В обращении «К читателю», которым начинаются мои «Записки», отмечено, что еще в юношеские годы, вступая в жизнь и отдавая свои силы любимому делу, мы, молодые актеры, верили, что в нашем государстве искусству будет уделяться громадное внимание, а тем самым верили и в свое будущее.
Как и моим сверстникам, людям моего поколения, мне не пришлось испытать тяжести дореволюционного строя. Моя сознательная жизнь началась в первые годы Октябрьской революции, когда народ, руководимый Коммунистической партией, закладывал величественное здание социалистического государства. Это было время никогда ранее невиданной политической активности широких масс, которые впервые за всю многовековую историю своей страны взяли на себя труд ее переустройства на основе социальной справедливости. То обстоятельство, что именно в это время и в такой обстановке мне посчастливилось приобщиться к искусству, — не случайность: именно Октябрьская революция открыла для меня, как и для миллионов людей, неограниченные возможности применения своих сил, позволила осуществить пробуждающиеся юношеские мечты о любимой профессии.
В годы первой пятилетки, с развитием широкого наступления за социалистическое будущее нашей Родины, мы все глубже стали понимать, какие огромные, в полном смысле слова безграничные возможности открываются перед актером в условиях социалистического строя.
Весь советский театр, — а вместе с ним каждый советский актер, — проходил в эти годы большую, порою трудную, но бесконечно обогащающую нас политическую школу. Партия учила нас бороться за высокоидейное реалистическое искусство и, как верный и зоркий кормчий, неустанно руководила нами. Новый положительный герой, появившийся в драматургии, в театре и в кино, и новый зритель, перед которым мы воплощали благородный образ этого героя, — вот кому мы служили своим творчеством.
|
|
Мы росли и творчески обогащались вместе с ростом нашей страны: ее успехи были нашими успехами, ее победы были нашими победами — мы жили жизнью народа, учились у него, у Коммунистической партии.
Новый этап политической жизни страны, ознаменованный принятием Советской Конституции, поставил перед деятелями искусства еще более высокие задачи.
Все глубже осознавая их, я, — как и многие мои товарищи по профессии, — считавший себя непартийным большевиком, пришел к внутренней необходимости вступить в ряды Коммунистической партии, отдать все свои силы ее великой борьбе за счастье народа.
Вступление в ряды партии стало важнейшим в моей жизни событием.
Партийная работа позволила мне, — как и многим моим товарищам по профессии, — с наибольшей активностью проводить политику партии. Партийная работа значительно расширяла наш кругозор, увеличивала чувство ответственности за решение задач, поставленных перед советским народом, что не могло не сказаться и на нашей творческой деятельности: мы все более глубоко осознавали обязанности советских актеров, более четко определяли свои цели в искусстве.
XVIII съезд партии записал в своих решениях в качестве основной следующую задачу: расширять пропаганду идей марксизма–ленинизма, неустанно повышать теоретический уровень и политическую закалку наших кадров.
Выступая на XVIII съезде партии, товарищ Сталин говорил: «… Есть одна отрасль науки, знание которой должно быть обязательным для большевиков всех отраслей науки, — это марксистско–ленинская наука об обществе, о законах развития общества, о законах развития пролетарской революции, о законах развития социалистического строительства, о победе коммунизма. Ибо нельзя считать действительным ленинцем человека, именующего себя ленинцем, но замкнувшегося в свою специальность, замкнувшегося, скажем, в математику, ботанику или химию и не видящего ничего дальше своей специальности. Ленинец не может быть только специалистом облюбованной им отрасли науки, — он должен быть вместе с тем политиком–общественником, живо интересующимся судьбой своей страны, знакомым с законами общественного развития, умеющим пользоваться этими законами и стремящимся быть активным участником политического руководства страной».
|
|
Не замыкаясь в узких профессиональных рамках, советский актер стремится к расширению круга своих интересов, к участию в общественно–политической жизни нашей социалистической Родины, и в процессе активного переустройства действительности неустанно углубляет основу основ своего творчества — знание марксистско–ленинской теории.
Оглядывая пройденный путь, я ясно вижу, что чем теснее моя жизнь как гражданина была связана с жизнью народа, партии, государства, тем более вырастало и углублялось мое самосознание, тем полнее развивались творческие силы.
Коммунистическая партия вооружила нас самым плодотворным и верным методом — методом социалистического реализма, на основе которого советское искусство развивалось как искусство высокоидейное, правдивое, подлинно народное и стало образцом для прогрессивных художников всего мира.
|
|
Товарищ Сталин предостерег некоторых деятелей искусства и литературы от крупных идейных ошибок, которые могли бы пагубно отразиться на их дальнейшем творчестве, и, встречаясь и беседуя с работниками искусства, оказывал им неоценимую помощь.
Как и многим рабочим и колхозникам, представителям интеллигенции, так и многим деятелям искусства, работникам театра и кино посчастливилось встречаться с товарищем Сталиным и в беседе с ним находить ясную перспективу, ответ на волнующие творческие вопросы.
Впервые я увидел товарища Сталина на XVIII съезде партии в Кремле. Я был в числе делегации от трудящихся Ленинграда, которая прибыла на исторический съезд, чтобы приветствовать его от имени ленинградцев.
Позже я неоднократно видел товарища Сталина в Кремле на сессиях Верховных Советов РСФСР и СССР как до Великой Отечественной войны, так и в послевоенные годы, а дважды лично встречался и беседовал с ним.
Первая из этих встреч состоялась в мае 1940 года в Москве по окончании декады театрального искусства города Ленинграда, на приеме, устроенном Правительством в Кремле.
В самом начале вечера В. И. Немирович — Данченко, Е. П. Корчагина — Александровская, А. М. Пазовский и я получили приглашение занять места за столом Правительства.
Начался концерт. При объявлении очередного номера товарищ Сталин оборачивался и внимательно слушал исполнителей, тогда как в перерывах между номерами возобновлялся общий разговор, касавшийся вопросов искусства, театра и кино.
Иосиф Виссарионович подчеркнул значение кино как самого массового из искусств и, обратившись ко мне, заметил:
— Вот, например, вас в кино смотрят и знают миллионы, а такая аудитория для артиста — великое дело!..
Коснувшись некоторых наших творческих вопросов, я между прочим заметил, что очень трудно работать над образами великих людей: не знаешь, как лучше подойти к такой задаче, и иной раз, находясь перед киноаппаратом, настолько не владеешь собой, что от волнения дрожат руки…
— Зачем же волноваться? — заметил Иосиф Виссарионович. — Ни в коем случае не надо волноваться! Что значит «великие люди»? Великими они становятся только после своей смерти, а при жизни — это очень хорошие, простые и добрые люди…
Говоря о правдивости советского искусства, товарищ Сталин отметил, что нами должны быть мастерски сделаны не только положительные образы, но и роли отрицательных героев. Товарищ Сталин подчеркнул, что в некоторых наших фильмах отрицательные образы показываются бледно, схематично и тем самым зрителям дается неправильная ориентировка. Образы наших врагов не должны упрощаться и снижаться: их следует показывать сильными, коварными, какими они являются в действительности. Это тем более важно, что полнота и глубина характеристики отрицательных персонажей, наших врагов, обостряет силу драматического конфликта, положенного в основу пьесы или сценария.
По окончании приема я в числе других его участников был приглашен на просмотр кинофильмов. Нам представилась возможность провести еще несколько часов в непринужденной обстановке вместе с руководителями партии и правительства. Мы смотрели фильмы, в перерывах пели русские и украинские народные песни, пели стройно и музыкально, причем К. Е. Ворошилов и А. А. Жданов очень активно участвовали в нашем импровизированном хоре, в состав которого входили такие певцы, как И. С. Козловский и М. Д. Михайлов.
Вторая встреча с И. В. Сталиным состоялась 24 февраля 1947 года, когда С. М. Эйзенштейн и я были приглашены к Иосифу Виссарионовичу по вопросу о второй серии фильма «Иван Грозный».
Нам надо было быть в Кремле в 11 часов, но еще за полчаса мы вошли в приемную. В тот вечер мы особенно волновались, но я, пожалуй, несколько меньше, нежели С. М. Эйзенштейн, ибо считал, что если Иосиф Виссарионович нас пригласил, то вопрос наш получит благоприятное решение.
Войдя в кабинет, мы увидели в глубине его товарища И. В. Сталина, товарищей В. М. Молотова и А. А. Жданова. Мы быстро подошли к Иосифу Виссарионовичу, поздоровались с ним, с В. М. Молотовым и А. А. Ждановым.
Иосиф Виссарионович предложил сесть за длинный стол, стоявший вдоль стены кабинета, и занял председательское место в конце стола. В. М. Молотов и А. А. Жданов сели направо от него, я с С. М. Эйзенштейном — налево.
— Я получил ваше письмо, — строго, по–деловому начал Иосиф Виссарионович, — получил его еще в ноябре, но в силу занятости откладывал встречу. Правда, можно было ответить письменно, но я решил, что будет лучше переговорить лично… Так что же вы думаете делать с картиной?
Мы сказали, что, как мы понимаем, основная наша ошибка состояла в том, что мы растянули и затем искусственно разделили вторую серию фильма на две серии — на вторую и третью. По этой причине ливонский поход, разгром ливонских рыцарей и победоносный выход к морю, то есть те события, ради которых ставилась картина, не вошли во вторую серию, почему получилась диспропорция между отдельными ее частями и оказались подчеркнутыми такие эпизоды, которые должны были быть проходными. Мы сказали, что исправить картину, как нам кажется, можно, но для этого нужно резко сократить заснятый материал и доснять сцены ливонского похода.
Развернулась беседа, касавшаяся работы над образом Ивана Грозного и общих вопросов создания художественных произведений на исторические темы.
Отвечая на наши вопросы, товарищ И. В. Сталин сделал ряд необычайно интересных и ценных замечаний относительно эпохи Ивана Грозного и принципов художественного воплощения исторических образов.
Говоря о государственной деятельности Грозного, товарищ И. В. Сталин заметил, что Иван IV был великим и мудрым правителем, который ограждал страну от проникновения иностранного влияния и стремился объединить Россию. В частности, говоря о прогрессивной деятельности Грозного, товарищ И. В. Сталин подчеркнул, что Иван IV впервые в России ввел монополию внешней торговли, добавив, что после него это сделал только Ленин.
Иосиф Виссарионович отметил также прогрессивную роль опричнины, сказав, что руководитель опричнины Малюта Скуратов был крупным русским военачальником, героически павшим в борьбе с Ливонией.
Коснувшись ошибок Ивана Грозного, Иосиф Виссарионович отметил, что одна из его ошибок состояла в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных семейств, не довел до конца борьбу с феодалами, — если бы он это сделал, то на Руси не было бы смутного времени… И затем Иосиф Виссарионович с юмором добавил, что «тут Ивану помешал бог»: Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, один боярский род, а потом целый год кается и замаливает «грех», тогда как ему нужно было бы действовать еще решительнее!..
Как и всегда, товарищ И. В. Сталин, товарищи В. М. Молотов и А. А. Жданов создали обстановку необычайной простоты, которая позволила нам не только слушать, но и активно включаться в разговор.
Товарищ И. В. Сталин подчеркнул, что исторические образы нужно показывать правдиво и сильно и что самое важное — соблюдать стиль исторической эпохи.
В ходе беседы был затронут ряд вопросов, касающихся нашей кинематографии, отдельных кинокартин, и мы с С. М. Эйзенштейном еще раз убедились, с каким огромным вниманием Иосиф Виссарионович относится к вопросам искусства. Иосиф Виссарионович подробно помнил не только наши кинофильмы, но и большинство актеров–исполнителей и изумительно точно определял возможности каждого из нас.
Говоря о задачах актера, Иосиф Виссарионович сказал, что самое главное достоинство актера — умение перевоплощаться. Когда я заметил, что в юношеские годы мне удалось часто наблюдать такого мастера искусства сценического перевоплощения, как Федор Иванович Шаляпин, — Иосиф Виссарионович сказал, что это — великий актер. Припоминая, кто из наших советских актеров владеет способностью перевоплощения, товарищ И. В. Сталин упомянул Н. П. Хмелева.
Мы заговорили о сроках постановки нашей картины. Иосиф Виссарионович сказал, что излишняя торопливость в таком деле не нужна и что самое важное, чтобы картина была сделана в стиле эпохи, в соответствии с исторической правдой. Необходимо выпускать на экраны исключительно кинофильмы высокого качества. Зритель наш вырос, и мы должны показывать ему только высококачественные художественные произведения.
В конце беседы Иосиф Виссарионович спросил, как мы думаем заканчивать фильм.
Я ответил, что, как и предполагалось по первоначальному варианту сценария, фильм должен заканчиваться ливонским походом и победоносным выходом Ивана IV к морю.
Иван IV, в окружении военачальников, знаменосцев и воинов, стоит на берегу моря, перед набегающей волной. Сбылась его заветная юношеская мечта увидеть «море синее, море дальнее, море русское», — и, вглядываясь в даль, он заканчивает фильм словами:
— На морях стоим и стоять будем!
Товарищ И. В. Сталин улыбнулся и весело воскликнул:
— Ну, что же!.. Ведь так и получилось, — и даже намного лучше!..
Заканчивая беседу, Иосиф Виссарионович пожелал нам успеха.
Выйдя из Кремля, мы долго ходили по Красной площади, делясь друг с другом впечатлениями от этой незабываемой встречи.
Через день я прочитал в газетах указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания народного артиста Союза ССР. Я понял, что в этом правительственном акте сказалось внимание И. В. Сталина к моей скромной работе в советском искусстве. Взяв перо и бумагу, я долго думал, как начать письмо товарищу И. В. Сталину, перебирал различные формы обращения, но затем коротко написал: «Дорогой товарищ Сталин! Большое Вам спасибо за все».
На следующий день я возвратился в Ленинград. Вечером в Театре имени Пушкина шел «Великий государь». Перед началом спектакля и в каждом антракте моя артистическая комната была до отказа заполнена боярами, воинами, монахами — многочисленными участниками спектакля, а также моими старшими товарищами, старейшими артистами нашего театра во главе с Е. П. Корчагиной — Александровской и Ю. М. Юрьевым. Во время небольших перерывов, переодеваясь из одного царского облачения в другое, я успевал отвечать на десятки вопросов моих товарищей и друзей. Спектакль прошел с большим подъемом. Мы долго не расходились, и я до глубокой ночи сидел в своей артистической комнате, в кругу товарищей, делясь впечатлениями от встреч и бесед с Иосифом Виссарионовичем.
Эти встречи сыграли — и всегда будут играть — в моей творческой жизни исключительную роль: впечатления от этих встреч и бесед, мысли, высказанные товарищем Сталиным, я бережно несу через жизнь.
В то время я, конечно, еще не мог знать, что ленинградская партийная организация окажет мне, советскому актеру, высокую честь и доверие и изберет одним из своих делегатов на XIX съезд партии, где мне удастся услышать с трибуны съезда товарища Сталина.
Никогда не забыть насыщенных впечатлениями волнующих дней, проведенных в столице нашей Родины — в Москве, на заседаниях XIX съезда.
… 5 октября 1952 года.
Задолго до открытия съезда делегаты и многочисленные гости стали собираться в Кремле. За полчаса до начала в переполненном Большом зале Кремлевского дворца воцарилась торжественная тишина, — все ждали открытия исторического съезда.
Когда товарищ И. В. Сталин и его соратники появились на трибуне, — делегаты и гости в едином порыве встали и приветствовали их.
С огромным вниманием был выслушан доклад товарища Г. М. Маленкова, в котором давался глубокий анализ международного и внутреннего положения Советского Союза и перспектива дальнейшего роста и укрепления рядов его Коммунистической партии.
Слушая замечательный четырехчасовой отчетный доклад XIX съезду партии о работе Центрального Комитета ВКП (б) за время, прошедшее с XVIII съезда, мы мысленно прослеживали путь, пройденный за эти годы нашей партией, нашим народом, нашей страной, — всемирно–исторический период неуклонного роста силы, могущества и славы Советского Союза.
Величественная перспектива дальнейшего мирного созидательного труда воодушевляла и захватывала каждого из нас.
Увлеченные этой грандиозной перспективой, мысленно подытоживая пройденный путь, который сделал ее реальной, — и мы, деятели советского искусства, были горды и счастливы тем, что в здании социалистического общества, построенном советским народом под руководством Коммунистической партии, заложена также и доля творческого труда деятелей советской культуры.
Радость и гордость за нашу страну, за родную Коммунистическую партию, которая ведет наш народ к новым, все более высоким достижениям, хотелось выразить в поэтической форме, — и на память приходили слова великого советского поэта, певца коммунизма Владимира Маяковского:
Такую страну
и сравнивать не с чем, —
где еще
мыслимы
подобные вещи?!
И думаю я
обо всем
как о чуде.
Такое настало,
а что еще будет?
После окончания отчетного доклада делегаты оживленно беседовали друг с другом, обсуждали вопросы, поднятые товарищем Г. М. Маленковым.
И знакомые и незнакомые встречались, обменивались мнениями как близкие друзья: чувствовалось, насколько делегаты съезда — высшего органа нашей партии — крепко спаяны единством мыслей, общей волей в борьбе за победу коммунизма.
Сидя в Большом зале Кремлевского дворца, слушая выступления делегатов съезда, каждый из нас был воодушевлен величием тех задач, которые XIX съезд партии поставил перед советским народом, перед советским государством.
Опубликованный накануне съезда гениальный труд И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» ярким светом озарил перспективы перехода от социализма к коммунизму, к достижению его великих идеалов.
Как для всех делегатов, так и для меня, работа съезда явилась высшим политическим университетом, вооружившим нас в борьбе за построение коммунистического общества, до которого нам всем так хочется дожить.
Ни один съезд партии не проходил при таком стечении зарубежных гостей — представителей братских коммунистических и рабочих партий всего мира, и их присутствие, их страстные боевые политические выступления подчеркивали безграничный международный авторитет Коммунистической партии Советского Союза.
Один за другим, в перерывах между выступлениями делегатов съезда, на его трибуну подымались руководители братских коммунистических и рабочих партий, благодарили Коммунистическую партию Советского Союза за вдохновляющий пример борьбы и строительства, великого Сталина за его бессмертное учение, открывшее им путь к социализму, к борьбе за счастье миллионов, и народы Советского Союза, оказывающие им бескорыстную помощь. Съезд стоя встречал и провожал своих гостей, благодаривших за ту моральную поддержку, которую Советский Союз оказывает братским коммунистическим партиям.
Речь товарища Сталина, обращенная к братским партиям и группам, вызвала чувство безграничной радости за нашу Коммунистическую партию, за нашу социалистическую Родину, как оплот мира и демократии во всем мире.
Товарищ И. В. Сталин напомнил о той поре, когда «Ударная бригада» мирового революционного и рабочего движения, как назвали нашу партию представители братских партий, «была одна–единственная и пока приходилось ей выполнять эту передовую роль почти в одиночестве».
«Теперь — совсем другое дело, — подчеркнул товарищ Сталин. — Теперь, когда от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии появились новые «Ударные бригады» в лице народно–демократических стран, — теперь нашей партии легче стало бороться, да и работа пошла веселее».
С громадным вниманием выслушали делегаты и гости съезда сталинские слова о том, что в нынешней обстановке, когда международная реакция растоптала принцип равноправия людей и наций и выбросила знамя буржуазно–демократических свобод за борт, представителям коммунистических и демократических революционных партий придется поднять его и понести вперед, если они хотят собрать вокруг себя большинство народа.
«Раньше буржуазия считалась главой нации, — сказал товарищ Сталин, — она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации».
Спокойным, уверенным голосом товарищ И. В. Сталин закончил свою речь призывом неустанно бороться за мир между народами.
Программа строительства коммунизма, намеченная в решениях XIX съезда, вдохновила на новые трудовые подвиги десятки миллионов советских людей.
Осмысливая величественные перспективы роста и преобразования страны на ее пути к коммунизму, намеченные XIX съездом партии, с еще большей силой ощущаешь громадную ответственность, которая ложится на нас, деятелей советской культуры.
Наряду с важнейшими вопросами коммунистического строительства, XIX съезд партии уделил также огромное внимание вопросам дальнейшего расцвета советской литературы и искусства, подчеркнув, какие высокие требования предъявляет народ к этим отраслям творчества.
В докладе товарища Г. М. Маленкова отмечались крупные успехи в развитии искусства и в то же время указывалось, что идейно–художественный уровень многих произведений еще недостаточно высок, что многообразная и кипучая жизнь советского общества, советских людей изображается в творчестве некоторых писателей и художников вяло, скучно.
«Необходимо учитывать, что идейный и культурный уровень советского человека неизмеримо вырос, его вкусы воспитываются партией на лучших произведениях литературы и искусства, — говорил товарищ Г. М. Маленков. — Советские люди не терпят серости, безыдейности, фальши и предъявляют высокие требования к творчеству наших писателей и художников. В своих произведениях наши писатели и художники должны бичевать пороки, недостатки, болезненные явления, имеющие распространение в обществе, раскрывать в положительных художественных образах людей нового типа во всем великолепии их человеческого достоинства и тем самым способствовать воспитанию в людях нашего общества характеров, навыков, привычек, свободных от язв и пороков, порожденных капитализмом».
Мы вдумывались в эти слова как люди, которым предстоит осуществлять их в своей деятельности.
Что же это значит?
Это значит, что мы должны ощутить веяние нового, проверить, как это новое меняет отдельного человека, как отражается на становлении его характера, всего его облика.
Профессия актера — активная профессия: актер не может творить без того, чтобы самому не участвовать в бурном кипении жизни, чтобы самому не двигаться вперед с неудержимым потоком нашей стремительной действительности. Однако знание жизни — не отвлеченное, раз навсегда определившееся качество художника. Невозможно знать жизнь, не обладая сложившимся мировоззрением. Только оно составляет основу, на которой может развиваться наблюдательность актера, его способность познавать людей, его умение проникать вглубь человеческих характеров.
А. М. Горький рассказывал однажды о том, как в глухом уездном городишке он встретил удивительно даровитого мастера–резчика. Тот вырезал из дерева всевозможные фигурки, которые привлекли внимание Горького. Он увидел, что большинство фигурок изображает удивительно уродливых людей. Тут был пьяный барин с дворянской фуражкой, лихо сдвинутой на затылок, странно изогнувшийся монах, в прищуре глаз которого таилось несдерживаемое сластолюбие, и другие типы старой страшной России. Обратившись к мастеру, Горький спросил, почему так уродливы люди, которых он производит на свет.
И мастер ответил:
— Я натурально режу. Которых знаю, тех и режу… Приятное делаю приятней, а которые неприятны мне, так я не боюсь охаять их пуще того, каковы они уроды…
Конечно, этот уездный мастер не знал теории искусства, и тем не менее в своем понимании типического он был близок к истине.
Мы часто говорим о партийности нашего искусства. Но ведь именно мера понимания того, зачем, ради чего мы создаем тот или иной характер, что хотим мы сказать, куда позвать, — есть наше партийное отношение к искусству, к своему творчеству. В подчеркивании темы, не говоря уже об ее отборе, в степени творческого волнения, в умении заразительно и ярко говорить о самом важном для народа, в способности найти, как говорить, и проявляется реально партийность художественного творчества.
Художник не только имеет право, но обязан подчеркнуть главные черты создаваемого характера. Создаваемый им образ по отношению к реальному предмету изображения может явиться гиперболой. И если эта гипербола появится в результате обобщения того, что подсказала жизнь, того, что подмечено в сотнях других характеров, — художник будет прав. Его результат будет бить прямо в цель.
Смелость и точность замыслов, острота рисунка, рельефная выпуклость характера рождаются только в том случае, если актер проникает в самую сердцевину того общественного явления, которое стоит за его героем. Лучшие достижения нашего театрального искусства возникли тогда, когда их авторы широко и полно осваивали не только мир чувств своего героя, но и большой мир, в котором протекает жизнь этого героя.
Выдающиеся мастера нашего театра всегда стремились к крупному преувеличению характеров. Отрицательное они разоблачали грозным оружием смеха, не боясь прибегать к гиперболе или гротеску. Положительное они укрупняли так, чтобы за образом одного героя возникало живое представление о целых поколениях замечательных людей, для которых жизнь была борьбой, тернистой дорогой к такому преобразованию мира, чтобы в этом мире лучше жилось человеку. Маяковский утверждал:
Театр
не отображающее зеркало,
а —
увеличивающее стекло.
Он был глубоко прав, этот воинствующий художник слова. Мы убедились, что в тех случаях, когда театр превращается в отображающее зеркало, мы видим не подлинную правду жизни, а лишь слабое ее отражение, похожее на бледный фотографический снимок, которым хотят подменить изображение живого человека.
Для того же, чтобы наш театр смог показывать своих героев, — как положительных, так и отрицательных, — сквозь призму увеличительного стекла подлинного искусства, необходимо, чтобы сам художник, — и актер, и драматург, — не только пристально наблюдал жизнь, но участвовал в ней активно, творчески, непрерывно и самозабвенно. Нельзя увидеть в человеке то, что в нем действительно важно и что может его охарактеризовать, не сумев оценить место, занимаемое этим человеком в действительности, не определив взаимоотношений и связей этого человека с миром, с его современниками.
Жизнь советского народа непрерывно движется вперед, каждый день меняется облик нашей Родины. То, что еще два–три года назад казалось дерзкой мечтой, — стало сегодня реально существующим фактом. Кажется, еще совсем недавно мы удивлялись мощности проектируемых новых водных массивов, а сейчас краткая газетная заметка об открытии навигации на Волго — Доне кажется нам совершенно обыденным, привычным фактом. Точно так же изменяются и другие наши оценки и мерила, точно так же изменяется и сам человек. Сегодняшний победитель на том или ином участке нашего строительства совсем не похож на вчерашнего, хотя он и вырос на его опыте. А завтрашний герой новых трудовых подвигов несомненно будет отличаться от сегодняшнего. Задача искусства, задача театра состоит в том, чтобы увидеть и воплотить не только это качественное изменение, но и ту преемственность, которая связывает их между собой, ибо одна из наших задач — показывать жизнь в ее движении вперед, в ее революционном развитии.
Следует отметить, что наша драматургия не всегда отвечает на поставленные перед ней задачи. Но мы не только верим, — мы твердо убеждены в том, что в самое ближайшее время театр получит новые пьесы, разрабатывающие и отражающие современную тему во всей ее широте и многообразии. Мы еще не знаем, каковы будут наши завтрашние герои, чем они будут отличаться от сегодняшних, каковы будут их характеристики. Но мы отчетливо понимаем, что какие бы взаимоотношения ни связывали наших завтрашних сценических героев, в какие бы ситуации ни поставил их драматург — великая правда нашей действительности даст силу их образам, заставит воспламениться их сердца, потребует от нас укрупнения каждого создаваемого нами характера.
Наша главная задача — изображение наших современников. В любом образе, в любой реплике должна содержаться точная и определенная идея, которая дается проникновением в гущу жизни, в самый центр жизненных столкновений, конфликтов и противоречий. И при всей жизненности наших характеров они должны быть яркими, широкими, многогранными и театральными в лучшем смысле этого слова.
Мы должны создавать образы людей, красота и смысл жизни которых — в активном деянии, каждодневном подвиге, в необходимости двигаться вперед, переустраивать жизнь, делая ее еще совершеннее, еще прекраснее. Для этого мы должны быть активны в своем творчестве, непримиримы ко всему, что нам мешает. Мы должны помнить: для того, чтобы совершенствовать свое искусство, воплощать героев, достойных времени, нужно, чтобы художник не только любил свою профессию, но чтобы он, по выражению Горького, был охвачен неукротимым стремлением к совершенствованию бытия.
Наше бытие прекрасно. Но оно будет еще прекраснее. И художнику нужно иметь перспективу. Для того, чтобы открыть во всем богатстве, во всем многообразии содержание и красоту духовного облика строителей коммунизма, художнику нужно непрерывно двигаться самому вперед, идти не только в ногу со своим временем, но и опережать его.
Художник должен настойчиво овладевать теорией марксизма–ленинизма для того, чтобы глубже понимать сущность явлений действительности. Необходимо глубокое, подлинно творческое изучение законов марксистско–ленинской эстетики. Тогда придут и новые формы творчества, ибо мастерство актера служит только «подножием» для выражения тех больших мыслей и больших идей, которыми живет советское общество, советский человек.
Путь актера к образу нового героя лежит через активное познание действительности, через наблюдение и жизненный опыт. Но при этом надо, чтобы актер, как и его герой, был человеком активной мысли, активных действий. Надо, чтобы он был современным в самом высоком смысле этого слова. И надо, чтобы он сознавал всю грандиозную ответственность, лежащую на нем, как на творце советского искусства, прогрессивнейшего из искусств, какое когда–либо знал мир.
Все наши произведения искусства — романы, повести, пьесы, сценарии, спектакли и фильмы — должны быть пронизаны глубоким, верным ощущением жизни. Без больших жизненных обобщений, без вдумчивого изучения окружающей нас действительности нет подлинного искусства. В пьесах и сценариях, в спектаклях и фильмах нужно создавать типические образы сильных людей, борцов за коммунизм, преодолевающих трудности, борющихся не с мнимыми и надуманными препятствиями, а смело, по–партийному выкорчевывающих старое, все косное и вредное, что гнездится еще кое–где, что мешает нашему движению вперед. Средствами искусства, средствами сатиры мы должны бичевать недостатки, пороки, болезненные явления, вскрывать все отрицательное, прогнившее, омертвевшее. Нам нужны советские Гоголи и Щедрины, как указал в своем докладе товарищ Г. М. Маленков.
Чтобы успешно решать эти задачи, мы неустанно должны подымать свой идейно–теоретический уровень, изучать труды великих классиков марксизма Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина, глубже вникать в жизнь советского общества, заботиться о повышении своего актерского мастерства, работать над искусством сценического перевоплощения. Мы должны заботиться о воспитании нашей актерской смены, прививая ей лучшие этические принципы корифеев русской сцены К. С. Станиславского и В. И. Немировича — Данченко, лучшие традиции советского театра.
Как и всем советским людям во всех областях их деятельности, нам необходимо шире и смелее развивать критику и самокритику в нашей среде и, невзирая на почетные звания и заслуги, не бояться указывать друг другу на недостатки, на творческие ошибки, изгоняя все чуждое советскому театру и кино, — все то, что в той или иной мере не соответствует нашему положению работников самого передового искусства в мире.
Когда я произносил заключительный монолог Ивана Владимировича Мичурина, мне всегда хотелось глубоко вникнуть в замечательные слова великого русского ученого, в которых он кратко, но четко высказал свое жизненное призвание:
— Через труд, ибо ничего нет вне труда, вижу будущее Советской Отчизны своей в цвету, и говорю: я счастлив… Пока жив, я иду вперед. Помните, кто не идет вперед — неизбежно остается позади. С глубокой радостью и впредь понесу свои знания коммунистическим детям, пока бьется в груди моей человеческое сердце!..
Громадное счастье выпало на нашу долю — жить, работать, творить для своего народа, для трудящихся всего мира под руководством Коммунистической партии, которая привела нас к освобождению от оков капитализма, к радостному вдохновенному труду, к строительству коммунистического общества, к счастью миллионов людей.
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.com
Оставить отзыв о книге
Все книги автора
[1]Синхронизационная хлопушка — несложный аппаратик из двух плоских дощечек. На хлопушке имеется номер кадра. Перед каждой съемкой хлопушка подносится к объективу аппарата. Помощник режиссера хлопает ею, дощечки ударяются одна о другую. На пленке фиксируется удар. Одновременно фиксируется на записи звука тот же номер кадра и звук от удара. Центр звука на звуковой пленке и центр соприкосновения дощечек на кинопленке служат ориентирами для синхронизации изображения и звука.