– Мама! – воскликнул юноша. (Хрупкая маленькая волшебница, сидевшая рядом с мистером Краучем, билась в рыданиях.) – Мама! Останови его! Мама, это не я, клянусь, это не я!
– И я прошу присяжных, – крикнул Крауч во всю силу лёгких, – тех, кто как я, считают пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки.
Присяжные единогласно поддержали обвинителя. Зрители захлопали, как в своё время хлопали Бэгмену только сейчас на их лицах застыло мрачное торжество. Юноша, срываясь на визг, крикнул:
– Мама, нет! Я не делал этого, не делал! Я ничего не знал! Не отправляйте меня туда!
Дементоры вернулись в зал. Трое взрослых узников поднялись с кресел; женщина, взглянув на Крауча из-под тяжёлых век, воскликнула:
– Тёмный Лорд вернётся, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его!
Светловолосый юноша пытался вырваться из рук дементоров. Но весь зал, и даже Гарри, чувствовал – дементоры высасывают из него силы. Со скамей неслись насмешливые выкрики, многие вскочили на ноги. Женщина с короной волос быстрым шагом вышла из зала, а юноша всё продолжал неравную борьбу.
– Я твой сын! – крикнул он, бросив умоляющий взгляд на Крауча. – Я же твой сын!
– У меня нет сына! – Голос Крауча перекрыл все остальные звуки, глаза почти вылезли из орбит. – У меня нет сына! – повторил он.
Худенькая волшебница захлебнулась рыданиями и обмякла без чувств в кресле. Крауч, казалось, этого не заметил.
– Уведите их! – крикнул он дементорам, брызжа слюной. – Уведите немедленно, и пусть они там сгниют!
– Отец! Отец! Я не виноват! Это всё неправда!
– Думаю, Гарри, пора возвращаться в кабинет, – тихо произнёс кто-то над ухом Гарри.
Гарри вздрогнул и повернулся на голос. Затем глянул направо. Рядом с ним сидит Альбус Дамблдор, наблюдая, как дементоры волокут из зала сына Крауча. Слева тоже стоит Альбус Дамблдор и смотрит прямо ему в глаза.
– Пойдём, – сказал Дамблдор, тот, что слева, и взял Гарри за локоть. Гарри почувствовал, что взмывает вверх. Подземелье вдруг бесследно растаяло. На мгновение воцарился мрак, Гарри сделал медленный кувырок, приземлился прямо на ноги и опять очутился в полном солнца кабинете директора Хогвартса. Перед ним в шкафчике серебристо поблёскивает каменный сосуд, рядом стоит Альбус Дамблдор.
– Профессор, я знаю, что нельзя… я не хотел… дверца шкафчика была приоткрыта… – пролепетал Гарри.
– Вполне тебя понимаю, – сказал Дамблдор. Поднял сосуд, перенёс на отполированный до блеска стол, сел в своё кресло и жестом пригласил Гарри сесть напротив.
Гарри сел, не сводя глаз с сосуда. Содержимое его снова стало опаловым, по его вращающейся поверхности то и дело пробегала рябь.
– Что это? – спросил Гарри, которого вдруг пробрала дрожь.
– Это? Это – Омут памяти, – ответил Дамблдор. – Иногда я чувствую, что голова у меня переполнена мыслями и воспоминаниями. Тебе, наверное, знакомо это чувство?
– М-м… – протянул Гарри неуверенно. По правде говоря, ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного.
– В такие минуты, – продолжал Дамблдор, – я прибегаю к Омуту памяти. Сливаю туда лишние мысли, а потом обдумываю их на досуге, в свободную минуту. Видишь ли, когда воспоминания материализованы, легче уловить причины и следствия и составить верную картину происходящего.
– Вы хотите сказать, эта… смесь – ваши мысли? – поразился Гарри, глядя на серебристые завихрения в мраморном сосуде.
– Конечно, – ответил Дамблдор. – Вот смотри.
Дамблдор вытащил из мантии палочку, коснулся ею своих серебристых волос у виска и медленно её отвёл. Гарри показалось, что одна лоснящаяся прядь прилипла к ней, но он тут же понял, что это не волосы, а нити молочно-белого вещества, наполнявшего каменную чашу. Дамблдор добавил туда очередную мысль, и Гарри с изумлением увидел собственное лицо, плавающее на его неспокойной поверхности.
Дамблдор взялся длинными пальцами за края сосуда и стал слегка раскачивать, как раскачивает решето золотоискатель, намывающий драгоценные крупицы… Лицо Гарри плавно превратилось в лицо Снегга, рот у него открылся, и он заговорил, обращаясь к потолку:
– Он возвращается… Каркаров тоже… Гораздо сильнее и чётче, чем раньше… – Слова его отдавались лёгким эхом.
– Я мог бы связать эти события и без посторонней помощи, – вздохнул Дамблдор. – Ну, да ладно…
Он посмотрел поверх очков-половинок на Гарри. Тот не сводил глаз с плавающего в Омуте лица Снегга.
– Я как раз работал со своими воспоминаниями, как вдруг приехал мистер Фадж, и пришлось убрать сосуд. Очевидно, я слишком поторопился и не запер шкафчик. Естественно, он вызвал твоё любопытство.
– Простите, пожалуйста, – промямлил Гарри.
– Любопытство – не порок, – покачал головой Дамблдор. – Но его надо держать в узде…
Слегка нахмурившись, он коснулся содержимого сосуда волшебной палочкой. Оттуда тотчас выросла фигура пухлой, обиженно нахмурившейся девушки лет шестнадцати и стала медленно вращаться. Ноги её всё время оставались в Омуте, и она не обращала внимания ни на Гарри, ни на профессора Дамблдора.
– Он наложил на меня заклятие, профессор Дамблдор, – вдруг заговорила девушка, голос её, как и голос Снегга, гулко отдавался. – А я ведь только дразнила его, сэр, сказала, что видела, как он в четверг целовался с Флоренс за оранжереей…
– Но зачем, Берта, – печально спросил Дамблдор, глядя на кружащуюся фигурку, – зачем тебе понадобилось следить за ним?
– Берта? – прошептал Гарри, глядя на девочку. – Это… это Берта Джоркинс?
– Да, – кивнул Дамблдор, ещё раз помешав палочкой свои мысли. Берта исчезла, и они снова опалово засеребрились. – Такой я помню её в школе.
Отсветы из Омута памяти озаряли лицо Дамблдора, и Гарри поразился, как стар директор. Он понимал, годы делают своё дело, но почему-то никогда не думал о нём как о старике.
– Ты, Гарри хотел мне что-то сказать, – вдруг тихо промолвил Дамблдор. – До того, как погрузился в мою память.
– Да, хотел, профессор… Я был на уроке предсказания и… э-э… уснул.
Он замолчал, ожидая выговора, но Дамблдор сказал только:
– Понимаю. Продолжай.
– И мне приснился сон. Сон о Лорде Волан-де-Морте. Он мучил Хвоста… Вы ведь знаете, кто такой Хвост…
– Знаю, пожалуйста, продолжай, – поторопил Дамблдор Гарри.
– Волан-де-Морт получил совиной почтой письмо. И сказал, кажется, что ошибка Хвоста исправлена. Прибавил, что кто-то умер. И что он не скормит Хвоста змее… рядом с его креслом была большая змея. А ещё сказал… сказал, что вместо него скормит змее меня. Потом наложил на Хвоста заклятие Круциатус… и тут у меня заболел шрам. Я сразу проснулся, такая была боль.
Дамблдор молча взирал на него.
– Вот и всё…
– Ясно, – тихо сказал Дамблдор. – Ясно. Скажи, а ещё когда-нибудь в этом году шрам у тебя болел, не считая того раза летом?
– Нет… А как вы узнали, что у меня летом болел шрам? – не сдержал Гарри изумления.
– Не ты один переписываешься с Сириусом, – ответил Дамблдор. – Я тоже поддерживаю с ним связь после его побега из Ховартса. Это ведь я предложил ему укрыться в той пещере в горах. Самое безопасное место!
Дамблдор встал и принялся расхаживать за столом. Несколько раз касался виска палочкой, извлекал мысль и стряхивал её в Омут. Мысли вращались всё быстрее, сливаясь в перламутровое пятно – ничего не поймёшь.
– Профессор, – наконец решился напомнить о себе Гарри.
Дамблдор остановился и взглянул на него.
– Прошу прощения, – сказал он и снова сел за стол.
– Вы… вы знаете, почему у меня болит шрам?
Дамблдор пристально посмотрел на Гарри.
– У меня есть одно предположение, всего лишь предположение. Шрам у тебя начинает болеть, когда Лорд Волан-де-Морт совсем близко и питает к тебе особенно сильную ненависть.
– А… почему?
– Потому что вы связаны заклятием, которое не подействовало, – ответил Дамблдор. – Шрам-то у тебя необычный.
– Значит, вы думаете… это не сон… Всё так и происходило?
– Возможно, – ответил Дамблдор. – Я бы даже сказал, весьма вероятно. Гарри, а Волан-де-Морта ты видел?
– Нет, – ответил Гарри. – Только спинку кресла. Но… но в кресле ведь всё равно ничего не было. У него же нет тела. Хотя как он мог держать палочку? – медленно проговорил Гарри.
– Действительно, как?
Несколько минут оба молчали. Дамблдор, вперив взгляд в пространство, иногда подносил палочку к виску и добавлял ещё одну серебристую паутинку к бурлящей опаловой смеси в сосуде.
– Профессор, – первый нарушил молчание Гарри, – вы думаете, к нему возвращается сила?
– К Волан-де-Морту? – переспросил Дамблдор, бросив на Гарри поверх Омута памяти так хорошо знакомый проницательный взгляд, от которого Гарри всегда становилось не по себе: ему казалось, что директор видит его насквозь, лучше даже, чем Волшебный глаз Грюма. – Могу, Гарри, только высказать свои предположения.
Дамблдор снова вздохнул и показался Гарри ещё более старым и усталым, чем обычно.
– Годы, когда к Волан-де-Морту возвращались силы, были отмечены несколькими исчезновениями. Так, бесследно исчезла Берта Джоркинс, как раз там, где Волан-де-Морта видели последний раз. Это установлено точно.
Исчез также мистер Крауч… здесь, на территории школы. Пропал ещё один человек, на сей раз магл. Естественно, на этот факт Министерство, к сожалению, не обратило внимания. Его звали Фрэнк Брайс, он жил в деревне, где вырос отец Волан-де-Морта. Его никто не видел с прошлого августа. В отличие от многих моих друзей в Министерстве, я читаю магловские газеты.
Дамблдор бросил на Гарри встревоженный взгляд.
– Мне кажется, эти исчезновения связаны между собой. А в Министерстве так не думают… Ты, наверное, слышал об этом, стоя за дверью.
Гарри кивнул. В кабинете опять воцарилась тишина: Дамблдор потянул из виска мысли, добавляя их к содержимому сосуда. Гарри понимал, пора уходить, но любопытство приковало его к креслу.
– Профессор, – снова обратился он к Дамблдору.
– Да, Гарри, – ответил директор.
– Э-э… можно спросить… про этот суд, который я видел… в Омуте памяти?
– Можно, – помрачнел Дамблдор. – Я много раз там бывал, некоторые процессы встают в памяти яснее других… Особенно сейчас…
– А тот суд, где… где вы меня нашли? Суд над сыном Крауча… Они говорили о родителях Невилла?
Дамблдор пристально посмотрел на Гарри.
– Разве Невилл не рассказывал тебе, почему он живёт с бабушкой?
Гарри покачал головой. Как же так могло выйти, что за четыре года общения с Невиллом он ни разу не спросил его об этом.
– Да, они говорили о родителях Невилла. Его отец Фрэнк был мракоборец, как профессор Грюм. Его с женой пытали, хотели выведать, где находится Волан-де-Морт. Ты сам слышал.
– И они умерли? – тихо спросил Гарри.
– Нет. Они потеряли рассудок, – в голосе Дамблдора звучала горечь, какой Гарри никогда не слышал. – Они оба сейчас в Больнице Святого Мунга, где лечат магические болезни и травмы. Невилл, полагаю, навещает их с бабушкой на каникулах. Но они не узнают его…
Гарри сидел, потрясённый. Как же так, за четыре года не удосужиться спросить…
– Известные, всеми уважаемые люди, – продолжал Дамблдор. – Произошло это после падения Волан-де-Морта, когда все уже считали себя в безопасности. Нападение вызвало беспрецедентную волну гнева. От Министерства требовали немедленно найти преступников. К сожалению, показания Долгопупсов были не совсем надёжные – они ведь в ужасном состоянии.
– Значит, возможно, сын мистера Крауча был невиновен? – медленно проговорил Гарри.
– Об этом мне ничего не известно, – покачал головой Дамблдор.
Опять замолчали, Гарри смотрел, как в Омуте ходят кругами воспоминания. Ещё два вопроса жгли его… но они касались живых людей…
– Э-э… – начал он, – а мистер Бэгмен…
– Ни разу с тех пор не обвинялся в пособничестве Тёмным силам, – спокойно ответил Дамблдор.
– Я рад, – поспешил сказать Гарри, не отводя взгляда от каменного сосуда. (Дамблдор перестал добавлять мысли, и серебристое кружение замедлилось.) – А…
Ему нелегко было произнести имя, но Омут пришёл на помощь. На его поверхности опять появилось лицо Снегга. Дамблдор увидел его и поднял глаза на Гарри.
– Никаких обвинений не было предъявлено и профессору Снеггу, – сказал он.
Гарри посмотрел в ярко-голубые глаза Дамблдора и выпалил давно мучивший его вопрос:
– А почему вы думаете, что он и правда перестал поддерживать Волан-де-Морта?
Дамблдор несколько секунд смотрел Гарри прямо в глаза и затем спокойно ответил:
– А это, Гарри, касается только нас двоих: профессора Снегга и меня.
Гарри понял, что разговор окончен. Дамблдор не рассердился, но что-то в его голосе подсказало: пора уходить. Он поднялся, Дамблдор тоже.
– Гарри, пожалуйста, – сказал директор, когда Гарри уже подошёл к двери, – никому ни слова о родителях Невилла. Он один вправе рассказать о них, когда будет к этому готов.
– Хорошо, профессор, – ответил Гарри, взявшись за ручку двери.
– И ещё, Гарри…
Гарри обернулся.
Дамблдор стоял у Омута памяти. Серебристые отблески ходили по его лицу, и он казался совсем старым. Он молча смотрел на Гарри, потом сказал:
– Удачи тебе в третьем туре.
Глава 31
Третье задание
– Дамблдор тоже считает, что Ты-Знаешь-Кто становится сильнее? – прошептал Рон.
Гарри поведал Рону и Гермионе обо всём, что видел в Омуте памяти, и ещё о многом, услышанном от Дамблдора. И конечно же, поделился с Сириусом: из кабинета директора сразу бросился в совятник и отправил ему письмо. В тот вечер друзья опять засиделись в Общей гостиной допоздна. Говорили, говорили, пока голова не распухла. И Гарри понял профессора Дамблдора: иногда мозг так переполнен мыслями, что их необходимо куда-то выплеснуть.
Рон молча смотрел на огонь в камине. Его била мелкая дрожь, хотя вечер был тёплый.
– Значит, он доверяет Снеггу? – спросил Рон. – Неужели правда доверяет? Но ведь он знает, что Снегг был Пожирателем смерти?
– Да, – кивнул Гарри.
Гермиона минут десять молчала. Она сидела, обхватив руками голову, не отводя глаз от колен. И ей, похоже, не помешал бы сейчас Омут памяти.
– Рита Скитер, – наконец сказала она.
– Как сейчас можно о ней думать! – не поверил ушам Рон.
– Я не о ней думаю, – ответила Гермиона, обращаясь к своим коленям. – А о её словах… Помнишь, что она сказала мне в «Трёх мётлах»? «Я знаю о Людо Бэгмене такое, от чего у вас бы волосы на голове встали дыбом!» Наверное, именно этот суд она и имела в виду. Она была тогда в зале и знает, что он передавал какие-то сведения Пожирателям смерти. Да и Винки говорит: «Мистер Бэгмен плохой волшебник». Крауч, конечно, был в ярости, что Бэгмену удалось выйти сухим из воды, и он наверняка говорил об этом дома.
– Но ведь Бэгмен-то участвовал в этом по неведению, верно?
Гермиона пожала плечами.
– А Фадж считает, что на Крауча напала мадам Максим? – повернулся Рон к Гарри.
– Да, – ответил Гарри. – Но только потому, что Крауч исчез около кареты Шармбатона.
– Вот о ком мы никогда всерьёз не думали, – медленно произнёс Рон. – В ней наверняка есть великанская кровь, а она это скрывает…
– И правильно делает, – резко бросила Гермиона, подняв голову. – Вспомни, что было с Хагридом, когда Рита узнала тайну его матери. Вспомни Фаджа – он готов во всём обвинить мадам Максим только потому, что один из её предков был великаном. И я бы говорила, что у меня просто широкая кость, лишь бы скрыть опасную правду!
С этими словами Гермиона взглянула на часы и ахнула:
– Мы сегодня совсем не тренировались! По плану у нас чары Помех. Завтра начнём прямо с них! Пошли, Гарри, тебе нужно выспаться.
Гарри и Рон медленно поднялись к себе в спальню.
Натягивая пижаму, Гарри скользнул взглядом по кровати Невилла, видевшего уже третий сон. Он сдержал слово и ничего не сказал друзьям о его родителях. Сняв очки, уютней улёгся и попробовал себе представить, каково это – родители живы, но не узнают даже сына. Гарри часто жалели незнакомые люди, узнав, что он сирота, но Невилл, конечно, заслуживает большей жалости. Лёжа в темноте, слыша похрапывание Невилла, Гарри вдруг почувствовал такую ненависть к мучителям мистера и миссис Долгопупс… Вспомнил крики одобрения, когда дементоры волокли из зала сына Крауча и других заговорщиков… Сейчас он понимал зрителей… Вдруг вспомнилось смертельно-бледное лицо молящего о пощаде юноши – и Гарри содрогнулся: юноша спустя год умер…
«И всё это Волан-де-Морт, – думал Гарри, лёжа с открытыми глазами. – Всё дело в нём. Это он разрушал семьи, губил жизни…»
* * *
Предполагалось, что Рон с Гермионой готовятся к экзаменам, которые окончатся в первый день третьего тура состязаний. Но у них почти всё время уходило на Гарри – ему, по их мнению, предстояло куда более важное дело.
– О нас не волнуйся, – отрезала Гермиона, когда Гарри напомнил про экзамены: он ведь мог бы и один тренироваться. – По крайней мере, по защите высший балл нам обеспечен. Мы с тобой столько разных заклятий выучили!
– И вообще это отличная тренировка для будущих мракоборцев! Надеюсь, мы все ими станем. – Голос Рона звенел энтузиазмом. В приливе чувств он наложил чары Помех на влетевшую в класс осу, которая тут же замерла в воздухе.
Наступил июнь, и все в замке опять заволновались, не могли дождаться последнего тура соревнований. Гарри каждую свободную минуту практиковался в разных заклятиях. Перед третьим заданием он чувствовал себя гораздо увереннее. Конечно, оно будет и сложным, и опасным, но Грюм прав: ему уже приходилось обводить вокруг пальца чудовищ и преодолевать заколдованные барьеры. А в этот раз он знает, что его ждёт, и, конечно, сможет подготовиться к предстоящему испытанию.
Профессору МакГонагалл в конце концов надоело натыкаться на Гарри с Гермионой во всех углах и закоулках замка, и она позволила им в обеденный перерыв заниматься в кабинете трансфигурации. Гарри быстро овладел чарами Помех, научился замедлять действия врага, мог даже ненадолго остановить его. Неплохо получалось и Взрывное заклятие, – оно легко убирало с пути все крупные твёрдые препятствия. В библиотеке Гермиона отыскала ещё одно полезное заклинание, Компасное, которое ставило волшебную палочку строго на север – с такой палочкой в лабиринте не заблудишься. Правда, пока ещё не давались чары Щита, возводящие вокруг волшебника невидимую защиту, успешно отражавшую мелкие заклятия: Гермионе удалось пробить щит Гарри с помощью Ножного заклятия, и он минут десять ковылял на ватных ногах, пока Гермиона искала в толстенной книге противозаклятие.
– У тебя всё прекрасно получится, – ободрила она Гарри, вычёркивая из списка выученные заклятия. – Кое-что из всего этого наверняка пригодится.
– Идите скорее сюда! – Рон стоял у окна и глядел вниз. – Интересно, что там делает Малфой?
Гарри с Гермионой подошли. Малфой стоял под деревом, его верные дружки Крэбб и Гойл несли рядом караул и во весь рот ухмылялись. Малфой, приблизив к губам неплотно сжатый кулак, говорил в него что-то.
– Очень похоже на разговор по рации, – произнёс заинтересованно Гарри.
– Это невозможно, – отрезала Гермиона. – Я вам уже говорила: в Хогвартсе эти штуки не действуют. Иди сюда, Гарри, – вернулась она на середину комнаты, – давай ещё раз попробуем чары Щита.
Теперь Сириус присылал сову каждый день. Он, как и Гермиона, был озабочен одним – сделать всё, чтобы Гарри благополучно справился с последним заданием, остальное отошло для него на задний план. В каждом письме он напоминал крестнику: что бы ни происходило за стенами Хогвартса, никакой самодеятельности, всё равно он ни на что повлиять не сможет.
«Если Волан-де-Морт действительно набирает силу, – писал Сириус, – главная моя забота – обеспечить твою безопасность. Но пока ты под защитой Дамблдора, тебе ничего не грозит, и всё-таки старайся избегать малейшей опасности. Думай над тем, как преодолеть лабиринт, всё остальное после».
Чем ближе двадцать четвёртое июня, тем сильней Гарри нервничал, но всё же не так, как перед первым и вторым турами. Во-первых, сомнений нет: на этот раз он очень хорошо подготовлен. И, во-вторых, это финальный бросок: проиграй он или выиграй, Турнир закончится, и все треволнения останутся позади.
* * *
В день Турнира во время завтрака за гриффиндорским столом было особенно шумно. Совиная почта принесла Гарри открытку от Сириуса с пожеланием удачи – всего только кусок пергамента с отпечатком грязной собачьей лапы, но у Гарри всё равно потеплело на сердце. Как обычно, прилетела сипуха, принесла Гермионе свежий номер «Ежедневного пророка». Она развернула газету и поперхнулась, забрызгав всю первую страницу тыквенным соком.
– Что такое? – хором спросили её Гарри с Роном.
– Ничего, – торопливо ответила Гермиона, пытаясь спрятать газету, но Рон успел выхватить её.
Он увидел крупный заголовок на первой странице и возмущённо воскликнул:
– Старая корова! Именно сегодня!
– Что там? – спросил Гарри. – Снова Рита Скитер?
– Нет, – ответил Рон и, так же как Гермиона, попытался куда-нибудь деть газету.
– Опять обо мне? – спросил Гарри.
– Да нет, – дрогнувшим голосом возразил Рон.
Не успел Гарри выдернуть газету у него из рук, Драко Малфой уже кричал из-за стола слизеринцев:
– Эй, Поттер! Поттер! Как твоя голова? Как себя чувствуешь? Надеюсь, ты нас не покусаешь?
У Малфоя в руках была та же газета. Слизеринцы рассмеялись и, как один, повернулись в сторону Гарри – интересно, что он сейчас сделает.
– Дай-ка взгляну, – сказал Гарри Рону.
Рон неохотно повиновался. Гарри развернул газету и увидел фото под огромной шапкой: