Попробуем разузнать, какая атмосфера царит во внутренних помещениях терм Траяна. Направимся ко входу в большое здание, украшающее собой один из скверов. Вдоль гребня крыш поднимаются в небо небольшие столбики дыма. Их-то мы и видели издалека, с улицы. Впрямь кажется, что видишь большой дом, в котором занимается пожар… На самом деле на крыше в ряд расположены небольшие отдушины, которые выпускают наружу горячий воздух, обогревающий центральные помещения терм — в точности как это делает дымоход.
А вот и раздевалка, apodyterium. При входе мы даем служителю еще один квадрант за хранение нашей одежды (учитывая, что происходит, когда оставляешь тунику и тогу без присмотра…). Это не единственная плата здесь: чтобы попасть в термальные помещения и принять ванну, потребуется вдвое большая сумма (I/2 асса); плюс еще за массаж, за масло, полотенце и так далее. Поражает то, что женщины платят больше мужчин… Целый асс за то, чтобы принять ванну! А может быть, верно обратное: мужчины платят меньше, потому что наведываются сюда чаще. Как бы то ни было, есть и те, кто за вход не платит. Это дети, солдаты и рабы.
Гардероб — просторная зала, облицованная цветным мрамором и украшенная лепниной, в центре — большая напольная мозаика с изображением тритона. По периметру идет длинная скамья; на которой сидит немалое количество мужчин, беседующих, завязывающих сандалии или складывающих одежду. Одного рабы раздевают, как ребенка: это, несомненно, богач. Над их головами идет ряд ниш, куда можно положить сверток с вещами, если они не были отданы на хранение при входе.
Надо снимать с себя все? Не совсем. Кто-то остается в тунике (она пригодится, чтобы не переохладиться во время гимнастических упражнений), но есть и те, кто остается в любопытной набедренной повязке из черной кожи (отдаленно напоминающей киноодеяние Тарзана) — той, что Марциал называет nigra aluta. Подавляющее большинство, однако, носит особую опоясывающую талию повязку, subligaculum.
|
|
Вокруг нас проходят мужчины самого разного телосложения. Есть лысые толстяки с белой кожей и нависающим над льняным поясом брюшком. Другие, наоборот, до невероятия худые, с выступающими ключицами, костлявыми плечами и смуглым цветом кожи. Нагота здесь никого не шокирует, как в раздевалках современных спортзалов. Удивляет, скорее, "толкотня". В нашем западном обществе мы не привыкли так жаться в очередях и особенно в гардеробе. Межличностная дистанция — так это называется по науке — в древнем Риме вызывает аналогии, скорее, с некоторыми восточными странами, нежели с сегодняшней Европой. Отметим, наконец, еще один факт: этот гардероб только для мужчин. Женщины, очевидно, переодеваются в другом месте.
Спорт и нагота
Продолжим наш путь. Впереди первый пункт термальных процедур — гимнастические площадки.
В термах Траяна их две, и обе находятся под открытым небом: это большие, окруженные колоннадой дворы. Зрелище, предстающее перед нашим взглядом, довольно необычно. Повсюду люди — они бегают, прыгают или даже катаются по земле, сцепившись в борцовской схватке. Руководствуются при этом они простым принципом: движение не только помогает держаться в форме, но прежде всего вызывает потоотделение, на котором и будут основываться все дальнейшие процедуры.
|
|
Здесь мы в первый раз видим большое количество женщин. Они играют с мужчинами в игру наподобие волейбола или катают обручи — в точности как играли дети на наших улицах еще несколько десятков лет назад. Каждый обруч (trochus) снабжен металлическими кольцами. При движении они позвякивают, давая знак расступиться.
Интересно понаблюдать за игрой в мяч: между двумя столбами натянута веревка — вот вам и предшественник пляжного волейбола. Существует как минимум три типа мячей: набитые пером (pila paganica), песком (pila harpasta) или надутые воздухом — вероятно, с небольшими камерами из кишок животных внутри (pila follis). Разумеется, игра меняется в зависимости от типа мяча. Сенека описывает игру (ludere datatim), аналогичную нашему "отравленному мячу"[36]: мяч надо перехватить, прежде чем он коснулся земли, и быстро метнуть в другого игрока. Есть и род "тенниса" без ракеток, в котором мяч отбивается ладонью (ludere expulsim), и, наконец, знаменитый trigon: три игрока располагаются в вершинах начерченного на земле треугольника и начинают кидать друг в друга мячами. Мячи надо отбивать руками, не ловя их. Часто двое из игроков ополчаются на третьего, закидывая его мячами. Стоящие вокруг рабы собирают мячи и ведут счет.
В одном из углов площадки идет поединок, вокруг собралась небольшая группа зрителей, подзадоривающих борцов. Тела смазаны маслом, чтобы усложнить противнику задачу. Участникам поединка помогают советами пожилые любители спорта, обычно называемые "гимнасиархами". Пересекая площадку, мы видим трех женщин, упражняющихся со свинцовыми или каменными грузами в форме гантелей, halteres. Современность увиденного ошарашивает. Цель тренировки — укрепить руки и "накачать" грудь…
|
|
Несколько мужчин наблюдают за ними, отпуская веселые комментарии. Еще бы, ведь повороты тела и интенсивная работа грудной клетки во время выполнения упражнений порой невольно выставляют напоказ женские формы. Ягодицы и бедра тоже частенько оголяются. Играющие в мяч женщины одеты в туники, на других мы видим самые настоящие бикини. Результат всегда один и тот же: груди колышутся, обнажаются, притягивая мужские взгляды.
В течение нескольких столетий присутствие женщин в термах оставалось в центре жаркой полемики. Первоначально (II век до нашей эры) для разных полов были расписаны раздельные процедуры. Но уже при Цицероне эта норма не соблюдалась, и его сетования на забвение старинных обычаев вошли в историю. Нам известно, что через несколько лет Адриан издаст указ о раздельном посещении терм — либо в разных помещениях, либо в разное время. Женщины смогут принимать ванны с рассвета до 13 часов (седьмой час по римскому счету), затем с 14 до 21 часа (с восьмого до второго ночного часа) вход будет открыт для мужчин. Однако и эти ограничения в действительности не будут выполняться.
В исследуемую нами эпоху "смешение полов" — уже норма. Женщины могут сами выбирать линию поведения: уважать ли традиции или же преступать их, принимая ванны вместе с мужчинами. Многие, как мы увидим, выбирают последнее.
Уже несколько десятилетий звучит критика этой "утраты ценностей", начиная с Плиния Старщего и до Квинтилиана, который называет женщин "прелюбодейками" (adulterae) только за то, что они входят в зал и погружаются в воду вместе с мужчинами. Скандалов не счесть. Это немного напоминает ситуацию с распространением отдыха топлес на наших пляжах. Надо заметить, однако, что если сегодня вы в Германии пойдете в спортзал, то там женская и мужская раздевалки часто сообщаются. Да и в Южном Тироле[37]в саунах многих отелей не только все помещения, включая душ, общие, но зачастую вообще запрещается появляться в халате или купальнике.
Закончим знакомство с античной спортплощадкой, напоследок с удивлением обнаружив тут мужчину, тренирующего удар о наполненный мукой (или песком) мешок, точь-в-точь напоминающий наши боксерские груши, и двух мускулистых женщин, сошедшихся в борцовском поединке…
Перед выходом обращаем внимание на то, что некоторые мужчины, закончив с борьбой и упражнениями, остаются тут же, занятые беседой, в то время как рабы счищают с них пот, смешавшийся с оставшимися от массажа маслами. Первым делом прислужники посыпают тело мельчайшим песком — он отлично впитывает масло и пот (в точности по тому же принципу у нас за столом посыпают тальком жирные пятна на одежде). Затем они начинают работать стригилем. Любопытный инструмент: он напоминает серп, но вместо ножа у него гнутый желобок, он служит для того, чтобы "собирать" пот, масло и грязь. Им водят по телу так, как вы бы провели ложкой, стараясь собрать капнувшее на рубашку варенье.
Подойдем поближе к тому лысому толстяку, явно богатому аристократу, с которого раб счищает пот и масло. Его движения деликатны, подобно жестам цирюльника. Зрелище и вправду необычное. Патриция окружает группа рабов и клиентов, повсюду сопровождающих его в термах и во всем ему прислуживающих: кто-то опрыскивает его благовониями, кто-то делает массаж, кто-то подносит полотенца и мази… Ни дать ни взять бригада механиков на пит-стопе! Возможно, они тоже успеют сполоснуться. Если, конечно, хозяин даст им на это время.
Тепидарий, кальдарий…
Теперь мы входим в самое сердце терм Траяна. Большое здание с широкими окнами, вмещающее блок тепидарий-кальдарий-фригидарий, возвышается в центре термального комплекса подобно храму. Первое помещение, куда попадаешь, — это тепидарий (tepidarium). Оно средних размеров, потолки очень высокие, температура умеренно высокая. Многие его пропускают, разогревшись на гимнастической площадке.
Настоящее изумление ждет вас в следующем зале, кальдарии (calidarium). Представьте, что входите в большой собор, в базилику — таковы размеры помещения. Ты чувствуешь себя крохотным, раздавленным монументальностью архитектуры, высотой колонн. Кальдарий наполнен паром, создающим нереальную атмосферу, словно в воздухе повис легкий полог, служащий фильтром между нами и потолком (нечто подобное наблюдаешь, входя в ванную комнату после того, как кто-то принял душ).
Наверху арочные своды покрыты "вышивкой" из цветной лепнины. Здесь есть панно с мифологическими и героическими сценами, древовидные орнаменты, геометрические узоры. Благодаря мастерскому использованию цвета удается снизу разглядеть все до мельчайших подробностей. Цветов мало, но они яркие и контрастные: красный, лазоревый, желтый, белый, зеленый… Солнечный свет попадает внутрь через большие окна с уже знакомым нам решетчатым застеклением.
Благодаря солнечным лучам мы обращаем внимание на важный нюанс. Весь термальный комплекс ориентирован в пространстве так, чтобы солнце освещало эти жаркие помещения как можно дольше.
Другая отличительная черта — окна. Они широкие, это верно, но, если присмотреться, видно, что стекла в них двойные — для обеспечения лучшей термоизоляции кальдария. Взгляд скользит по мраморным плитам, привезенным из разных уголков империи и создающим удивительное многоцветье красок каменного орнамента. Здесь использованы ценные или редчайшие сорта мрамора, как, например, желтый из Нумидии или пурпурный из Фригии, что усиливает ощущение богатства и роскоши.
Огромные беломраморные коринфские капители тонкой работы венчают могучие пилястры из желтого мрамора, прочерченные сверху донизу каннелюрами. Взгляд, спускаясь по ним вниз, достигает, наконец, пола и скользит по его мраморной поверхности, кажущейся громадной шахматной доской из белых дисков и квадратов на светло-желтом поле.
Теперь слух берет верх над зрением: только сейчас мы обращаем внимание на несмолкающий гул голосов и на непрерывный глухой стук. Его производят специальные деревянные сабо, надетые у многих на ноги. Они нужны, потому что полы обжигающе горячие. Вокруг нас на мраморных лавках сидит множество людей. И они буквально истекают потом. Кто-то уставился в узорчатый пол, не заботясь о том, что с лица дождем каплет пот. Другие откинулись назад и рассматривают плывущий в "дымке" свод кальдария, оставляя пот ручейками стекать по телу.
Видя, как тут жарко, нетрудно предположить, что зимой термы используются и для того, чтобы укрыться от холода…
В узких проходах регулярно появляются еле живые мужчины и женщины, которые усаживаются на лавки, чтобы прийти в себя. Попробуем зайти: ага, коридор ведет в лаконик (laconicum), самое жаркое помещение в термах, по сравнению с которым кальдарий просто прохладное местечко… В термах не один лаконик, тот, что мы видим, представляет собой круглое помещение со множеством ниш, куда по очереди усаживаются посетители. Температура здесь приближается к шестидесяти градусам… Это настоящая сауна с горячим и сухим паром.
Высокая температура достигается с помощью горячего воздуха, циркулирующего в полостях стен, — эффект такой, как если бы в стены вмуровали десятки дымоходов. Без защитных средств — сандалий, сабо или полотенец, чтобы постелить там, где кожа соприкасается с камнем, — вы рискуете получить ожог…
Долго тут не выдержать! Выходим, возвращаемся в кальдарий — и кажется, что нас овевает свежий ветерок! Мы осматриваемся кругом в поисках бассейна. Их здесь целых три, изумительной красоты. Размерами они достигают наших фонтанов на площадях и способны вместить одновременно много людей.
Первое ощущение, когда входишь в бассейн, — что вода обжигает, но мы, стиснув зубы, все же спускаемся по ступенькам вниз. Сидящая напротив женщина улыбается, наблюдая наше не очень спортивное погружение. У нее темные глаза удлиненной формы, волосы собраны на затылке. Макияж потек от жары. Лишь привыкнув к температуре воды, мы замечаем, что женщина полуобнажена. Как и мы, она сидит на ступеньке, погруженной в воду, и вода доходит ей до пупка, оставляя на виду пышную грудь. Когда она поднимается, чтобы уходить, легчайшая полоска ткани, опоясывающая бедра, настолько пропитана водой, что кажется почти прозрачной. Купальщица надевает сабо и обертывается большим полотенцем, а затем мягкой женственной походкой направляется в сторону выхода.
Чего мы не видим в зале, так это огромного невидимого механизма, производящего тепло. Точно так же, как на театральной сцене не видно всего того, что позволяет манипулировать декорациями. На самом деле вокруг нас и под нами циркулируют самые настоящие "реки" горячего воздуха. У нас под ногами, например, рукотворный "муравейник" из подземных галерей, где в дымном воздухе снуют, кашляя, рабы. Это они, кочегары, поддерживают огонь в огромных дровяных печах, которые выполняют двоякую функцию: с одной стороны, как уже было сказано, они производят горячий воздух и дым, направляемый в лабиринт полостей в стенках и под полами, приподнятыми на невысоких подпорках. С другой — некоторые из этих печей, как кастрюли, нагревают воду в бассейнах кальдария.
Выйдем из бассейна и направимся в следующее помещение. Проходя мимо человека, неподвижно сидящего на скамье и обсуждающего дела с другим мужчиной, мы замедляем шаг. Несмотря на жару и обильно стекающий по бровям пот, он сохраняет некоторую царственность жестов.
Да это же наш "доминус", хозяин особняка, в котором мы побывали сегодня на заре. Жар его как будто и не беспокоит, из чего можно заключить, что в термах он бывает ежедневно. Разумеется, он приходит сюда помыться — но также и чтобы обсудить дела. В самом деле, термы — одно из тех мест, что позволяют соединить приятное с полезным, в точности как наши деловые обеды. Он замечает нас, прерывается, окидывает нас взглядом, посылает "покровительственную" улыбку и затем возвращается к беседе. Видно, он принял нас за своих многочисленных клиентов…
Впрочем, будет с нас этой жары, пойдемте-ка теперь во фригидарий (frigidarium)! По пути нам снова встречается "обнаженная" из бассейна: она стоит, обернувшись в полотенце, и болтает с подругой. Тут ее путь расходится с нашим: дамы вскоре свернут в другую сторону, минуя фригидарий. Почему? Женщинам не рекомендуется посещать эти холодные помещения, испытывая на себе столь резкий перепад температур.
Великий хлад фригидария
Вот мы, наконец, во фригидарии. Его мраморная отделка и декор почти идентичны кальдарию, но с одной существенной разницей: он еще больше и величественнее. В Риме монументальность, кажется, не имеет пределов и не устает вас поражать.
Вот вам пример: в наше время в залах терм Диоклетиана рядом с римским железнодорожным вокзалом Термини располагается Национальный римский музей с многоэтажной экспозицией, а один лишь фригидарий обратился в немалую по размерам церковь Санта-Мария-дельи-Анджели. При входе сюда испытываешь необычайные ощущения. Все тот же мрамор, все те же громадные гранитные колонны родом из Египта… И окна с крестовыми сводами достоверно передают объемы, которые вы могли видеть, входя некогда в это помещение. Достаточно прикрыть веки и представить вокруг себя патрициев, солдат, рабов, гул их голосов и звуки шагов. На фоне этих поразительных декораций действительно ощущаешь, что оказался посреди великолепия императорского Рима.
Окинем взглядом посетителей фригидария. В одном углу мы замечаем человека, читающего что-то вслух. В capsa (футляре для папирусов) ждут очереди другие свитки. Очевидно, это раб, читающий тексты своему хозяину — в точности так, как это делал за сорок лет до него секретарь Плиния Старшего, когда знаменитый естествоиспытатель посещал термы.
В этих помещениях поистине представлены все социальные слои Рима сразу. Любопытно, что богачи, хоть и имеют собственные домашние бани, посещают термы чуть ли не чаще других, и понятно почему: здесь назначаются встречи, здесь устраиваются сделки, здесь можно показаться на людях со свитой клиентов. Это одно из ключевых мест общества, где вероятность быть увиденным и замеченным выше, чем где-либо еще.
Известно, что императоры тоже всегда посещали термы, смешиваясь с толпой (впрочем, мы не знаем, до какой степени они соприкасались тут с простым народом: вполне возможно, от лишнего беспокойства их ограждала свита придворных).
Необычное возбуждение в другом конце зала заставляет нас обернуться: кучка людей собралась над человеком, рухнувшим наземь, едва войдя во фригидарий. К нему спешит человек в тунике, очевидно здешний врач. Его пытаются привести в чувство, затем подымают и уносят в приемный покой, разместившийся где-то в недрах этого "города" на водах. Судя по всему, он упал в обморок, не исключено, что у него инфаркт. В термах, с их постоянными перепадами температуры, это случается нередко.
Мы знаем, что многие приходят сюда каждый день. Но некоторые и вправду перебарщивают и проходят цикл процедур по два-три раза подряд… Были такие и среди исторических личностей: рассказывают, что император Гордиан принимал ванны пять раз в день, а император Коммод, сын Марка Аврелия, тот и вовсе делал это по семь-восемь раз…
К инфарктам прибавьте сотрясения мозга и кости, переломанные при падении на мраморных полах, угрожающе скользких из-за разносимой повсюду тысячами ног воды.
Кроме того, термы со временем могут повредить слух. Это, возможно, и произошло с тем мужчиной, что играет с друзьями в мяч вон в том бассейне с ледяной водой: он уже немолод, но и не стар, однако всем приходится говорить с ним громким голосом, чуть ли не крича. Сначала он жаловался на ухудшение слуха в одном из ушей, через какое-то время стал глуховат и на другое ухо. Теперь же он на пути к почти полной глухоте. Ее причину раскроют в наше время антропологи, исследуя кости почти девятнадцативековой давности…
Его назовут "синдромом виндсерфера" (или яхтсмена). Он поражает тех, кто привык подолгу проводить время во влажной и холодной среде. На костной перегородке слухового прохода образуется нарост, который постепенно полностью перекрывает его. Выглядит это так, будто ухо защищает внутренний микроклимат, создавая преграду от постоянно идущих извне холода и влаги. Этот процесс, известный как "гиперостоз слухового прохода", и сегодня знаком рыбакам и любителям моря.
В античном Риме он чаще поражал мужчин, нежели женщин. Почему? Причина, как мы видели, кроется в различном составе термальных процедур. Женщины почти никогда не входят во фригидарий, избегая таким образом воздействия холода и влаги. И уберегая себя от "термальной глухоты"…
Массаж по-римски
После леденящего фригидария почти все спешат окунуться в большой бассейн, тот самый громадный natatio, который мы видели при входе — теперь вода в нем покажется очень горячей. Это поистине момент безмятежной релаксации и наслаждения. Мы же пропустим это общее купание в бассейне и отправимся прямиком туда, где проходят последний элемент термальных процедур — массаж.
Нашему взору открывается помещение, уставленное мраморными столами, на которых делают массаж одновременно большому числу людей, другие ожидают своей очереди, прислонившись к колоннам или стенам. На гладкой поверхности мрамора некоторые рыхлые тела выглядят неуклюже, как тюлени на полярном льду.
Что поражает в массажном зале, так это изменение звукового фона. Кажется, словно вход сюда отделен "звуковым барьером": во фригидарии мы были погружены в смутный гул голосов, то и дело оживляемый криками и смехом. Здесь же слышится только постукивание подушечками пальцев по телу, звонкие хлопки, от которых на коже клиентов разбегаются волны, бульканье масла, которым массажисты натирают руки.
На всех лицах застыло задумчивое выражение. Мы знаем, что использование масел рекомендуется не только ради красоты и здоровья тела, но и затем, что, как считается, они защищают от простуды, поэтому массаж с маслом всегда советуют делать перед выходом из терм, особенно зимой.
Массажисты — государственные рабы самого разного происхождения. Работают они в тишине. Однако не все они принадлежат императорским термам. Богачи зачастую приводят сюда рабов из дома. В глубине зала мы видим одного такого человека в окружении рабов: один делает ему массаж, другой держит сосуды с умащениями, третий подает полотенца и так далее. Случается даже видеть, как этих состоятельных римлян по окончании процедур рабы несут на руках к носилкам, чтобы они не "перенапряглись", преодолевая этот путь пешком…
Пузырьки с маслом бывают стеклянные или бронзовые. Один из них выполнен в форме торса раба с отверстием на макушке — волнистые, почти курчавые волосы и миндалевидные глаза выдают его азиатское происхождение. Капля масла причудливым зигзагом стекает по его лицу. Есть что-то загадочное в его физиономии: щеки прочерчивают странные "усы", такие же линии мы видим и по бокам рта, сверху и снизу. Если приглядеться, становится ясно, что это не усы, а скорее шрамы, опознавательные знаки некой азиатской народности. Кто знает, о каком народе идет речь (к слову, у гуннов был как раз обычай полосовать себе лицо ножом, чтобы на нем навсегда запечатлелись рубцы, подобные этим, но гораздо менее изящные, да что там, просто уродливые). Мы знаем, что этот сосуд однажды займет место на музейной полке, храня в себе сведения о давно исчезнувших народностях… Чьи-то пальцы сжимают ручку, нимбом обрамляющую голову этого бронзового раба, и уносят флакон прочь. Массаж окончен.
Любопытные факты Как родились самые большие термы империи
Коренной переворот в классической концепции терм совершил все тот же Аполлодор Дамасский, архитектор, которого мы повстречали на форуме Траяна. Эта его постройка послужит моделью для всех крупных императорских терм, которые только будут воздвигнуты в Риме и по всей империи, включая и знаменитые термы Каракаллы. Для сооружения этого гигантского комплекса требовалось расчистить значительную территорию в самом сердце Рима. Но как? Помощь ему в этом оказал жестокий пожар, серьезно повредивший "Золотой дом" (Domus Aurea), легендарное жилище Нерона. Аполлодор велел снести все, что оставалось от верхних этажей, оставив лишь сводчатые залы первого этажа, который использовал как "основание" для будущих терм. Но этого было недостаточно, требовались еще большие площади. Тогда он приказал снести и засыпать землей целые здания (как общественные, так и частные), находившиеся поблизости, "отсекая" все, что было выше заданной планки (47 метров над уровнем моря). Так он получил гигантскую площадку 315 на 330 метров, на которой и возвел термы для своего императора. Суметь высвободить 10 гектаров земли в сердце города, где живет более миллиона жителей, было задачей не из легких, в успехе этого предприятия есть поистине доля чуда… В каком-то смысле мы благодарны Аполлодору, поскольку, сам не желая того, он сделал нам бесценный подарок: все, что он засыпал землей ("Золотой дом", соседние здания и так далее), сохранилось нетронутым до нашего времени. Археологи смогли раскопать часть Неронова дома, включая знаменитый "восьмиугольный зал", где он давал пиры и где из-под потолка, как рассказывают, сыпались розовые лепестки. В ходе недавних раскопок были открыты новые помещения с фресками, изображающими города империи и сцены сбора урожая (древнейшие в Риме "цветные" мозаики), изучение и реставрация которых все еще продолжаются.
Идем в Колизей
Начало второй половины дня. Многие римляне считают, что это лучшее время для похода в Колизей. В самом деле, после утренней травли и публичных казней в обеденный час приходит черед самых популярных спектаклей в "программе" — munera, гладиаторских поединков.
Трудно описать ощущения, которые испытываешь, оказываясь перед внушительным силуэтом Колизея. Сегодня туристы и обитатели Рима привычны к его "руинным" очертаниям. Но в действительности речь идет о развалинах, обломках, "урезанной" версии того, чем он был когда-то: снаружи не хватает почти половины внешнего кольца, а внутри остались только кирпичные ребра. Нам не дано лицезреть его трибуны из белоснежного травертина, арену, статуи между арками, последний ряд галерки на самом верху. Не говоря уже об атмосфере, создаваемой знаменами, пестротой толпы, зрительскими криками… Сегодня мы взираем лишь на скелет этого громадного амфитеатра. И все же каждый год почти четыре миллиона туристов приезжают посмотреть на него и входят внутрь, возможно жертвуя другими памятниками и музеями: это место продолжает окружать ореол мрачной славы. Но как выглядел Колизей в то время? Попробуем разобраться.
Дорогу нам объяснил булочник. "Пойдете по взвозу Пуллия. После перекрестка продолжайте путь по Урбию (Clivus Orbius), а как будет попина на углу, поворачивайте налево на улицу Сапожников — она приведет вас прямиком к Колизею. Мимо не пройдете…" Весь белый от муки, он обтер руки влажной тряпкой и вернулся в лавку печь свои хлеба…
Указания были верными. Мы вышли на улицу Сапожников (Vicus Sandaliarius) — узкий переулок, стиснутый между двумя рядами высоких зданий. После яркого света царящая здесь густая тень затрудняет обзор, но открывающееся впереди зрелище ошеломляет. В конце этого городского "каньона" в подчеркнутом контрасте с темными зданиями сияет позолотой в солнечных лучах монументальное сооружение.
По мере того как мы приближаемся, черные стены зданий по бокам расступаются, словно раздвигается театральный занавес. Сияющее сооружение оказывается украшающей площадь громадной статуей: это статуя Нерона из позолоченной бронзы, Colossus Neronis. За нею горой высится Колизей. Естественно, в разрезе "каньона" мы видим лишь его кусок, но и это нечто неописуемое. Он как будто сливается с горизонтом, вознесшись выше всех близлежащих зданий.
Мы оставляем позади улицу Сапожников и замираем в потрясении. Колизей прямо перед нами, снежно-белый, с темными дугами арок, Украшенный большими щитами и колышущимися на ветру цветными лентами. Венчает его корона" из частокола длинных шестов.
Вид Колизея сильно отличается от знакомого нам. В своем первозданном виде он кажется гораздо выше, сильнее вытянут по вертикальной оси.
Удивительны статуи, помещенные во всех пролетах арок. Это скульптурные изображения божеств, героев, легендарных или исторических персонажей римской истории, встречаются даже орлы… Все они расписаны красками и кажутся стражами на посту. Оттого возникает ощущение, будто перед тобой крепость или храм, но уж никак не место для зрелищ.
Прохожие, кажется, не замечают здания, привыкнув к его виду. Между тем его появление — факт в римской истории совсем недавний. На дворе 115 год нашей эры, момент наибольшей экспансии Рима, однако Колизей стоит здесь всего каких-нибудь тридцать пять лет… Юлий Цезарь не видел его, не видели его и Август, Тиберий, Клавдий, Нерон… Воздвигнуть амфитеатр пожелал император Веспасиан. И знаете, где он его построил? На территории знаменитого "Золотого дома" (Domus Aurea), императорской резиденции, отстроенной Нероном в центре города.
После опустошительного пожара Нерон отвел громадную территорию под свою частную резиденцию — своеобразное "загородное поместье" в сердце Рима… Здесь располагались различные постройки, сады, леса с ланями и даже огромный пруд с лебедями. Решив вернуть территорию городу после смерти Нерона, Веспасиан поступил гениальным и символическим образом: он велел осушить пруд и использовать его дно для фундамента Колизея, самого большого в истории амфитеатра, созданного для римского народа.
Единственное зримое напоминание о вилле Нерона в Траянову эпоху — это огромная статуя из позолоченной бронзы. Сейчас мы находимся прямо у ее подножия. Это мужская фигура атлетического сложения, обнаженная, как и подобает героям. Некогда она имела лик Нерона, но после его смерти она перенесла серьезную "пластическую операцию", и теперь ее лицо обрело черты бога солнца Гелиоса в короне из солнечных лучей.
То, что мы видим, — творение греческого скульптора Зенодора. И какое творение!
Ростом статуя больше тридцати метров, то есть выше десятиэтажного здания… Римляне ее знали как "Колосс Нерона". Забавно думать, что своим названием Колизей обязан именно этому исполину, стоявшему рядом с амфитеатром. Это обиходное название закрепилось за ним взамен официального, может быть, чересчур сухого — амфитеатр Флавия. Впрочем, слово Colosseum впервые встречается на письме только в Средние века…
Добрая часть окружающих нас зданий имеет отношение к Колизею: это служебные помещения — в дополнение к тем, которые находятся внутри самого амфитеатра. Тут и склад оружия гладиаторов, и склад реквизита, и даже настоящие инструментальные цеха. Вероятно, здесь есть и небольшие зверинцы для временного содержания животных, и подобие больницы, где оказывают помощь раненым. Затем имеется частично сохранившаяся до нашего времени гладиаторская "казарма" со множеством комнатушек и небольшой ареной для тренировок — так называемая Ludus Magnus, крупнейшая римская школа гладиаторов, соединенная с Колизеем подземным коридором. В общем, можно говорить о целом "служебном квартале" вокруг амфитеатра.
С трибун Колизея волной поднимается мощный гул голосов, заставляющий встрепенуться и подняться в воздух стаю голубей, сидевших на верхней кромке здания. На арене произошло нечто, что вызвало у зрителей всплеск эмоций… Давайте и мы направимся в сторону амфитеатра. Идешь к нему — как будто приближаешься к выросшему посреди равнины леднику. Он весь облицован белоснежным травертином.
Теперь Колизей возвышается перед нами на свою почти пятидесятиметровую высоту. Он составлен из четырех ярусов. В трех первых ярусах устроены восемьдесят огромных арок с украшающими их статуями высотой больше человеческого роста. На отделку ушло добрых сто тысяч кубометров травертина, привезенного из карьера Альбулы близ Тиволи (что довольно далеко отстоит от Рима) по дороге шириною шесть метров, специально построенной по такому случаю.
Колизей, как известно, стоит уже два тысячелетия, при этом он был построен меньше чем за десять лет! Как это удалось? С помощью хитрости: инженеры Веспасиана воспроизвели бесконечное число раз то, что очень хорошо умели делать, — арку. Словно взяли и поставили один на другой несколько акведуков… При таком раскладе происходит равномерное распределение нагрузки.
Одним словом, если пирамиды "полные" (состоят из каменных блоков), то Колизей "пустой", а его скелет составлен из хитроумного сопряжения арок. Проект был так гениально задуман и реализован, что конструкция до сих пор стоит, несмотря на расхищения, повреждения в эпоху Средневековья и землетрясения…
Подойдя поближе, мы замечаем один из трюков, к которым прибегли римские архитекторы. Дело в том, что травертин, будучи пористой и насыщенной пустотами породой, не годится для проработки мелких деталей. Поэтому архитекторы нарочно "оставляют незавершенными" памятники из травертина: например, колонны Колизея лишь едва "намечены" и создают впечатление "нон финито"[38]. Поэтому, чтобы порадовать глаз, зданием надо любоваться издалека, поражаясь циклопическим размерам памятников. В каком-то смысле большие объемы за счет качества… Это верно в отношении Колизея, да и других крупных памятников — театра Марцелла и так далее.
Ускорим шаг. В ушах стоит постоянный шум толпы, подобный звуку прибоя, когда приближаешься к пляжу. Словно внутри амфитеатра гуляют волны и разбиваются о его стены. Кажется, что Колизей — одушевленное существо, в котором пульсирует живая сила. Он как будто сам кричит, призывая нас. Мы шагаем как под гипнозом. Чем ближе мы, тем больше заслоняет небо его громада.
Внезапно набегают густые облака, разом погасив блистание мрамора. И вот Колизей являет нам свой мрачный лик. Снизу он смотрится словно поднимающаяся к небу Вавилонская башня, гудящая изнутри голосами присутствующих при чужой смерти людей. Нет на земле другого подобного места.
За билет платить не надо, вход бесплатный, только нужно иметь своего рода "пригласительный", без которого сюда не войти. Это костяная табличка, на которой вырезан номер места на трибуне, а также сектор и "ворота", через которые следует входить: в самом деле, над каждой открывающейся вовне аркой изображен номер от I до LXXVI (1-76). На нашем номерке указано LV (55). Служитель проверяет номерок и пропускает нас.
Мы оказываемся в широком сводчатом коридоре. Освещается он естественным светом, попадающим сквозь проемы внешних арок. Своды украшены цветной лепниной — красивейший калейдоскоп цветов, человеческих и мифологических фигур, геометрических орнаментов и архитектурных мотивов… Кажется, что находишься в императорском дворце, а не в общественном заведении. Слышны крики, смех, словесные перепалки. Вокруг множество людей. То и дело мимо проходят зрители, а продавцы торгуют подушками для трибун и разнообразной снедью — лепешками, оливками, персиками, сливами, черешней, орешками с местных пиний (чья скорлупа в большом количестве была найдена археологами в канализации) и так далее.
Встречаются и персонажи другого рода, характерные для "фауны" Колизея и имеющие вполне современный род занятий: букмекеры. Эти люди кучкуются по углам, кто-то поднимает руку, показывая цифру, кто-то что-то выкрикивает, кто-то знаком показывает, что цифра слишком высока, кто-то бегом спускается сюда по лестнице, чтобы сделать ставку на победителя в ближайшем гладиаторском поединке…
Не следует недооценивать это явление: ставки на бои — один из столпов этого "спектакля". Как у нас это непременная составляющая бокса, лошадиных скачек, да теперь и вообще всех видов спорта. Есть чемпионы, есть претенденты на их место, как бывают, наверное, и "подстроенные" поединки.
Между двумя пилястрами мы замечаем лестничный марш, по которому поднимаются люди. Это наш сектор. Последуем за остальными. Конструкции Колизея поистине впечатляют, находясь внутри, понимаешь, что публика может быстро покинуть амфитеатр благодаря продуманной системе лестничных маршей и коридоров. Вместе с нами поднимаются только мужчины — вход в этот сектор женщинам запрещен.
В конце последнего пролета лестницы мы видим небо: очевидно, там выход на трибуны.
Название этим выходам было дано особенное, дающее представление о пропускаемом ими потоке людей: vomitoria ("извергалище")…
Мы почти пришли, это похоже на выезд из туннеля, шум толпы становится все сильнее и сильнее…
Внезапно нас выносит наружу, на трибуны. От открывающегося вида перехватывает дыхание. Перед нами — необъятная рукотворная воронка. Она запружена людьми, кричащими, орущими, беснующимися. Их тут около пятидесяти — семидесяти тысяч. Кажется, что они рассыпаны по трибунам пестрым живым конфетти. Единственная ассоциация, которую вызывает это место, — круги Ада, описанные Данте.