Катерина Аркис
СЛЕД ЛАДОНИ
Катерина Аркис
СЛЕД ЛАДОНИ
СТИХИ
Когда бабочки вновь в животе
Становлюсь истеричкой и рохлей
И курю, и глотаю абсент,
Чтобы все они, б***ь передохли…
РОЖДЕНИЕ
Как сочинить стихотворение,
когда разброд?
И вместо стройного мышления
водоворот.
В горячей Домне долго варится
словесный сплав
И на поверхность появляется
в моих стихах.
Давайте же рецензий молотом
размер ковать.
И все стихи, что были Голодом,
воссоздавать.
И все, что было мной озвучено –
в Скрижаль мою
Я, положась на волю случая,
стилом вобью.
Где мне искать тебя, читающий,
в какой стране?
Скажи мне прямо, точно знающий,
что править мне?
Стою и жду, печалью скована –
ты не идешь.
Как автор, критике покорная,
достану нож.
Ты не пугайся раньше времени,
не для тебя.
Но если хочешь, в оглавление
возьму любя...
Моих стихов страна – Фантазия –
я в ней живу.
Гостей пускаю лишь с оказией,
не наяву.
И пусть я Кошка бесприютная,
в ночи мурчу...
В своих пишу стихотворениях,
что захочу.
Не требуй молока ванильного!
По вкусу мне:
погосты, холода могильные
да кровь в вине.
Я душу остро расцарапаю,
ведь когти есть.
Почти всегда пишу с реальности
свою болезнь!
НАШ МИР
Я воскресла ночью к утру –
Превратилась в безликий сон.
И с метелями в унисон
Я стихами в тебе умру,
И мой крик превратится в стон…
Все всерьез – каждый взгляд и вздох,
Все всерьез… только я – мираж.
Этот мир не настолько плох,
Потому что всецело – наш.
СЛЕД ЛАДОНИ
Под дребезжанье водосточных труб,
Оставив день минувший за плечами,
Душа легко сорвется с сонных губ –
И в форточку, за лунными лучами!
Прохожие решат, что морок… Но
Ей не до них и не до их испуга.
Как светит запотевшее окно,
Где лампа в центре радужного круга!
Карниза скрип, да капель хоровод,
Да ветра всхлипы сквозняком по коже…
А силуэт под лампою вздохнет,
Поставит чайник. – Что за буря, Боже…-
Он ляжет поздно. Утром, не спеша,
Отдернет тюль: промокший тополь, лужи –
Обычный вид с седьмого этажа.
И след ладони на стекле.
Снаружи…
* * *
Вздохнешь, платочек теребя,
И голову опустишь:
“Найдется ль, девка, на тебя
На свете этом упряжь?”
А мне смешны твои слова
В мои года лихие.
Ах, как кружится голова
От солнечной стихии!
И взглядов жаркая волна
Окатит, одурманит.
И льется мир в пролет окна
В ласкающем тумане…
Но отчего-то в час ночной
Невыносимо больно…
Я не умею быть ручной
И не могу быть вольной…
* * *
“Ты жила, как жила” –
Так когда-нибудь в камне напишут
А ты просто ждала,
Когда время прощаться придет.
Сердцем слабым зажгла
Ты маяк в рубероидной крыше
Светом этим звала,
Тех, кто свой продолжает полет.
Но не вздумай жалеть –
Только слабый о жалости просит.
Лучше тихо ответь,
Почему мы сдаем рубежи?
Почему под землёй эта медь,
Эта жила горячею кровью исходит.
А мы пойманы в липкую сеть
Этой сладостно-страстной страны
Нас опасно судить –
Мы давно растеряли иллюзии.
Можем мы говорить
Только правду – приправа ей ложь.
Всех нас поздно учить,
Мы на этой войне без единой контузии
Бесполезно лечить,
Если только отсечь. Где же нож?
* * *
Я не знала, как умирают бессмертные феи –
Что значит смерть для волшебного существа?
Когда же все смерти моей наяву захотели –
Как получилось, что я до сих пор жива?
Каждый ребёнок знает, что фей убивает железо –
Это не тайна для тех, кто сказки в детстве читал.
Только для взрослых становится бесполезно
Детское это знание про колдовской металл.
Существует способ намного проще для взрослых
От фей избавляться без паники и проблем.
Имя ему – молчанье. Оно отравляет воздух,
А ценится на вес золота или бесценно совсем.
Конечно, как алюминий молчанье не продаётся –
Этот ресурс не терпит рядом с собой суеты.
И если кинжалу в спину сказочница не поддается –
Молчи ей в лицо из полной шепота темноты.
Такое молчанье гораздо страшнее железа.
Такое молчанье – неверие в сказочный мир наперед…
Его не сравнить с проколами или порезами –
Но от него тебе не поддавшаяся и умрёт…
Тихо убей меня здесь и отдай таксидермистам –
Пусть сделают чучело и возвратят твой трофей…
Повесишь на стену между портретов любимых артистов
мой очень любимый Садист и убийца фей…
В РОМАШКОВОМ РАЮ
На плечо тишина положила ладонь,
И мой взгляд на закат – мотылек на огонь.
На иконы дубрав помолиться пришла,
Моя вечная грусть этим утром светла.
Вспоминаются сны темноглазых ночей…
Я ничья, потому что ты тоже – ничей.
Горько пахнет полынь на зеленых межах…
Вспоминать о былом – танцевать на ножах…
Птица белая – черным крестом в синеве…
Головой к шелковистой склоняюсь траве,
И, желая забыться, закрою глаза,
И прозрачным крылом затрещит стрекоза…
…И ромашковый рай – фантастический плен
Для души, заплутавшей во тьме перемен…
ЧУВСТВА
Я тебя на дорогах ветра
Словно звездную пыль повстречала.
И, в слияньи огня и света,
Я от боли своей закричала.
Кожу жгло, как на раны солью,
Сердце пело, душа дымилась.
Как остаться навек с тобою?
Я не землю одна опустилась.
Что мне дарят все эти встречи –
Слезы радости, крики счастья...
Это ложь, что всё время лечит,
Я с тобою пьяна от безвластья.
Ты – Хозяин сердца и тела.
Ты – Властитель всей моей жизни
Лишь тебе я бы вечность хотела
Посвещать и все свои мысли.
Но все так же друг друга мучить
Будем мнимой свободой своею,
Друг без друга нам будет лучше,
Но лишь вместе нам станет теплее.
Мы лишь порознь страдаем напрасно,
Разрывая друг друга на части.
Ведь давно уже стало ясно,
Нам любовь не заменит страсти.
Со свободой любовь не сравнится,
Не сравнится со звездным небом.
И давно нам пора смириться,
Что все чувства подобны снегу.
Не успеешь заметить, растают.
Утекут, не схватить руками.
Только звезды на небе знают,
Что творят наши чувства с нами.
НА КРЫЛЬЯХ КРЫШ (МАМЕ)
Я говорю: “Вернусь сегодня в восемь”.
А думаю: “Не ждите до утра!”
Рыдали бесприютные ветра,
И руку на плечо мне клала осень…
Стучусь ключом – продрогла до костей.
И точно знаю, – ты меня простишь,
“Я волновалась…” – тихо говоришь,
Смиряя разом всех моих чертей.
По крыльям крыш рассыпался рассвет…
Молчим уютно под беседу глаз.
Минуты повыстраивались в час,
А слов для оправдания просто нет…
От исповеди сердца – не сбежишь,
Вновь неумело вру себе самой…
Но я вернулась все-таки домой
На крыльях крыш…
НЕ ТАКАЯ
Я не странная – я Не Такая,
Вам чужая, но больше я не злюсь.
Я боюсь человечьей стаи,
Но Тебя я, мой Зверь, не боюсь!
Не Такая я. Нет, Не Такая
Очень много вас, я одна...
Веселюсь, под когтями страдая.
В одиночестве – тихо грустна.
Неприрученной Кошкой по свету,
Серой тенью ночами брожу.
Я Тебя зову, Зверь мой, ну где ты?
Почему Тебя не нахожу?
Не остаться мне с этой толпою,
И не примут, и не простят!
Буду ночь коротать я с тоскою
В волчьей яме среди волчат...
Я не странная – я Не Такая...
Стану Кошкой опять я во тьме
Не хорошая я, не плохая,
Пока Кошка живет во мне...
Ты меня так боишься ранить,
Когти острые снова спилил!
Ты не бойся, ведь я Не Такая.
Ты во мне свою Тьму схорони...
МОЛОХ
У каждого есть свой Молох –
Бог вечной кровавой жатвы.
И каждый из нас закован
Цепями бессмертной клятвы.
Пусть кровью на жертве рисуем
Не в стенах забытого Храма...
Но также, как в древности всуе
Растет Он из каждого шрама.
Пусть Имя его забвеньем
Сокрыли далекие предки,
Он смотрит из каждой тени,
Он ждет. Он нас держит крепко.
Наш Зверь на свет не выходит –
Во тьме его капище скрыто.
А ночью он глухо воет
И ждет подношений сердито.
Когда мы омоем кровью
Оковы его откровенья,
Тебе или нам обоим
Наш Молох дарует прощенье.
* * *
Звенел рассвет, звенели струны - пели,
Садилось солнце в предзакатной тишине,
Садилось солнце, а лучи его хотели
Зажечь огонь в тебе или во мне.
Дрожали струны, и рука твоя дрожала,
Бежали капли по окну и по стене,
Бежали капли, и слеза одна бежала,
Сближая нас во тьме и в тишине.
Застыли руки, словно стынет ветер,
И ползал луч, надежды не тая,
И бегал луч, невидимый при свете.
Ты был не мой, я не была твоя.
Струился ветер, и слова твои струились,
Слагались в песню, а вернуться не могли.
И не узнали мы, чего мы не лишились,
И не узнали мы, что мы приобрели.
НЕ ЗОВИ
Через сотни бессонных беззвездных ночей
Я к последней звезде своей мыслью тянусь.
Не зови меня блеском призывным очей,
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
Через сотни моляще протянутых рук
Я к последней руке неизменно стремлюсь.
Не зови меня сердцем, ускорившим стук,
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
Через сотни забытых и спрятанных снов
Я умру на земле и опять появлюсь
Не зови меня чувством с названьем любовь,
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
Через черную боль и глухую печаль
Я туманною дымкой по небу тянусь.
Не зови меня словно звенящая сталь,
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
Через сотни непролитых, высохших слез
Я слезою упущенной в пропасть сорвусь.
Не зови меня звуком раскатов и гроз,
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
Через сотни обманов и проданных слов
Я мгновением истины в небо ворвусь.
Не зови меня, если окликнуть готов,
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
Через сотни разлук, через вечность минут
Я к последнему мигу душою тянусь.
Не зови меня так, как другие зовут.
Не зови меня – я и без зова явлюсь.
БАЛЛАДА О ХАКОНЕ И РИАННОН
Столетний шаман на рунах тебе
Предвидел спокойно прожить.
Но викинг подвластен разве судьбе?
Когда набег - его жизнь.
Пусть старец на будущее ворожит,
Что Фрейя лишила утрат.
Меч в руки сам Один тебе вложил –
Дрожи от испуга враг!
Добыча и смелость - твоя стезя...
И вот ты – богат и смел.
И зорко драккара глядят глаза.
Когда ты где слабых жалел?
Девичья мольба иль ребенка плач –
Не трогает сердце - враг.
И символ кровавых твоих удач –
Над бортом драконий стяг.
Мужская отвага тебе нипочем –
Нет чести сразить слабака.
Тебя только битвы опасность влечет,
Не дрогнет твоя рука.
Так было ни день один, даже не год
Ты шел по крови и костям.
Но Фрейя всегда знает все наперед...
Тебе повстречалась Я!
В лесах заповедных очерченный круг
Там капище Света и Тьмы.
Хранят его десять жриц и подруг.
И только они одни.
Чужая нога не заступит предел
Уложенных плотно костей.
А если мужчина зайти захотел
Не жди от него новостей.
Он ласку и сладость под ликом Луны
Познает в ваших руках.
Но Солнце взошло и огнем должны
Его обратить жрицы в прах.
Так было за тысячу лет до тебя.
И будет пока Храм стоит.
Ты – Жрица. И сила ночного огня
С рожденья в крови кипит.
Ты двадцать зим среди стен провела
И вот наступил твой черед –
Мужчине в ту ночь ты себя отдала,
Не девой встречала восход.
Как Солнце взошло, не поднялась рука
Убить, как хотела семья...
Изгнанницы ноша совсем не легка...
Тебе повстречался Я!
Нам не поладить с тобою так,
Как водится между людьми.
Ты – мой навеки смертельный враг.
И силой меня не сломить.
Не буду я биться с тобой на мечах.
Нет правды и в силе рук.
Пока голова цела на плечах,
Я – твой самый главный друг.
Не будет пощады или ничьей,
Меня не удержит страх.
Не буду я зваться рабыней твоей.
Мой самый любимый враг...
Зачем мне богатство моих земель,
Когда сердце гложет тоска?
Не любы набеги и битвы теперь,
Когда есть в руке рука.
И сестры, и вера остались вовне.
И что мне теперь решать?
Реальность принять или жить как во сне
И руку тебе... подать...
Мне сладостен Фрейи решенный удел,
Хоть руки по локоть в крови.
Навечно с тобою остаться б хотел –
Ты – Жрица моей любви.
МАЛЕНЬКАЯ СМЕРТЬ
Мои желанья красной полосой
Проложены от выхода до входа.
От понимания – свобода лишь с тобой,
До осознанья – лишь в тебе свобода.
Мои мечты добавлены в бокал,
Как смесь вина и сладкой алой крови
Ты с каждым шагом нервы щекотал,
И с каждым шагом думал - остановит.
Не будет так. Теперь я вся – твоя...
Доверие – канат над нашей бездной
Крадется боль ко мне. Моя? Ничья!
И в этой боли я хочу исчезнуть.
Прошу – на миг сомненья отпусти,
Сыграй аккорд на привязи телесной:
“…lа mort petite…” – не плачь и не грусти.
Уж после этой смерти я смогу воскреснуть...
ПАЛАЧ
Люди шептали, что дикий он – подорожник,
чертополошье зелье,
гадюки пустынный яд.
Только в моем хлебно-солодовом похмелье
не отпустить его,
не повернуть назад.
Люди шептали, что палачом он на службу выбран –
стоны стылым туманом,
руки в людской крови.
Только со мной до рождения проклятием он повенчан
в прежней жизни законченной
пригубил моей любви.
Люди шептали, что дюжину девиц он Дьяволу
в капище тайном
ночью в жертву принес.
Только сама я агнцем взойду на камень алтарный,
ведьмою стану черною
под хохотом черных звезд.
Люди смотрели с ужасом на отвесные стены крепости,
люди смотрели с ужасом,
чтоб святоше поутру сказать,
Что шла я простоволосая пешком по дороге каменной,
что шла прямо Зверю в логово
я душу свою продать...
СМЕРТЬ
Перед ней для тебя все померкнет до серости тлена,
Потеряется вкус у обыденных в жизни вещей
Бесполезно сражаться, пытаться и что-нибудь делать...
Бесполезно. Не спорь – бесполезно... на слово поверь.
Перед ней для тебя не останется малого чувства,
Слабой сладости радости, горечи прошлых обид
В белом мраморе отображается только искусство
Стылым холодом памятников замерших возле могил
Камень мертвый не посочувствует в панике горя,
Даже если прижаться к безмолвному телу теплом.
Ты тепло отдаешь, а тебя накрывает холодное море,
Из которого выплыть одной невозможно потом...
Перед ней для тебя почернеет весеннее небо,
Посереют картины, прохожие, мысли, слова
Равнодушна она, не страдает, не терпит забвенья,
С первой встречи ты это постигнешь едва ль.
В твердом сердце ее бесполезно искать даже жалость
Ничего не отдаст, не вернет, не простит... как-то так
Говорить можно долго, но с ней бесполезно и в тягость.
Слов последних не высказать-выстрадать, и не отдать!
Ты чуть-чуть не успела, на каплю не удержала
Что ж терпи и носи эту стылую кобру в груди
Она будет кусать или грызть, если сильно оголодала
Выедая по клетке, слезинке, кусочку живое внутри...
МАМОЧКА
Помню мать меня в детстве журила,
Говорила: “Ну, что стрекоза...
Что сегодня опять натворила?
Почему опускаешь глаза?”
Я краснела, по-детски смущалась,
Что-то мямлила ей невпопад.
Сердце ранить ей словом боялась.
У нее – особенный взгляд
И волшебные тонкие руки –
Сколько раз в их горячем плену
Забывала я детские муки,
Боль обиды людской наяву.
Помню часто она говорила,
Что плохое не вечно – пройдет.
Сколько глупых поступков простила.
Только время все также идет...
До сих пор я по маме скучаю,
Хоть живем в двух минутах ходьбы.
Я своих уж детей поучаю
Чтобы думали тоже они:
Помню мать нас в детстве журила,
Говорила: “Ну, что шалуны,
Что сегодня опять натворили?
Почему мне глаза не видны?”
* * *
Переживем и перемолим
Свой час последний на Земле.
И пусть в груди отдастся болью
Ты “coup de grace [1] ” – прошепчешь мне.
И эта фраза – шаг над бездной.
Не оставляй меня, не уходи,
Не позволяй совсем исчезнуть,
Дай воскреснуть в твоей груди...
Если помнят нас, значит, мы жили!
Ты запомни меня такой –
Ту, с кем честно на два делили
Мои слезы и всю мою боль.
Между нами потом не останется
Ни минут и ни дней пустых.
Только горечь последней усталости,
Что не делится на двоих.
Что бы кто ни советовал после,
Ты запомни – для чувств смерти нет.
И всегда после ночи беззвездной
Наступает только рассвет.
Разве сердце твое – пустыня?
Уходя, я скажу упрямо –
Ты в груди сохрани мое имя
И запомни “vale et me ama... [2] ”
* * *
Что вам растет травою до небес,
Зеленою стеною без преграды –
Мне только голый бесприютный текст,
Родить который на бумагу надо.
То, что иным словесный липкий клей,
Способный совместить опять осколки –
Мне порошок из слов, которым без затей
Я натираю для своих стихов иголки
Вы верите пустым словам порой,
Потом страдаете от разочарованья.
Я – ни во что не верю, но со мной
Не нужно верить, нужно только знанье.
Кому-то может Солнца свет и спит
Ночами под пологом тонко-звездным.
Но я-то знаю, он во тьме хранит
Нас всех, от горестей возможных.
Вам мир вокруг – лишь войны, мор и глад!
Больничный бред безумного забвенья.
Мне – чай, листок линованный и шоколад
И теплый ток рожденного стихотворенья.
Все, что еще таится в закромах души,
Я соскребу теперь и выпущу на волю.
Возьми мои стихи, читай и не дыши
И ты поймешь, что я зову любовью!
И ты услышишь, как дрожит земля
Под властным шагом истинного слова
И ты опять откроешь для себя
То, что когда-то было так знакомо...
ЗВЕРЬ
Бывает, что спать невозможно –
Так хочется в голос выть,
Зубами почувствовать кожу,
До крови ее прокусить!
Откуда мой Зверь кровожадный
Приводит жажду свою?
Что в эти дни так отрадно
Калечить мне душу твою...
Быть может мне стоит укрыться
Подальше от обжитых мест?
И с волчьей стаей сдружиться –
Одной на сто верст окрест.
Быть может смириться мне стоит,
Принять эту правду в себе?
Ведь Зверь временами воет,
Когда не прихожу я к тебе.
Бывает, что я замечаю
Растущую нежность в груди.
Спокойно я сплю ночами.
Я, кажется, снова один.
Но с каждым годом лишь чаще
Во мне просыпается монстр...
Становится только слаще
Охота под светом звезд!
Мне не утолить этот голод,
Что пламенем бьется в груди.
Я надвое вечно расколот.
Прошу тебя – не приходи...
СЛОВО
И слово рвется – и выход ищет.
Из Темы к свету, из мыслей – в Ницше...
Живет и стонет, зовет и плачет,
А не пробившись, рубля не значит.
Предлогом слабым под корень рубит,
Как ржа с металлом – идеи губит...
В стих не попавши, кричит и ропщет:
Хозяин – слабый. Как можно молча?
Мне мед – полынью, мне хлеб – отрава.
Коль слово – пусто, нет слову – славы...
Оно лишь камень, что воду точит.
Оно лишь пламя, что ярче ночи.
Предлог для песни, за горло хватка.
Быть может горьким, а может сладким.
Вином, как уксус, чтоб не напиться.
Иль славой тусклой, чтоб не звездиться.
Пиши, коль льется потоком горным.
Предлогом к сказке берет за горло.
Прозрачных капель бездонно море.
Есть слово – клятва: в любви и в горе...
Есть слово – песня: поют и плачут.
А в вашей жизни слова, что значат?
Из рук – аккорды, из правды – нити.
Вот те – играйте, а эти – тките.
Пред словом строгим согните спины.
Его вы ждали? О нем просили?
ЕСЛИ БУДЕШЬ СТРЕЛЯТЬ
Если будешь стрелять, то, пожалуйста, целься в голову –
Моё сердце уже не пробить ни единым выстрелом.
Я под шквальным огнём из любви и из боли выстоял,
Мне давно не страшны ни свинец, ни стекло, ни олово.
Меня били плетьми, убивали под гильотинами,
Как котёнка топили в зеленых болотных заводях.
Я вставал каждый раз, сплюнув мокрую тину, и
Наблюдал за сиянием Веги на юго-западе.
В прошлый раз кто-то мне, улыбаясь, ножом по печени,
В позапрошлый – я сам, алкоголь, темнота, наркотики.
Но мерцал Орион, словно ландыши подвенечные,
И комета неслась серебристо-слепящим дротиком.
Ещё были дворы, перекрёстки, визг шин, аварии.
(Как же громко ломаются косточки позвоночника!)
Просыпался Дракон где-то в северном полушарии
И лакал Млечный Путь, словно звонкую нить источника.
Помню чьи-то клыки, помню лес с золотыми листьями.
(До чего же смешно умирать на глазах у осени!)
Помню вой Гончих псов, помню Зверя с глазами рысьими,
Помню, как в октябре мне на шею петлю набросили.
Сколько было смертей, сосчитать уже не получится.
Но я каждую помню отчетливо до безумия,
Потому как они – все сегодня мои попутчицы,
Все стоят за спиной, молодые и острозубые.
Колыбельная тьмы нынче арфой звучит эоловой,
Тяжесть неба висит здесь ещё со времён Овидия.
Если будешь стрелять, то, пожалуйста, целься в голову –
Чтобы эти глаза никогда больше звёзд не видели…
СНЕЖНАЯ
Он приходит и преданным зверем сидит у трона,
И смотрит в глаза мне настойчиво снизу вверх.
Мне хочется бледные губы губами тронуть,
Но зубы сжимаю, и прячу ладони в мех.
Хотя мне тепла не нужно – привычен холод,
Но с этим мальчиком что-то болит внутри.
Он так безнадежно доверчив, так дивно молод,
Что я от своих желаний теряю стыд.
Спуститься к нему, и платья снимая бархат,
Шагнуть на хрустальных полов серебристый лед,
И, обняв, убедиться, что счастьем беспечным пахнет
Волос его русых шелковый мягкий мед,
И задохнуться от поцелуя в шею,
От пальцев, танцующих вдоль позвонков спины…
Душа моя падает в снежный жестокий шелест –
Во тьму неизвестно-сладостной глубины.
Он смотрит внимательно – учит мои повадки.
Его обмануть становится все сложней…
Но я проиграю в этой неравной схватке
Какой-нибудь вышивальщице иль княжне,
Когда он уйдет, напоследок мне вырвав сердце.
Над его следами я ветром останусь выть.
Взгляд его жжет меня молотым красным перцем,
И оплетает с ласковостью травы.
Я примириться с этой должна потерей.
Пощечиной звонкой в замке звучит “должна!”
Он у трона сидит покорным и верным зверем,
И не знает еще, что я ему не нужна.
Я хочу его – вот такая дурная прихоть.
“Я хочу! – отражается эхом “Люблю!” от стен…
Поменяться местами с ним, вьюгой у ног затихнуть,
И лежать, заплетая пальцы в густую тень,
И молчать о главном – о том, о чем слов не сыщешь,
И будить мужчину в тебе улыбкой порочных губ…
Будь ты проклят, наивный добрый живой мальчишка,
Уходи, пока я еще отпустить могу!..
Уходи к своей бесконечно-упрямой Герде,
Отныне владычице снежной удел – тоска.
Я ничего не дам тебе, кроме смерти.
Я ничего не дам тебе, милый Кай…