– Не стоит так нервничать, Бенедито, представление сейчас начнётся.
Бен сидел между мной и Одином. Я огляделся по сторонам, мест свободных было ещё много, но собравшихся было намного больше, чем когда мы пришли. Моё внимание привлекла музыка. Тихая и мелодичная, она, нарастая, перешла почти в рёв и, вдруг, смолкла. В этот момент на сцене появился мальчишка в одежде шута: пёстрый в обтяжку костюм подчёркивал его стройное тело, на голове колпак, усеянный мелкими бубенцами, лишь их звон и нарушал внезапно наступившую тишину.
Шут подошёл к краю сцены, поклонился, коснувшись одной рукой пола.
– Труппа бродячих артистов приветствует вас, жители планеты Радужная! – его голос был чист и звонок. - Благодарю всех пришедших на наше представление.
Небольшая пауза, во время которой шут под перезвон бубенчиков отошёл вглубь сцены…
– Постановку мы назвали: «Вот если бы…», - снова коротенькая пауза, и шут продолжил: - Смотрите, слушайте, смейтесь и плачьте с нами!.. – и он, делая сальто назад, под звучание музыки исчез в глубине сцены.
Представление не было долгим. Всего две части. Диалоги актеров сопровождались музыкой, подчёркивавшей значимость слов. Мне хочется коротко описать, о чём эта постановка…
Действующие лица: Путник и Житель Небесной Страны. Путник уже вошёл в Небесную Страну, и познаёт её законы, учится жить в этом мире. Тема была очень близка мне, ведь я тоже всё ещё «путник», ведь у меня нет пристанища – нет дома…
Незатейливые сценки и диалоги сменялись одни другими. Самая суть этой постановки чётко просматривается лишь в последней сцене второй части. Я опишу примерный диалог персонажей:
Путник стоит около раскрытого окна, в котором никого пока не видно, и говорит вслух, но как бы сам себе, рассуждает:
|
|
– Странные вещи здесь происходят. Странные… Подумал - и оказался там, где захотел… Вот и я подумал, и оказался снова возле этого же дома… Да… Но что я буду здесь делать-то, ведь обо всём мы уже поговорили…
В этот момент в проёме окна появляется Житель Небесной Страны, он слышит последнюю фразу Путника:
– Если обо всём поговорили, так что же ты ещё хочешь от меня?
Путник вздрогнул и отпрянул от окна.
– Так ты дома?
– А что ж, не видно, что я дома?
– Неожиданно как-то ты появился.
– Услыхал, что кто-то говорит, вот и решил посмотреть, кто же там. Ну да что ж, коль хочешь поговорить, выйду к тебе, поговорим.
Житель выходит из веранды и жестом приглашает Путника за собой. Они проходят в сад и садятся на землю под одним из деревьев. Житель опёрся спиной о ствол дерева и чувствует себя уверенно. Путник же нервничает, ёрзает, не зная с чего начать разговор. Житель спрашивает:
– Что ж ты молчишь? О чём говорить то хотел?
– Да вот, не знаю, с чего начать…
– А ты говори, что первое придёт на ум. Я уж разберусь, не глупый поди…
– Я дом себе выстроил… - Путник теребит снятый с головы колпак и нервным движением срывает бубончик. Смущён, не знает, куда его деть и прячет в колпаке.
– Представляю: жалкий домишко в убогом месте…
– Почему жалкий домишко? – резко возражает Путник, - Он не жалок, а роскошен…
– Так я и поверил тебе, - перебивает его Житель, - дом построил, а одежду то что не сменил?
– Да мне так было удобнее…
– Что удобнее то? Посмотри, кафтан то весь в дырах, - и Житель красноречивым жестом поднимает полу кафтана, на которой зияют дыры.
|
|
– Будь милосерден к моему виду! – призывает Путник Жителя. – Приди я в ином обличии, ты и не узнал бы меня.
– Ха-ха-ха! – захлёбывается смехом Житель.
– Не смейся, не гневи Всевышнего!
– Ох, ох… Что это ты о Всевышнем вспомнил? Сострадания захотел?
– Я не ищу сострадания! – Путник вскакивает на ноги и ходит перед жителем туда-сюда. - Ты помог мне советами, и я решил отблагодарить тебя…
– Чем ты то можешь отблагодарить? Ха-ха-ха! Не смеши меня… - перебивает его Житель, но Путник словно не придаёт значения обидным словам, продолжает:
– … да, я хотел отблагодарить тебя. Но ты забыл, или не хочешь вспомнить закон гостеприимства! Я пришёл к тебе, а ты даже в дом не впустил! – Речь Путника возвышается до обвинения. - Ты смеёшься над моей изодранной одеждой! Да, мой путь был нелёгок, но я прошёл все испытания и получил право – жить! Я – не жалкий оборванец и никогда не опускался так низко, как ты!
– Что? Ты меня в чём-то обвиняешь? Да я…
– Помолчи и послушай! Не ты ли был так низок? Не ты ли был так горделив? Вспомни: не ты ли обещал блюсти законы этой страны? Не ты ли был поселён здесь без выбора? Не к тебе ли было проявлено сострадание, когда решалась твоя участь? Или ты всё это забыл?
Житель меняется в лице, глаза округляются, рот слегка приоткрыт, и видно, как подпрыгивает подбородок.
– Ты - жалкий бродяга! Как ты смеешь меня обвинять и попрекать! – Он тоже вскакивает на ноги и грубо пытается вытолкать Путника. – Прочь, прочь отсюда! И не смей больше появляться…
В этот момент яркое светящееся существо появляется рядом с ними и легко их разделяет, ограждая Путника крылами. Житель замер в неестественной позе, а Путник через мгновение появляется из-за крыла Ангела в иной одежде. Теперь на нём длинные белые атласные одежды. Он производит впечатление полубожественного существа, а в это время одежда Жителя ветшает, становится грязной и рваной. Вид его из пышущего благополучием становится жалким и убогим.
|
|
– Житель, ты забыл, кто ты есть? Ты забыл, почему ты здесь? – спрашивает его Ангел. – Тебе был дан шанс войти в новую, иную для тебя жизнь. Как радовался я, когда ты всё объяснил Путнику… И как разгневан я сейчас…
Житель, падая на колени и зарываясь лицом в траву, причитает:
– О, Ангел, сжалься надо мной! Вот если бы я знал, что…
– Не надо слов «вот если бы…», слышишь, не надо! – голос Ангела резок и строг. – Та, как и любой другой, должен жить разумом, опираясь на чувства. Ты всегда должен помнить, что в этом мире зло сильно отлично от добра и наказуемо!
– Вот если бы ты, о, Ангел, выслушал меня, ты не стал бы гневаться… - Житель тянул руки к Ангелу, не поднимая головы от травы.
– А если бы ты сам был разумен и незаносчив, не случилось бы этого. Ты сам себе подписал указ… - и Ангел достаёт из потаённых складок одежды свиток и, развернув его, зачитывает: «Как только нарушу хоть одну из заповедей страны Небес, буду возвращён к вечной бродяжьей жизни блуждающего духа». Своим поступком несколько мгновений назад ты поставил здесь подпись.
Путник в безмолвии следил за разыгравшейся сценой. Житель идёт на коленях и тянет руки вверх, туда же, устремив лицо и бормоча что-то непонятное. Ангел берёт Путника за руку и увлекает за собой к краю сцены. Но Путник освобождает руку, останавливается и, глядя через плечо на Жителя, спрашивает:
– Неужели ему ничем нельзя помочь? – взяв руку Ангела в свои, Путник опускается перед ним на колени и молит: - О, Ангел, сделай что-нибудь для несчастного. Он так помог мне, что теперь мне не сносно будет видеть его страдания. Сделай же что-нибудь…, сделай…
– Встань. Мне понятны твои чувства. Но я лишь исполнил волю Всевышнего. Он, - Ангел жестом указал на Жителя, в своё время дал Всевышнему обет, но не сдержал его. Теперь он обречён, и ему едва ли кто сможет помочь.
Ангел, держа за локоть Путника, поднял его и, увлекая за собой, говорит:
– Пусть и тебе будет наука: всегда думай о том, что делаешь.
Ангел и Путник спускаются со сцены по маленьким ступенькам один за другим. Путник идёт впереди, пытаясь оглянуться и увидеть, что же там… с Жителем. А Ангел, поднимая крылья, закрывает ужасную картину от него. Так они, обогнув сцену, исчезают из вида.
А на сцене Житель, теребя на себе одежду, ломая руки, сначала тихо, почти невнятно, а потом всё громче и громче, доходя почти до крика, причитает, повторяя одну и ту же фразу:
– Вот если бы… Вот если бы…
И вот Житель, почти крича, трясёт, угрожающе, кому-то рукой:
– Вот если бы… - его голос осёкся, и он внезапно исчезает сам.
Мы с Беном были потрясены увиденным. Домой к Одину вернулись в полном безмолвии. И остаток вечера прошёл тоже в молчании. Так, лишь обменялись обычными фразами. Мы так много открывали для себя, что уходить не хотелось. Бен был счастлив, да и я тоже.
Как-то, работая в огороде, мы разговорились с Беном.
– Николай, ты хочешь остаться здесь?
– Не знаю, ещё не думал об этом.
– А я бы остался, мне здесь понравилось.
– Мне тоже, но хочется посмотреть и другие места.
– Посмотреть-то можно, а жить бы я остался здесь. Только вот… как мама с ним… куда их определят… - я понял, что Бен говорит об отце. Он знал, что его отец стал Путником, я замечал иногда не по-детски задумчивое выражение его лица, а потом он снова становился весёлым и задорным.
Бен менялся внешне очень быстро. Теперь он был уже не мальчишкой лет десяти-двенадцати, а шестнадцатилетним юношей-подростком. Он и сам ощущал в себе перемены. Всё, что происходило с Беном, нам объяснил Один:
– Мать подавила в тебе желание к развитию. Она смогла это сделать силою своей воли, своей любви. Но теперь ты далеко от неё, и она не может воздействовать так, как если бы ты был рядом с ней. Бенедито, тебе не надо в этом винить мать, постарайся её понять. Ты смышлёный и очень быстро войдёшь в свой возраст. Я знаю, что тебя терзают сомнения об отце, но будь к нему милосерден, к тому же тебе совсем необязательно жить с ними. Ты вполне можешь жить самостоятельно. А где ты будешь жить? Тебе дадут право выбора, и ты решишь этот вопрос сам.
– Один, всё, что ты говоришь, это правда?
– Бенедито, зачем же мне обманывать тебя?
Этот разговор происходил накануне дня, который я долго не мог не то, что забыть, а хоть как-то подавить воспоминания о нём.
Один всё, что выращивал, поставлял на ярмарку, но он не «торговал» сам. Часть урожая, что была ему необходимо, он оставлял у себя, а всё остальное в определённое время забирали «торговцы». Я не знаю, как правильнее их называть, ведь всё это не продаётся.
Так мы, собрав овощи, перенесли их к дому и ждали, когда придёт за ними торговец. И вот, на дорожке, ведущей к дому, появился незнакомец. Явно это не был торговец, его одежда походила на одежду моего Учителя, но это был не он. В то время, как Незнакомец подходил к нам, из дома вышел Один.
– Приветствую тебя, Учитель, - обратился Один к Незнакомцу, слегка склонившись в поклоне.
– Рад видеть тебя, Один, - ответил тот.
В этой встрече не было ничего особенного. К Одину приходили разные люди. Но этот Человек вызывал во мне непонятное мне чувство, какое-то напряжение чувствовалось и у Бена.
– Бенедито, - позвал Один, - подойди сюда.
Бен не сразу понял, что обращаются к нему. Встав, он нерешительно подошёл к Одину.
– Бенедито, - Один волновался, - это твой Учитель, - он указал на Незнакомца, - ты должен будешь так к нему обращаться. Мне очень жаль, но тебе прямо сейчас придётся проститься с Николаем. Вы немедленно должны с Учителем отправиться в путь.
– Куда?.. – едва слышно произнес Бен.
Моё сердце рвалось на части. Нас разлучали с Беном! Ведь я знал, что так будет, но не мог спокойно к этому отнестись. Порывисто встав, я подошёл к Бену и привлёк его к себе. Теперь его голова была чуть выше моего плеча, он сильно подрос с тех пор, как мы отправились на Радужную.
– Домой, мы должны вернуться домой, - заговорил Незнакомец, а Бен только сильнее прижался ко мне. – Твои родители ждут тебя, Бенедито, нам время возвращаться. Я потратил очень много его на твои поиски. Марта не знала, где они есть, - теперь Незнакомец обращался к Одину, дав нам возможность проститься, - даже не могла сказать, куда именно они решили отправиться. Я представить себе не мог, что найду его здесь.
– Да, наше знакомство - случайность, - ответил Один, вздохнув, и продолжил, - Бенедито очень привязался к Николаю, ему будет трудно без него.
– Но они могут видеться.
На эти слова Незнакомца Бен резко повернулся к нему и серьёзно спросил:
– Это действительно так? И ты не пытаешься меня утешить?
Здесь вмешался Один:
– Я ведь говорил тебе, что ты можешь жить вполне самостоятельно. В подтверждение этому здесь твой Учитель, - Один выделил слово «твой», - какое-то время ты будешь учиться, а потом обоснуешься там, где захочешь. Николай тоже будет учиться, и больше твоего. Со временем вы, освободившись от учебы, будете работать, а свободным от работы временем сможете распоряжаться как захотите. А чтобы увидеться, не надо многого: достаточно захотеть и окажешься рядом, где бы ни находился нужный тебе человек.
Бен слушал внимательно Одина и, пока тот говорил, не проронил ни слова. Это было так не похоже на Бена, с его любопытством…
– Нам пора в путь, - снова заговорил Незнакомец.
Бен повернулся ко мне, мы обнялись. Слегка отстранив от себя Бена, я заговорил первым, чувствуя, что Бен не решается.
– Ну что ж, Бен, тебе надо идти. Так должно было случиться. Мне будет не хватать тебя. Но мы ещё увидимся. Обещаю, что найду тебя. А теперь… иди…
В глазах Бена стояли слёзы, губы его едва заметно подрагивали:
– Прощай, Ник, … до встречи…, - он повернулся ко мне спиной, Незнакомец, положив ему руку на плечо, привлёк к себе, и они исчезли.
Я стоял совершенно опустошённый. Во мне бушевала буря: меня разлучили с моим сыном… Бен стал мне родным, и никак иначе я не мог его назвать, только – мой сын!
Как долго я так стоял - не знаю, но даже не слышал, когда приходил за овощами торговец. Из состояния оцепенения меня вывел Один. Тронув за руку, он позвал меня в дом. Слепо повинуясь, я пошёл вслед за ним, ощущая жуткое одиночество. Мне казалось, что я всеми забыт и покинут.
ГЛАВА 5
Несколько дней ещё я провёл у Одина. Мне было нужно время прийти в себя после разлуки с Беном. Один как мог, отвлекал меня от сумрачных мыслей. Выходить работать в огород, где ещё звенел, как мне казалось голос Бена, мне не хотелось. И я благодарен Одину, который как бы между прочим подсовывал мне небольшие книжицы. Я быстро их прочитывал, а потом размышлял над тем, что узнал. Я много почерпнул знаний для себя.
В одной из книг была статья о недавно перешедших в этот мир. В ней пояснялось, чем прежде всего отличаются они от давно здесь живущих: недавно пришедшие разговаривают, шевеля губами, что необязательно, ведь мысль передаётся и принимается телепатически. А когда выражаешь свою мысль, сопровождая её мимикой лица, то она звучит более ярче, убедительней. Чем часто пользуются артисты. Я же не обращал внимания на то, как разговариваю. После прочитанного, я стал следить за собой и со временем избавился от желания шлёпать губами.
Потом Один оставил среди прочих книжиц – книгу о строительстве. В ней были даны разные типы построек: от небольших домов до грандиозных дворцов. Эта книга заинтересовала меня, и я посвятил её изучению добрую неделю. В ней были даны практически применяемые советы. Я обдумал почти всё до мельчайших деталей, как и что будет в моём доме.
Не скажу, что излечился от разлуки с Беном, но загорелся новой идеей – строительством дома, моего дома. Это возвращало меня в обычное русло жизни.
Я сказал Одину, что благодарен ему за приют и за помощь, но мне надо идти дальше.
– Я не могу удерживать тебя. Ты свободен. И если принял решение, то поступай так, как решил, - ответил мне Один.
В этот вечер мы долго беседовали, засидевшись почти до рассвета.
– Один, знаешь мне всё хотелось спросить, но я не решался…
– Спрашивай, я отвечу.
– Скажи, кто ты есть, ведь ты не совсем обычен?
– Знаешь, когда на Земле жили очень одарённые от Бога люди, я жил в Скандинавии. Был одним из одарённых, и меня причисляли к Богам; таких людей называли полубогами. Но всё же я просто человек, только одарённый Свыше талантом.
Так я узнал о Скандинавском полубоге – Одине. Для меня это было ново. В тот вечер мы долго разговаривали. А с рассветом я оставил дом Одина.
Мне недоставало Бена, я снова чувствовал себя одиноким. Конечно, я мог обратиться к Учителю, или просто пойти к старцу Николосу, но мне было неловко признать своё одиночество перед другими. Я предпочёл преодолевать эту трудность сам, и не напрасно. Рассказать об этом кому-либо, значит получить в пристав везде сопровождающую личность. Не знаю, как другие, но я бы этого не вынес. Если бы в приставе остался Бен, но… это было невозможно. Так мне после объяснит Учитель, в пристав даётся личность незаурядная, назойливая. Это в наказание: не можешь справиться сам по себе, зададут такое, что не будешь знать, как избавиться от назойливого общества. Зато «скука» пройдёт.
Помня слова Одина о выборе места жительства, я, не задумываясь, решил отправиться на планету Озёр. Подумав, я перенёсся на неё.
Я стал близ озера, которое далеко уходило, словно врастая, в лес, а там, где я стоял, была открытая местность. Я был зачарован открывшейся мне красотой, и не сразу заметил, что не один стою на берегу чудо-озера.
– День Добрый! - обратился ко мне мужчина. Он стоял за мольбертом и с интересом наблюдал за мной.
– Добрый день, - ответил я, слегка ошеломлённый такой встречей.
– Ты путешествуешь, насколько я могу судить. А здесь очень красиво. Думаю, тебе понравится.
– Да. Мне кажется, что я решил, где мне обосноваться.
– Так ты ещё не построил себе жильё?
– Нет. Вот путешествую…
Мужчина сложил мольберт и направился в мою сторону.
– Евгений, - представился он.
– Николай, - ответил я.
– Николай, я предлагаю тебе свой дом, пока ты не решишь, где тебе обосноваться.
– Мне неловко. Я отвлекаю тебя от работы.
– Нет, что ты! Никаких проблем, я закончил набросок. Дома доработаю.
– Тогда я принимаю твоё предложение.
– Если хочешь, можно пройти пешком, здесь не далеко. Посмотришь на наши красоты.
– Я не против.
Мы обогнули мысок. Перед нами вдали виднелся не большой городок. Какое-то время мы шли молча. Я смотрел и наслаждался природой. Всё здесь было словно для меня, всё радовало. Если на Радужной я восхищался красотой, то здесь она жила во мне, всё перекликалось с моим естеством. Всё жило во мне и пело! Большего я и не желал. Здесь всё соответствовало моему духу, успокаивало меня и ободряло.
– Я живу в домике с флюгером, видишь на шпиле резного петушка? – нарушил молчание и оборвал мои думы Евгений, - Нелли нет, наверное, дома, но она скоро вернётся.
– А как называется этот городок?
– Наш городок невелик, улыбнулся Евгений, - и его название простое – Васильки. Его называют так потому, что здесь почти в каждом дворе растут васильки. Цветы, отражающие красоту небес и синь озёр.
– Это по поверью, должно быть?
– Да. Когда здесь постоялец первый обосновался, он принёс с собой эти цветы. Они так прекрасны, что переходили из рук в руки, и в итоге это стало традицией: сажать васильки возле дома. Вот такая история у нашего городка… Ну вот мы и пришли. Проходи, ты в моём доме – гость!
Евгений был прав, почти во всех палисадниках возле домов, вдоль живой изгороди, росли васильки. Казалось, что в них окунулось небо! Нежные лепестки с разными краями собраны в венчике, источающем особый аромат, которым пропитан воздух в округе. Это создавало особую неповторимую атмосферу в городке. Как в Асгарде, где особенностью были постройки: от розового до тёмно-бордового - нижние этажи строений, а верхние – ослепительно-белые.
В домике Евгения всё было просто и аккуратно. На окнах вышитые занавески.
– Это Нелли рукодельничает, - пояснил Евгений, заметив мой интерес к узору на полотне, - а столы, стулья – всё делаю сам. Мне доставляет удовольствие возиться с деревом и инструментом в руках. Кроме живописи, конечно.
Чувствовалось, что к каждой вещи приложены особые усилия, что делались они с душой. В комнате между окон в ажурной резной рамке висела картина: восход солнца над озером. Мне казалось, что это мираж: всё выглядело реальным, лишь уменьшенным.
– Евгений, и как ты рисуешь? Как передаёшь на полотне движение?
– Движение? – удивился он.
– Да, движение. Я смотрю и чувствую или вижу, не знаю, как передать. Ощущаю - так более точно, лёгкую рябь на воде и колыхание ветки.
– О, Николай, ты ещё не видел полотен великих художников. Вот где грандиозное зрелище! А что мои рисунки? Мазня…
Евгений улыбнулся и ничего не ответил, но видно было – доволен похвалой своей работы.
– Евгений, - снова обратился я к нему, - вот ты рисуешь, а как это: замысел, краски?..
– Краски – это символично! Очень многое значит, конечно, замысел, как в любом деле. Но главную роль играет способность входить в образ, который создаёшь, и передать этот образ мыслеформой, а краски символично завершают начатое.
– Евгений, что такое мыслеформа?
Евгений смотрел на меня с нескрываемым недоумением, а потом сказал:
– Если твой приход сюда первый, разве тебе не был дан Учитель, или хотя бы встречающий из ранее умерших?
– У меня есть Учитель, но он мне ничего не говорил об этом.
– Ты не шлёпаешь губами при разговоре, и я подумал, что ты давно здесь, а после завершения работ на повинностях ищешь место для жилья. Но если так, значит… - он немного походил по комнате и, остановившись у окна, завершил своё рассуждение, - … значит на тебя возлагается какая-то миссия. Тебе дан Учитель, он знакомит тебя с основами, а мелочи и всякие детали ты постигаешь сам; проходя через трудности, связанные с незнанием чего-либо, ты растёшь духовно. Знаешь, я не боюсь ошибиться, сказав, что тебе созданы условия, в которых ты чувствуешь одиночество.
– Не совсем так, - немного уклончиво ответил я, внутренне всё же не желая признаться в одиночестве, - но ты прав. Мелочи жизни я постигаю сам. Но как ты предположил подобное обо мне?
– Просто со мной было нечто схожее. Правда меня встречал отец. Он объяснил мне только то, что (как мне казалось) хотел. На мои же вопросы, выходящие за установленные им пределы, он отвечал уклончиво, или просто отмалчивался. Это очень меня злило, но отец был непреклонен. Только спустя многое время я узнал, что так было нужно. Набивая себе шишки, я совершенствовался, рос духовно, и скоро мне уже возвращаться на Землю…
Мы какое-то время молчали, думая каждый о своём…
– Скоро идти на Землю… - произнёс Евгений задумчиво, - а так хочется отодвинуть это время ещё, не знаю на сколько лет.
– Чего тебе не достаёт, чтобы пойти на Землю?
– У меня есть всё; не достаёт самой малости – техники рисунка, хоть и давно я понял свои ошибки. Но… возврат на Землю неизбежен! Это начало века двадцатого, я даже примерно знаю годы: 1910-20, - Евгений несколько сник. Видимо, желания возвратиться на Землю у него не было. Из затянувшегося молчания нас вывел чистый звучный женский голос:
– Милый! Ты уже дома? Почему так рано вернулся? Что-то случилось? – вопросы сыпались один за другим, не дожидаясь ответа.
– Она всегда так – буквально засыпает вопросами, причём на всё можно ответить одним предложением, - обратился ко мне Евгений.
– Ты не один? У нас гости? А кто пожаловал на сей раз? – и на пороге комнаты появилась женщина. О таких говорят: «Кровь с молоком».
– Нелли, моя жена. А это - Николай. Он путешествует. Мы встретились с ним на берегу озера, где я сегодня делал наброски на картину. И я решил его пригласить к нам… - представил нас Евгений и ответил на ранее заданные вопросы, готовые сорваться ещё раз.
– Это чудесно, - заворковала Нелли и прошла в другую комнату, обронив на ходу: - Только приведу себя в порядок…
– Нелли, - заговорил Евгений, улыбаясь, - моя первая любовь. Любовь с детства. Я был женат, и она была замужем. Да… - Евгений о чём-то своём задумался и продолжал, - … разве мог я думать, что когда-нибудь мы сможем соединиться… Мне пришлось её долго искать. Из-за неё я оставил свой дом на другой планете, более красивой, чем эта, имя ей – Розовая! Но я не жалею об этом. Я слишком её люблю, чтоб размениваться на такие мелочи. В прочем, красота – понятие относительное, это зависит от восприятия мира. Тебе вот понравилось здесь, потому что ты ощутил общность, какое-то единство внутреннего мира с окружающим! Мне же ближе розовые тона. Но! С любимой рай и в шалаше.
– Я был на Розовой, там очень красиво, но мне хотелось увидеть что-то ещё…
– Да, и на этом наши испытания не завершились, - Евгений говорил увлечённо и не услышал мою реплику, - моя жена хотела быть со мной, но я думал о Нелли, я мечтал её найти. Когда же нашёл, то не желал оставить. Желание быть вместе было и с её стороны. Нелли была одинока. Муж оставил её. И, чтобы оградить наше счастье от притязаний со стороны моей жены, мы были вынуждены переселиться на иную планету. Нелли выбрала эту, я согласился. Но мы были никто друг другу, тогда мы решили…
– Тогда мы решили обвенчаться! – закончила фразу Евгения Нелли.
Она появилась неслышно и, подойдя к мужу, нежно обняла его за плечи, лукаво улыбаясь ему и мне.
– Я приглашаю всех к столу, - объявила она торжественно, тоном, не терпящим возражения.
Несколько дней я провёл в доме этой прекрасной четы. Часто я бродил по окрестностям один, изредка меня сопровождал Евгений.
Какие здесь чудные места! Как восхитительны озёра! Здесь очень много озёр. Жемчужинами они вкраплены в полотно леса и в гранит скал; их воды плещут на покатые берега равнин и на крутые обрывистые - холмов.
Дух этой планеты жил во мне и со мной. Я нашёл то, что искал! Мой выбор пал на город с названием – Дубовый Бор. Особенность этого города – дубовый бор в его центре. Массив прорезан улицами и дорогами. И кажется, что весь город тонет в зелени.
На одном таком разрезе, ближе к окраине города, я решил строить свой дом. Конечно, я читал у Одина, как и что делается, но мне всё это было одному не под силу. Евгений предложил свою помощь и я принял его предложение. Но мне хотелось повидаться с Учителем, поговорить с ним, да и поделиться своими открытиями и наблюдениями. Тогда, представив дом Учителя, я перенёсся к нему. Но Учителя не было дома, и я, решив подождать его возвращения, отправился бродить по городу.
Слоняться по городу без дела не доставляет удовольствия, тогда я пересёк город и оказался на окраине, у околицы леса. Здесь всё было до боли знакомо. Здесь я учился передвигаться на определённое расстояние, здесь же пытался портняжить, и многое узнал и познал тоже здесь. На околице в этих местах словно жила часть меня самого. Внезапно я почувствовал рядом чьё-то присутствие. Оглянувшись, я увидел мужчину опрятно одетого. Он, видимо, тоже гулял. В нём не было ничего отталкивающего, скорее наоборот, он вызвал во мне особый интерес. Я пошёл в его сторону, решив заговорить с ним.
К моему появлению, казалось бы, в такой глуши, он отнёсся с безразличием. Он никак не отреагировал на моё приветствие. Это удивило меня. Но что было ещё более странным – его лицо! Словно маска. На его лице не дрогнул ни один мускул, он смотрел на меня и не видел; я для него не существовал. Мне стало неприятно от подобного зрелища, и я перенёсся к дому Учителя. Хорошо, что он уже вернулся и был дома.
Учитель обрадовался моему приходу. А я, вместо того, чтобы рассказать, где был, что видел, обрушил на него массу вопросов про не понятную мне встречу с холодным человеком (так я окрестил его). Учителю только и оставалось, что объяснить мне суть явления.
– Понимаешь, Николай, это световой фантом, созданный чьим-то сильным воображением и богатой фантазией. Это мыслеобраз и не более. Он совсем бесчувственен, ведь он не живой, хотя и материален. Он «оживёт» лишь в присутствии своего создателя. Да и то только тогда, когда его создатель захочет наделить своё детище новыми качествами или чертами. Тебя это удивило только потому, что ты впервые столкнулся с подобным явлением. Это не единственный мыслеобраз. Их много блуждающих, очень много.
– Учитель, а как же они живут?
– Им для жизни ничего не надо. Но когда создатели теряют к ним интерес, они начинают преследовать создавших их. Своим присутствием они могут даже подтолкнуть своего создателя на ужасные поступки. Им надо, чтобы о них думали постоянно. Мысли создателя о созданном образе питают его и дают ему силу жить.
– А если всё же создатель перестал думать о созданном образе?
– Если Фантом оторвался от создателя и не может его найти, он становится опасным, пока в нём существует та сила к жизни, которой наделил его создатель. Утратив эту силу к жизни, фантом, как правило, погибает. Но такое бывает очень редко. В основном специально подготовленные люди с сильным развитым воображением уничтожают их.
– На это требуются специальные знания?
– Да, знания нужны. Но главное - сила воображения и сила мысли. Потому что фантом трудно разрушить.
– Учитель, а чем опасны фантомы и кому они могут навредить?
– Прежде всего - своему создателю. Допустим, если человек желает смерти кому-то, и представляет, как он это делает, то порождается коварный фантом. Фантом своим присутствием будет вынуждать человека снова и снова думать об убийстве. И так может продолжаться до тех пор, пока не свершится сам факт. Человек, продумывая разные условия и варианты, создаёт новые фантомы, погрязая в их присутствии.
– О! Это страшно! А… если фантом потерял создателя?
– Его разыщут и уничтожат. Потому что фантом может найти человека, думающего подобным образом, что и его создатель.
– Учитель, а есть ведь и светлые образы, что с ними?