- Костя.
Мы подошли к телефону. Аппарат располагался довольно низко, чтобы им смогли воспользоваться, в том числе, и колясочники. Ничего похожего на стул вблизи не наблюдалось. Перспектива стоять буквой "Г" настроила меня на деловой и по возможности максимально лаконичный лад предстоящего разговора. Дядя Толя набрал продиктованный мной номер.
- Алло, Костя! - начал я.
- О, это ты, Ром?!
- Да это я. Здоров.
- Привет! Как тебе на новом месте?
- Да, в общем - ничего. Жить можно. Кость, ты в ближайшие дни занят?
- Так. Сегодня - нет. В воскресенье еду на дачу к бабушке. А ты что-то хотел?
- Да. Понимаешь, нужно вещи купить. Здесь несколько другая ситуация, чем в школе. Долго объяснять, но это для меня важно.
- Хорошо. Тогда я приеду к тебе в понедельник. Деньги, как я понимаю, у тебя на книжке?
- Да.
- А в воскресенье "Почта" не работает. Так что, по-любому, в понедельник. С утра я приеду к тебе.
- Ага. Спасибо. Ну, ладно - давай.
- Пока.
Тело от неудобной позы ломило, пот лился с меня градом. Но настроение явно улучшилось. "Осталось дожить до понедельника и жизнь изменится к лучшему".
Возвратившись восвояси, я спросил у Анатолия Николаевича, какая нянечка должна меня купать.
- А вот сегодня будут драить полы - ты и спроси.
Мой вопрос не был безосновательным. Я чувствовал, что от меня пахнет потом, отчего испытывал сильный дискомфорт.
Как обычно в час дня принесли обед. Невзирая на соседа и уговоры раздатчицы, я отказался от первого. Мне было выгодно "культивировать" запор. И ещё... По-моему: борщ без мяса есть помои.
Оставшись один, я съел самостоятельно второе блюдо ртом: тошнотворную пшеничную кашу с пятью кусочками плевы, жира и, кое-где, мяса. Плюс, в качестве бонуса, маринованный помидор. Затем я подошёл к крану. Открыл его зубами и подставил грязноватый рот под горячую воду. Закрыв кран, взял в левую руку полотенце и медвежьими движениями вытер лицо.
|
|
Спустя минут десять пришёл дед:
- Чё-то тебя Валя сегодня рано покормила. Видать сама, что ль, не ела?
- Да нет. Я сам съел ртом. А то постоянно беспокоить не хочется.
- Вот! Верно. Всё - сам и человеком будешь! - похвалил дед. - А то, что ешь как свинюшка, так кто смотрит? Лишь бы сам всё делал - вот что главное! Да и чистое у тебя лицо.
- Я под краном помыл.
Дед в изумлении развёл руками.
Въехала Валя, явно спеша меня накормить:
- Что? Не дождался? Дядя Толя помог?
Анатолий Николаевич ответствовал за меня, разводя руками:
- Так ведь он сам. Не я...
- Научился, - кивнув головой, сделала вывод Валя. - Ну, тогда я поехала. Если что - зовите.
С тех пор Валя не приезжала меня кормить, ибо поглощал пищу я сам и был доволен приобретённой частичкой самостоятельности.
Вечером часам к четырём зашла нянечка помыть полы. Я сидел один - Анатолий Николаевич проводил моцион перед ужином. Улучив момент, когда нянечка смогла бы расслышать мой голос, я пролепетал:
- Извините, вы не могли бы сегодня искупать меня?.. Когда у вас будет свободное время...
- Так не мы вас купаем?
- А кто?
- Ваше крыло купает следующая смена, - ответила нянечка тоном, будто я спросил о чём-то банальном.
- Эта, которая завтра будет?
- Ну, да.
- Спасибо, - искренне и неумело поблагодарил я нянечку из "чужеродной" мне смены.
"Здорово! Хоть какая-то определённость. Завтра искупают, а на следующий день чистым в город поеду!", радовался я, как идиот, которому пообещали подарить пачку пургена.
|
|
Пришёл с прогулки Анатолий Николаевич. Я не замедлил поделиться радостной новостью с ним. Он скептически махнул рукой:
- Поглядим, как они тебя искупают. Вон, Мирон, сосед рядом, плотит - они каждый день его полощут. Да и других - только бабки им отваливай! А так - и жопы не подымут. Всё чаи гоняют. Разбаловали! Вот так не платили б никто - и купали, куда б делись! А то всё пугают: "Не можешь себя обслуживать - во второй корпус".
Старик продолжал ораторствовать, рубить правду-матку... Я его слушал, долго слушал, и с каждым словом всё осмысленней понимал, что истинным настоящим абсолютно бесполезным инвалидом я стану именно здесь. Этот момент наступил бы довольно быстро, если бы я не попытался изменить себя к лучшему, а значит - и свою жизнь. Мне срочно требовалось научиться многому, что умеет делать здоровый человек, иначе перевели бы, как пить дать, во второй корпус - пристанище немощных убогих полусгнивших заживо и спившихся до маразма тел.
"У меня ж денег нет, - закручинился я. - Двадцатка паршивая, да и та на проезд в город. Что ж, может мне повезёт - искупают".
День подходил к концу. Анатолий Николаевич, раздевая меня перед сном, заметил:
- Тебе и впрямь надо искупаться. Уже попахиваешь...
Ночью я никак не мог уснуть.
Следующий день был почти похож на предыдущий: радио, завтрак, полудремотное чтение прочитанного в школьные годы, созерцание в окно, обед...
Старик, встав после "тихого часа", сказал:
- Пойду, поговорю с няньками - будут они купать тебя или нет?
|
|
Минут через пятнадцать Анатолий Николаевич чуть ли не ворвался в комнату. Он был взбешён: движения его стали плохо скоординированными, усилился тремор. Захлопнув за собой дверь, старик нервно и напряжённо, точно страус, прошёлся по комнате, сдавленно, сквозь вставные челюсти выговаривая:
- Пидораски! Мудачьё! Я им говорю: "Человека искупать надо. Не может сам". А они мне: "Ах, не может!? Пусть идёт на милосердие - там пускай и купают!".
Дед, весь трусясь от злобы, заорал мне в лицо:
- Ну, на хуя им деньги плотют!? Ну, на хуя, скажи!? - в полном недоумении, вытаращившись на меня, спросил старик. - Они, что, переломятся, если тебя вымоют?! Эка тяжесть - человека искупать! Мне-то уже под семьдесят... А им?! - и судорожно повернув головой, зычно произнёс, точно поставил приговор: - Лошади!
Анатолий Николаевич пожевал губами. Немного постояв, стал быстро собирать свои мыло, шампунь, мочалку.
- Где твои чистые вещи? - сдерживая оставшийся гнев, спросил он меня.
- Там, в шкафу: рубашка, трусы, брюки...
Напихав пакет моими вещами, и лихорадочно захлопнув дверцу шкафа, дед гневно упрекнул меня:
- Чё, расселся!? Пошли - я тебя искупаю! От них дождёшься!.. Как же!
Мы направились в сторону душа.
Процедура омовения была долгой: Анатолий Николаевич всё боялся, как бы я не поскользнулся на кафельной плитке. Тем не менее, искупал он меня на совесть: намылил шампунем голову, два раза натёр мочалкой тело. После душа Анатолий Николаевич вышел потным и измотанным, я - пахнущим шампунем и оптимистично размышляющим о предстоящем событии - поездке в город.
После ужина, на сон грядущий, мне пришла в голову весьма практичная мысль: составить список покупок.
Достав из тумбочки тетрадь и открыв её последнюю страницу, я стал, размышляя, записывать:
"Средства личной гигиены, обязательно".
-- Мыло хозяйственное, мочалка, шампунь, зубная паста, щётка...
"...и самое важное - туалетная бумага - листы формата А4".
-- Принтерная бумага (листы формата А4) - 1 упак.
Во время одного из посещений туалета у меня возникла мысль, что раз обычная туалетная бумага мне не подходила - она легко рвалась и вываливалась из моей левой, более-менее рабочей, руки (неудачное испытание, проводившееся дома) - значит, мне требовался материал прочный и не мнущийся. "Газета - почти идентична туалетной бумаге. Журналы? Если только глянцевые... Эстетично, конечно, но дорого. А вот принтерная бумага - вполне оптимальный вариант. Дёшево и сердито". Собственно, почти всегда, чтобы научиться чему-нибудь в плане самообслуживания мне приходилось отказываться от общечеловеческих способов и изобретать свой собственный или перенимать опыт других инвалидов.
"Ну, раз тема покатила...", продолжил я размышления о приобретении материальных ценностей.
-- Средство от диареи - 1 упак.
"Одежда. Так, если трусы я умею натягивать, то аналогично смогу и трико на резинке... А из верха - футболка. Растягивающаяся. Можно на размер больше..."
-- Трико на резинке - 2 шт.
-- Футболка - 2 шт.
-- Трусы - 2 шт.
"... с носками проблема. Здесь задачка со звёздочкой. Как их надевать? Хотя, в конечном итоге, у меня носков мало. Пусть будут", - и записал:
-- Носки тонкие, хлопчатобумажные - 5 пар.
"Так. Что ещё? Еды бы скоромной..."
-- Мясо-сало, сахар - 1 кг.
"Но еда в финале..."
Я задумался над продолжением списка:
"А! Вот ещё! Из канцелярии..." - и воодушевлённо вывел:
-- Ручка - 2 шт., тетрадь 96 листов, скотч широкий.
"Может - гвозди? Ага. А также молоток, зубило, дрель, - посмеялся над собой. - Нет, лишнее"
"А... Это... "Резинки"... на всякий случай. Стоп. Они у меня есть. "Кролик" покупал ещё в школе. Где медаль лежат. Может перепрятать? Так, ладно. По-моему - всё".
Подошло время ложиться спать - биологические часы деда пробили отбой. На этот раз я заснул со спокойной душой.
Утро. Пробуждение от электрического света светильника. Анатолий Николаевич снова меня одел теперь уже без моих подсказок и довольно проворно - прогресс налицо. Далее по режиму дня следовал завтрак. Примерно в 8 часов передо мной на столе стояла тарелка с незамысловатым набором: столовая ложка кильки в томате с полуслипшейся вермишелью, традиционный кусок хлеба с маслом и горячий "чай". Вкушать пищу я не стал - мало ли что могло произойти с моим желудком. Диарея и предстоящий шопинг - вещи не совместимые. Уставившись в окно, я принялся ждать явления Кости.
Старик, заметив моё аскетическое отношение к завтраку, настороженно поинтересовался:
- Чего не ешь?
- Я ж сегодня в город еду. Поем - вдруг в туалет захочу.
- Ну, хоть маслица с чайком можно.
- Не. Не хочу, - я был неумолим.
Спустя час, в дверь бодро и громко постучали. Это явился Костя со своим другом Лёхой, с которым я не был знаком.
Мой одноклассник Костя, сутулый, с плохо развитой с рождения рукой, олицетворял в нашем классе образ оригинального человека. Оригинальность его начиналась с кучерявых волос, будто после завивки, и несимметрично оттопыренного уха. Неординарность Кости дополнялась не всегда удобоваримым винегретом из психологических черт: рассеянностью, суетливостью, дремлющей вспыльчивостью, чувством лидерства, тщеславием и врождённой интеллигентностью. Он не особо заботился о субординации и весьма часто высказывался фамильярно по отношению к учителям и воспитателям. Например.... Шёл урок физики. Костя размашисто от души расписал доску, но, несмотря на творческий подъём, светила ему по содержанию писанины тройка. Оттирая руки от мела, Костя, как бы между делом заметил: "Светлана Алексеевна, как коллега коллеге, вы должны поставить мне пять". В устах Кости фраза прозвучала комично. Класс повалился со смеху. Ещё один случай... Когда учительница по алгебре однажды перед окончанием урока очень много задала упражнений на дом, он искренне возмутился: "Это же до хуя!". Смеялись все, но громче всех я. Учительница по алгебре в принудительно резком тоне попросила Костю извиниться перед ней и выйти вон, а мне - немедленно заткнуться. Свои лидерские качества Костя реализовывал в дружбе с ребятами из младших классов (играл с ними в футбол), ибо наш класс не воспринимал его всерьёз.
- Привет, Ром! - как всегда энергичный и жизнерадостный, сказал Костя и, обратив внимание на моего соседа, добавил, кивнув в его сторону. - Здравствуйте.
- Это дядя Толя - мой сосед, - пояснил я.
- Здрасьте, - ответил Анатолий Николаевич, пожимая моему другу руку
- Очень приятно, - вежливо закончил приветствие Костя.
Лёха, который в дальнейшем стал и моим другом, причём более близким, нежели мой одноклассник, тоже со всеми поздоровался. Его болезнь практически не отличалась от болезни Кости, за исключением прихрамывания на одну ногу. Лёха был чем-то подавлен и в разговорах практически не участвовал, но за его молчанием чувствовалась сосредоточенность и рассудительность.
Костя, окинув взглядом комнату, произнёс:
- Да! Конечно, не номер-люкс, но жить можно. О! И вода есть? - обратил он внимание на кран.
Я подтвердил.
- И горячая?! - не унимался Костя.
- Ага. С 6 утра до 10 вечера, - пояснил я.
- Да ты тут неплохо устроился, чувак!
- Да уж - повезло, - съязвил я.
Костя сел на мою кровать и, почувствовав что-то неладное, посмотрел под неё:
- Кровать тонкой ручной работы мастера Франкенштейна?.. - и разогнувшись, обратился ко мне:
- Ну, что - ты готов?
- Да, - уверенно ответил я.
- Я Лёху с собою взял, потому что подумал - покупок будет много. Мне одному тяжело будет.
- Да. Я понимаю. Ага, - стараясь соблюсти правила приличия, поспешил я одобрить решение Кости, хотя с незнакомым человеком всегда чувствовал себя не в своей тарелке.
- К тому же с Лёхой легче будет посадить тебя в автобус. Так, где там твои вещи?
- А вон - в шкафу.
- Брюки... Рубашка... А носки - где?
- Там, в прозрачном кульке.
- Ага - нашёл. В туалет ты уже сходил?
- Да.
- Лёх, ты пока начинай его одевать, а я пока найду сберкнижку и паспорт. Они у тебя в тумбочке? - обратился Костя ко мне.
- Точно, - поразился я - В верхнем ящике.
- Я так и понял.
- Осторожно. До конца не выдёргивай, - поспешил я предупредить Костю, который, резко потянув на себя ящик, чуть его не уронив.
- Вот система, а?! - усмехнулся Костя.
Тем временем Лёха медленно надевал на меня рубашку. Его левая рука плохо работала, к тому же раньше он не имел радости заниматься такой практикой.
- Слышь, Кость? - позвал Лёха на помощь. - Ты там всё уже нашёл?
- Да, практически всё. Даже деньги. На проезд.
- Давай ты его оденешь? У тебя опыта поболя.
- "Опыта", - передразнил Костя, принимая эстафету. - Лени в тебе поболя.
- Ну, да. Есть децел*, - с достоинством заявил Лёха. - Давай, я пока к себе документы положу.
- Кстати, ключи от комнаты у тебя есть? - поинтересовался Костя, в быстром темпе одевая меня.
- А... Да. На столе лежат.
- Лёх, возьми.
- Из тетради надо последний лист вырвать, - вспомнил я про вчерашнюю "заготовку".
- Зачем? - спросил Лёха.
- Там я записал список вещей, которые нужно купить.
- Давай, Лёха, - подзадорил Костя. - Рви тетрадь! Чужого не жалко.
Лёха, усмехнувшись, принялся осторожно изымать листок.
- Ну-к, покажи, - прервав процесс одевания, Костя протянул руку и, бегло прочитав вслух список, спросил:
- Рациональный подход к делу, но... Листы формата А4 на фига?
- Это моя туалетная бумага, - пояснил я.
Костя переглянулся с Лёхой.
- А простую не пробовал брать? Между прочим - дешевле... Или цвет не тот?
Я засмеялся:
- Простая рвётся.
- Понятно, - серьёзно сказал Костя. - Может, наждачку возьмём?
- Хорош прикалываться, Кость, - вставил Лёха.
- Да ладно. Пошутить нельзя что ли?
- Всему есть придел, - спокойно заметил Лёха.
Минут через десять всё и все были готовы, и мы втроём двинулись в путь.
В отличие от школы, где выходить за пределы детского дома позволялось чуть ли не с письменного разрешения директора, особенно для ярко выраженных инвалидов, в стардоме всем наплевать куда, с кем я еду. Правда, как я позже узнал, если мой поход в самоволку затянется на неделю - в этом случае могут подать в розыск. Если легально уезжать куда-либо на длительный срок, пишешь заявление на имя директора: в какую сторону отчаливаешь и когда тебя ждать с хлебом-солью. Для "первогруппников" требуется ещё и сопровождающий, который поможет в трудную минуту. Вроде бы, его должно предоставлять государство. Впрочем, слово "должно" в отношении нашего государства звучит, как бред. В роле сопровождающего обычно выступает кто-либо из моих друзей: приходит со своим паспортом и клянётся в письменном виде, что за мою сохранность отвечает головой. На деле, друг сажает меня на вокзале в автобус, который довозит моё тело до пункта назначения, где ждут моего прибытия, как манну небесную, родители или друг, позвавший в гости. Так обычно происходит операция по телепортации Ромы "из рук в руки".
Итак, мы беспрепятственно покинули территорию дома престарелых, и направились к остановке.
А за стенами стардома: тут и там проходили девы сексапильной красоты, облачённые в покровы в стиле "минимализм". За все школьные годы я редко вырывался в город, и не было у меня времени таращиться по сторонам: из школьного уазика мы гуськом следовали либо в музей, либо в театр или ещё в какое-нибудь культурное местечко в сопровождении строгого воспитателя, а после - обратно в машину и восвояси. На настоящие "достопримечательности" поглядеть как-то не доводилось. А в этот раз я был свободен: смотри куда хочешь и на кого хочешь (впрочем, мимоходом, и краем глаза, а то можно и в глаз получить за детальное рассмотрение идеальных форм).
На остановке пришлось ждать автобуса, чему я внутренне радовался: люди, знойное солнце, проносящиеся автомобили, затуманенное небо - как давно мне это было недоступно!? Когда подъехал "11-й", и отворились дверцы, Костя, быстро поднявшись на ступеньки, и потянув меня за левую руку, помог взобраться в автобус. Лёха толкал меня в спину, принимая посильную помощь в погрузке пассажира с экстравагантной пантомимикой. Поднявшись по лестнице, я неуверенно держался на ногах, желая поскорее сесть. Женщина, находившаяся вблизи меня, быстро освободила мне место то ли из жалости, то ли боясь, что я случайно на неё упаду. Костя, тем временем разбирался с водителем, показывая моё пенсионное удостоверение: мол, инвалид едет, без балды.
Автобус тронулся в путь. Костя, держась за поручень, стоял возле меня. Лёха уселся сзади... Мы с Костей начали неторопливую беседу о судьбе бывших одноклассников. Собственно, Костя рассказывал, а я комментировал. Вкратце было изложено следующее.
Не в меру упитанный, вечно набыченный троечник Лёня, хромающий на одну ногу и обладающий практичным складом ума, поступил в техникум на сапожника. А помнится, в школе, судя по содержанию его сочинения "Твоя будущая профессия", он написал, что хотел бы стать киллером. Видать, не сложилось. Разгильдяйский Морозов, "Конём" в народе прозванный, чуть ли не двоечник, удивил: поступил в строительный техникум. Как это ему удалось? Может, папа помог деньгами, может мама - слезами. А, впрочем, - красавчик! Как говорится, сделал ход конём по голове. (Любил он, играя в шахматы, ковыряться конём в ушах. Отсюда и прозвище... Сходство с шахматной фигурой ему добавляла внушительная сутулость). Абсолютно здоровый Ульянкин, сидевший за моей партой, поступил на строителя-оценщика. "Ведь профессия, - пояснял он мне. - Халявная. Зашёл, посмотрел и деньги срубил". Парень он неглупый, хитрый, изворотливый. Поступил, значит, закончит. Живодров, у которого нет ног, пошёл на автослесаря. Мне говорил, что у него рядом с домом автомастерская. Обещали пристроить. "К тому же, - убеждённо рассказывал он. - Мне с моей болезнью легко будет. Раз - и под машиной" - практичный взгляд на жизнь. А что касается самого Кости, то он был зачислен, после годичных подготовительных курсов по алгебре, в тот же институт, куда поступил и я. По окончанию института, ему будет дарована возможность ковыряться во внутренностях персонального компьютера, а мне - вправлять компьютеру "мозги".
Я не помню в точности маршрут наших странствий по магазинам, ларькам, супермаркетам, киоскам.... Знаю, что первым пунктом посещения значился в нашей программе "Главпочтамт", где я снял две тысячи рублей. В 2002 году это оказались весьма существенные деньги. Хватило на всё.
Костя, под конец увлекательнейшего своей траекторией марафона, заявил:
- Я тратил намного больше денег за раз, но столько вещей в один день не покупал никогда.
В стардом мы приехали примерно к пяти часам, с набитыми пакетами, изнурённые и предвкушающие отдых. Ключей не понадобилось - сосед был дома.
Голод терзал нам душу, и мы принялись за поедание курицы гриль. Немного откушали грудинки, и запили Pepsi. Я для остроты ощущений добавил в напиток столовую ложку сахара. После сытной трапезы Костя переодел меня в футболку, спортивные штаны и кроссовки. Я поблагодарил моих сопровождающих за помощь, а они, попрощавшись, ушли. Мне показалось, что все остались довольными.
"Теперь я могу осуществить свои мечты", подумал я, и стремительно начал распечатывать зубами "снежинку". Отслюнявив ртом пять листов (по моим приблизительным подсчётам должно было хватить) и, захватив их челюстями, я перенаправил бумагу в левую кисть руки - зажал. С обещанием, адресованным старику, что скоро вернусь, я рьяно зашагал в сторону туалета. Было боязно, что рука выпустит сокровенные бумаги, и разлетятся они по коридору, подобно осенним листьям при порыве ветра. Но нет - удержал, дойдя до намеченной цели, обозначенной вторым дальним унитазом. Всё в соответствие с продуманным заранее алгоритмом. Слева недалеко от унитаза к стенке была прикреплена батарея. На неё я осторожно положил листы формата А4, сим действием освободив единственно полуработоспособную руку. Опёршись спиной о стену, я, поочерёдно хватая рукой то за левый край трико, то за правый, принялся стягивать его до колен. Те же действия были применены и к трусам. Но... Футболка длинная, однако. С помощью зубов и левой руки я, извиваясь, кое-как подтянул её вверх до пояса. Дабы зафиксировать положение футболки, мне пришлось её край зажать в зубах. Теперь ничто мне не мешало воплотить мечту в реальность, и я с придыханием осторожно сел на унитаз.
После того, как я исполнил физиологический долг перед своим организмом, передо мной встала задача номер два: подтереть зад. Все чистоплотные люди делают это. Я тоже из их числа. В школе оставаться чистоплотным мне помогали нянечки. А когда я повзрослел, на смену пришли друзья. Стардом - совсем иное дело. Делаешь всё сам, либо отправляешься во второй корпус, где о соблюдении чистоплотности и речи быть не может.
Весь вопрос поставленной предо мной задачи сводился к тому, что надо было ртом схватить лист и перенаправить его в кисть левой руки. Смекалка и на сей раз меня не подвела. Моя полусогнутая одеревеневшая правая рука - вот решение. Зажатый край футболки во рту я нацепил движением головы на кулак правой руки, как на вешалку. Надёжность фиксации - сто процентов. Взяв ртом один из пяти листов, я осторожно вложил его в кисть левой руки. Теперь бумагу надо было положить на край унитаза и сеть туда же пятой точкой, не выпуская лист из руки. Эта процедура была мной успешно выполнена. Затем поступательными движениями я проложил путь своей пятой точкой от начала листа до его конца. На листе остался специфический след, который мне пришло на ум назвать абстракцией пятой точки. После я приподнялся и выбросил в ведро новоиспеченное "произведение" искусства. Потом последовал второй "холст": что поделаешь - "вдохновение". Мои расчёты оказались верны, ибо последний лист после "проглаживания" оказался чистым. Оставалось надеть трусы и трико. Если бы не мои пальцы... На правой руке они, будто бы срослись в кулак, а на левой они не всегда "понимали", что я от них хотел. В школе, где мне довелось учиться, были инвалиды, у которых пальцы вовсе не разжимались. Тем не менее, этим людям удавалось надевать нижнее бельё на резинке. Вспомнив прошлое, я последовал их примеру. Снова опёршись о стену спиной, силой мысли заставил правую руку разогнуться. На лбу выступил пот. Наклонившись, погрузил левые и правые кисти руки, зажатые в кулаки, в спущенные трусы и раздвинул руки в стороны. По сути, резинка трусов держалась на моих кулаках. Изогнувшись, я потянул трусы вверх, сгибая руки. Есть! Они на мне. Трико я надел таким же способом. Футболка была на половину заправлена. Исходя их своих физических возможностей, я сделал вывод, что полностью её заправить мне не удастся. Досадовать я не стал: мне вспомнились по клипам люди из "чёрных" кварталов, проповедующие рэп. Они носят футболки-майки навыпуск. Чем я хуже? И выпустив футболку полностью, самодовольно зашагал в свою комнату. Теперь мне можно всё - даже молоко с огурцами!
Я вошёл в комнату. Анатолий Николаевич, сидя на скамейке, медленно помахивал своей соломенной шляпой и задумчиво смотрел на ковёр, висящий над моей кроватью. Я проследовал к столу, сел и, немного отдышавшись, начал, обратившись к старику:
- Всё, дядь Толь - теперь я сам буду ходить в туалет!
Фраза прозвучала задорно, с оттенком глупости - так мне хотелось как можно скорее дать понять моему соседу, что я для него - вовсе не обуза.
Анатолий Николаевич некоторое время непонимающе смотрел на меня, потом спросил:
- Это как же?
- Ну, видите - я себе трико и футболки купил? Такие вещи я сам могу снимать и одевать. А рубашки с пуговицами и брюки - не могу.
- Ну, правильно! - присаживаясь поудобнее на скамейку, молвил Анатолий Николаевич. - Так и надо!
Лаконичность и двусмысленность высказывания старика на мгновение сбила меня с толку. Что - "так и надо"? Впрочем, зная его уже не первый день, понял - он не измывается, а гордится мной, и я продолжил:
- Только вот носки и ботинки - никак...
- Ничего. С этим мы справимся. Вот кабы тебя купали эти "жирные коровы", - старик, образно мысля, имел в виду нянечек. - Тогда бы мы жили с тобой, как у Христа за пазухой!
- Да, - неопределённо произнёс я и отвернулся к окну.
За окном темнело.
Дед включил радио и начал раздеваться, подготавливаясь к вечерней чистке челюстей.
Я, всем своим видом показывая самостоятельность, пересел на кровать и принялся стягивать с головы футболку левой рукой. Действо вышло не столь эффектным, как мне представлялось - футболка подчас вырывалась из моей не цепкой и не спокойной руки, но, в конце концов, я скинул верхнюю одежду и положил её на стул и обернулся. Старик, стоя перед умывальником, искоса посмотрел на меня скептическим взглядом и продолжил свои гигиенические процедуры. Развязывать шнурки на кроссовках я не рискнул - вдруг неверным движением затяну узел. Такое проявление инициативы не будет радовать глаз Анатолия Николаевича. Потому, не особо церемонясь, я стянул поочерёдно при помощи ног обувь, подобно калошам. Далее последовало трико, которое довольно быстро оказалось рядом с футболкой. В итоге я сидел на не расправленной кровати в одних трусах и носках. "Поспешил", пронеслось в голове. Дед по-прежнему наяривал свою челюсть над раковиной... Мне оставалось ждать, пока Анатолий Николаевич освободится, чтобы расправить мою кровать и снять с меня носки.
Минуло пару минут, прежде чем старик, закончив свои дела, принял меня во внимание.
- Во! Уже? - удивился он. - По-солдатски прям, смотрю. Ну, вставай - сейчас кровать разберу.
Затем старик снял мне носки и укрыл одеялом. Было всего лишь начало девятого, когда комнату заполнила темнота. Чувствуя себя идиотом, я сказал Анатолию Николаевичу:
- Дядь Толь, вы радио забыли выключить.
- Пускай ещё с часок погутарит. Авось, умное скажут.
"Самое время познавать мир", саркастично подумал я.
Спустя примерно час Анатолий Николаевич непринуждённо захрапел. Я ожесточённо заскрипел зубами, не зная чем себе заткнуть уши. Но делать было нечего, кроме как попытаться уловить "умное" из информационного потока радиостанции. "Маяк" вещал что-то про политику. Я пытался заснуть - не получалось. Впрочем, мне вскоре удалось переключиться на воспоминания о прожитом дне. Упиваясь подробностями, я не заметил, как по радио политическая передача сменилась музыкальной. В темноте под храп старика комнату наполняли чудотворные звуки кантри. "Слушайте музыку разную, но хорошую", вспомнилось мне изречение под конец передачи. Эфир радиостанции издал последние пульсирующие звуки и исчез в белом шуме, а я исчез во сне.
Наступил новый день, и я сразу почувствовал в нём какое-то несоответствие, будто произошёл сбой в часовом механизме. В комнате было светло и даже немного уютно - за окном солнце уже давно встало. Старик где-то пропадал. На моём столе был поставлен завтрак. "Слушать радио надо меньше, - выругал я себя. - А то так и перепутаешь день с ночью". Я быстро поднялся с пастели, нашарил трико и суетливо стал его напяливать. "Сейчас зайдут, не постучав, а у меня ведь по утрам встаёт не только солнце". Футболку оказалось надеть не так-то просто. Левой рукой натянуть рукав на правую, учитывая, где зад, а где перед. Потом, зажав между правой рукой и правой ногой надетую часть верхней одежды, чтобы не спала, просунуть левую руку во второй рукав, помогая зубами. И последнее - запрокинул футболку за голову полурабочей рукой. Мои надежды на удачный исход операции оправдались - футболка на мне. Я лишь слегка потрясся, чтобы одежда расправилась на спине.