Княжение в Новгороде, победа над шведами и Орденом

Житие святого Благоверного князя Александра Невского

А.Н. Муравьёв

СОДЕРЖАНИЕ

Первые годы Александра

Княжение в Новгороде, победа над шведами и Орденом

Странствия в Орду

Посольство от папы

Св. Александр на великом княжении Владимирском

Чудеса святого князя Александра

Как видимое солнце для телесных очей, так и жития святых - свет и просвещение для душевных чувств. Не ложно изрек Господь о верных слугах своих: "Вы - свет мира!" (Мф 5:14). Чувственное солнце на время укрывает лучи свои и потом опять, еще в большем блеске, Являет их миру, так и преставшиеся от жития сего временного святые Божий, укрываясь телесами своими во гробах, невидимы бывают, но когда благоизволяет Бог прославить их ради нашей пользы, опять являются они в нетленных останках своих среди нас и озаряют мир истекающими от них чудесами!

Первые годы Александра

Блаженный Александр был пречестною отраслию благочестивого корня, и Господь Иисус Христос, по выражению песни церковной, "явил его как некое божественное сокровище земле Российской, нового чудотворца, преславного и богоприятного. Мы же с верою и любовию, радуясь, прославим Господа, давшего ему благодать исцелений, дабы ради его молитв спасен был царствующий град сей и угодна была Богу держава сродников его, и под сению ее спаслись бы сыны Российские!"

Второй сын великого князя Ярослава Всеволодовича Киевского, Владимирского и всея Руси, сей благоверный князь Александр происходил в восьмой степени от святого равноапостольного князя Владимира, просветителя земли Русской, и сам, восходя во временной жизни по степеням совершенства духовного, сподобился быть сопричисленным к лику святых своих предков и сродников, благословенной отрасли того же священного корня. Особенная благодать Божия почивала на единокровных блаженного Александра, родителях его, и братиях, и чадах, верно служивших Богу и в сане державных князей земли Русской, и в подвигах исповедничества и мученичества за веру Христову, и в трудах иночества. Многие из самых присных ему по духу и плоти прославлены всею Церковью Российскою; память других чествуется в тех местах, где возлегли они на вечный покой после временного подвига.

В числе их благоверный его родитель великий князь Ярослав, почиющий в соборе Владимирском, приснопамятный исповедник веры, много потрудившийся за землю Русскую, которую собрал воедино после разгрома монгольского, и скорбною смертью скончавшийся на пути из Орды. Незабвенна и память благоверной княгини инокини Феодосии, матери св. князя, которая покоится в новгородской обители великомученика Георгия, и брата Феодора в Софийском соборе, среди приготовлений к земному браку возванного на вечерю Божественного Агнца, и супруги князя, Александры, которой гробница в женской обители престольного Владимира. Там же, в кафедральном соборе, где родитель его Ярослав, совершается память и двух блаженных его дядей, причтенных к лику святых: великих князей Константина Всеволодовича Ростовского и Георгия, за веру и отечество живот свой положившего в страшной сечи с монголами на реке Сити, который принесен был как витязь с поля ратного во всеоружии своего нетления; там и три его сына, избиенные татарами при взятии Владимира. И третий дядя блаженного Александра, Василий Всеволодович, княживший в Костроме, причтен к лику святых ради благочестивой жизни, и племянник Василько, сын Константина, мученически скончавшийся в плену татарском. И другой племянник, Михаил Ярославич Тверской, увенчался в Орде кровавым венцом мученика, а сын благоверного Александра, начавший собою знаменитую отрасль дома Московского, князь Даниил, в одежде схимнической нетленно почивает под сенью созданной им обители, во утверждение первопрестольной столицы. Такая неувядаемая слава земных сродников, сделавшихся уже небесными, со всех сторон окружает блаженного Александра, и в книге живота вечного более начертано их подвигов, нежели на земных скрижалях.

30 мая 1220 года родился благоверный Александр, но для нас более памятен день его преставления в лучшую жизнь, когда усопший для всего земного явил первое свое знамение, и день сей празднуется Церковью 23 ноября. От юного возраста и от малых ногтей был он научен всякому делу благому, говорит писатель жития его, современный соборному прославлению св. князя при царе Иоанне Васильевиче. Во всем желал он быть достойным благочестивых своих родителей, стараясь ни в чем не отставать от нравов отеческих: от младенчества возлюбив Христа, отвращался мирского суемудрия и душетленных игр, не прилепляясь ни к чему земному, хотя и призван был обладать царством. Поучаясь непрестанно Божественному Писанию, услаждался он гласом церковных песней, и душа его жаждала поучений св. отец, из коих почерпал себе начало премудрости, страх Господень. Бдения всенощные и тайные к Богу молитвы были его любимым занятием; он чуждался сладости пищной и угождения плоти, будучи для нее немилостивым врагом, но другом искренним своей души, которую украшал чистотою и милостынею. Кроток и тих был его нрав из детства, возмужавший только, но не осуровевший с годами, и Господь был с ним, как некогда с отроком своим Давидом, по слову божественного Писания: "А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Ис 66:2). Бог прославлял своего угодника, внушая к нему от самого юного возраста общую любовь и уважение старцев. Наружный вид благоговейного отрока был ясным изображением внутренней его красоты; взиравший на него видел перед собою как бы лик ангела.

Тяжкую годину испытаний проходила вся земля Русская во дни отрочества Александрова. Тогда, по словам летописца, настало время лютое за грехи наши: это был серп Божия гнева, провиденный пророком Захариею, и чаша ярости его, по-видимому, не растворенная милостью и всецело на нас излившаяся. Кто может верно изобразить нашествие мучителя, кровожадного ратника, безбожного царя Батыя? Не было ему отпора в земле Русской; на всякую отчину ее и на всякий град нападали немилосердные, исчадие восточных пустынь; все предавали огню и мечу и князей наших побивали посреди полков их и народа. С Рязани началась кара Божия: князь ее Георгий Ингваревич погиб со всем семейством; тогда же выжгли монголы и возникавшую еще Москву, и древний град Суздаль со всеми его храмами, и славный град Владимир взят был на копье; в его соборе, зажженном врагами, задохлись от дыма епископ Митрофан и супруга великого князя Георгия с семейством и многими людьми; они предали души свои Богу в иноческом образе, а сам Георгий пал с своими полками на поле ратном. Над Киевом висела также туча монгольская, вскоре разразившаяся, но до Новгорода не достиг меч Батыя, промыслом Божиим обратившийся вспять. Рассеялись князья наши по чуждым племенам или мученически кончали жизнь в плену ордынском. Бесчадствовали матери российские, рыдая о своих чадах, как некогда Рахиль, не хотевшая утешиться, "яко не суть"; чертежницы и жены синклитские подклоняли княжеские выи свои игу работному в плену неверных, с водоносами обходя источники, как рабыни, облеченные в раздранные рубища вместо багряных одежд; девы, обрученные Небесному Жениху, терпели поругание; мужи разлучались с женами и чада с родителями; священников закапали при жертвенниках, где они приносили бескровную жертву, и кровью их обагрялся помост церковный; вся земля Российская дымилась, ибо варвары проливали кровь как воду, и как снопы в день жатвы повержены были телеса избиенных; для многих не было погребающих: одни лишь хищные птицы и звери витали над ними; повсюду слышались стоны и плач на распутьях, доколь ужасом не онемела вся земля Русская, в безмолвном ожидании, когда минует кара Божия! Все сие было за грехи наши, заключает летописец, за крамолы и убийства, ибо державные наши неправедно состязались друг с другом ради отеческого наследия; брат наводил на брата полки иноплеменных и неверных, и от избытка беззаконий умножились казни, каких дотоле не видело и не сдыхало отечество наше! В такую страшную годину возрастал и возрос блаженный Александр, как чистый цвет болезненной земли Русской, в умилостивление прогневанного Господа и в утешение останку людей его на земле родной.

Не отраднее было и в Великом Новгороде, где протекли отроческие годы Александра. Хотя и не достиг до Новгорода меч татарский, но там иные кары посланы были от Господа для вразумления гордых: смуты народные и внешние брани, убийственный голод и всепожирающий мор. Малолетние князья Феодор и Александр, оставленные отцом их Ярославом в Новгороде, должны были тайно бежать из города, когда возмутившаяся чернь едва не умертвила святителя своего, владыку Арсения, и ограбила дома стольников и тысяцкого. Утихло смятение и возвратились юные князья, но голод, бывший началом мятежа, продолжал свирепствовать, так что были люди, которые, забыв человеческое, утоляли голод человеческою плотью, и грабежами исполнились пределы новгородские. Следствием голода была язва, и к ней присоединились пожары: выгорел весь богатый конец Славянский, где уцелела одна лишь церковь Илии Пророка; спасшиеся от голода погибали в огне, бежавшие пламени тонули в Волхове, и уже при конце своем был град сей, Новгород Великий, по свидетельству летописи, если бы не умилостивился Господь и не удержал своей карающей десницы. А между тем немцы и Литва воевали пределы новгородские, и князь Ярослав принужден был защищать разоренную отчину. Тогда преставился и старший сын его Феодор, едва вступавший в юношеский возраст, готовый по воле родителя вступить в союз брачный; уже и гости брачные созваны были к светлому торжеству, но Жених Небесный воззвал к себе земного, и на вечер водворился плач там, где была поутру радость; в обители Юрьевской положен был юный Феодор, и, в той же раке нетленно обретенный, через четыре столетия со славою перенесен в собор Софийский.

Княжение в Новгороде, победа над шведами и Орденом

Одиноким остался после брата Феодора Александр; ему выпал жребий княжения в Великом Новгороде; на юные рамена пало бремя правительственное, потому что родитель его отозван был на престол великокняжеский. Тяжкие заботы предстояли юному князю при самом начале его правления; в самый год его супружества с дочерью князя Полоцкого Брячислава, вместо того чтобы думать о радостях брачных, ему надлежало бодрствовать для защиты своих пределов, которым угрожали немцы и Литва; новобрачный пошел строить остроги на берегах Шел они. Не было отколе ожидать помощи; родитель, великий князь, вынужден идти в Орду, отстаивать разоренное свое наследие и, утвержденный волею хана на престоле Владимирском, с трудом собирал из развалин бедствующую свою отчину. Но Александр возложил упование на Бога и помышлял только о том, какой отчет дает Всевышнему в делах своего правления; он возбуждал и подвластных ему право творить суды свои, дабы не быть истязанными в день судный, и во время грозы воинской управлял как бы во дни глубокого мира. "Возлюбите Бога, - говорил им блаженный словесами евангельскими, - и ближних, как самих себя, ибо Господь взыщет кровь людей своих из рук ваших; отложите всякую хулу и зависть, украсьте себя милостынею, да приимете милость от Бога; не взирайте на лица в судах ваших, но убогих милуйте, избавляйте насилуемых и довольствуйтесь оброками вашими, ничего не требуя свыше повеленного, как заповедал некогда великий Предтеча приходившим вопрошать его о спасении" (Лк 3:1, 3, 14). Внимая увещаниям юного князя, и бояре смиренно покорялись слову его, укрепляемому благим примером; далеко распространялась молва о юном правителе великого Новгорода, который соединял доблести воинские и кротость Давидову с мудростью Соломона.

Царица Южская приходила некогда из дальних стран дивиться мудрости Соломоновой; и к нашему благоверному князю приходили державные областей западных, слышавшие о его глубокой мудрости, чтобы привлечь его на свою сторону. Прежде других явился великий магистр ливонского Ордена меченосцев, хотя и враждебных Новгороду, Андрей Вельвен, или Андрияш, как зовут его летописцы. Воитель немецкий хотел лично изведать доблести князя русского, которые впоследствии много раз испытал его орден на поле ратном; увидел его и изумился и, возвратившись в свои пределы, засвидетельствовал истину молвы народной. "Многие страны прошел я, - говорил магистр, - видел царей их и князей, но нигде не обрел подобного Александру мужеством и красотою, ни в царях царя, ни в князях князя". Когда достигли слова сии до короля части римские, т. е. властителя шведского Эрика, завистью наполнилось его сердце, и устрашился он возраставшей силы соседнего державца земли Русской. Зная о пленении Батыевом, хотел он и с севера попленить остаток бедствующей страны. "Пойду на Новгород, порабощу все славянские народы и самого князя возьму своими руками!" Так возмечтал гордый супостат, высившийся подобно кедру ливанскому, сам он и Биргер, домогавшийся его престола, двинулись с полками ратных в пределы русские, с мейстерами своими и бискупами, которые облечены были в доспехи ратные, ибо они не словом, но оружием домогались распространить владычество своего папы в языческих пределах финнов. С Биргером поднялись свей и мурмане, сумь и ямь; в силе тяжкой переплыли они море Варяжское, дышущие духом брани, и со многими кораблями взошли в Неву реку, думая проникнуть и в Невоозеро и Волховом доплыть до самого Новгорода.

Но Господь человеколюбивый положил им предел, который не должны были прейти, как удерживает море, повиваемое песками. Надменный враг послал сказать смиренному Александру: "Если можешь мне противиться, то я уже здесь и пленю землю твою". Поскорбел сердцем благоверный князь, помыслив, как мало дружины его в Новгороде; князья русские были рассеяны ужасом татарским; но не упал духом Александр, возложив упование свое на Бога и Пречистую Заступницу христиан и на святых своих сродников, угодивших Богу, готовый и сам положить душу свою за дом Святые Софии, ибо знал, что Господь гордым противится, смиренным же дает благодать. Он пошел помолиться в храм Премудрости Божией, где ожидал его архиепископ Спиридон со всем освященным собором. Там из глубины сокрушенного сердца пролилась теплая его молитва к Господу Сил, да не предаст достояния своего в руки нечестивых: "Боже хвальный и праведный, Боже великий и крепкий, Боже превечный, сотворивый небо и землю и поставивый пределы языков, и жити им повелевый, не преступая в чужия части, и давый рабам своим упование, превечное Твое Слово, во еже не боятися малому стаду от убивающих тело; милосердия же ради неизреченные милости Твоея послал еси единородного Сына Твоего на спасение и избавление рода человеча. И ныне, Владыко прещедрый, слыши словеса варвара сего, прегордо хвалящегося разорити святую Твою Церковь, и потребити веру православную, и пролияти кровь христианскую. Призри с небесе и виждь и посети виноград свой, суди обидящим мя и возбрани борющимся со мною; приими оружие и щит и стани в помощь мне, да не рекут врази наши: гди есть Бог их? Ты бо еси Бог наш и на Тя уповаем, и Тебе славу воссылаем. Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков аминь".

Не так же ли некогда благочестивый царь иудейский Езекия, вняв угрозе царя ассирийского Сеннахирима, пришел в храм Господень помолиться Богу отцов своих и к сидящему на херувимах вознес жалобную мольбу против хулы ассирийской, и внял ему Бог Израилев, укрепивший его словом пророка Исайи, и послал ангела своего избить полчища Сеннахиримовы, грозившие граду его святому и храму. Благоверный князь Александр, окончив свою пламенную молитву, поклонился владыке и всему освященному собору, прося благословения их на предстоящий подвиг. Со слезами благословил его святитель, призывая Господа и пречистую Его Матерь и всех святых, наипаче присных Великому Новгороду и почиющих в Софийском соборе, в поборники своему князю и его верной дружине. Посреди общего рыдания слышны были только одни молитвенные гласы: "Спаси Господи и помилуй!" Ободренный духом, Александр вышел к своей дружине с утешительным словом на устах. "Аще Бог по нас, кто на ны? Не в силах Бог, а в правде", - сказал он и одушевил воинов упованием на Бога и на заступление своих единокровных, равноапостольного Владимира и страстотерпцев чад его, Бориса и Глеба. Не забыл он и милостыни нищим, готовясь на воинский подвиг, заповедав о них своим боярам: "Сии братиею Божиею именуются, по слову Господню, и о нас ходатаи к Богу". После такого духовного приготовления к брани со врагом чего не могла сделать даже малая дружина, хотя бы и против несметных тысяч? В день памяти равноапостольного предка будущий витязь Невский приблизился к берегам реки, которой именем сам назнаменовался, прославив ее своею победой. Наступила ночь, и вот некто из его воинства, старейшина земли Ижорской, Пелгу-сий именем, во святом же крещении нареченный Филипп, благочестивый жизнью и строгий постник, хотя и посреди языческого своего племени, сподобился чудного видения. Ему поручена была стража морская, ибо уже прежде обозрел он нашедшую силу варяжскую и известил о ней благоверного князя; всю ночь провел он без сна на краю моря, бдительно совершая вверенную ему стражу; внезапно при восхождении солнца слышит он шум на море, великий и страшный; внимательно смотрит он к тому месту, откуда слышался шум, ожидая враждебных суднов, и видит корабль, одиноко плывущий к полкам Александра, в корабле же стоящих двух страстотерпцев, Бориса и Глеба, со светлым лицом и в багряной одежде, братски возложивших руки свои друг другу на рамена, гребцы же в ладье покрыты как бы мглою. И вот ему слышатся в тишине утра тихие речи беседующих между собою братьев; святой Борис говорит святому Глебу: "Брат мой Глеб, поспешим на помощь сроднику нашему Александру; опасность настоит ему!" При сих словах невидимы стали витязи и их корабль. Объятый ужасом, Пелгусий спешил повестить князю о чудном явлении; с трепетом рассказывал он то, что видел и слышал; блаженный же с радостным взором ему внимал и теплые пролил слезы, благодаря Господа, внявшего тайной его молитве; но он не велел стражу разглашать видения, доколе не явится слава Божия; она не замедлила.

Около полудня сразились с обеих сторон полки ратных, и страшная закипела сеча; до вечера как бы из тучи текла на поле кровь; воины, ухватив друг друга за руки, секлись мечами насмерть, но молитва веры одолевала вражью силу. Призрел Господь милостивым оком на святого князя: полк Божий явился свыше, стоящий над полком православных, и бежали нечестивые. Великий воевода гнался за ними, поражая их тысячами, и самому их неверному кралю, еще недавно превозносившемуся, возложил острием меча печать на челе; пал он с ратного коня своего, и стяг королевский, носимый перед его полками, достался в руки победителя. Дивная была поистине сия победа, не в силе человеческой, но в силе Божией, ибо как могла слабая дружина противостать несметным тысячам? Шесть богатырей новгородских содействовали славному вождю в ратном его подвиге, и живы имена их в предании народном. Один из них, Гавриил, гнавшийся на коне за королевичем шведским, вслед за ним по доске вскочил на корабль, куда укрылся бежавший, и, сверженный вместе с конем, не погиб в волнах; другие пешими бились в самом пылу сечи, одинокие, как бы на поединке, сокрушая вокруг себя целую толпу; один только Ратмир из их числа пал мертвый на груды им избиенных, а витязь Савва подсек златой шатер королевский и тем назнаменовал победу. Три корабля своих трупов наметали свей и потопили тех, которых не могли предать земле; не было числа уязвленным на поле сечи, со стороны же Александра не многие пали. Чудно и то событие, что на противоположном берегу реки Ижоры, на устье ее, где не стояло полков русских, обретено было множество трупов шведских, как некогда от полчища Сеннахиримова, избиенного ангелом.

С торжеством возвратился благоверный князь и храбрая его дружина в Великий Новгород, воспевая Богу благодарственный псалом: "Иные колесницами, иные конями, а мы именем Господа Бога нашего хвалимся: они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо" (Пс 19:8-9). С тех пор славное прозвание Невского устами народными прилепилось к имени святого витязя, и благодарная Церковь запечатлела его сим именем в своих скрижалях.

Какая же на земле была награда святому князю за его подвиг спасения отчизны? Крамола новгородская! Летопись не объясняет даже, по какой причине восстали буйные на своего князя, составив немалую молву в народе. Но благоверный, подражая смирению апостольскому, не хотел силою усмирить непокорных и боярам, возбуждавшим его к сопротивлению, напомнил только слова Христовы: "Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой" (Мф 10:23), и заповедь апостольскую: "Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь" (Рим 12:19). Чувствовал он правоту свою и то, что скоро познают новгородцы свою неправду, и мирно удалился с матерью и супругою и всем своим двором из мятежного города, который вслед за тем испытал достойное наказание от Бога. Как только услышали немцы и Литва о удалении князя Александра в Суздальскую область, в отчину его, Переяславль-Залесский, поднялись против Пскова, предводимые мятежным князем Ярославом Владимировичем, внуком бывшего великого князя Киевского Рюрика, невольного инока. Ярослав, избежавший плена ордынского в земле Ливонской, с помощью рыцарей овладел Изборском, в пределах псковских. Плесковичи поспешили на помощь древнему своему достоянию, но бежали от полков немецких, и собственный их посад со всеми его храмами был выжжен врагами. Сами они подпали их влиянию, а между тем рыцари ливонские начали опустошать земли Новгорода; уже в 30 верстах от него свирепствовали грабежи, потому что и соседняя чудь воспользовалась безначалием, чтобы разорять окрестные села и веси, а немцы основали на берегах финских новую крепость, Копорье, дабы господствовать над всею страною.

Тогда опомнились, хотя и поздно, возмутившиеся против своего благодетеля, будучи расхищаемы, как овцы без пастыря, немилосердными врагами. С повинною головою пришли посланные от Великого Новгорода в престольный Владимир к великому князю Ярославу с просьбою, чтобы опять отпустил сына своего Невского к Святой Софии; но на сей раз не исполнил он их желания и позволил только идти к ним младшему сыну Андрею. Умилились сердца новгородские о бывшем своем князе; граждане подвигли своего владыку Спиридона идти с избранными мужами умолить державного сжалиться над сиротством своей отчины и возвратить им крепкого во бранях, имени коего трепетали враги, ибо немцы, чудь и литва повоевали всю землю их и увели не только людей, но и коней, так что уже нечем было орать нивы. Смиловался великий князь Ярослав склониться на мольбу святителя и граждан: св. Александр опять явился у Святой Софии. Все изменилось с его пришествием; не мог он долго терпеть, чтобы наследие его расхищаемо было неверными; быстро собрав дружины из новгородцев, ладожан, ижорцев и корелов, двинулся он к Копорью, разорил до основания крепость, разбил немцев, отпустив многих из плена, потому что был милостив и к врагам, и, восстановив разрушенные храмы, сам возвратился в Переяславль. В отсутствие его опять воздвиглись ратью беспокойные немцы; в зимнее время напали они на Псков и овладели древнею отчиною св. княгини Ольги, поставив повсюду своих наместников. Оскорбился сею вестью блаженный ее правнук; сердце его воспалилось одинаковою ревностью по дому Пресвятой Троицы во Пскове, как и по дому Святой Софии в собственной отчине новгородской. Нимало не медля, поспешил он с братом Андреем и с сильною дружиною, в Новгород и в храме Премудрости Божией молил опять Господа Сил о победе над беззаконными нарушителями мира. Нечаянно устремившись на немцев, в пределы псковские, он смял их одним ударом и освободил Псков, всю же землю Немецкую и Чудскую повоевал, освобождая людей своих от плена и отводя в плен тех врагов, которые были виновниками его нашествия; повсюду во время своего похода очищал он оскверненные ими церкви Божий и восстановлял, где только мог, из развалин.

Но ненадолго водворилась тишина; новые победы Александра раздражили меченосцев, не чаявших столь быстрого поражения; опять поднялись неверные соседи, составив между собою совет, и в силе великой совокупились против блаженного князя. Как написано в Книге Премудрости о нечестивых, восстающих на праведника, обличающего их своею добродетелью, так и они говорили: "Пойдем на Александра и, взяв его своими руками, злой смерти его предадим, города же его и земли сотворим пусты". Не ведали они, что Господь внемлет молитве рабов своих, а нечестивых карает; сам Господь даровал святому Александру новую победу на супостатов и весь совет их разрушил.

Еще витязь Невский находился тогда во Пскове; услышав о вражьем замысле, взошел он в храм Пресвятой Троицы и, призвав на помощь Господа и Пречистую Его Матерь, вышел опять с дружиною против врагов. Оба великие магистра, немецкий и ливонский, со всеми своими бискупами и рыцарями находились в строю ратном. На озере Чудском, еще замерзшем, сошлись полки и полем битвы служил лед. Это было в день похвалы Богоматери, в пятую субботу Великого Поста, когда во всех православных храмах воспевалась побудительная песнь выбранному воеводе. Вспомнил о том перед началом битвы благочестивый витязь и воздохнул к Богу отцов своих: "Суди, Боже, и рассуди прю мою от языка велеречива; изми мя от врагов моих, Боже, и от восстающих на мя избави мя, яко можеши хотяй и помози ми. Господи, яко же древле Моисеови на Амалика, и прадеду моему, великому князю Ярославу, на окаянного Святополка!" Тогда, осенив себя крестным знамением, воскликнул: "Да воскреснет Бог и да расточатся враги Его!" Воины же его, одушевленные благим примером, воззвали: "О княже наш честный и драгой, ныне приспело время положить за тебя головы наши!" - и вслед за ним устремились на полки чуждых.

Солнце восходило над озером, когда сошлись на нем обе рати, но вскоре ослепительная белизна его льдов изменилась в червленое поле от потоков крови; слышен был страшный треск сокрушающегося под тяжестью воителей льда, и треск от секущихся мечей и копий, ломающихся о панцири немецкие и русские кольчуги; двигнулось под ногами воителей замерзшее озеро; уже колебались полки Александровы от сильного натиска немцев и чуди, но не оскудела вера святого князя; он пал на колена перед иконою Владычицы с Ее предвечным младенцем и громко к ней воззвал в пылу битвы: "Не презри нас, грешных, но ускори, яко благая, на помощь нашу, верно молящихся Ти; потщися на умоление к Сыну Твоему, яко Заступница присная чтущих Тя!" Услышан был глас его молитвы: некто увидел на небесах полк Божий над полками православных, поражающий нечестивых, ибо так благоволил прославить верного раба своего Господь перед неверными. Они обратили тыл и предались бегству; воинство же Александра еще семь поприщ гналось за ними по льду, поражая их, и захватило множество пленных: 500 немецких ратманов, т. е. рыцарей, пало под мечом православных и 50 взято в плен. С такою светлою победою возвращался витязь Невский в освобожденный им Псков. Когда же приблизился к вратам города, в сретение ему вышли со крестами и хоругвями весь освященный собор и всенародное множество, воспевая победные гимны: "Пособивый Господи кроткому Давиду победита иноплеменника, и благоверному великому князю нашему Александру оружием крестным град Псков освободити от поганых иноплеменников пособи!" Оттоле имя Александра начало быть славно по всему Поморью Варяжскому и в дальних пределах Запада и Востока, даже до Рима и Золотой Орды; память же Ледового боя сохранилась на долгое время в синодиках наших, ибо еще несколько столетий спустя совершали в церквах всенародное поминовение о падших в Ледовом бою.

Смирились горделивые немцы, и в том же году явились в Новгород посланные от Ливонского ордена для размена пленных и заключения мира, по всей воле Александровой, но уже не застали витязя в его отчине. Он совершил в сие время новый блистательный подвиг, усмирив и беспокойную Литву на северном рубеже новгородском: семь их ратей, одну за другою выходивших против него на бой, победил непобедимый князь и семь вождей их поразил. Еще однажды и в последний раз поднялась Литва на Бежецк и на Торжок, где княжил изменивший некогда Руси князь Ярослав, воевавший с немцами против Пскова. Но великодушный победитель, простивший ему кровную обиду, двинулся к нему на помощь против хищников, разбил их под Торопцом и возвратил весь полон и добычу. Далеко преследовал он бегущую литву за пределы полоцкие своего тестя, и там еще однажды одержал над ними решительную победу, которая надолго умиротворила земли Новгорода и Пскова. Таковы были в течение пяти лет непрестанные подвиги святого витязя, доколе он еще восседал на престоле новгородском, но его ожидало иное высшее призвание; отныне уже не о битвах речь, но о подвигах веры столь же твердого исповедника, как и славного воителя.

Странствия в Орду

Горькие сердцу потери приключились блаженному князю при начале новых его духовных подвигов. Вскоре по преставлении великого молитвенника всей земли Новгородской, который много споспешествовал богоугодными своими молитвами святому Александру в его победах, преподобного Варлаама Хутынского, преставилась и благочестивая его мать, никогда не оставлявшая сына, великая княгиня Феодосия, приявшая в предсмертном пострижении имя Евфросинии; со многими слезами положил ее блаженный князь в обители Юрьевской, подле нетленного брата Феодора, который еще не был тогда прославлен; вскоре услышал о более тяжкой потере, изменявшей всю его участь, о кончине родителя своего, великого князя Ярослава. Возвращаясь из вторичного своего странствия в дальнюю Орду Кипчакскую, куда ходил поболеть за братью свою, князей единокровных, и за всех людей своих и веру православную, скончался на многотрудном пути благоверный, страдая недугом, из самой Орды и не достигнув пределов отечественных.

Вспомнил он в час смертный, отходя в вечность, милых чад своих, далеко от него бывших, и заочно их благословил, умилительно беседуя с ними как бы с предстоявшими и заповедуя им взаимную любовь. Так, в земле иноплеменной, предал душу свою в руки Божий много потрудившийся за землю Русскую благоверный великий князь; старший по нем в роде князей русских, брат его Святослав, заступил его место на престоле Владимирском; но сыну его, витязю Невскому, предстоял тяжкий путь в Орду, истомившую его родителя.

Слышал Батый, пленивший землю Русскую и видевший в Орде своей всех князей русских, о чудных подвигах витязя Невского и пожелал, чтобы и он предстал перед лице его. Надменный хан послал сказать святому князю, пребывавшему тогда в Суздале по кончине родительской, грозное и вместе ласковое слово: "Ведомо тебе, о князь, что Господь покорил державе моей многие народы и все мне повинуются; ты ли один свыше всех и не хочешь покориться силе моей? Внимай себе и, если хочешь землю свою соблюсти невредимою, поспеши немедленно ко мне прийти и узришь славу моего царства; себе же и земле своей приобрящешь полезное, ибо я слышал, что ты муж храбрый, мудрый и благообразный". Опечалился благоверный князь нечаянным зовом ханским, от которого его спасала дотоле дальняя его область новгородская и предстательство родителя. Вспомнил он, каким тяжким испытаниям подвергались в Орде князья русские, принужденные иногда уступать требованиям языческим с ущербом своей совести или мученически исповедать веру свою посреди лютых страданий, подобно сродникам его, князю Михаилу Черниговскому и Васильку Всеволодовичу, и недоумевал, на что решиться; но и подвиг родителя, положившего в Орде душу свою за людей своих, был ему любезен. В таком волнении духа пришел он просить совета у благоговейного епископа града Суздаля, Кирилла, открывая ему тайную мысль своего сердца, и епископ утвердил помышления его, внушая идти исповедать имя Христово в Орде и не страшиться убивающих тело, душу же не могущих убить, но если нужно и показать себя достойным нетленного венца мученического, как подобает доброму воину Иисуса Христа; он дал ему в напутствие божественные тело и кровь Христовы и, благословив, отпустил с миром. Быстро пронеслась вниз по Волге, до Золотой Орды Батыевой, громкая молва о шествии витязя Невского. Жены моавитские, как их называет летопись, его именем устрашали детей своих, говоря: "Смолкните, вот идет князь Александр!" - так страшно было имя его иноплеменным. Обрадовался безбожный царь пришествию святого и повелел немедленно привести его в шатер перед свои царские очи, но идущего остановили волхвы и жрецы идольские; они хотели по мерзкому своему обычаю ввести его в ставку ханскую не иначе как сквозь огонь и требовали от князя, чтобы прежде поклонился солнцу и огню. Мужественно отвечал им исповедник: "Я христианин, и не подобает мня кланяться твари, но поклоняться Отцу и Сыну и Святому Духу, единому Богу, в Троице славимому, создавшему небо и землю и все что в них есть". Поруганные волхвы с гневом отошли от благоверного князя и возвестили хану о его дерзновении; но Господь смягчил лютое сердце Батыя и преложил зверство его в овчую кротость, даровав святому угоднику своему славу исповедника и вместе с тем сохраняя его для утешения земли Русской. Хан велел не принуждать его к поклонению солнца и идолов, но прямо ввести с честью к себе, чтобы самому видеть благообразие лица княжеского. Вступив в шатер хана с подобающим достоинством, поклонился ему святой Александр и сказал: "Тебе поклонюся, о царь, ибо тебя почтил царством Господь Бог; твари же не поклонюсь, поелику вся она создана человека ради; Богу единому поклоняюся, которому служу". Богом удержанный, спокойно внял сему твердому исповеданию языческий царь; он даже похвалил перед всеми его величие и мужество и честно и с дарами отпустил князя в свою землю. Это первое хождение в Орду было только началом тех утомительных странствий, которые должен был неоднократно предпринимать блаженный Александр для умиротворения родной земли и блага своих подданных. Хотя довольствовался он родовою областью Новгородскою и Переяславлем-Залесским, но смуты между присными, дядею Святославом и младшими братьями, которые домогались мимо его сесть на престол великокняжеский Владимира, вынудили святого Александра вторично идти в Орду вместе с братом своим Андреем. Получив благословение святителя Всероссийского митрополита Кирилла, перенесшего свою кафедру из разоренного Киева в новопрестольный Владимир, князь Александр достиг опять по Волге Золотой Орды Батыевой, но уже на сей раз должен был простирать далее свое странствие в глубокие пустыни монгольские, на границы Китая, где властвовал в главной Орде Кипчакской сын грозного Чингис-хана, Мангу-хан, повелитель самого Батыя. Счастливо, хотя и медленно, совершилось на сей раз трудное путешествие; мирно возвратились оба брата: старший с титлом великого князя Киевского, тогда как Киев был уже пустынею, а младший, Андрей, с давно желанным титлом великого князя Владимирского; не оспаривал у него этого преимущества кроткий Александр. Но два года спустя новые смуты между единокровными, навлекшие оружие татарское на родную землю, заставили опять ревностного ее поборника предпринять третье странствие в Орду Волжскую, уже к сыну Батыеву Сартаку.