1818–1865
В кромешной темноте на полу крохотной палаты полулежал спеленатый смирительной рубашкой немолодой мужчина. Холод стены, в которую он уперся облысевшим лбом, нисколько не облегчал муки от изматывающего жара, охватившего и без того ноющее от побоев и ледяных обливаний тело. Мог бы кто узнать в нем знаменитого профессора Земмельвейса, за которого молились сотни женщин в Вене и Пеште? Их дети не были лишены, как многие другие, особого, ни с чем не сравнимого счастья: видеть глаза своих матерей, самые красивые глаза во всем свете. Эту возможность им подарил человек, ныне жалко и беспомощно скрючившийся в углу палаты для буйных пациентов дома скорби в Лазаретгассе.
Вклад в медицинскую науку:
• Родоначальник асептики и антисептики
• Основоположник инфекционной теории послеродового сепсиса
Вклад в развитие медицины:
• Общая медицина
• Акушерство
• Хирургия
• Санитарная гигиена
• Эпидемиология и инфекционные болезни
• Медицинская химия
Главный выбор
Игнац Земмельвейс родился в венгерском Пеште в семье коммерсанта. По окончании начальной школы и католической гимназии он поступил в Пештский университет на факультет философии. Однако отцу Игнаца, человеку предприимчивому и расчетливому, философия казалась делом непрактичным, и потому через два года он уговорил сына отправиться в Вену для обучения в школе права. Юриспруденция навевала на Игнаца тоску, и он все чаще вспоминал, как в Пеште его влекла та часть философии, что была ближе к естествознанию. Туманные предпочтения со временем оформились в желание изучать медицину. Игнац возвращается в Пештский университет и поступает в высшую медицинскую школу при нем. Отец препятствий не чинил: врачебное ремесло‑то всегда было востребовано. Но уровень преподавания медицины в альма‑матер оставлял желать лучшего, а становиться посредственным врачом Игнац не желал. Оставалось одно – вновь перебираться в Вену и поступать на медицинский факультет Венского университета, где собрались выдающиеся медики – Рокитанский, Гебра, Шкода, учиться у которых почиталось за высокую честь.
К женщине, которой уготована была роль выносить и произвести на свет дитя, Земмельвейс испытывал истинное благоговение, потому в выборе специальности он не сомневался нисколько
Игнац с юности демонстрировал силу своего характера, в котором бескомпромиссная принципиальность уживалась с романтическим взглядом на мир. В акте рождения человека Игнацу виделась величайшая загадка природы, и это при том, что он в доскональности изучил физиологию беременности и механизм прохождения родов. К женщине, которой уготована была роль выносить и произвести на свет дитя, Земмельвейс испытывал истинное благоговение, потому в выборе специальности он не сомневался нисколько. По прошествии обучения, в 26 лет, ему было присвоено звание магистра акушерства и гинекологии, и после этого он еще два года совершенствовал свои знания на практике в Первой акушерской клинике.
При госпитале Венского университета числилось две акушерские клиники, обе были бесплатными и предназначались для практического обучения медиков, поэтому большую часть пациенток в них представляли женщины из беднейших слоев населения. Первая клиника под руководством профессора Клейна обучала студентов и молодых врачей, а директор второй клиники профессор Бартш и его коллеги преподавали медицинскую науку акушеркам. Земмельвейс обратился к профессору Клейну с просьбой зачислить его на место ассистента и около года терпеливо ждал назначения.
Проклятие матерей
Попасть на роды в акушерскую клинику – тогда для женщины не было ничего страшнее этого. Будущие матери предпочитали рожать где угодно, только не в больнице. Причиной тому была повальная эпидемия родильной горячки (послеродового сепсиса). В большинстве больниц она уносила жизни в среднем трети матерей – молодых здоровых женщин, родивших здоровых детей. В 1850 году в Праге от этой эпидемии скончалось более половины рожениц! По статистике, это заболевание среди смертельных стояло в Европе на первом месте.
В 1850 году в Праге от эпидемии родильной горячки скончалось более половины рожениц! По статистике, это заболевание среди смертельных стояло в Европе на первом месте.
Не поддавалось объяснению то, что родильная горячка поражала прежде всего пациенток акушерских клиник, а не тех, кто рожал дома или где‑то в общественном месте. Было принято считать, что это эпидемическое заболевание, возникающее под воздействием многих и зачастую необъяснимых факторов – от атмосферного влияния до местоположения лечебных учреждений. Микробиологии на тот момент еще не существовало, и выявить возбудителя инфекции врачам не представлялось возможным. Клинические же проявления болезни и результаты вскрытия однозначно говорили о картине заражения крови – сепсисе.
По смертности от родильной горячки клиника Клейна в 40‑х годах XIX века держала печальную пальму первенства среди родильных домов Европы. Можно представить себе ужас молодого и впечатлительного Игнаца Земмельвейса, столкнувшегося с повальной смертью молодых матерей и равнодушной беспомощностью врачей. Внутренне он дает себе рыцарский обет во что бы то ни стало докопаться до истины и выйти из схватки с гибельным недугом победителем.
Руки акушера
Земмельвейс в первую очередь обратил внимание на то, что уровень смертности от родильной горячки в клинике Клейна был многократно выше, чем в клинике Бартша. Молодой врач начинает поиски причины такой разницы с постепенного исключения любых факторов, которые хоть как‑то могут повлиять на развитие эпидемии. Первыми в немилость Земмельвейса попали священники, которым он запретил приходить в палаты к роженицам. Затем, узнав, что в клинике Бартша женщинам чаще предлагают рожать на боку, врач старается принимать роды таким образом. Но число смертей от родильной горячки в Первой клинике от этого не уменьшилось.
В большинстве больниц горячка уносила жизни в среднем трети матерей – молодых здоровых женщин, родивших здоровых детей
Разницу в смертности между клиниками пытались объяснить и другие врачи. Теории выдвигались одна нелепее другой. Одни считали, что всему виной дурная слава клиники Клейна и женщины сами себя настраивают на печальный исход родов. Другие говорили о том, что в клинике Бартша роды принимают женщины и там роженицы находятся в более комфортных условиях, нежели пациентки Первой клиники, рожающие в присутствии студентов‑мужчин.
Обучение в двух клиниках различалось еще и тем, что акушерки не практиковались на трупах, в то время как студенты, ожидая вызова к роженицам, почти все время проводили в прозекторской, непосредственно примыкавшей к родильному корпусу Современному человеку это может показаться дикостью, но после занятий на трупах тщательно мыть руки в то время было делом необязательным – достаточно было сполоснуть их или вытереть о носовой платок. Статистика явно указывала на то, что с введением в перечень учебных дисциплин патологической анатомии смертность от родильной горячки в Первой клинике резко взмыла вверх – аж в 5 раз! Когда же по вердикту очередной комиссии число допускаемых к роженицам студентов, подозреваемых в грубом отношении к пациенткам, было уменьшено вдвое, произошло семикратное снижение смертности от родильной горячки!
В мае 1847 года Земмельвейс впервые предлагает акушерам перед обследованием пациенток и родами обрабатывать руки и инструменты раствором хлорной извести, которая в то время применялась для обеззараживания наряду с карболовой кислотой.
В 1847 году трагически погибает друг Земмельвейса профессор судебной медицины Якуб Колетшка, случайно порезавший себе палец во время вскрытия трупа умершей от родильной горячки. Симптомы стремительно развившейся болезни и последующие результаты вскрытия были поразительно схожи с картиной родильной горячки. Земмельвейс позже вспоминал: «Мысли о болезни и смерти Колетшки стали преследовать меня и днем, и ночью. Из этого сумбура мыслей начала постепенно выкристаллизовываться уверенность в том, что смерть Колетшки и смерть многих сотен женщин, сведенных в могилу родильной горячкой, имеют одну и ту же причину… Заболевание и смерть Колетшки были вызваны трупными веществами, занесенными в кровеносные сосуды… И здесь передо мной неизбежно возник вопрос: а разве не может быть, что женщины, погибшие от этой же болезни, заболевали именно при попадании трупных веществ в сосуды? Ответ напрашивался сам собой; разумеется, да, ибо профессора, ассистенты и студенты немало времени проводили в морге за вскрытием трупов и трупный запах, очень долго сохраняющийся на руках, свидетельствует о том, что обычное мытье рук водой с мылом еще не удаляет всех трупных частичек».
Можно представить себе ужас молодого и впечатлительного Игнаца Земмельвейса, столкнувшегося с повальной смертью молодых матерей и равнодушной беспомощностью врачей
В мае 1847 года Земмельвейс впервые предлагает акушерам перед обследованием пациенток и родами обрабатывать руки и инструменты раствором хлорной извести, которая в то время применялась для обеззараживания наряду с карболовой кислотой. После экспериментального введения этого метода в практику смертность в клинике уже в первые недели снизилась в несколько раз. Руководство клиники поначалу отнеслось к новшеству снисходительно, ведь и до того многие пытались бороться с родильной горячкой куда более экстравагантными методами.
В 1849 году руководство акушерской клиники отказывается продлить с Земмельвейсом контракт с формулировкой за «вызывающую деятельность».
Но, как только Земмельвейс сообщил о том, что он планирует опубликовать результаты своего опыта, директор Первой клиники Клейн тут же заявил врачу, что любую публикацию он воспримет как донос.
Участь изгоя
Открытие Земмельвейса выглядело абсолютной крамолой.
Занятия на трупах небезосновательно считались залогом мастерства врача. Теперь же некий 29‑летний акушер объявляет прозекторскую источником всех бед. Даже не прозекторскую, а руки акушера! Он пренебрегает корпоративным братством и фактически кидает в лицо коллегам обвинения не то что в неаккуратности – в убийстве! Земмельвейс не мог недооценить опасность ситуации и попытался, насколько возможно, сгладить острые углы. Он не спешит с публикацией своего открытия, а вместо этого деликатно рассылает мировым светилам от медицины частные письма. Те не обращают на них никакого внимания. Но это не останавливает Земмельвейса, и он упрямо продолжает свои наблюдения. Раз за разом он получает подтверждения своей догадки. В обстановке неприятия со стороны коллег он не имеет права ошибаться. Потому трагический случай, единственный с момента внедрения метода Земмельвейса, чуть было не поверг ученого в состояние паники. В течение нескольких дней он потерял 12 из 13 своих пациенток, несмотря на то что все санитарные процедуры были выполнены им безукоризненно.
Современному человеку это может показаться дикостью, но после занятий на трупах тщательно мыть руки в то время было делом необязательным – достаточно было сполоснуть их или вытереть о носовой платок
Пытаясь найти объяснение, Земмельвейс вспоминает, что один из своих обходов он начал с женщины с огромным фурункулом и, исследовав его, перешел к осмотру других пациенток, не обработав после этого рук. Женщина с фурункулом, единственная, и выжила. С этого момента ученый ужесточает требования к обработке рук – теперь их необходимо мыть перед осмотром каждой женщины.
В 1849 году руководство акушерской клиники отказывается продлить с Земмельвейсом контракт с формулировкой за «вызывающую деятельность». Тем не менее на заседании Общества венских врачей лекции Земмельвейса о родильной горячке вызывают повышенный интерес у практикующих коллег. Однако в вышедших после этого медицинских изданиях не нашлось места положительным комментариям к докладу ученого. Научное сообщество упорно не хотело признать правоту молодого врача, не обремененного степенями и званиями.
В 1850 году после долгих хождений по инстанциям Земмельвейс получает звание приват‑доцента. Министерством образования было установлено, что приват‑доцент может преподавать акушерство только на манекене – в глазах Земмельвейса это выглядит как злая насмешка. Уставший от бесконечной травли, врач возвращается в родной Пешт, где в 1851 году становится директором акушерской клиники в госпитале Св. Роха. Теперь у него есть возможность применить свою теорию на практике, не опасаясь гонений со стороны начальства. Через несколько месяцев смертность от родильной горячки в клинике опускается до рекордных 0,84 %.
В 1851 году становится директором акушерской клиники в госпитале Св. Роха в родном Пеште. Теперь у него есть возможность применить свою теорию на практикене опасаясь гонений со стороны начальства. Через несколько месяцев смертность от родильной горячки в клинике опускается до рекордных 0,84 %.
Венгерские власти во многом поддержали идеи Земмельвейса. В акушерские клиники была направлена специальная директива о необходимости профилактики родильной горячки по предложенному доктором способу. В 1855 году ученый становится профессором Пештского университета и его метод успешно применяется в университетской акушерской клинике. В 1861 году публикуется его книга «Этиология, сущность и профилактика родильной горячки». Однако большинство именитых медиков восприняло этот труд если не нарочито равнодушно, то с небывало резкой критикой. На предложения Земмельвейса оплатить за свой счет и провести семинары по профилактике родильной горячки коллеги отвечают ему по большей части ледяным молчанием. Находящийся на грани срыва Земмельвейс публикует пять открытых писем, где прямо ставит в вину медицинским светилам гибель тысяч женщин: «Кто виноват в том, что через пятнадцать лет после появления теории предупреждения родильной лихорадки рожающие женщины продолжают умирать? Не кто иной, как профессора акушерства». Он угрожает объявить во всеуслышание, что главная угроза исходит от немытых рук акушеров. Приняв вызов, видные медики выступают единым фронтом, несмотря на то что правота Земмельвейса подтверждена и другими врачами. Один из ярых противников ученого, немецкий врач Густав Михаэлис, кончает жизнь самоубийством, когда, решив доказать опытным путем несостоятельность теории Земмельвейса, получает результат, прямо противоположный ожидаемому. Менее совестливые коллеги иной раз даже шли на подтасовку статистических данных только ради того, чтобы осадить выскочку из Пешта. Акушеры Праги, в руках которых погибало до половины всех рожениц, превзошли в злословии все разумные пределы. Среди самых ожесточенных гонителей Земмельвейса, к сожалению, были и великие ученые – например, Рудольф Вирхов, который на Общегерманской конференции врачей и ученых‑натуралистов нанес Земмельвейсу сокрушительный удар.
Научное сообщество упорно не хотело признать правоту молодого врача, не обремененного степенями и званиями
Мир для Игнаца рухнул: в нем правили слепцы. Эти самодовольные, до бровей укутанные в мантии традиционных концепций книгочеи заставляли людей, призванных дарить жизнь, быть палачами. Их недальновидность и чванство обрекали на смерть ежедневно десятки женщин. Ученый был готов к тому, что его имя будет поругано и забыто. Пусть! Ему не нужны ни слава, ни почести, лишь бы другие акушеры видели, откуда приходит смерть, и не давали ей шанса…
В 1855 году ученый становится профессором Пештского университета и его метод успешно применяется в университетской акушерской клинике.
За спиной Земмельвейса уже в голос говорят о том, что он не в себе. Угрюмый, вспыльчивый, готовый видеть врага в каждом, он еще немного и наверняка кого‑нибудь убьет или покалечит. По заключению профессора Балосса его решают незамедлительно поместить в сумасшедший дом. 30 июля 1865 года Земмельвейсу предлагают по служебной надобности посетить психиатрическую лечебницу в Лазаретгассе, недалеко от Вены. Несмотря на плохое самочувствие (врач отметил у себя настораживающие симптомы вскоре после того, как порезался на операции), Земмельвейс соглашается.
Один из ярых противников ученого, немецкий врач, кончает жизнь самоубийством, когда, решив доказать опытным путем несостоятельность теории Земмельвейса, получает обратный результат
Когда за ним захлопнулась тяжелая дверь палаты, он осознал, что попал в ловушку, из которой ему никогда не выбраться. Его убеждали, что скоро он будет свободен, назначали обливания холодной водой и горы слабительных препаратов, как это было принято в психиатрии того времени. Истощенный, измученный таким «лечением» и нарастающей лихорадкой, Земмельвейс пытался бежать и был жестоко избит санитарами. 13 августа 1865 года его бездыханное тело было обнаружено дежурным персоналом в углу темной палаты для буйных. Ни коллеги, ни родственники не пришли проводить профессора в последний путь.
Метод Земмельвейса не канул в Лету после его смерти. Нашлось немало акушеров, которые поверили в эффективность профилактики родовой горячки, тайно от начальства внедрили идеи ученого на практике и пришли к поразительным результатам. Английский врач Джозеф Листер через 18 лет после открытия Земмельвейса предложит свой метод антисептической обработки карболовой кислотой, и ему наконец удастся убедить научные круги в важности обеззараживания рук и инструментария врачей. В дальнейшем правила асептики и антисептики станут для медиков одной из основ профессии.
В 1891 году останки великого врача, положившего начало борьбе с больничной инфекцией, Игнаца Земмельвейса были перенесены в Будапешт. В 1906 году состоялось торжественное открытие памятника, установленного на пожертвования врачей со всего света. Уважение и признательность его авторы выразили в короткой надписи на постаменте: «Спасителю матерей».