Приложение 3. Письмо Цицерона Гнею Помпею.

(кн. V, 7, апрель 62 г.) {*} {* Письмо относится к 62 г. В 63 г. были казнены приверженцы Катилины,когда Помпей находился в Азии. Оттуда он написал письмо сенату, где довольнохолодно отнесся к деятельности Цицерона и не поздравлял его с "блестящимконсульством". Это обидело самолюбивого Цицерона, и он пишет данное письмо.Для нас оно интересно своим окончанием: сравнением себя с Лелием, которомуЦицерон посвятил целый философский трактат "Лелий, или о дружбе", а Помпеясо Сципионом.} Марк Туллий, сын Марка, Цицерон шлет привет Гнею Помпею, сыну Гнея,Великому императору. Если ты и войско твое находитесь в добром здравии, радуюсь. От твоегописьма, которое ты прислал официально сенату, я вместе с другими сенаторамиполучил огромное удовольствие; ты нам показал столь великую надежду наспокойствие от внешних войн, которую я, уверенный в тебе, всегда обещалдругим. Твои старые враги {Имеются в виду Цезарь и Красс, с которыми Помпеисблизился с 70 г. перед назначением полномочным предводителем против морскихразбойников. Но в это время он снова стал склоняться на сторону оптиматов.},новые друзья, сильно пораженные твоим письмом, находятся в смущении: онисбиты с высоты своих надежд. Хотя твое письмо ко мне, которое ты мнеприслал, заключает в себе довольно слабое выражение твоего расположения комне {Помпей не выказывал особенного восхищения подавлением заговораКаталины, как этого ожидал Цицерон.}, но знай, что и оно было приятно дляменя; ничему я обычно так не радуюсь, как сознанию оказанных мною услуг, иесли они не встречают взаимного признания, то я утешаю себя тем, что в такомслучае избыток услуг на моей стороне. Я не сомневаюсь, что если высшиедоказательства моей преданности к тебе недостаточно привязали тебя ко мне,то забота о благе государства примирит и соединит нас. Чтобы ты ясно знал,что хотел я увидать в твоих письмах, я писал тебе открыто, как это в моемхарактере и как этого требует наша дружба. Я выполнил такое дело, за котороея ожидал в твоих письмах некоторого поздравления и в силу наших близкихотношений, и ради государства; но оно пропущено тобою, думаю, потому, что тымог бояться, чтобы не обидеть кого-либо из своих друзей. Но знай, что всето, что мною сделано для блага отечества, одобрено и мнением и дажесвидетельством всего света. Когда ты вернешься сюда, ты узнаешь, с какимблагоразумием и мужеством я все это провел, и позволишь мне быть к тебе втаких же отношениях, как Лелий к Сципиону, хотя ты гораздо выше, чем нашАфриканский, я же много ниже Лелия. Перевод С.П. Кондратьева Приложение 4. Письма Сенеки к Луцилию. Письмо VIII Сенека приветствует Луцилия! (1) "Ты приказываешь мне избегать толпы, - пишешь ты, - уединиться идовольствоваться собственной совестью. А как же ваши наставления,повелевающие трудиться до самой смерти?" - Но то, к чему я тебя склоняюскрыться и запереть двери, - я сам сделал, чтобы многим принести пользу. Ниодного дня я не теряю в праздности, даже часть ночи отдаю занятиям. Я не идуспать, освободившись: нет, сон одолевает меня, а я сижу, уставившись в своюработу усталыми от бодрствования, слипающимися глазами. (2) Я удалился нетолько от людей, но и от дел, прежде всего - моих собственных, и занялсяделами потомков. Для них я записываю то, что может помочь им. Как составляютполезные лекарства, так я заношу на листы спасительные наставления, вцелительности которых я убедился на собственных ранах: хотя мои язвы незакрылись совсем, но расползаться вширь перестали. (3) Я указываю другим тотправильный путь, который сам нашел так поздно, устав от блужданий. Я кричу:"Избегайте всего, что любит толпа, что подбросил вам случай! С подозрением истрахом остановитесь перед всяким случайным благом! Ведь и рыбы, и звериловятся на приманку сладкой надежды! Вы думаете, это дары фортуны? Нет, этоее козни. Кто из вас хочет прожить жизнь насколько возможно безопаснее, тотпусть бежит от этих вымазанных птичьим клеем благодеяний, обманывающих нас,несчастных, еще и тем, что мы, возомнив, будто добыча наша, сами становимсядобычей. Погоня за ними ведет в пропасть. (4) Исход высоко вознесшейся жизниодин - паденье. К тому же нельзя и сопротивляться, когда счастье начинаетводить нас вкривь и вкось. Или уж плыть прямо, или разом ко дну! Но фортунане сбивает с пути - она опрокидывает и кидает на скалы. (5) Угождайте жетелу лишь настолько, насколько нужно для поддержания его крепости, и такойобраз жизни считайте единственно здоровым и целебным. Держите тело встрогости, чтобы оно не перестало повиноваться душе: пусть пища лишь утоляетголод, питье - жажду, пусть одежда защищает тело от холода, а жилище - отвсего ему грозящего. А возведено ли жилище из дерна или из пестрогозаморского камня, разницы нет: знайте, под соломенной кровлей человеку нехуже, чем под золотой. Презирайте все, что ненужный труд создает радиукрашения или напоказ. Помните: ничто, кроме души, недостойно восхищения, адля великой души все меньше нее". (6) И когда я беседую так с самим собою,беседую с потомками, неужели, по-твоему, я приношу меньше пользы, чемотправляясь в суд ходатаем, или припечатывая перстнем таблички с завещанием,или в сенате1 отдавая руку и голос соискателю должности? Поверь мне, ктокажется бездельником, тот занят самыми важными делами, и божественными ичеловеческими вместе. (7) Однако пора кончать и, по моему правилу,чем-нибудь расквитаться с тобой и в этом письме. Уплачу я не из собственныхзапасов; я до сих пор все просматриваю Эпикура и сегодня вычитал у неготакие слова: "Стань рабом философии, чтобы добыть подлинную свободу". И еслиты предался и подчинился ей, твое дело не будет откладываться со дня надень: сразу же ты получишь вольную. Потому что само рабство у философии естьсвобода. (8) Может статься, ты спросишь меня, отчего я беру столь многопрекрасных изречений у Эпикура, а не у наших. Но почему ты думаешь, чтоподобные слова принадлежат одному Эпикуру, а не всем людям? Ведь как многопоэты говорят такого, что или сказано, или должно быть сказано философами! Яне беру ни трагедии, ни нашей тогаты2, которая тоже не лишена серьезности истоит посре дине между трагедией и комедией; но и в мимах столько естькрасноречивых строк! Сколько стихов Публилия3 надо бы произносить не обутымв сандалии, но выступающим на котурнах!4 (9) Я приведу один его стих,имеющий касательство к философии, и как раз к той ее части, которой мытолько что занимались; в нем поэт утверждает, что случайно доставшеесянельзя считать своим: Чужое, что по вашему хотенью вдруг Свалилось нам. (10) Но ты, я помню,говорил другой стих, намного лучше и короче: Не наше то, что нам данофортуною. А это твое изречение (я не пропущу и его) даже еще лучше: Все, что дано нам, может быть и отнято. Но этого я не зачту в погашение долга: я лишь отдал тебе твое же Будьздоров. Приложение 5. П. Гиро. Частная и общественная жизнь римлян. [6] Глава ГУ. Рабы и вольноотпущенники12. Положение вольноотпущенников в римском обществеВ эпоху империи вольноотпущенники были очень многочисленны. Нет никакой возможности установить хотя бы приблизительно общее число их в это время. Но есть много косвенных указаний. Например, в одном только списке, найденном в Геркулануме, встречается 240 имен вольноотпущенников. В Капуе они составляли около половины населения. Во всех городах Южной Италии вместе взятых по крайней мере 1/6 населения состояла из вольноотпущенников. Относительно Рима мы имеем мало сведений. Но мы знаем, что каждый гражданин даже самого скромного общественного положения имел несколько вольноотпущенников. Тацит прямо говорит, что бывшие рабы встречаются во всех классах римского общества, что большая часть всадников и многие сенаторы рабского происхождения, и что выделить эту категорию — значит показать, как мало в Риме людей, которые ведут свой род от свободных граждан. Такое показание историка неоценимо.Из всех карьер, доступных вольноотпущеннику, самой заманчивой была карьера чиновника. Служащие, подчиненные магистрату, не были государственными чиновниками в высшем смысле этого слова; тем не менее их положение было довольно почетным. Некоторые из их обязанностей предполагали известное умственное развитие и образование. Они соединялись в декурии, в которых должности были наследственными или продавались; а это придавало им известное значение, которое всегда дается принадлежностью к какой-нибудь корпорации.Среди этих чиновников первое место занимали писцы: они соответствовали нашим канцеляристам, переписчикам, регистраторам, счетчикам. В действительности текущие дела подготовлялись и, должно быть, решались ими, как это теперь делают правители канцелярии, которые подносят начальнику бумаги только для подписи. Такие должности занимались и свободными, и вольноотпущенниками. Эти последние встречаются в канцеляриях квесторов, эдилов, трибунов.За писцами идут ликторы, обязанности которых были чисто внешние: они сопровождают в Риме консула с пучками прутьев, они принимают участие в некоторых юридических актах. Ликторы были непременно из свободных, впрочем, и среди них встречаются вольноотпущенники, но только такие, которые имели права римского гражданина.Затем следуют viatores — курьеры, передававшие распоряжения; они состояли при консулах, преторах и других магистратах. Наконец, praecones — глашатаи и другие низшие служители.Все это были различные ступени служебной лестницы, прохождение которой представляло много заманчивого. Она имела все выгоды и преимущества чиновничьей службы, давала спокойное, обеспеченное существование, а в конце и почетные отличия. Поступали на эту службу в молодых летах; успех ее прохождения обусловливался заслугами, а также другими обстоятельствами; на этой службе можно было приобретать материальное благосостояние.Вольноотпущенников не принимали в легионы, за исключением случаев крайней опасности: они служили преимущественно во флоте. Они наполняли корабли мизенского и ра-венского флотов в качестве простых матросов, а также занимали и офицерские должности.В Риме они служили в когортах вигилов, которые наблюдали ночью за общественной безопасностью и занимались тушением пожаров.Вольноотпущенники охотно занимались земледелием, и некоторые, по словам Плиния Старшего, достигали на этом поприще выдающихся успехов. Они применяли свой труд вовсевозможных промыслах, относящихся к строительному делу, начиная от работы на каменоломнях и кончая подрядами по столярной и кровельной части, в торговле съестными припасами, тканями и платьем. Они продавали и покупали рабов и гладиаторов, занимались денежными спекуляциями в качестве менял, банкиров, золотых дел мастеров, плавильщиков золота и серебра, чеканщиков. Наконец, они делались публичными писцами: один вольноотпущенник хвалился, что в течение четырнадцати лет составлял завещания без всякой помощи юриста.Много их встречалось среди гистрионов, шутов, пантомимов. У историков и на памятниках попадаются имена актеров из вольноотпущенников, — например, Пилад во времена Траяна, Мемфий при Марке Аврелии. Пантомимы имели иногда громадную известность, и описания, прославлявшие их, составлены были в весьма пышных выражениях. Они никогда не упускали случая назвать себя первыми артистами своего времени и перечислить свои успехи. Мы имеем известия об одном таком актере, Агелии Септентрионе, имя которого упомянуто в двух надписях — в Ланувии и в Пренесте; первая начертана по распоряжению муниципального сената и народа, а вторая сделана от имени государства по требованию граждан в ознаменование любви Агелия к родному городу. Из таких надписей видно, какой могла быть карьера актера: он наслаждался рукоплесканиями публики, наживал богатство, делался приближенным императора, значительные города оспаривали друг у друга честь считать его своим гражданином. Некоторые актеры основывали настоящие династии: замечено, что прозвища Аполавсия, Пилада, Септентриона носили многие члены одного и того же рода.Кучера и возницы, правившие колесницами, пользовались еще большей славой. Со времен Августа они иногда делались весьма важными персонами. Плиний Младший упоминает о неком Феликсе, Дион Кассий об Эвпрепе, который взял призы на 782 скачках и был казнен Каракаллой. Стоит только посмотреть надписи, чтобы не удивляться подобным цифрам: победы знаменитых возниц считаются там сотнями, даже тысячами. Вольноотпущенники не одни одерживают эти победы, с ними соперничают на этом поприще и свободные. Гладиаторы бывали также из того и из другого класса, а нередко и из рабов.Интересно посмотреть, какое место занимали вольноотпущенники в свободных профессиях, особенно в таких, которые требуют умственного развития.Некоторые из них занимались медициной. Долгое время лечение было делом домашним: в доме имели раба-врача, так же как и раба-привратника. В те времена, когда лечение стало профессией, врач из рабов, отпускаемый на волю, занимался практикой на стороне, но он продолжал еще оставаться в распоряжении своего господина. Вольноотпущенницы исполняли обязанности повивальных бабок.Вольноотпущенники принимали очень большое участие в деле обучения молодых римлян. Многие сожалели об этом, видя в такой постановке дела воспитания причину развращения римского общества, но эти жалобы, более или менее основательные, не оказывали никакого существенного влияния. К тому же законы считали услуги раба-наставника весьма почтенными и позволяли ученику по достижении двадцатилетнего возраста отпускать на волю своего учителя.Преподаватели из вольноотпущенников не всегда были привязаны исключительно к одной семье: некоторые из них открывали школы.Громадное большинство грамматиков принадлежало к классу вольноотпущенников: почти все вошедшие в славу учителя были прежде рабами. С ними очень хорошо обращались, скоро их отпускали на волю, и часто они отказывались от преимуществ независимой жизни, чувствуя себя вполне счастливыми в доме своего господина. Некоторые из них составляли себе большое состояние, как, напр., Веррий Флакк, которому Август поручил воспитание своих внуков с ежегодным жалованьем в 80 ООО сестерций.Среди вольноотпущенников были также писатели, историки, поэты, ученые. Достаточно припомнить наиболее известные имена: во время республики Ливии Андроник, Цецилий Статилий, Теренций; в эпоху империи Публий Сир, Федр, Эпиктет.Что касается художников, то римляне вообще ценили их очень низко, за исключением разве что архитекторов. Если составить список имен наиболее известных художников, то в него пришлось бы включить множество вольноотпущенников.В общем, этот класс людей отличался разными пороками. Но были среди них люди честные, работящие, бережливые, полезные для общества. Многие из них вполне заслуживали искреннее расположение таких людей, как Цицерон и Плиний Младший. Многих вольноотпущенников щедро награждали их бывшие господа. Один из них мог с гордостью написать следующую эпитафию на своей могиле: «В благочестии и чистоте нравов я прожил, насколько это было возможно, без тяжб, без ссор и без долгов. Я был верен своим друзьям, беден деньгами, но очень богат сердцем».(См.: Lemonnier Н. Etude historique sur la condition privee des affranchis aux trois premiers siecles de e'Empire romaain. Paris: Hachette, 1887. P. 261, ets.).

 

Приложение 6. Письмо Плиния Младшего его другу Сабину. [7]

Плиний Стацию Сабину ¹ привет.

Ты пишешь, что Сабина², сделавшая нас наследниками, нигде не оставила распоряжения об отпуске на волю своего раба Модеста, но завещала ему легат с такой припиской: "Модесту, которому приказала быть свободным". Ты спрашиваешь, что я думаю по этому поводу. Я говорил с людьми сведущими; (2) все согласны, что он не должен получить ни свободы — она ему не была дана, ни легата: хозяйка дала его своему рабу³. Мне все это кажется явным заблуждением, и я думаю, мы должны сделать так, как будто Сабина в точности выразила свою волю.

(3) Я верю, что ты согласишься со мной: ты привык совестливо выполнять волю умерших, которая для честных наследников закон. Честность для нас значит не меньше, чем для других необходимость.

(4) Пусть же Модест с нашего разрешения пребывает свободным, пусть пользуется легатом, словно хозяйкой его было все тщательно предусмотрено. Она была предусмотрительна в том, что хорошо выбрала наследников. Будь здоров.

¹ Стаций Сабин — уроженец города Фирма (Пицен) и его патрон, другПлиния, очень ценившего его литературный вкус, военный (IX.2.4). См. VI.18 и IХ.18.

² Сабина — вероятно, родственница Стация Сабина.

³ ...он не должен получить ни свободы... ни легата: хозяйка дала его своему рабу. — Отпуск раба на волю по завещанию был очень распространен. Воля завещателя должна была быть выражена в строго определенных терминах: "Liber astoModestus" ("Да будет Модест свободен") или "Iubeo Modestum esse liberum" ("Приказываю: Модесту быть свободным"). "Volo Modestum esse liberum" ("Желаю, чтобы Модест был свободен") — такая фраза уже не имела силы категорического приказа: исполнить желание умершего или нет, зависело от совестливости наследника. Ошибка Сабины заключалась в том, что в завещании она не написала: "Iubeo Modestum liberum esse", — поэтому Модест считался по-прежнему рабом и на легат никакого права как раб не имел. — Легатом называлось распоряжение завещателя наследнику выдать такую-то сумму или такие-то вещи определенному лицу.

 

[1] Сорокин А., прот. Христос и Церковь в Новом Завете. М: Издательство Крутицкого подворья, 2006.

[2] Мень А., прот. Послания апостола Павла. // Библиологический словарь. Т. II. М. 2002. С. 342.

[3] См. Fitzmyer J.A., S.J. Introduction to the New Testament Epistles. // NJBC, р769.

[4] См. Dunn J.P. 278.

[5] Владимир (Сабодан), митр. Киевский. Павел, призванный апостол. К., 1998.

[6] Апостол. Методическое пособие для семинарских занятий. М: ПСТГУ, 2009. С. 132-134.

[7] Письма Плиния Младшего: Кн. I—Х / Изд. подгот. Сергеенко М. Е., Доватур А. И. — 1-е изд. 1950 г.; 2-е изд., перераб. 1982. — 407 с.