Мы вошли осторожно, бесшумно, вместе с одним из местных полицейских, испуганным парнем по фамилии Дилалло. Остальные полицейские в форме остались снаружи, чтобы не пускать особенно ретивых репортеров или дерзких соглядатаев.
В доме стояла полная тишина. Воздух был застоявшимся, душным от жары — ни открытых окон, ни кондиционера. Обстановка современная, как и внешняя отделка. В гостиной слева я увидел кресло «Эймс», красный лакированный стол, в столовой за ней — сетчатые стулья. Пока никаких улик, но я чувствовал: здесь что-то произошло.
Я стал подниматься по лестнице с железными перилами и толстыми деревянными ступенями, под ногами они не издавали ни звука. Дом был очень тихим — мертвецки тихим, невольно подумал я и устрашился того, что мы могли здесь найти.
Где были на сей раз зрители? Это что, новый трюк? Устроенный специально для нас?
Куполообразный световой люк щедро пропускал солнечные лучи, и я почувствовал, как по спине ползут струйки пота.
Наверху лестница поворачивала к открытому коридору, из которого виден первый этаж. Дверь слева оказалась закрыта, в открытую, поближе ко мне, была видна пустая ванная. Во всяком случае, под этим углом зрения выглядела пустой.
Однако по-прежнему никаких людей — ни живых, ни мертвых.
Я услышал, что внизу подъехали еще полицейские, их уже образовалась целая толпа. Нервозные шепотки, разговоры по рации. Пронзительный голос Дилалло — кто-то назвал его Ричардом.
Внизу в коридоре появилась Бри. Показала знаком, что ничего не обнаружено, и я жестом пригласил ее подняться.
— Тебе одиноко? — спросила она.
— Без тебя всегда. — Когда Бри поднялась, я указал на дверь спальни: — Закрыта только она.
|
|
Я приготовился к тому, что мы могли обнаружить, и ворвался в комнату. Навел «глок» на дальний угол, повел стволом влево, вправо.
Я не понимал, что испытываю — разочарование или облегчение. В спальне не было ничего такого, чему там не место. В одном углу стояла аккуратно застеленная кровать. В открытом чулане висела женская одежда.
Черт возьми, что мы упускаем? Мы на углу Индепенденс и Девятнадцатой, так ведь?
И тут мы услышали негромкий шум быстро приближавшегося вертолета. Через несколько секунд он завис прямо над домом.
— Это на крыше? — спросила Бри.
Я поднял взгляд и только тут понял, что световой люк можно открыть.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
— Нам нужна лестница! — крикнула Бри полицейским внизу. — Срочно.
Я видел черные следы на стене, где, вероятно, стояла лестница для подъема на крышу. Но теперь лестницы не было. Кто-то ее унес.
Без нее до люка не достать, даже если б я встал кому-то на плечи.
Мы с Бри поспешили наружу — положение вещей от журналистов уже не скрывали. К первому вертолету присоединились еще два. Они кружили над домом как стервятники. Соседи, прохожие и несчетное количество репортеров теснились на дорожке и на улице. Какой помехой все это будет, когда мы доберемся до главного.
— Очистите всю прилегающую территорию, — сказал я ближайшему полицейскому. — Тут дело нешуточное. Здесь побывал ПУ!
После этого мы с Бри разделились, и я протиснулся сквозь толпу к первой телевизионной машине с радиомачтой, какую смог найти. Это была машина Четвертого канала, стоявшая перед арсеналом на другой стороне улицы.
|
|
Когда я подбежал, какая-то женщина-репортер уже что-то торопливо говорила возле нее перед телекамерой. Я прервал ее на полуфразе.
— Среди этих вертолетов есть ваш? — Я кивнул на небо.
Женщина, привлекательная пепельная блондинка лет двадцати, тут же возмутилась:
— А кто вы такой?!
Кем бы я ни был, ее оператор уже повернулся, чтобы поймать меня в кадр.
Я не стал объясняться с этой женщиной. Прошел мимо нее и открыл дверцу машины.
— Столичная полиция! — Я показал значок удивленному технику, пившему «Старбэк» за пультом управления. — Мне нужно видеть все, что заметно с вашего вертолета.
Техник сделал глоток и указал на один из экранов. На синей полоске внизу была надпись «Прямой эфир».
«Вот его зрители», — внезапно понял я.
До этого мне было любопытно, как вступит в действие очередной план ПУ. Теперь стало ясно. Это увидит каждый, кто смотрит телевизор. Мерзавец все тщательно спланировал.
Я взглянул на часы — было несколько минут седьмого, время вечерних новостей. Так вот почему убийца не спешил отправлять электронную почту!
Вертолет с камерой находился не так близко, чтобы можно было разглядеть каждую деталь на крыше, но там определенно лежал труп. Я почти не сомневался, что это мужчина: темные брюки, светлая рубашка и как будто текущая из шеи кровь. Однако лицо выглядело странно искаженным.
Неподалеку от него на крыше лежала складная лестница.
— Скажи своему оператору в вертолете, пусть даст панораму крыши, — обратился я к технику. — Прошу, поскорее.
— Не выполняй его указаний!
Молодая женщина-репортер сунула в машину голову с копной пепельных волос. Стало тесно.
— Выполняй, если не хочешь за решетку, — сказал я технику. — Я упрячу вас в камеру. Обоих.
Он кивнул и заговорил в шлемофон:
— Брюс, дай панораму крыши, ладно? Спуститесь пониже, если можно. Это требование полиции.
Ничего, кроме тела, на крыше не было видно. Во всяком случае, под этим углом обзора камеры.
— Снова на тело! — отрывисто приказала женщина за моей спиной. — Это прямой эфир.
— Алекс! — крикнула с тротуара Бри. — Мы нашли лестницу. Давай поднимемся туда.
Я взглянул на экран еще раз и увидел, что рука жертвы шевелится. Движение было легким, но заметным.
Я поспешно выскочил из машины, едва не сбив с ног мисс Четвертый канал.
— Бри! Он еще живой!