывшие тем самым укрепили их ряды.
| 70б | Общими силами они набросились на победоносное (хивинское) войско, которое, вследствие своей малочисленности, через некоторое время отступило к крепости Шейх-кала, где остановилось и стало крепко держаться, ведя упорное сражение. Около полудня мятежники прекратили сражение и отступили с поля битвы. Отойдя на расстояние одного фарсаха, они остановились для отдыха.
В ту же ночь они двинулись поспешным маршем к своим аулам (оба).
Махмуд Нияз-ясаулбаши со своими доблестными войсками в эту же ночь победоносно отправился в обратный путь и явился в распоряжение хана.
С нашей стороны в описанном выше сражении погибло приблизительно тринадцать человек, а кроме того оказалось ранеными два-три человека из племени (кара) калпаков, 76 из которых наиболее известным является отважный Раджеб-юзбаши. Все (участники похода) были обласканы и награждены ханом. Кутлуг Мурад-бий, принадлежавший к числу знатных лиц аральских конгратов, попал в плен. [574]
Из числа мятежников-йомутов от меча наших воинов пало свыше двадцати человек, кроме того, пять-десять человек из них получили тяжелые ранения, вследствие которых они через некоторое время умерли.
Что касается Мухаммед Якуб-мехрема, то он, услышав о движении йомутов по направлению к Хиве, выступил на них из Ильялы со своими войсками и в тот же день к вечеру прибыл в крепость Гази-абад. Утром (следующего дня), когда подтвердились сведения об их отступлении, он возвратился в Ильялы.
| 71а | (После окончания похода) во вторник 29 шавваля (3 июля) хан милостиво наградил всех конгратских и кара-калпакских биев, юзбаши и старшин | 71б | и разрешил им возвратиться в свои земли, приказав при этом, чтобы войска всех аральцев и кара-калпаков в конце месяца зуль-ка'да (начало августа) прибыли в Старый Ургенч для войны с мятежниками-йомутами.
Изъявив полную готовность исполнить ханское повеление, они, довольные и веселые, отправились к себе.
| 74а | В четверг 8 числа месяца зуль-ка'да (пятница 11 июля) один из высокопоставленных ханских придворных Махмуд Нияз-ясаулбаши, руководствуясь высочайшим приказом, отправился к кара-калпакам, чтобы собрать все их войско и направиться с ним по направлению к Старому Ургенчу. Прибыв к этому послушному народу, (ясаулбаши) собрал здесь всех нукеров и, явившись с ними в Ходжа-эли, стоял здесь долгое время, в ожидании | 74б | дальнейших высоких распоряжений. В середине месяца мухаррема (1273 г. х. — середина сентября 1856 г.) он, согласно приказу хана, отправил в Таш-хауз (Ташауз) в распоряжение царевича Махмуд-торе-бия, 77 а сам с некоторыми нукерами из указанного народа (т. е. кара-калпаков) отправился в Старый Ургенч и там остановился.
В понедельник 12-го числа упомянутого выше месяца зуль-ка'да (вторник 15 июля) его величество, выполняя просьбу йомутских старшин, назначил послами высокопоставленного сановника Мухаммед Салиха-аталыка и благочестивого представителя ученых богословов Ибадуллу-ишана и отправил их с ласковым письмом к непослушным йомутам, во главе которых находился Ата Мурад-хан. 78
Назначенные лица, в соответствии с изданным приказом, прибыли к этим мятежникам, ознакомили их с милостивой грамотой его величества и вели | 75а | с ними соответствующие назидательные беседы. Однако эти несчастные мятежники, сбившиеся с истинного пути и попавшие в пустыню вражды и возмущения, не послушались благоразумных советов и, не внимая словам [575] людей мудрости, отослали (послов) обратно, присоединив к ним по несколько человек от каждого рода, с выражением своих ничего незначащих извинений.
Во вторник 27 числа указанного месяца (среда 30 июля) названные выше послы прибыли к хану и доложили ему о всем слышанном и виденном среди этих бунтовщиков и возмутителей.
| 76б | По просьбе покорных Хиве йомутских племен Ибадулла-ишан был отправлен в субботу 29-го числа месяца зуль-хиджа (воскресенье 31 августа 1856 г.) с милостивой ханской грамотой к той части йомутов, которая продолжала вести себя недостойным образом, с тем, чтобы внести в их среду успокоение.
На следующий день, т. е. в воскресенье, приходившееся на первый день месяца мухаррема наступившего 1273 г. х. (понедельник 1 сентября 1856 г.), он (ишан) отправился по назначению. Одиннадцатого числа того же месяца (11 сентября) Ибадулла-ишан возвратился к хану, приведя с собой посольство, в состав которого входила группа старейшин племени имрели, во главе с Баба-бахши, Алла-кули-векилем и Ата Нияз-ханом. Раскаявшись в своих прежних преступлениях и полагаясь на заступничество | 77а | Ибадулла-ишана, они привели с собой также находившегося некоторое время у них в плену Кутлуг Мурад-бия, одного из благородных конгратов (см. выше). Самоуниженно склонив голову перед ханом и выражая раскаяние как в старых, так и в новых своих проступках, они просили у него извинения. Хан простил все их проступки и преступления и осыпал их своими милостями и наградами.
| 77б | В пятницу 13-го числа названного месяца (13 сентября) облагодетельствованные (послы) отправились обратно, захватив с собою также названного выше ишана, чтобы (с его помощью) привести к покорности некоторых еще не подчинившихся хану бунтовщиков.
Прибыв к йомутам, они (послы) подробно рассказали этим непокорным о всех тех милостях и благо деяниях, какие оказал им его величество, и употребляли всяческие усилия к тому, чтобы погасить их вражду и направить их на путь мира и подчинения (хану). Весь непокорный народ, после размышлений и совещаний, единодушно признал (необходимым) примирение (с ханом) и подчинение ему.
Собрав пушки, оставшиеся еще со времени тревожных событий при Абдулла-хане, а также знамена и снаряжение и вручив все это нескольким лицам, выделенным от каждого рода (уруг), йомуты направили их вместо с названным выше ишаном к ханскому престолу с просьбой о прощении.
Все посланные в четверг 26-го числа указанного месяца (пятница 26 сентября) были милостиво приняты ханом. В воскресенье 29 числа этого же месяца им (послам) было разрешено отправиться в обратный путь. | 78а | Вместе (с йомутскими послами) из числа уважаемых шейхов были отправлены также Ибадулла-ишан, Сабир-ишан и Мухаммед Назар-бек, сын Шах Нияз-аталыка, с тем, чтобы они направились к йомутам, с целью [576] улучшения и укрепления мирных отношений с ними, а также направления на истинный путь тех из них, которые находились еще во вражде.
Прибыв, согласно высочайшему приказу, к мятежникам-йомутам и начав с ними мирные переговоры, они (послы) своими ласковыми советами и наставлениями склонили их к повиновению богу, его посланнику и падишаху.
Однако, опасаясь ханского гнева и возмездия за совершенные ими тяжкие преступления и злодеяния, они воздержались от прибытия с повинной к высокому престолу и, не послушавшись призывавших их к истине и справедливости советов указанных ишанов, эти несчастные отправили их ни с чем обратно.
| 78б | О выступлении эмир-уль-умара, царевича Сейид Махмуда-торе, из Ташауза и перенесении лагеря его в окрестности Ильалы, об обращении йомутов с просьбой о мире, о возвращении эмир-уль-умара из Ильялы в Хиву и о поселении йомутов в окрестностях Хан-абада
[Опускается напыщенное предисловие, которое сводится к краткому пересказу некоторых уже приводившихся выше сведений.]
| 79б | Находясь в течение четырех месяцев в Ташаузе, он (царевич) занимался со своими войсками охраной богохранимого государства.
Ханом была отправлена к царевичу грамота, которой предписывалось отправиться в окрестности Ильялы и принять меры к тому, чтобы наказать и стеснить бунтовщиков. В случае, если последние откажутся от враждебных действий, выразят раскаяние в совершенных ими преступлениях и проявят искреннее стремление к миру, то чтобы он (царевич) не подвергал их испытаниям, а заключил бы с ними мир, а затем, наведя соответствующий порядок в тех местах, возвратился бы (в столицу).
Исполняя предписание ханской грамоты, (царевич) в последний день месяца мухаррема (30 сентября 1856 г.) без всякой задержки и замедления | 80а | послушно выступил со своими войсками (стихи) и через некоторое время торжественно прибыл в окрестности этой высокой, как небо, крепости. Здесь, на западной стороне (крепости) войска расположили свой лагерь (стихи).
| 81а | С прибытием победоносного войска к этой крепости, положение мятежников стало тяжелым и опасным. Они теперь не находили другого средства к избавлению себя от грозившей им опасности со стороны (ханского) войска, как только в покорности и повиновении.
С некоторого времени во всем Хорезмском государстве хлеб стал дорог, особенно среди этого злосчастного племени, в виду того, что они, находясь теперь вне обычных своих мест и привычной им родины, не в состоянии были производить посевы. По этой причине среди них (йомутов) широко распространились голод и дороговизна, от которых часть народа погибла, некоторые [577] из них стали считать для себя дозволенным нечистое (харам) и трупы покойников (стихи). 79
| 81б | Когда это племя увидело, что с одной стороны ему грозит опасность от победоносных (хивинских) войск, а с другой угрожают голод и дороговизна, оно, окруженное со всех сторон несчастьями, потеряло всякую надежду на спасение. Некоторые из старшин (кедхуда), выделявшихся своей искренней преданностью интересам (Хивинского) государства, под руководством бахши и векилей созвали бунтовщиков на великое собрание (улуг маджма), во время которого они всячески угрозами и запугиваниями удерживали их от мятежных выступлений и стали склонять к повиновению (хану) Ата Мурад-хана, Билима и Берды-Инглиса, 80 которые, не пренебрегая | 82а | ни обманом ни хитростью, стояли во главе мятежников и в течение продолжительного времени производили возмущения.
Увещевая их, (старшины) говорили: “Против нас движется огромное войско, угрожающее нам своим мстительным гневом, и вместе с тем народ наш находится на краю гибели от голода. Если мы теперь не исполним ханского приказа, предписывающего нам покорность и подчинение, и не возвратимся в Хиву, чтобы на базарах ее покупать необходимый нам хлеб, то все мы погибнем вместе со своими семействами. Совет наш таков, что всем нам следует теперь повесить себе на шею меч и саван и идти с выражением | 82б | своей покорности и подчинения к великому торе эмир-уль-умара и просить у него разрешения перекочевать на свою родину. Такой покорностью мы сумеем спасти себя от гибели, так как других путей к спасению нет. Следует (поэтому), чтобы вы теперь же, вместе с нами, отправились к царевичу и, признав полную свою беспомощность, выразили бы ему свою покорность и подчинение. Таким путем вы сумеете спасти себя от гибели и всяких несчастий, а весь народ избавить от бедствий, голода и нищеты” (стихи).
| 83а | Услышав эти добрые советы и увещания со стороны живущих в подчинении (Хивы) йомутских старшин, начальники и предводители мятежников во главе с Ата Мурад-ханом, Мухаммедом-вели, Билимом и Берды-Инглисом, с искренним доверием и надеждою последовали этому бескорыстному дружественному совету, и, отказавшись от злых дел, согласились служить его величеству и во всем исполнять его волю. Для того, чтобы выразить свою искреннюю преданность, они единодушно и со смирением написали | 83б | великому эмир-уль-умара следующее: “С некоторого времени мы, в силу своего полного невежества и преступных наклонностей, очутились в пустыне [578] вражды и злодеяний и, сбросив с себя благодетельное иго послушания его величеству, увидели себя в пучине бед и несчастий, являющихся заслуженным наказанием (за совершенные нами дела). Раскаиваясь в настоящее время во всех совершенных нами недостойных делах и недопустимых проступках, мы проявляем искреннее намерение и чистосердечное желание со всем своим народом и населением переселиться на свою первоначальную родину и прежнее свое местожительство в пределах вечной державы (Хивы) и служить верой и правдой могущественному государю. Однако при настоящем положении, когда победоносные войска его высочества (царевича Махмуд-торе) стоят во всеоружии и полной боевой готовности в окрестностях Ильялы, мы опасаемся пройти через их (ряды) со своим народом, семействами, детьми и имуществом. Наша просьба к вашему | 84а | высочеству теперь заключается в том, чтобы вы увели свои войска из окрестностей Ильялы к Хиве и дали бы нам возможность со всем нашим народом и имуществом перейти на свои прежние места и найти там себе успокоение. После этого мы с еще большим, чем прежде, усердием будем исполнять все ханские повеления и всей душой и сердцем служить его величеству” (стихи).
| 84б | Подтвердив присягой и клятвой правдивость написанного, все знатные и начальствующие лица вписали в грамоту свои имена и поставили свои печати, после чего они вручили свое послание некоторым честным и уважаемым старшинам, во главе с Баба-бахши, 81 и смиренно направили ее (Сейид Махмуду). Все вышеуказанные старшины удостоились милостивого приема со стороны царевича, которому они с подобающим почтением и изложили написанное в их грамоте.
В полном единении с находящимися при нем эмирами и сановниками и в соответствии с приказом его величества, он (царевич) выслушал слова [579] о покорности и подчинении этого народа и отнесся милостиво к их просьбам. Осчастливив прибывших старшин деньгами и халатами, он в ответ на | 85а | доставленное ими письмо написал любезную ответную грамоту и, вручив ее старшинам, ласково отпустил их с своим ответом, а сам, руководствуясь высочайшим приказом, направился со своей ставкой из окрестностей Ильялы в обратный путь.
Остановившись по пути в Ташаузе, он распустил по дороге свои войска, чем те были чрезвычайно довольны, сам же в сопровождении главных начальствующих лиц, сановников и избранных людей из своей свиты, направился в столичный город Хиву. Прибыв в пятницу 3 числа месяца раби I (суббота 2 ноября 1856 г.) в город, он удостоился лицезрения его величества и его бесчисленных наград (стихи).
| 85б | Когда эмир-уль-умара (Сейид Махмуд) заключил мир с йомутскими старшинами и, удовлетворив их просьбу, возвратился из-под Ильялы, йомуты ожили и радостно стали собираться в путь. Однако Ата Мурад-хан, Мухаммед-вели, Билим и Берды-Инглис, являвшиеся главными зачинщиками среди бунтовщиков и возмутителей, испугались ханского гнева и наказания и с некоторой группой (гурух) йомутов воздержались от | 86а | перекочевки.
Пообещав явиться со своими извинениями к его величеству позже, они со скопищем своих родственников и прочих находившихся в их ведении бунтовщиков остановились в местности Хан-абад, где они находились прежде. Прочие йомутские племена отделились от них и со всем своим имуществом, скотом и всяческого рода движимостью, с семействами и детьми прибыли в Ак-сарай, Муз-кумган, Бедркент и Янги-яб, территория которых являлась первоначальным местожительством их, и поселились здесь каждый на своей земле. 82
Однако и оставшаяся часть йомутов несколько позже явилась смиренно к хану и также поселилась затем на своих старинных местах.
Прочие туркменские племена, являвшиеся до сих пор разбросанными и рассеянными в различных местах, теперь собрались вместе, и каждое из них заняло прежде принадлежавшую ему территорию. Однако в смущенные сердца племени (таифе) гокленов проникли страх и опасение, вследствие | 86б | чего они покинули уже несколько лет занимавшиеся ими места и все откочевали из Хорезма, с намерением направиться на Гюрген. К гокленам же присоединился боявшийся ханского гнева Эвез Мухаммед-векиль, из племени имрели, со своими сородичами и близкими. Когда они все вместе прошли значительное расстояние и достигли границ Хорасана, один из курдских ханов, Джафар-кули-хан, являвшийся наиболее могущественным из всех ханов этой страны, поместил племена гокленов и имрели внутри [580] горного района, в местности, носившей название Карры-кала, где им и были предоставлены вода и земля. 83
[В рассказе о событиях 1273 г. х. (1856/57 г.) между прочим сообщается следующий эпизод, связанный с изложенными выше известиями:]
Один из могущественных и славных военачальников, избранный среди | 103а | придворных, Махмуд Нияз-ясаулбаши, согласно высочайшему | 103б | распоряжению, отправился в Куня-Ургенч и в течение пяти месяцев охранял эту крепость. В настоящее время он по ханскому приказу оттуда возвратился.
Ходжа Мухаммед-юзбаши, который принадлежал к числу мятежных чоудоров и находился с подвластными ему людьми в окрестностях Куня Ургенча, из страха ханского наказания за множество совершенных им преступлений, до сих пор не являлся еще с повинной к хану. (Теперь) он также, откочевав от Куня Ургенча, присоединился к (возвращавшемуся) ясаулбаши и, поручив себя его заступничеству, в четверг 11-го числа указанного выше месяца (джумади II — пятница 6 февраля 1857 г.) явился со всевозможными извинениями к его величеству и получил прощение.
| 117б | (События 1274 г. х. — 1857 г.). Около 30 лет тому назад воды р. Аму-дарьи силой прорвались в канал (арна 84) Лаудан. Значительное количество воды (из реки) направилось по этому каналу, (вследствие чего) большинство возделанных земель превратилось здесь в озера. Направившись в старое русло (Аму-дарьи), которое находится к юго-западу от Куня Ургенча и носит название Шаркраук, вода потекла по нему на большое пространство. Не обрабатывавшиеся ранее земли сделались необычайно плодородными. 85
Снимая обильную жатву с этих земель, большинство (живших здесь) туркмен, во главе с йомутами, благодаря чрезмерной (собств. полной) своей сытости (!), начали возмущаться.
Поскольку проток воды по указанному каналу (Лаудану) являлся причиной беспорядка и возмущения со стороны туркменских мятежников, его величество в четверг 4-го числа раби I (пятница 23 октября 1857 г.) назначил высокопоставленного сановника и великого везира государства, Хасан Мурада-кушбеги, для того, чтобы тот запрудил указанный канал и тем самым лишил бы мятежников надежды на сбор жатвы. В | 118б | соответствии с высочайшим повелением, кушбеги в тот же день направился для [581] выполнения порученной ему обязанности, захватив с собой множество землекопов (бельдар) и прочих рабочих из числа населения (райя) богохранимого государства.
Приблизительно в десять дней он соорудил плотину (бенд), сделав ее такой же мощной, как стена Александра (Македонского). После этого кушбеги направился обратно и в средних числах указанного месяца явился к хану.
| 124а | [Рассказывая о выезде хана на охоту в 1274 г. х., автор, между прочим, сообщает, что во время этой поездки к хану явился Палван Какелли, который поднес своему повелителю девять голов, отрубленных им у мятежных теке.]
Подробности этого дела таковы: один из славных военачальников, отважный и высокопоставленный Палван Какелли, некоторое время тому назад отправился, по приказанию хана, в пески на хорасанскую дорогу и занимался здесь со своим отрядом охраной (хивинских) сборщиков топлива (отунчи) и угольщиков (комурчи). Совершенно неожиданно появилась группа конных хорасанских теке, которые приближались воровским путем к хивинским пределам, чтобы совершить нападение на угольщиков. Храбрые (хивинские) воины были застигнуты врасплох. Увидев их (теке), Палван Какелли и находившиеся при нем слуги направили своих коней на этих злодеев и, набросившись на них, стали их избивать своими мечами. | 124б | Не выдержав их ударов, аламанщики обратились в бегство. (Хивинские) храбрецы стали так действовать своим смертоносным оружием, что среди песков полились потоки крови. Ни один из злодеев не мог спастись (стихи). 86
| 129б | [С этой же охотой связан другой эпизод:] В то время, когда его величество благополучно прибыл в Хазарасп и здесь расположился, толпа аламанщиков из хорасанских теке появилась в окрестностях Питняка и напала в песках на сборщиков топлива. Когда до слуха его величества | 130а | дошло, что (эти теке) захватили трех-четырех человек (вместе) с верблюдами и вьючными лошадьми (ябу) и бежали, хан назначил для их преследования одного из своих приближенных, славного Дост Нияза-мехрема с отрядом войск. Исполняя ханский приказ, названный мехрем с молниеносной быстротой прошел большое расстояние, после чего напал на след (теке). Те, увидев издали (хивинских) храбрецов и почувствовав страх, стремительно пустились в бегство, бросив захваченную ими добычу и пленных.
Вследствие утомленности своих лошадей, храбрецы воздержались от преследования и, захватив брошенное ими имущество и пленных, направились в обратный путь. Достигнув через семь дней указанного места (Хазараспа), они явились к хану, который удостоил их своих милостивых наград. [582]
| 131а | [Когда хан во время охоты находился в Шурахане], к нему с разных сторон явились сюда ханы всех казахских племен, (кара)-калпакские бии, аральские старшины, а также вожди и сердары всего туркменского народа. | 131б | Преподнеся хану достойные его величества подарки и подношения, они удостоились милостивого приема и царской ласки (стихи).
| 132а | [Далее сообщается, что за время охоты хана в государстве произошли "беспорядок и смута", вследствие чего хан прервал свои развлечения и направился в столицу.]
Все находившиеся при особе его величества йомутские старшины, как только услышали об этом событии (т. е. “беспорядках”), пришли в большое смятение и страх и, уйдя от хана без всякого разрешения, рассеялись по своим аулам (оба). Придя по этой причине в гнев, хан приказал задержать некоторых из йомутов, находившихся в столице.
После того как его величество вернулся с охоты и воссел на свой царский престол, он решил наказать и проучить мятежников из йомутского племени. Назначив место и время сбора для каждого племени (элят) как близкого, так и далекого, он повсюду разослал ясаулов и гонцов (с приказанием | 132б |), чтобы как нукеры, так и все прочие готовили оружие и иное военное снаряжение и чтобы каждые десять человек нагрузили одну арбу продовольствием на три месяца и после этого пешие и конные являлись к хану.
Когда об этом услышали йомутские племена, на них напал страх. Вместе со всеми своими семействами, детьми и имуществом они ушли с мест, которые они занимали, и направились частью к мазару святого Махмуд-ата, а большей частью собрались в Дерекли на юго-восток от крепости Измухшир. Будучи с трех сторон окружена водой и лишь с востока имея небольшое открытое пространство, эта местность представляла собой неприступную твердыню. (Отсюда) йомуты, отряд за отрядом, выезжали, чтобы совершать неожиданные нападения на сельское население (сахранишин, фукара) и его имущество, а затем стремительно скрывались.
| 133а | Среди населения (райя) они (йомуты) всюду возбудили тревогу. Вследствие этих причин, в ожидании сбора войска, хан в пятницу 29-го числа месяца джумади I (15 января 1858 г.) послал одного из славных своих приближенных, Махмуд Нияза-ясаулбаши с группой находившихся при ханском дворе слуг, в качестве передового отряда (караул юсунлук), в Гази-абад, с целью проучить негодных йомутов и внести успокоение в среду сельского населения.
Трое из высокопоставленных и славных сановников — Хаким Нияз-аталык, из кыпчакской знати, Баба-бек, сын Мухаммед Салих-аталыка, из конгратских вельмож, и Юсуф-бий, один из которых являлся начальствующим над кара-калпаками “четырнадцати родов”, 87 один командовал [583] войсками кара-калпаков рода конграт, а один возглавлял военные силы (узбеков) конгратцев, еще раньше, по приказу хана, отправились для сбора | 133б | своих войск и доставки их (на службу к хану). В субботу 18-го числа месяца джумади II (среда 3 февраля 1858 г.) они все трое прибыли к его величеству, приведя с собой все войско кара-калпаков и конгратцев, вместе со всеми биями и юзбаши. В течение двух дней они отдыхали в столице, а в пятницу 20-го числа указанного месяца все эти начальники со всеми подчиненными войсками выступили из города. Отправившись в виде сторожевой заставы в Зей, 88 они расположились там лагерем и занялись охраной здешних мест.
| 134а | [Далее с необычайной подробностью рассказывается о том, что когда большая часть войска оказалась в сборе, хан оставил своим наместником в столице своего брата Сейид Махмуда, а сам в понедельник 2-го числа раджаба 1274 г. х. (вторник 16 февраля 1858 г.) лично выступил в поход против йомутов].
Расположив свою ставку в местности на восток от озера Касым-ака, хан задержался здесь на три дня в ожидании окончательного сбора войск.
Комментарии
59. Краткое описание этих событий повторяется на лл. 17б-23а данной рукописи, где автор сообщает, что двоюродный брат (аммэ-задэ) Сейид Мухаммеда, Мухаммед Нияз-бий, сын Мухаммед Назар-инака, “в силу полного своего невежества”, вошел в тайное соглашение с йомутами и, явившись с ними в город Хиву, убил здесь ханствовавшего тогда Кутлуг Мурада, о чем подробно рассказано выше по ркп. ИВ Е 6, лл. 506-526. Спасаясь от набросившейся на них толпы, заговорщики в количестве около 40 человек засели в приемных комнатах дворца (коруныш-ханэ). Пока продолжалась осада, Вейс Нияз-бай и Мухаммед Мурад-мехрем направились, по поручению сановников, к Сейид Мухаммеду и предложили ему занять ханский престол. С прибытием Сейид Мухаммеда в цитадель (арк), заговорщики были вскоре перебиты, после чего состоялось избрание Сейид Мухаммеда на ханство, в знак чего он по древнему обычаю был поднят на белом войлоке. Церемония поднятия на ханство состоялась в понедельник 5 джумади II 1272 г. х. (12 февраля 1856 г.), когда Сейид Мухаммеду было неполных 34 года.
Известия русских и европейских источников об этих событиях изложены в книге проф. Н. И. Веселовского, “Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве”. СПб., 1877, стр. 340-342. Данные Агехи, между прочим, расходятся с показаниями русских и европейских источников о “междуцарствии”, которое яко бы в это время наблюдалось (ср. Н. И. Веселовский, цит. соч. стр. 341).
60. Клыч Нияз-бай — небольшой городок к югу от Мангыта. Расположен на канале того же наименования. Канал Клыч Нияз-бай был прорыт в 1815 г. и получил свое название по имени одного из вельмож Мухаммед Рахим хана. В. В. Бартольд. К истории орошения Туркестана, стр. 97.
61. Сердар мир Мухаммед упоминается Данилевским под именем султана Мир-Ахмеда. Во время пребывания русской миссии в Хиве в 1842 г. джемшиды, в количестве около 7 тыс. семейств (“кибиток”), жили в районе Куня Ургенча и далее на восток к Мангыту и Кипчаку. Описывая быт джемшидов, Данилевский отмечает их крайнюю бедность, даже нищету, вынуждавшую их “наниматься в работники”. (Данилевский. Описание Хивинского ханства Зап. Русск. геогр. общ., кн. V, СПб., 1851, стр. 97 и сл.) Таким образом слова автора “Гульшен-и-девлет” о процветании джемшидов под покровительством хивинских ханов страдают, по-видимому, сильным преувеличением.
62. О беспорядках, чинившихся в Хиве джемшидами в это время, упоминает также А. Вамбери. Путешествие по Средней Азии. СПб., 1865, стр. 178. Н. И. Веселовский (цит. соч., стр. 357) данное сообщение Вамбери считает сомнительным, на том основании, что оно не подтверждается другими данными (?).
63. Беглербеги (букв, бек над беками, старший из беков) — звание, сохранившееся в Хиве до последнего периода существования ханства. В начале XX в. звание беглербеги принадлежало в Хиве ханскому чиновнику, управлявшему одним из крупнейших родовых подразделений той или иной народности (напр, каракалпаков). В ведении беглербеги находились аталыки, управлявшие более мелкими подразделениями. См. Гиршфельд и Галкин. Военно-статистическое описание Хивинского оазиса. Ташкент, 1903, ч. II, стр. 26.
64. Сахранишин — термин, обычно употребляемый в смысле “кочевник”. Из другого места данного сочинения видно однако, что термин “сахранишин” относится автором к оседлому населению кишлаков.
65. В европейской литературе уход джемшидов из Хивы отмечается у А. Вамбери в его “Очерках Средней Азии”, М., 1868, стр. 313-314. В своем “Путешествии по Ср. Азии” (стр. 178) тот же автор отмечает, что вместе с джемшидами из Хивы вышло также 2000 иранских невольников.
66. На лл. 52б-55а приводится подробный рассказ о том, что, потерпев в дальнейшем неудачу в борьбе с ханом, Сейид Назар-бек и Эвез Мухаммед-векиль притворно изъявили свою покорность хивинскому правительству, после чего Сейид Назар-бек прибыл в столицу и здесь умер.
67. На л. 56а коротко сообщается, что около середины месяца рамазана (около 20 мая) войска теке и сарыков с границ Хорасана начали постепенно прибывать для службы хану.
68. Значительные потрясения, переживавшиеся Хивой в связи с туркменскими восстаниями в рассматриваемое время, отмечаются также европейскими путешественниками. Килевейн, посетивший Хиву в составе миссии полковника Игнатьева в 1858г., сообщает следующее: “Все почти селения и города (по дороге из г. Кунграда в Хиву П. И.) были в самом жалком виде, повсюду видны были следы разбойничьих нападений туркмен; в разрушенных каракалпакских аулах встретили мы только младенцев и стариков; все молодое поколение было взято в плен и отправлено в Хивы или на персидскую границу для продажи. Такой же участи подверглись и город Кипчак и Ходжейли”. Килевейн. Отрывок из путешествия в Хиву. Зап. Русск. геогр. общ., 1861, кн. 1, стр. 100.
Этот же автор отмечает, что летом 1857 г, в Хиве свирепствовала сильная эпидемия, по-видимому, холера.
69. В русскую литературу и картографию название этого населенного пункта проникло в произношении Кош-купыр. Городок (на картах “базар”) находится в 18-19 км на северо-запад от г. Хивы, в пределах Узбекской ССР.
70. Селение Чагатай (Tschagatai) находилось в 11 км к юго-западу от г. Кытая (Хтай), между гг. Гурленом и Мангытом. См. Beitraege zur Kenntniss des Russischen Reiches, Bd. II, St.-Petrsb., 1839, S. 21. На современных картах пункт не нанесен.
71. идет об усмирении восстания каракалпаков, во главе которых находился один из биев, рода конграт, Эр Назар, оборонявшийся от хивинцев в выстроенной им крепости. См. П. П. Иванов, Очерк истории кара-калпаков. Труды Инст. востоков. АН, т. VII, Л., 1935, стр. 86-87, Ср. также стр.135 и сл.
72. На десятиверстной карте сел. Шейх.
73. На десятиверстной карте, километрах в 6 к югу от Гази-абада (Хазават) нанесен “проток Зейкаш”.
74. К юго-востоку от Гази-абада.
75. Пропускаются подробности, связанные с описанием боя, в прозе и стихах.
76. По поводу употребления термина “калпак” вм. “кара-калпак” см. Тр. ИВ АН, цит. соч., стр. 143 пр.
В дополнение к указанному примечанию можно отметить, что термин “калпак” вм. “каракалпак” встречается также в соч. бухарского историка середины XVIII в. Мухаммеда Вефа. “Тарих-и-Рахим-хани”, ркп. ИВ АН С 527, л. 296а.
77. Которому, как сообщается на л. 66б, было поручено общее командование над войсками, действовавшими в этом районе против йомутов.
78. Ата Мурад-хан играл выдающуюся роль в борьбе йомутских племен против хивинских ханов вплоть до завоевания Хивинского ханства Россией в 1873 г. О нем см. Н. И. Веселовский, цит. соч., стр. 340 и сл., также М. А. Терентьев, История завоевания Средней Азии, т. II, СПб., 1906, стр. 59 и сл.
79. Уже цитировавшийся выше Килевейн (см. пр. к стр. 569) сообщает, что “междоусобия и беспрерывные войны породили повсюду страшную дороговизну и голод. Поля остались незасеянными и необработанными. Пуд хлеба, стоивший обыкновенно 4 теньги (80 коп.), продавался в это время по 20 тенге (4 руб.)”. (Килевейн, цит. соч., стр. 103). Тот же автор отмечает, что население Хивы вынуждено было производить закупки хлеба в Бухаре.
80. Инглис — англичанин.
81. Бахши — термин, до сих пор, как известно, встречавшийся у туркмен в значении “профессионального певца-музыканта” (см. подробно о музыкантах-бахши. В. Успенский, Туркменская музыка. Под общ. ред. В. Беляева. М., 1928). Наши материалы показывают, что тот же термин бахши встречается у туркмен (по крайней мере йомутов) и в другом значении, именно “начальник”, “старшина”, “глава племени”, стоящий, по-видимому, по объему своих функций выше векиля. В этом своем значении термин бахши был известен не только у туркмен-йомутов, но также среди монголов при Чингиз-хане (ср. В. В. Бартольд, Туркестан, ч. II, стр. 421, Б. Я. Владимирцов, цит. соч., стр. 184), в Золотой Орде (ср. Тр. Вост. отд. Русск. арх. общ., ч. 8, стр. 441), в государстве Тимура (ср. Тр. Гос. Публ. библ. УзССР,т. I, Ташкент, 1935, стр. 34), у тимуридов (ср. Зап. Вост. отд. Русск. арх. общ., т. XVI, стр. 08), у татар в период существования Казанского ханства (ср. Г. Перетяткович, Поволжье в XV-XVI вв., М., 1877, стр. 127), среди узбеков в начале XVI в. (ср. выше стр. 57), в государстве Великих моголов XVII в. (ср. Франсуа Бернье, История последних политических переворотов в государстве Великого могола, перев. Б. Жуховецкого и М. Томара, М.-Л., 1936, стр. 57) и ряда других народов тюрко-монгольского происхождения (ср. The Babar-nama ed. by A. C. Beveridge, I, London. 1905, p. 62b 211b и сл.). Слово бахши (бакшы) считае