– Благодарю за завтрак и приятную беседу. С удовольствием поболтала бы с вами еще, но не позволяет время. Прошу меня извинить.
Сделав легкий кивок в сторону Матильды, она вышла из кухни и, язвительно улыбаясь, закрыла за собой дверь.
– Синьорина, – кряхтел Энрико. – Не торопитесь. Не забудьте накидку.
Анна остановилась. Один из посыльных открыл дверь. У дверей ее ждала карета.
– Простите меня, синьорина, – сказал Энрико, когда Анна уже сидела в экипаже, натягивая перчатки. – Пожалуйста, простите нас. Особенно Матильду. Мы вовсе не хотели вас обидеть. Мы рады вам. С тех пор как вы поселились в этом доме, здесь стало спокойно и уютно. Молодой синьор Джулиано не простит нам, если с вами что‑то случится. Он не перенесет этого и… и… – разволновавшись, он начал заикаться, – и мы тоже…
– Не беспокойтесь обо мне, – не удержавшись от улыбки, ответила Анна.
Энрико захлопнул узкую дверцу кареты и, отступив на два шага, подал знак Джузеппе.
– Куда прикажете везти, синьорина? – не оборачиваясь, спросил кучер.
– К дому кузена Джулиано – синьора Козимо де Медичи.
Лошадь тронулась. Когда карета покатилась по тихим безлюдным улицам, Анна пыталась привести в порядок мысли. О ней не надо беспокоиться. Она сама о себе позаботится. Но кто позаботится о Джулиано?
Подозрения
Отослав Джузеппе домой, Анна задержалась на улице, стоя перед домом Козимо, пока карета не завернула за угол. Она с интересом рассматривала фасад здания с высоким фронтоном, украшенным прекрасными плитками из черного и белого мрамора. В многочисленных окнах, выполненных из витражного стекла, виднелись гардины. Дом был великолепен, но Анна, глядя на него, испытывала легкое разочарование. Совсем иначе она представляла себе дом Козимо – более необычным, экстравагантным, вызывающим, чем‑то вроде дома Хундертвассера в Вене. Действительно, он мало отличался от других дворцов городской знати. Интересно, что там внутри?
«Еще немного терпения, и ты все увидишь», – подумала Анна. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох. Стоя на пороге дома Козимо, она засомневалась, правильно ли поступает. Хорошо, что отослала кучера. Иначе села бы в карету и вернулась бы домой.
Собравшись с духом, она поднялась по ступеням, которые вели ко входу. Анна пришла, чтобы поговорить с Козимо. Если не получится разговора с ним, лучше всего возвратиться домой, в XXI век, и убрать все зеркала из квартиры, чтобы не видеть своего лица.
Анна с трудом поднялась по лестнице, как будто ступенек было не пять, а двадцать пять. Ноги отяжелели, словно на башмаки ей набили свинцовые подошвы. Наконец она доплелась до двери с тяжелым бронзовым кольцом, торчавшим из львиной пасти. Еще чуть‑чуть, и она струсит. И что тогда? До конца дней мучиться угрызениями совести от сознания того, что не использовала всех возможностей, чтобы спасти Джулиано?
Распрямив плечи и выдвинув вперед подбородок, Анна дернула за кольцо. Оно ударилось о деревянную дверь, издавая гулкий звук, который наверняка был слышен во всем доме. Она трижды дернула за кольцо и, отступив от двери, стала ждать.
В доме царила тишина. Ни звука. Наверное, здесь встают позже обычного. Возможно, хозяина нет дома? Козимо давно нигде не появлялся, даже на празднике по случаю Нового года. Не исключено, что он покинул Флоренцию, уединившись на зиму в своей загородной резиденции; или уехал в Сиену готовить заговор против Джулиано. А она, несчастная, стоит тут, под дверью его дома, с трясущимися коленями… Анну знобило. Утро выдалось на редкость сырым и промозглым. Неужели придется вернуться не солоно хлебавши? Но как? Пешком? Или вызвать карету?
«Стучи еще раз, – скомандовала себе Анна, снова подойдя к двери, – потом придумаешь, как добираться назад».
Не успев взяться за кольцо, Анна услышала из‑за двери шаги. Она постучала еще. Шаги приблизились, и мужской голос пробурчал что‑то вроде: «Кто это может быть?» Через пару минут дверь приоткрылась, и сквозь щель просунулась голова Ансельмо, личного слуги Козимо.
– Что… – начал он и, узнав Анну, удивленно раскрыл рот. – Синьорина Анна, что привело вас сюда?
Анна с трудом подавила усмешку. Судя по заспанному виду и помятой одежде Ансельмо, в доме еще крепко спали.
– Доброе утро, Ансельмо, – сладким голосом проворковала Анна. – Мне бы хотелось поговорить с Козимо.
– Да, конечно, но он… – Ансельмо почесал в затылке. Волосы взъерошились, и вид у него был прекомичный. – Не знаю, сможет ли Козимо принять вас. Он… – Ансельмо смешно облизнулся, раздумывая, сказать правду или выдумать какую‑нибудь историю. – Видите ли, он еще не проснулся.
– Так, понимаю, – весело сказала Анна. Не ожидая приглашения, она оттолкнула Ансельмо в сторону и прошла в дом, стягивая перчатки и снимая накидку. – Конечно, вечер – более подходящее время для визитов. К вечеру Козимо уже просыпается, не так ли? Но… – Щелкнув языком, она сунула Ансельмо плащ. – Но так получилось. Передай Козимо, я готова ждать, пока он меня не примет.
Ансельмо тряхнул головой, будто ему в ухо залетел комар.
– Синьорина Анна, не знаю… – неуверенно начал он.
– Не беспокойся, Ансельмо, я уже завтракала, – любезно сказала Анна, потрепав его по плечу. – Пожалуй, я подожду в библиотеке. Так и передай своему господину.
– Слушаюсь, синьорина, – ответил Ансельмо, посмотрев на нее, как на сумасшедшую. – Я доложу Козимо о вашем приходе.
– Мило с твоей стороны, – заметила Анна. Ее все больше веселила сложившаяся ситуация.
Ансельмо поклонился и взбежал по лестнице с накидкой в руках.
Анна потирала руки от удовольствия. Все складывалось как нельзя лучше. Она не только встретится с Козимо, но и осмотрится в его библиотеке.
Анна толкнула первую же попавшуюся ей дверь, которая оказалась библиотекой.
– Voila, – обрадовалась она и тихо хихикнула. – Библиотека! То что надо! Спасибо за приглашение, достопочтенный господин Козимо!
Сгорая от любопытства, не попадется ли ей на глаза дневник, о котором говорила Джованна, Анна решительно вошла в кабинет и плотно закрыла за собой дверь.
Козимо сидел в постели, еще окончательно не проснувшись, когда в спальню ворвался взволнованный Ансельмо и начал что‑то возбужденно бормотать, словно в доме разразился пожар. Козимо тер лоб и веки, как всегда делал при головных болях. Вчера он изрядно выпил красного вина и ночью почти не спал. Он бросил взгляд на окно: едва брезжил рассвет – время крестьян и ремесленников, которым предстоял тяжелый физический труд; он в это время обычно спит крепким сном.
– Ансельмо, ты в своем уме? Что ты тут прыгаешь, как нервная лягушка, орешь так, что со стен сейчас полетят картины. Зачем так рано разбудил?
– Козимо, извините меня, но я…
– Не желаю ничего слышать, Ансельмо, – резко оборвал его Козимо, отвернувшись к стене и натянув на себя одеяло. – К обеду можешь разбудить. У меня страшно болит голова. Потом, если не забудешь, расскажешь, почему себя вел как оглашенный. А я подумаю, как тебя наказать. – Козимо сладко зевнул, потянулся и закрыл глаза. – Да исчезни ты наконец и дай мне по спать.
– Козимо, мой господин, это невозможно, – подойдя к кровати, Ансельмо принялся расталкивать хозяина. – Проснитесь, господин. Вам нельзя спать.
Козимо застонал, но все же открыл глаза. Ансельмо не отставал. Он вел себя, как собака, услышавшая вдалеке охотничий рожок. Сейчас он стянет с него одеяло. Козимо не на шутку рассердился. Какая неслыханная дерзость! А еще называется верный слуга!
– Ну, хорошо, хорошо, – зашипел Козимо и в ярости вскочил с постели. – Послушай, Ансельмо, если я сейчас узнаю, что ты беспокоишь меня по пустяку, тебе несдобровать. Ну, выкладывай.
– Козимо, господин, там, внизу…
– Что у тебя за вид? – спросил Козимо, критически оглядывая Ансельмо. – Куртка застегнута криво, рубашка не заправлена, а патлы… – Там у тебя, случайно, птицы не свили гнездо? Что у тебя в руках? – Козимо внимательно посмотрел на юношу. Тот не мог отдышаться, на его лбу блестели капельки пота. Козимо хорошо изучил Ансельмо. Несмотря на то что он привел его в свой дом с улицы, одел в дорогую одежду, изменить человека не так‑то просто. Ансельмо остался все тем же бродячим уличным котом, привыкшим спасаться погоней. Козимо не удалось отучить его от ночных вылазок. Видимо, и сейчас, попавшись на воровстве, он с трудом оторвался от стражников.
– Ладно, выкладывай, – согласился Козимо.
– Козимо, я… это не то, что вы думаете, господин… – Ансельмо краснел, заикался, подыскивая нужные слова, потом наконец выпалил: – Господин, она здесь.
– Кто она?
– Синьорина. Синьорина Анна.
– Синьорина Анна? – Козимо не поверил своим ушам. – Не может быть. Ты ошибаешься.
– Нет, Козимо. Она здесь и…
– В такое время? – спросил Козимо. – Сейчас раннее утро.
– Я знаю, – начал Ансельмо, закатив глаза и проявляя признаки нетерпения. – Но она здесь. Она сказала…
– Что ей, черт побери, здесь нужно? Зачем она пришла? Почему не послала гонца, не предупредила? Что‑то не припоминаю, чтобы я получал от нее весть. Может, ты забыл передать? Или…
– Прошу прощения, Козимо, если вы наберетесь терпения и не будете каждую секунду перебивать меня, то все скоро узнаете.
Сложив руки, Козимо глубоко втянул в себя воздух и кивнул.
– Ладно, выкладывай. Я буду молчать.
– Меня разбудил стук в дверь, я быстро оделся, спустился вниз, и тут в дверях – она, синьорина Анна. Я был так ошарашен, спросил о цели ее визита. Она сказала, что хочет поговорить с вами, что сама понимает, время неподходящее, и сейчас…
– Что сейчас?
– Она ждет вас в библиотеке.
– Что? – Козимо показалось, что он ослышался. – Ты оставил ее одну в библиотеке?
Пожав плечами, Ансельмо виновато всхлипнул и, криво улыбаясь, пробормотал:
– Ну… это… боюсь, что да.
Козимо закрыл глаза. В голове у него помутилось. Эта женщина явилась из другой эпохи, из другой страны. У нее свои представления о правилах приличия, свои привычки. Но, главное, она знает об эликсире, может воспользоваться случаем и в поисках рецепта обыскать всю библиотеку.
– Болван! Идиот! Придурок! Ты самый последний кретин! – Козимо не находил слов, чтобы выразить свое возмущение. – Ты даже не представляешь, что эта бабенка может натворить в моей библиотеке! – Он схватился за голову. – Быстро! Неси сюда мои штаны, рубаху, жилет, башмаки! Только бы успеть, не дать ей сделать то, что она задумала!
Он стрелой выпрыгнул из постели. Ансельмо носился взад и вперед, собирая разбросанные кругом вещи хозяина. Козимо уделял большое внимание своей внешности, всегда тщательно одевался, не выносил неаккуратности в одежде. Но в этот раз ему было не до мелочей. Надо во что бы то ни стало помешать Анне найти потайной ящичек, который стоял за Библией на стеллаже. В том тайничке он хранил рукописный свиток Мерлина с рецептом эликсира вечной жизни и перевод. Но нельзя забывать – эта женщина залетела сюда из далекого будущего и должна знать много такого, что ему даже не придет в голову. Чем черт не шутит, может быть, в какой‑нибудь книге будущего что‑то написано о его тайнике? И она прочла эту книгу? Козимо вспомнил, что однажды упомянул о тайнике в своем дневнике. Что, если этот дневник впоследствии попал в ее руки? А может он сам рассказал ей о нем на балу, который состоится через пятьсот лет, на который он сам пригласил ее и дал выпить эликсир. Странно. Он ничего не помнил. Все перемешалось в голове Козимо.
Он выругался, когда в шестой раз из рук у него выскользнула домашняя туфля. Только бы успеть, только бы она не нашла тайник! Что, если в этот момент, когда он, сидя на низеньком табурете, воюет с непокорным башмаком, она разворачивает волшебный свиток и читает его перевод? А могла и сбежать, прихватив с собой ценную добычу! С нее станется! Что тогда? Как ей заблагорассудится распорядиться знаниями, той невероятной властью, которыми эликсир вместе с заключенной в нем опасностью наделяет своего владельца? Наконец он справился со злополучным башмаком и, молниеносно соскочив с табурета, ринулся вниз по лестнице.
Анна внимательно оглядела всю библиотеку. Это было весьма импозантное помещение, отличающееся от мрачных и скучных кабинетов в домах Медичи и Пацци. Оно больше напоминало кабинеты в английском стиле. Стены до верху уставлены полками, в которых хранились сотни, если не тысячи книг и рукописей, на полу – великолепные ковры с сочными яркими узорами, не вызывавшие сомнений в их восточном происхождении. В других домах такие ковры, учитывая их невероятную ценность, вешали только на стены. Повсюду стояли удобные мягкие кресла – по стилю не совсем вписывающиеся в XV век. По‑видимому, Козимо привез их из своих путешествий по другим эпохам. Рядом с креслами стояли небольшие столики того же черного дерева, что и стеллажи. Они буквально ломились под тяжестью фолиантов и тяжелых подсвечников. Картин не было – на них не хватало места: все было заставлено книгами. Но Анна не могла не отметить красоту портьер: по цвету и стилю они идеально гармонировали с коврами. В большом камине горел огонь, заменявший собой живопись.
Однако Анне было не до красот, хотя очень хотелось насладиться этой приятной атмосферой, посидеть в мягких креслах, глядя на огонь в камине. Да, Козимо обладал отменным вкусом.
Теперь – срочно искать дневник. Она схватила канделябр, зажгла свечу от огня в очаге. Анна не представляла, как выглядит дневник. Возможно, его здесь вообще нет. Его уже однажды похищали, и Козимо мог прятать его в другом месте. Но даже если его нет в библиотеке, она лучше познакомится с характером его владельца. Когда‑то один приятель сказал, что выбор книг и компакт‑дисков характеризуют человека больше, чем все остальные вещи. Что за человек скрывается под маской циника и кому верить – ему или Джакомо? Искать компакт‑диски не приходилось, но книг было в избытке, чтобы составить достаточно полное представление об их владельце. Когда она узнает его получше, можно будет подумать, как проникнуть в его спальню, чтобы и там поискать дневник.
С подсвечником в руке Анна прошла вдоль стеллажей, стараясь разглядеть корешки с названиями книг. Некоторые книги она снимала с полок, чтобы понять их содержание. Анна отметила две черты, свойственные хозяину дома. Во‑первых, Козимо любил порядок: все книги были расставлены строго по отраслям знаний. Некоторые тома стояли в алфавитном порядке, другие – в зависимости от языка, на котором были написаны. Во‑вторых, у него были значительно более широкие интересы, чем у Джулиано. Наряду со сборниками стихов и романами Анна нашла здесь труды по философии, математике, книги о животных и растениях, известных в XV веке, сочинения по астрономии и медицине. «Вот бы показать эти книги Беатриче – она была бы счастлива потрогать своими руками подлинники сочинений знаменитого арабского врача Авиценны, рядом с которыми стояли и переводы его трудов», – подумала Анна. Дело в том, что ее кузина Беатриче была врачом и боготворила Авиценну. Поставив все книги на место, Анна пошла дальше.
В библиотеке Козимо, казалось, были представлены все научные дисциплины. Здесь были различные издания Библии, труды Фомы Аквинского, рукописи Франциска Ассизского и даже Коран и Талмуд. Возможно, Козимо – лишь вольнодумец, своими взглядами опередивший время и потому отвергнутый обществом? Возможно, его положение изгоя на протяжении столетий превратило его в озлобленного циника?
Размышляя над этим, Анна поднесла подсвечник к полке, на которой стояло нечто, повергшее ее не только в изумление, но и в ужас, перевернувшее ее теорию с головы на ноги. Рядом с необычайно красивым изданием Библии – она была такого формата, что умещалась на полке только в лежачем виде, – начиналась совсем иная тематика: оккультизм. На корешках книг часто не было никаких названий, виднелись лишь таинственные обозначения, напоминающие знаки зодиака или руны. Она с любопытством взяла одну книгу, потом другую, полистала. Книги по демонологии, колдовству и всем видам черной магии.
«У этого человека своеобразный юмор», – подумала Анна, открывая книгу, на которой красовалась черная пентаграмма. Это была книга о приготовлении волшебных напитков. Анна открыла ее с особым любопытством, надеясь найти в ней рецепт эликсира. Нельзя исключать, что Козимо был сумасшедшим, выдававшим себя за волшебника. Если бы эти книги попали в руки падре, не говоря уже о епископе, ему бы не сдобровать, несмотря на все влияние семейства Медичи. Но маловероятно, что здесь когда‑либо ступала нога священника.
Рецепта эликсира Анна не нашла. Но когда она, разочарованная, поставила книгу на место, на глаза ей попалось такое, о чем ей много лет назад говорила школьная подруга. Как все подростки, они увлекались таинственными и загадочными вещами, разными религиями и культурами и, разумеется, оккультизмом. Подруга рассказывала, что существуют так называемые «запрещенные» книги, которые могут прочесть только «посвященные». Все остальные, не относящиеся к «посвященным», прикоснувшись к такой книге, могут накликать на себя беду и проклятие. Но почему это пришло ей в голову именно теперь? Не знак ли это? Предостережение? «Полная чепуха», – подумала Анна и быстро поставила книгу на полку. Но постепенно в голове стала крутиться всякая чертовщина: магия, колдовство, чародейство. Вспомнились таинственные заклинания. Нет, все это предрассудки. Ничего страшного, даже если в ее руках случайно окажется одна из таких книг. И все же… Козимо держит их открыто, не пряча от взоров гостей. Не для того ли, чтобы любопытствующие навлекли на себя проклятия? И сейчас это случится с ней? Возможно, она заболеет или у нее будет выкидыш…
«Возьми себя в руки, – приказала сама себе Анна. – Ты не будешь проклята. Включи свой разум. Но эликсир… Все это чушь, – повторяла она про себя, заглушая тревожные мысли. – Я больше не хочу об этом думать».
Но на душе остался какой‑то неприятный осадок. Анна потерла руки. Пальцы похолодели, будто она колола ими лед. Надо отвлечься. Иначе можно дойти до абсурда.
Ее взгляд снова упал на Библию: роскошный фолиант в светлом кожаном переплете с золотыми буквами. Ее неудержимо потянуло взять с полки этот том. Он оказался не только большим по размеру, но и очень увесистым и громоздким. Она пошла к камину, где было теплее, и осторожно положила книгу на мягкий ковер. Кожаный переплет был шедевром переплетного искусства. Так мог переплести только монах, понимающий толк в книгах, а в этой – особенно. Анна представила его себе: скромный человек, смиренно выполняющий свой богоугодный труд. Она бережно открыла первую страницу: первая книга (Бытие), иллюстрированная великолепной гравюрой. В 1477 году первому изданию Библии Гуттенберга было около двадцати лет и книгопечатание было мало распространено в Европе. Буквы в книге были написаны с каллиграфической точностью, и трудно было поверить, что это написано рукой человека, а не отпечатано на станке. Толстый, тяжелый пергамент. Такое издание может пережить века, конечно, если его пощадит пожар, наводнение или рука злоумышленника. Единственное, что выдавало в ней старину, – пожелтевшие страницы и поблекшие краски. Анна прикинула, сколько такой том может стоить в XXI веке, но не смогла определить. Такие книги бесценны.
Она осторожно открыла следующую страницу. Грехопадение. Адам и Ева стоят вплотную друг к другу, а прямо перед ними – древо познания с роскошными красно‑золотистыми яблоками. Ствол обвивает змея – огромное… грозное зеленое чудовище. Ее нашептывания, как явствует из картинки, уже увенчались успехом, ибо у Евы в руках – злосчастное яблоко.
Вдруг совсем близко, за дверью, послышались шаги. Анна испуганно вскочила. Козимо вряд ли понравится, что без разрешения роются в книгах, тем более – ползая по роскошному ковру. Анна осторожно закрыла Библию, поднялась и с тяжелым томом в руках поспешила к полке, откуда взяла его. Не успела она вдвинуть книгу обратно, как дверь отворилась и в сопровождении Ансельмо в библиотеку вошел Козимо.
«Хорошо бы он ничего не заметил», – подумала Анна. Она повернулась и приняла как можно более невозмутимый вид.
– Доброе утро, синьорина Анна, – приветствовал ее Козимо, широкими шагами направляясь к ней. Он взял ее руку и галантно поднес к своим губам. – Рад вашему визиту, хотя, честно признаться, не ожидал его.
– Извините меня, Козимо. Признаю, что мой визит больше похож на вероломство, но…
– Этого легко можно было избежать с помощью посыльного, – перебил ее Козимо. На его губах играла насмешливая улыбка, а взгляд скользил по ее фигуре.
Анна покраснела.
– Видите ли, я…
– Прошу извинить меня, дорогая, – сказал он, глядя на нее с подкупающей улыбкой. – Забудьте, что я вам сказал только что. Разумеется, я чрезвычайно рад вашему приходу. Давайте сядем ближе к камину. Там приятнее и теплее, и мы можем спокойно поболтать.
Взяв Анну за руку, он подвел ее к креслу у камина. Она случайно обронила взгляд на полку с Библией и обомлела. «Проклятие, я поставила Библию не тем концом, – поняла Анна. – Дай Бог, чтобы Козимо ничего не заметил!»
Козимо, кажется, пока не заметил, поскольку кресла стояли спинками к стеллажу. Анна облегченно вздохнула.
– Вы уже завтракали? – дружески поинтересовался Козимо, когда они устроились у очага.
– Да, я…
– Простите, я забыл, что у вас день начинается раньше, чем у меня. Ансельмо, принеси нам чай и печенье. Может быть, синьорина Анна захочет еще немного подкрепиться.
– Я действительно очень сожалею, что потревожила вас в столь ранний час.
Козимо засмеялся, но смех его был жутковатым.
– Прошу вас, не будем больше об этом. Вы здесь, и это самое главное.
«Сказала лиса курице, случайно попавшей в ее клетку», – мелькнуло в голове у Анны. Козимо явно злился на нее.
– Я уже сказал, что очень рад вашему визиту. Но что, прошу еще раз извинить меня, явилось его причиной? – Он посмотрел на Анну, и взгляд его темных глаз пронзил ее насквозь, а его улыбка больше напоминала оскал зверя.
Анна прокашлялась. Конечно, вопрос Козимо вполне закономерен. Его следовало ожидать, но Анна не успела подыскать подходящий ответ.
– Не так давно вы посетили меня, и я, оказавшись в ваших краях, подумала, почему бы мне не зайти к вам, – выпалила Анна, встретив ледяной взгляд хозяина. Анна выдавила из себя улыбку. – Я кажется, неудачно пошутила, Козимо, – сказала она. «Надо по возможности говорить правду, – решила она. – Иначе нет смысла». Анна понимала, что Козимо моментально ее раскусит.
– Я пришла к вам в столь ранний час по очень срочному делу. – Вошел Ансельмо, неся поднос с чайником, двумя чашками из тончайшего китайского фарфора и тарелкой с печеньем. – Чтобы поговорить с вами с глазу на глаз.
– Ты слышал, что сказала синьорина, Ансельмо? – спросил Козимо, обращаясь к слуге. – Твое присутствие нежелательно. Оставь нас наедине.
Ансельмо поклонился и вышел.
– Ваше желание исполнено. – Козимо налил чай в чашку и протянул Анне. – Теперь мы одни. Вы можете спокойно говорить.
Стараясь согреть руки о горячую чашку, Анна обдумывала, с чего лучше начать разговор.
– Вчера я была в одном доме, – медленно начала она.
– Кажется, вы любите ходить в гости? – заметил Козимо, наливая себе чай. – Извините, я снова перебил вас.
– Я была у Джакомо де Пацци. Он пригласил меня на обед, – продолжала Анна, наблюдая за его реакцией.
– О! – Козимо удивленно поднял бровь. – Это большая честь для вас. Вообще‑то этот старый пес не очень общителен. Его мать донна Лючия тоже присутствовала на обеде?
– Нет, ее не было. Она больна.
– Да, говорят, что она часто болеет после смерти своей дочери, – ответил Козимо, но Анна так и не разобралась в его реакции. Что он испытывал? Испуг? Чувство вины? Или полное равнодушие? – Причину ее недуга никто не знает, как, кстати, и болезни Джованны.
Анна почувствовала, как в ней нарастает ярость, и кровь приливает к щекам. Какая же мерзкая тварь этот Козимо! Кому, как не ему, должны быть хорошо известны причины страданий Джованны?
– Неужели? – язвительно спросила она. – Джакомо мне рассказал, почему страдала Джованна. И он…
– Что же вам рассказал Джакомо?
Козимо навострил уши, как зверь, издалека чующий охотника.
– Он рассказал мне, что вы, Козимо, не совсем непричастны к ее болезни, – ответила Анна, впившись пристальным взглядом в его узкое бледное лицо.
Козимо расхохотался. Это был горький, язвительный смех.
– Вы чрезвычайно любезны, – съязвил он. – Это старая песня Джакомо. Он, конечно, рассказал вам, что я сначала обрюхатил, а потом бросил Джованну. По его версии, я своими ядами и колдовством погубил ее ребенка. – Он снова усмехнулся. – Ничего нового нет в этих россказнях. И с этим вы явились ко мне?
– А в чем заключается правда?
Козимо ответил не сразу. Он задумался, не отрывая глаз от огня, и у него подрагивали виски.
– Зачем вы пришли? – спросил он. – Вы уже все решили. Что я могу добавить к вашему мнению? Подтвердить россказни Джакомо или опровергнуть их? Разве вы поверите мне, а не доброму благородному Джакомо де Пацци, главе знатного рода, ревностному христианину, любящему брату и заботливому сыну? Признайтесь, что бы я ни говорил, все мои опровержения только укрепят ваше доверие к Джакомо. Поэтому абсолютно неважно, как и что я скажу. – Он резко поднялся, заставив Анну вздрогнуть. – А теперь уходите.
– Вы меня гоните? – невозмутимым тоном спросила Анна. – Но почему? Вы боитесь смотреть правде в глаза? Или опасаетесь, что…
– Гость, который является без приглашения, к тому же – в самое неподходящее время, не должен удивляться, что его самого могут попросить покинуть этот дом, синьорина Анна. Вы позволили себе явиться в мой дом, когда вам взбрело в голову, а я позволяю себе просить вас покинуть его. Итак, повторяю: уходите! Иначе я сделаю то, о чем нам обоим придется горько сожалеть.
Анна стиснула зубы. Все было предельно ясно: ее выставляют из дома, возможно, даже с применением силы.
– Хорошо, – сказала она, поднявшись. – Я выполню ваше желание. Я уйду. Но знайте: вы меня не убедили. Я очень любознательна и не терплю невыясненных вопросов и нерешенных проблем. Обещаю, что не успокоюсь, пока не добьюсь правды о загадочной болезни и смерти Джованны, и постараюсь, чтобы вся Флоренция только об этом и говорила.
Козимо саркастически улыбнулся.
– Делайте что хотите, синьорина Анна. Мне все равно не удержать вас, но имейте в виду, любопытство до добра не доводит. Не каждый готов посвятить чужака в тайны, которые хочет от него скрыть.
– Вы, кажется, мне угрожаете?
– Я лишь пытаюсь убедить вас. На свете есть более важные вещи, чем ваше неудовлетворенное любопытство. Ваше стремление к правде в определенных обстоятельствах может поставить под угрозу жизнь других, близких вам людей, которых вы пытаетесь защитить. Джованне вы уже не поможете. Ее нет на свете.
– Если вы думаете, что помешаете мне найти правду, то сильно заблуждаетесь.
– А я надеялся, что смогу помешать. Вы сильная женщина и можете постоять за себя. Но люди разные.
– Вы говорите о донне Лючии? – в ярости воскликнула Анна. – Вы хотите заставить замолчать и ее?
Ни слова не говоря, Козимо схватил ее за руку и потащил к двери. Анне удалось вырваться.
– Я сама знаю, где выход, – с отвращением бросила ему в лицо Анна. – Вы настоящее чудовище!
Хлопнув дверью, не ожидая кареты, выскочила на улицу. Вон отсюда! С горящими от злости щеками она мчалась по улицам. Моросил мелкий дождь, но он был ей даже приятен. Надо все хорошенько обдумать, решить, что делать дальше. Козимо, хоть и угрожал ей, не посмеет причинить ей вреда. Надо во что бы то ни стало докопаться до правды. Это ее долг перед Джованной. Конечно, Козимо вел себя вызывающе. Анна была в бешенстве, но еще больше она злилась на себя. Если бы он поведал ей все как есть, что опровергло бы рассказ Джакомо, возможно, она бы поверила ему.
Когда Анна скрылась в ближайшем переулке, Ансельмо проник в кабинет через потайную дверь, находившуюся рядом с камином. Козимо стоял у полки с Библией. Открыв тайничок, он убедился, что рукопись цела. Все было на месте. Он бережно закрыл тайник и поставил Библию на прежнее место.
– Она нашла тайник, – сказал он Ансельмо. – У нее хватило ума ничего не взять, но я уверен, что она внимательно прочла перевод.
Ансельмо побледнел.
– Что нам теперь делать, Козимо?
– Вопрос надо ставить иначе, дружище: «Что мы можем сделать?» – сказал Козимо. – Если бы она похитила рукопись, можно было бы догнать ее и вернуть свиток. Но даже опытный вор, как ты, не может выкрасть ее память.
– И что она будет делать с рукописью? Отнесет Пацци? Или Джулиано?
Козимо задумчиво качал головой.
– Не думаю. Хотя поведение этой синьорины выглядит довольно странным, но только в нашем представлении. Не забывай, что она из другого времени – со своими привычками и представлениями. Думаю, что для начала она сохранит при себе эту тайну, по крайней мере, до тех пор, пока не узнает правду о Джованне.
Ансельмо громко сопел.
– Так это же хорошо, Козимо! – радостно воскликнул он. – Тогда не понимаю, почему вы хандрите? Если синьорина Анна докопается до правды… Или вы думаете, что до этого не дойдет?
– К сожалению, может дойти. Она достаточно умна, чтобы выведать истину, – озабоченно проговорил Козимо. – Именно это и беспокоит меня. Никто не представляет, что в действительности творится в доме Пацци. Думаю, Джакомо сделает все возможное, чтобы так оставалось и дальше.