Космическая эволюция имеет свои циклы и закономерности, которые проявляются во времени и в пространстве. На обозримом историческом отрезке именно XX век оказался тем переломным моментом, который предшествовал новому эволюционному витку в развитии человечества. Наступающие изменения ощущались во многих областях, и прежде всего в науке и философии. Менялось мировоззрение, складывались новые подходы, формировалось новое мышление. Наступающая ступень культурно‑духовной эволюции Планеты нашла свое отражение и в работах крупнейших ученых Запада и пророчествах Востока.
В 20‑е и 30‑е годы нашего столетия появилась целая серия анонимных книг, называвшихся Живой Этикой, а затем Агни Йогой. В них как бы соединились два потока – восточный и западный, интуитивный и научный, древний и современный. Неизвестные авторы Живой Этики шире, чем современная наука, толковали такие фундаментальные понятия, как материя и энергия, и рассматривали Мироздание как грандиозную и беспредельную энергетическую систему одухотворенного Космоса. Они писали о его Великих Законах и утверждали, что эти Законы действуют на всех уровнях человеческого бытия.
С этими удивительными книгами и их создателями и были связаны Николай Константинович Рерих и его жена Елена Ивановна.
Николай Константинович Рерих – великий русский художник, ученый, путешественник, философ и общественный деятель – родился в 1874 году в семье крупного петербургского юриста. Он окончил гимназию, затем юридический факультет Петербургского университета и параллельно Академию художеств. Его выпускная картина «Гонец» свидетельствовала о незаурядном художественном таланте и склонности к историческим сюжетам. Склонность эта подкреплялась археологическими раскопками в районах Новгорода и Пскова, которые достаточно профессионально проводил молодой Рерих. В эти же годы в нем пробудилось и необъяснимое влечение к Востоку. Совершив вместе с Еленой Ивановной в начале века путешествие по древним русским городам, он увидел в русской культуре то синтетическое начало, которое давало повод для размышлений и о Востоке, и о Западе. Особенно его притягивала Индия. Он задумывался о необъяснимой подвижности древних народов и мечтал найти тот общий гипотетический источник, из которого когда‑то, тысячелетия назад, возникли индийская и славянская культуры.
Надо сказать, что увлечение супругов Рерихов Индией и ее духовной культурой не было чем‑то необычным для российской интеллигенции того времени. Культурная Россия в конце XIX – начале XX века переживала неудержимую тягу к далекой и чудесной стране. У этого явления были свои глубокие и сложные причины. Среди прочих созвучие индийской духовной традиции нравственным исканиям русской интеллигенции занимало не последнее место. К Индии проявляли острый интерес крупнейшие русские писатели: Л.Толстой, Ф.Достоевский, М.Горький.
Однако Рерихи совершили то, что до них никому не удавалось. Они вошли как бы внутрь индийской духовной традиции и стали сотрудниками уникальной группы философов и Учителей. В Индии последних называли Махатмами, или Великими Душами. Они стояли на более высокой ступени эволюции, нежели остальное человечество, и являлись теми, кого можно назвать субъектами эволюции, т. е. сущностями, которые могли сознательно воздействовать на эволюцию одухотворенного Космоса. Непосредственные контакты Рерихов с Учителями начались в 1920 году в Лондоне и продолжались в течение всей их жизни в Индии.
Эволюционные идеи Живой Этики не были ни отвлеченными, ни абстрактными. Сложившись в природном космическом потоке, вобрав в себя самое ценное из прошлого и настоящего человечества, они несли в себе огромный энергетический заряд действенности, устремляя человечество к будущему, к переходу на новый эволюционный виток, к духовному совершенствованию и продвижению. Охватывая широчайший диапазон космических процессов, Живая Этика способствовала такому пониманию человеком событий, «которое бы отражало суть и основу всей Вселенной», по словам самого Рериха.
У начала нашего эволюционного витка, продолжающегося в XX веке, стояли те народы и племена, которые двигались через время и пространство, оставляя за собой объединительные знаки культуры. Осмысливая исторические процессы нашего непростого и бурного века, Рерих искал в них те механизмы энергетического обмена, которые были свойственны этому веку. Многое в его размышлениях было созвучно идеям великого русского ученого В.И.Вернадского в области ноосферы как новой ступени в развитии человечества. Вернадский считал, что научная мысль и средства сообщения являются важнейшими моментами в формировании ноосферы. «Знание должно быть всемирным, – писал Рерих, – и поддержано в полном сотрудничестве. Пути сообщения не знают преград, так же и пути знания должны процветать в обмене мнений»[548]. Движение научной мысли, не стесненное искусственными преградами, пути сообщения, переносящие миллионы людей из конца в конец Планеты, средства связи, позволяющие людям обмениваться мыслями в фантастически короткое время, – все это составляло важнейшие направления энергетического обмена нашего века, продвигавшего человечество к новому эволюционному витку космической спирали или, если хотите, к ноосфере, по Вернадскому. Но, понимая прекрасно роль таких форм энергетического обмена, Рерих, как всегда, обращал внимание на духовную суть такого обмена, на необходимость его правильного и полезного для эволюционных изменений наполнения.
Он считал, что наука сама по себе должна быть подвижна и способствовать энерго‑информационному обмену. Созданный им в Индии Институт Гималайских исследований работал методом ашрама. Далекие и близкие экспедиции, собирание разнообразного научного материала в самых неожиданных местах Гималайского региона, а затем его обобщение приносили самые плодотворные результаты. Так веха древности послужила важным основанием для развития нового подхода к научным исследованиям, к научной подвижности. «Нужно то, что индусы так сердечно и знаменательно называют „ашрам“. Это – средоточие. Но умственное питание ашрама добывается в разных местах. Приходят совсем неожиданные путники, каждый со своими накоплениями. Но и сотрудники ашрама тоже не сидят на месте. При каждой новой возможности они идут в разные стороны и пополняют свои внутренние запасы. Недаром давно сказано, как один настоятель монастыря, когда братия уходила в странствия, говорил: „Наша обитель опять расширяется“[549]. В эпохи, когда исторический процесс вновь набирал свою энергетику, когда возникало осознание духовных ценностей и культура становилась критерием жизни, происходили изменения к лучшему, начиналось возрождение и побеждали силы созидания. Волна материи достигала своей высшей точки, на какое‑то время задерживалась в ней и вновь начинала скользить вниз, чтобы потом взлететь пенным гребнем. В этой высшей точке и шло эволюционное творчество, возникали возможности объединения и динамичного духовного продвижения. „После разрушений и отрицаний во всей истории человечества создались целые периоды созидания. В эти созидательные часы все созидатели всех веков и народов оказывались на одном берегу“[550]. Рерих обладал удивительной способностью единой фразой обозначить сложнейший процесс: „…созидатели всех веков и народов оказывались на одном берегу“. Иными словами, вновь активизировались все предыдущие культурные накопления, которые до времени казались погребенными под толстым слоем пыли упадка и забвения. Рерих пристально следил за этим движением истории и видел, как странная и загадочная закономерность определяет даже открытия и нахождения, которые выносила на поверхность Земля, как бы давая понять, что наступил срок того, что необходимо людям для эволюционного продвижения. С этой точки зрения, необычной и неожиданной для нас, Рерих рассматривает даже археологию. Он ощущал, как никто другой, единый и целостный процесс движения материи человеческой истории. Он родился историком, как рождаются музыкантами, художниками, поэтами. В нем с самого начала жила историческая интуиция, историческое предвидение, подкрепленное позже философией его Учителей.
„В истории человечества, – писал он, – поучительно наблюдать знаменательные волны открытий. Нельзя сказать, чтобы они зависели лишь от случайно возбужденного интереса. Вне человеческих случайностей, точно бы самые недра земли в какие‑то сужденные сроки открывают тайники свои. Как бы случайно, а в сущности, может быть, логически предуказано, точно бы океанские волны, выбрасываются целые гряды знаменательно одноподобных находок. Так и теперь, после Венгрии, после Кавказа и Сибири, появились прекрасные находки Луристана, среднеазиатских пространств, а теперь и Алашани и Ордоса, и, вероятно, многих других как бы предназначенных местностей.
Знаки великих путников выступают не случайно, и потому особое внимание к ним тоже далеко от случайности. Словно бы недра земли раскрываются и поучают, когда нужно, богатствами, накопленными ушедшими племенами. Великие путники оставляют знаменательные знаки“[551]. Это „вне человеческих случайностей“ свидетельствовало о том, что Рерих достаточно хорошо себе представлял объективные силы, действовавшие в океане человеческой истории. Он писал о высшей справедливости истории, которая вопреки стараниям людей объективно оценивает события и судьбы и запечатлевает эти оценки в материи человеческого духа. Введение в историю категории космического сознания, которое кристаллизует ценности, отбирает то, что помогает двигаться по ступеням Космической эволюции, и предает забвению факторы, мешающие, разрушающие или незначительные, является совершенно новым подходом к философии истории.
И сам человек, и сам народ являются носителями Космических Законов, которые складывают судьбу индивидуума и судьбу целой нации. В этой судьбе есть та предопределенность, которая обусловливается Великим Законом Кармы, или Космическим Законом причинно‑следственных связей. Карма выбирает тех, кто является субъектом истории, влияет на последнюю и двигает ее. „Жанна д'Арк, – размышляет Рерих, могла остаться сельской провидицей, могла пророчествовать и исцелять. Могла окончить работу почитаемой аббатиссой, а не то и уважаемой гражданкой. Ко всему были пути. Но Великий Закон должен был в ней найти еще одно светлое свидетельство Истины. Пламень ее сердца, пламень костра – венец пламенный, все это далеко поверх обычных законов. Даже поверх обычного воображения человеческого“[552].
Вот эти „светлые свидетельства Истины“, проявляющиеся в творческих личностях, и есть те „светлые вехи мира“, по которым движется история человечества, составляющая временно‑пространственную основу его эволюции.
Рерих увязывал движение космических энергий, изменение коры Планеты и перемещения человечества, которые были вызваны рядом крупнейших событий XX века, в одно единое целое, в котором каждая часть взаимодействовала с остальными.
„С 1914 года человечество пришло в космическое беспокойство… Все поднялось. Все поехало“[553]. Ощущая это „космическое беспокойство“, он хорошо понимал, что судьбы народов приведены в движение таинственными энергетическими изменениями, происшедшими в самом Космосе. „Космическое беспокойство“ предвещало не только долгую Великую войну, но и качественные эволюционные изменения. На рериховских пророческих полотнах возникали сюжеты, которые получили свое реальное истолкование много позже. „Решительно во всем чувствуется поворот рычага эволюции. Или предстоит быстрое одичание и разрушение, или возможно чудесное преображение жизни“[554]. Космический Закон свободной воли предоставлял человечеству выбор: или разрушение, или преображение. История всего XX века явилась полем борьбы этих двух основных эволюционных тенденций. Разрушение означало хаос, преображение – победу Космоса. XX век готовил человечество к переходу на новый эволюционный виток. И от самого человечества, от его осознания происходящего зависело, сорвется ли оно с прямой, ведущей вверх к новому витку, или преодолеет эту высоту и выйдет на более высокую космическую орбиту. Рерих видел те эволюционные изменения, которые уже происходили в земной жизни и которые он называл „знаками“. „Знаки новой эволюции стучатся во все двери. Чудесные энергии, могущественные лучи, бесчисленные открытия стирают условные границы и изливаются в трудах великих ученых. Древность выдает нам свои тайны, и будущее протягивает свою мощную руку восхождения“[555].
Научный взрыв 20‑х годов был знаком эволюции. Поворот крупнейших ученых к древним философским системам Востока также был знаком эволюции. Этих знаков с начала века уже накопилось довольно много. С годами их число увеличивалось. В эти знаки вписывались работы Вернадского, Циолковского, Нильса Бора, Тейяра де Шардена, Чижевского. Наука сама становилась эволюционным знаком, предвещая небывалые в этом отношении изменения. Однако сама суть XX века несла в себе альтернативную неустойчивость, борьбу противоположений и возрастающее на этом фоне взаимодействие космических сил с судьбами земных народов. Все это безмерно увеличивало ответственность человечества за свое будущее и будущее Планеты. Но очень немногие сознавали это. Люди продолжали жить своей обычной жизнью, которая, как казалось им, не имела никакого отношения ни к Космосу, ни к новым научным теориям, ни к идеям Живой Этики, ни к призывам и тревоге, звучащим в рериховских очерках и полотнах. Или…или – перед человечеством стоял выбор. На фоне этого и разворачивалась эволюционная драма XX века.
Рерих был в своей последней экспедиции, когда Планета медленно, но верно стала вползать в Мировую войну. Он физически ощущал, как густая тьма человеческого озлобления и невежества надвигается на Землю. И он звал к Свету, но его не слышали. Свет означал культуру, сотрудничество, объединение, расширение сознания. Словом, все, что имело эволюционный характер и служило опорой духовному продвижению человека. Каждый несущий Свет должен охранять его: „…прикройте это священное пламя всею одеждою вашею, сохраните его всеми помыслами; сами видите, насколько велико сейчас ожесточение“[556]. Тема Света и тьмы, тема борьбы Космоса и хаоса нарастала и в его художественных произведениях, и в его литературных трудах по мере приближения Планеты к роковой черте новой Великой войны.
Духовная битва, поднявшаяся где‑то в недрах человеческого сообщества и самого человека, обретала космический эволюционный характер. Духовное противостояние силам тьмы, или, как мы это называем, нравственный выбор, с которым человек встречается ежедневно, не задумываясь о значении своих побед или поражений, ложилось четко и определенно в русло Космической эволюции. Рерих обладал удивительной способностью увязывать нашу обыденную жизнь со сложнейшими космическими процессами и видеть в ней проявления Великих Космических Законов.
„Организованная борьба с невежеством, самоотверженный поход за культуру, оборона знания от всех разлагающих попыток – все это должно стать знаменательной печатью века. Мощь мысли! Осознание психической энергии!“[557]. – вот к чему призывал он. „На башнях и в катакомбах, на высотах и в пещерах, всюду, где пройдет дозор ваш, будьте теми же бодрыми и непобедимыми“[558].
Но он не только призывал, не только рисовал или писал. Он еще действовал. Действовал стремительно и неутомимо. Эта особенность отличала его от многих деятелей культуры XX века. Книги Живой Этики звали к действенности, к подвигу, к активности. В разных странах и на разных континентах художник создавал общества, клубы, ассоциации тех, кто поднял вместе с ним знамя Культуры. Тех, кто вместе с ним боролся в преддверии новой Великой войны за реализацию Пакта Рериха, защищавшего культурные ценности от уничтожения и разрушения. Знакомясь со сборниками рериховских очерков, мы видим, какой огромный вклад в деятельность таких культурных организаций внес он сам. Многие из этих организаций пережили разрушительную стихию последней Великой войны, сумели вновь возродиться и поднять Знамя Мира, известное теперь всей Планете. Белое полотнище и горящие красным цветом три малых круга в большом. Прошлое, настоящее и будущее в едином круге вечности. Призывая носителей культуры к подвигу, он сам совершил этот подвиг. Прославляя героев эволюции и ее духовных битв, он сам был таким героем. Временами бремя его миссии давило непосильным грузом на плечи. Но он верил в человечество и продолжал стоять на своем Дозоре. Такие понятия, как Синтез, Культура, Красота и особенно Искусство, Рерих считал основополагающими в эволюции. Все они, отражающие развитие и продвижение человеческого духа, являлись важнейшими и неотъемлемыми частями Космической эволюции в самом широком смысле этого процесса.
В каждом явлении есть своя материя. Рерих называл Культуру светом, светоносной материей. Живая Этика писала о той же светоносной космической материи, которая представляет один из высочайших уровней в развитии материи в целом. Почти в то же время К.Э.Циолковский говорил о лучистом человечестве будущего. „Духовное понимание и созвучие, – писал Рерих в одном из своих очерков, – ткут светоносную ткань Матери Мира – священную Культуру. Этим творческим путем вы и будете восходить“[559].
Светоносная материя Культуры, такая уязвимая и так легко разрушаемая, была тем главным элементом в развитии земного человечества, который обеспечивал его будущее, как золото обеспечивает платежеспособность любого государства. Бездумная трата этого золота приводила к банкротству духовному и материальному.
„Культура есть, – говорил Рерих, – истинное просветленное познавание. Культура есть научное и вдохновенное приближение к разрешению проблем человечества. Культура есть красота во всем ее творческом величии. Культура есть точное знание вне предрассудков и суеверий. Культура есть утверждение добра во всей его действенности. Культура есть песнь мирного труда в его бесконечном совершенствовании. Культура есть переоценка ценностей для нахождения истинных сокровищ народа. Культура утверждается в сердце народа и создает стремление к строительству. Культура воспринимает все открытия и улучшения жизни, ибо она живет во всем мыслящем и сознательном. Культура защищает историческое достоинство народа“[560]. Он как бы вращал явление Культуры под таинственным лучом собственного творчества, находя в нем все новые и новые грани, которые вспыхивали неожиданными искрами проникновения в Истину.
Одна из таких искр – Красота. Будучи явлением эволюционным, связанным с материей и образованием ее форм, с одной стороны, а также с духом и сознанием человека – с другой, Красота представляет собой вселенскую гармонию, порядок, само мироздание. Красота – это то, что возникает в результате борьбы Космоса с хаосом и победы первого над последним. Так называемая спасительная сущность Красоты заключается в энергетическом результате, обуславливающем гармонию в мироздании и самом человеке. Красива гармония, красив порядок, отвечающий естественным законам внутренней жизни человека. Понятие Красоты чрезвычайно широкое и пронизывает собой все наше бытие и наше мировосприятие. Красота есть энергетическое сердце Культуры, через которое идет процесс синтеза последней, являющегося главным направлением духовно‑культурной эволюции человечества. Космос рождал Красоту в творческих потрясениях жизни и смерти миров. Планета творила ее в гибельных конвульсиях и катастрофах, человек создавал ее, кристаллизуя в ней тяготы и страдания своей земной жизни. Трудности творческого преодоления на путях Красоты складывали ритм, объединяющий одухотворенный Космос, Планету и человека, превращая последнего в такого же творца, как и сам одухотворенный Космос.
Поэтому среди многообразных аспектов творимой Красоты Рерих особо выделял искусство, которое являлось как бы кристаллом всех творческих усилий человека. „Искусство есть водворение в душу стройности и порядка, а не смущения и расстройства“[561]. Эта космическая роль искусства делала его необходимым компонентом не только в эволюции, но и в повседневной жизни человека. Однако человечество XX века относило искусство к разряду роскоши, не понимая его духовную и энергетическую суть. Художник, мастер, творец имели иную, нежели обычный человек, энергетическую структуру. Их поле обладало более высоким качеством, напряженность его была тоньше, вибрации – выше. Любое произведение искусства в силу космических закономерностей, которым оно подчинялось, несло на себе энергетические наслоения своего творца. И чем прекрасней оказывалось произведение искусства, тем действеннее и гармоничнее являлась его энергия. Мы всегда испытываем эмоциональное, а значит, и энергетическое, духовное воздействие такого произведения. Чувства восторга, душевной гармонии, обостренности ощущений, пробуждения мысли – всю эту многообразную палитру дает нам лицезрение истинных творений искусства.
Любое место там, где накоплены бесценные сокровища, будь то картинная галерея, храм, музей или дворец, становится источником духовной энергии, необходимой человеку для эволюционного продвижения. Разрушение таких источников, небрежение к ним и забвение их главной духовной сути приводят к непоправимым последствиям. И то, что волею судьбы и одухотворенного Космоса великому художнику было суждено довести до человечества идеи Космической эволюции, подтверждает мысль о непреходящем значении искусства в переломные моменты человеческой эволюции. И если мы рассмотрим историю искусства с той точки зрения, которую нам предлагают Рерих и его Учителя, то, несомненно, раскроем фундаментальную роль первого в сдвигах на Планете.
Искусство и знание, искусство и наука – две важнейшие стороны познания окружающей действительности, мироздания и материи в целом. В духовном движении XX века проблема синтеза двух подходов, искусства и науки, стала основополагающей тенденцией. Рерих справедливо считал, что искусство и наука являются устоями грядущей эволюции. За этими словами стояла углубленная работа мысли самого художника и четкое понимание особенностей и процессов этой грядущей эволюции.
Я отметила лишь самые важные моменты, о которых писал Николай Константинович в своих „Листах дневника“ и которые требуют пояснения, а также определения их места в сложном комплексе Космической эволюции. Но палитра предлагаемых читателю очерков много богаче и шире. Этические проблемы, размышления о положении в мире, мысли о грядущей Войне и многое другое дадут читателю немало полезной и нужной информации, которая поможет ему соприкоснуться с внутренним духовным миром великого художника и мыслителя.
3. РОССИЯ
О чем бы Рерих ни писал, исследуя Космическую эволюцию человечества, его мысль постоянно, как стрелка компаса, поворачивалась к России. Россия была его болью, печалью и надеждой. Его Учителя и сами они, Николай Константинович и Елена Ивановна, оценивая Россию с точки зрения эволюции, говорили об особом ее значении и решающей роли. Однако в этих утверждениях таились как бы противоречия. Тоталитарная страна, выбывшая после 1917 года из русла мировых процессов, из планетарного энергетического обмена, казалось, вряд ли могла сделать какой‑то существенный вклад в грядущую эволюцию. Но Великие Законы Космоса сложны и обладают неизмеримой глубиной. В центральной части Евразийского континента, на его средостении, там, где располагается Россия, с начала переломного XX века, в силу разнообразных обстоятельств, начали складываться особые энергетические возможности.
Ввергнутый в пропасть насилия, гибели, страданий и беспримерных людских трагедий, народ России несознательно и сознательно противостоял тому вселенскому злу, которое затопило страну. В этом процессе действовала диалектика космического масштаба. С одной стороны, разрушение источников энергетики вело к ослаблению последней, с другой – противостояние физическое и духовное создавало новые пласты, новые накопления этой энергетики. Процесс противоборства, накопления и разрушения был столь же драматичен, как и планетный катаклизм, рождающий в муках красоту и гармонию самой природы.
Тема России проходит через все творчество Рериха, начиная с его ранних полотен и произведений и кончая самыми последними. Он осмысливал феномен российской культуры с точки зрения Космической эволюции, с точки зрения Будущего и той Новой Эпохи, у порога которой стоял XX век. „Сколько истинных кладов заложено на Руси! – писал Рерих. – Сколько замечательных путников прошло по нашим равнинам, и какое великое будущее суждено!“[562]. Но тропа, которая вела к этому будущему, была терниста и кровава. Революция не дала стране истинного обновления, а принесла ей иную, чреватую всякими неожиданными поворотами и опасностями жизнь. Те, кто делал эту революцию, не обладали ни нужным уровнем сознания, ни какими‑либо представлениями о природных законах человеческой истории и социального развития. Они были жестоки, напористы и бескомпромиссны. Они полагали, что создают новый, еще невиданный мир справедливости и счастья, нового совершенного человека, но на самом же деле лишь искажали и попирали Космические Законы и естественный ход самой российской истории. „Обновление есть естественная эволюция. Или произойдет загнивание, или расцветает возрождение“[563]. В этих словах Рерих сформулировал российскую альтернативу. Выбор, сделанный ее правителями, привел страну к тому загниванию, которое мы потом так стыдливо назвали застоем. Николай Константинович пристально наблюдал, как складывалось тоталитарное государство. В основе механизма тоталитаризации лежало насилие. Оно сформировалось во время революции и гражданской войны, затем захлестнуло страну кровавой волной репрессий, покрыло огромные российские пространства концлагерями, превратив миллионы людей в задавленных страхом рабов. Насилие во всех видах и областях человеческого бытия стало главным орудием строителей „нового общества“ и создателей „нового человека“. Рериха интересовало соотношение насильственного и естественного, искусственного и природного. В нем, этом соотношении, скрывалась тайна происходившего в стране. „Естество не должно быть понимаемо как естество только материальное. Так как материя есть лишь одно из состояний духа, то и естество является определением всех естественных состояний. Сердце работает естественно тогда, когда мы его не замечаем… Так же и естественное состояние естества будет благонезаметно. Как высшее напряжение электричества, оно будет благотворно распространяться, но обычный глаз и обычное ухо не познают его. Тем самым видно, что всякое насилие, всякое выведение из естественного состояния неприложимо“[564]. Но целая страна была выведена из этой „естественности состояния“, ибо был нарушен великий принцип добровольности. „Всякая вольность в обиходном понимании, – писал Рерих, – часто не уживается с добром, с сердечностью к ближним“[565]. Исследуя различные механизмы, действовавшие в России после революции, Николай Константинович обратил внимание на „грубую реакцию“ и „разрушительные восстания“ самого естества. Механизм насилия одержал в конечном счете победу над этим естеством, разрушив одних духовно и превратив их в так называемый „новый тип“ или физически уничтожив миллионы других. Тогда, в те страшные годы, Рерих сказал пророческие слова: „…всякое насилие непременно окончится тем или иным разрушением. Поднявший насилие от насилия и погибнет“[566]. Рерих ощущал и понимал ужас происходящего в России. Он писал о тирании, которой была свойственна „тупая нетерпимость“, ненависть к сотрудничеству и к Космической Иерархии. Тирания устанавливала свою иерархию, которая носила ярко выраженный разрушительный характер. „В полном одичании, в судорогах безумия произносятся самые разрушительные формулы. При этом потрясает та чудовищная безответственность, которая не дает себе труда хотя бы помыслить, к каким следствиям приведет это буйно‑дикое состояние!“[567]С первой четверти XX века подгоняемый ветрами русской революции тоталитаризм как система уже начал наползать на Планету.
Рерих думал о России и страдал. „Вот мы слышим, – писал он в 1936 году, – о каких‑то допросах с пристрастием, об ужасах пыток, происходящих в наше так называемое культурное время. Какой это срам! Какой это стыд знать, что и сейчас совершенно так же, как и во времена темнейшие, производятся жестокие мучения!“[568]И эти слова „Какой это срам! Какой это стыд…“ звучат и сейчас с такой горечью и такой болью, что пробуждают в читающем ответную реакцию сострадания. Великий художник остро ощущал ту невыносимую бездуховную тьму, которая накрыла российские просторы.
Тоталитаризм, называемый в России социализмом, имел одну примечательную особенность. В отличие от других государственных режимов он не создавал и не развивал культуру, а разрушал ее и заменял ее чем‑то совсем иным, как бы походившим на культуру, но в действительности таковой не являвшейся. Тоталитаризму была страшна и ненавистна духовная власть истинной Культуры.
Так называемая культурная революция сносила с лица земли храмы, бесценные памятники архитектуры, уничтожала сокровища, имевшие мировое значение, разрушала традиционную народную культуру. Это была война невежества, одержимого новыми идеями всеобщего переустройства, против духовных накоплений российских народов. Она была жестока, кровава и привела к уничтожению многих тысяч истинных носителей духа и культуры. Вместе с гибелью энергетических культурных структур, будь то церковь, или душа, или тело человека, разрушалось само энергетическое пространство российской культуры. Оно постепенно превращалось в топкое болото хаоса, в котором по пояс увязла вся Россия. Уничтожение генетического фонда российской культуры расчистило поле деятельности невежественным людям, чей уровень сознания был низок, а понятия о нравственности искажены. И на этом фоне обретали высокий трагический смысл рериховские слова: „И в пустынных просторах, и в пустынной тесноте города, и в песчаной буре, и в наводнении, и в грозе и молнии будем держать на сердце мысль, подлежащую осуществлению, – о летописи русского искусства, о летописи русской культуры в образах всенародных, прекрасных и достоверных“[569]. Рерих противопоставлял истинную Культуру „в образах всенародных, прекрасных и достоверных“ той псевдокультуре, которая захлестнула Россию. Его слова были точны, образны, а временами походили на заклинания. Разрушение храма Христа Спасителя потрясло его своей бессмысленностью. Он выступил с официальным протестом, но там, на Родине, его не услышали. Он пророчески предвидел результаты происходящего. „Сперва псевдоцивилизация, затем псевдонаука, псевдодружелюбие, псевдодостоинство, а там уже во всем безобразии окостенения псевдочеловек“[570].
Рерих видел, как создается этот „псевдочеловек“. Ложь в этом страшном „созидании“ занимала первое место. „Они (носители лжи. – Л.Ш.) бывают крепко организованны, очень изысканны и часто более находчивы, нежели сторонники правды. Они завладели первыми страницами газет; они умеют использовать и фильмы, и радио, и все надземные и подземные пути. Они проникли в школы и знают цену осведомления. Они пользуются каждою неповоротливостью оппонента, чтобы сеять ложь для процветания зла“[571].
Правящая элита России широко и бесцеремонно пользовалась ложью. Ложь неслась грязным потоком с высот власти, разъедала души людей, подчиняла их, наполняла страхом и принуждала их верить в иллюзии и мифы, ею творимые. На политических и социальных подмостках России разыгрывалась реальная и страшная „Сказка о голом короле“. Все было в ней так, как и у Андерсена. Только мальчика, прокричавшего в самый критический момент: „А король‑то голый!“, давно расстреляли как „врага народа“. Рерих видел, как в России год от года росло губительное вмешательство государства в культуру. „Дело культуры никогда не может быть лишь делом только правительства страны. Культура есть выражение всего народа, вернее, всех народов“[572], – писал он. Из России шла печальная и страшная информация, идеология штамповала стандартное единомыслие.
Потом наступит в России время, когда станет очевидной правота Рериха о связи культуры и благосостояния народа. „…Ужасно разрушительное состояние. Если с одной стороны несется торжествующий рев, угрожающий разрушением всем храмам и музеям, то с другой стороны готовятся пистолеты, чтобы застрелить всех Пушкиных и обозвать изменниками всех Голенищевых‑Кутузовых и прочих героев Российской Истории“[573]. Он написал это в 1934 году, предвидя кровавые повороты „социалистической культурной революции“. Он пытался привлечь внимание к бедственному положению учителей в России, которые вели унизительно‑зависимое и нищенское существование. Он проводил настойчиво мысль о том, что народ, поставивший учителя в такое жалкое положение, не обеспечивает своего будущего. Он писал о законах, по которым развивается культура, о преемственности в ней и о необходимости в культурном строительстве использовать драгоценный опыт прошедших веков. Разрушение прошлых накоплений вело к разрушению будущего. Гибло будущее культуры, разрушались эволюционные механизмы. Он хотел, чтобы там, в России, его услышали. Он бил в колокол, стремясь донести до Родины эти тревожные звуки. Он понимал, что „железный занавес“, которым отгородилась Россия от всего мира, отсечет и эти звуки, но продолжал звонить, ибо звоны были не только о настоящем, но и о будущем.
Рерих не дожил до этого времени, когда Россия, медленно раскачиваясь и с трудом отряхивая с себя бред кровавых и застойных времен, стала входить в иное время и когда его слова, сказанные в те далекие годы, стали слышны. Теперь, читая рериховские очерки, мы видим, как много в них было адресовано нам, сегодняшним, удивляемся этому и восхищаемся его пророческим предвидениям, забывая о том, что он действовал и мыслил в энергетическом поле непреходящих духовно‑культурных ценностей человечества и осмысливал современные ему процессы, исходя только из тех моментов Истины, которые содержались в этом поле.
Работы Рериха дают нам сейчас возможность понять, что наше духовное возрождение, вызванное перестроечными процессами, происходит на фоне затянувшейся бездуховности. Тогда, в те далекие 20–30‑е годы, Рерих как бы предвидел то, что нас ожидает в 80‑е и 90‑е. Он неустанно повторял: культура, культура, культура. Но мы не вняли. Он говорил о том, что свобода без культуры может превратиться во вседозволенность и произвол. Он называл свободу легкокрылой Водительницей и однажды написал мудрые и вещие слова, которые звучат в наши дни с особой значимостью: „Но прекрасна она, эта легкокрылая Водительница, если основана на понимании Культуры. Акультурная свобода будет произвол, а всякий произвол сочетается с грубостью и хаотичностью“[574]. Нашей сегодняшней малой свободе недостает Культуры в самом широком смысле ее слова.
Освобожденное невежество, вырвавшееся из тоталитарных оков и сохраняя при этом тоталитарный образ мышления, властную самоуверенность и напористую категоричность, – явление много хуже любого политического катаклизма. „Невежеству… нужно отрубить чью‑то голову, хотя бы каменную, нужно вырезать дитя из утробы матери, нужно искоренить жизнь и оставить „место пусто“. Вот идеал невежества. Оно приветствует безграмотность, оно улыбается порнографии, оно восхищается всякой пошлостью и подлостью“[575].
Я читаю Рериха, и время от времени мне кажется, что все это написано в наши дни. „Кто читал о последних годах Римской империи или Византии, тот с изумлением мог бы найти многие параллели. Среди них бросится в глаза необыкновенное устремление к цирку, к гладиаторам, к конским гонкам и ко всяким условным призам. Разве и теперь каждая деревня, а скоро каждая улица не будет иметь свою королеву красоты, или свою замечательную руку или ногу, <