- Скажите, доктор, неужели вы не будете больше практиковать?
- А я и теперь практикую.
- Но ведь вы только что сказали...
- Практикую неофициально, без приёмной и без гонорара - с этим всё кончено, - и доктор негромко рассмеялся.
- Каким образом?
- А моя рубашка! Вы же видели. И слышали.
- Когда вы шли по проходу?
- Совершенно верно. Цвета. Рисунки. Тот мужчина видит одно, эта девочка - другое, тот мальчик - третье. Человек в рубашке с тестами Роршаха. Дома у меня дюжина таких рубашек. Всех цветов и узоров. Одну, перед тем как умереть, расписал для меня Джексон Поллак. Каждую я ношу день, а если получается хорошо, если ответы чёткие, быстрые, искренние, содержательные, то и неделю. Потом сбрасываю старую и надеваю новую. Десять миллиардов взглядов, десять миллиардов ответов ошеломлённых людей. Я и мои рубашки, солнце, автобус и тысяча дней впереди. Пляж ждёт. А на нём - мои дети, люди! Я хожу где и когда мне заблагорассудится, набредаю на людей, и ветер хлопает моей замечательной полотняной рубашкой, надувает её, как парус, и тянет то на север, то на юг, то на юго-запад, и я вижу, как таращатся, бегают, косятся, щурятся, изумляются человеческие глаза. И когда кто-нибудь что-нибудь говорит о моём исчерченном чернилами хлопчатобумажном флаге, я замедляю шаг. Завожу разговор. Иду некоторое время рядом. Мы вместе вглядываемся в огромный кристалл моря. В то же время я вглядываюсь искоса, украдкой, в душу собеседника. Иногда мы гуляем вместе часами, и тогда в нашем затянувшемся сеансе участвует также и погода. Обычно одного такого дня вполне достаточно, и я, ничего с него не взяв, отпускаю здоровым ни о чём не подозревавшего пациента, не знающего даже, с кем он гулял. Он уходит по сумеречному берегу к вечеру более светлому и прекрасному. А подслеповатый и плохо слышащий человек машет ему вслед, желая счастливого плаванья, и, довольный результатом, спешит домой, чтобы скорее сесть за радостный ужин. <…> Так много душ, затерявшихся во мраке. Я иду среди них... стараясь не споткнуться».
|
|
Эта прелестная психотерапевтическая сказка даёт читателю важную информацию. Оказывается, зрительный образ врача и его поведение играют для больных отнюдь не меньшую роль, чем полученные ими словесные лечебные формулы. Но и для врача внешний облик, жесты и мимика, междометия и интонации его пациентов тоже крайне ценны. С их помощью он постигает личность больного, порой вопреки словесной информации, полученной им в ходе беседы.
Самое интересное: прототип сказочного героя рассказа Брэдбери – реальный врач, легендарный Мильтон Эриксон. Он прославился как кудесник суггестии, во многом основанной на подсознательном контакте с пациентами. Порой сеанс психотерапии ограничивался одной-единственной, казалось бы, ничего не значащей фразой, а больной, страдавший многолетним неврозом, покидал кабинет врача исцелённым.
Но Эриксон был не только гением контактов на уровне подсознания; он прославился как непревзойдённый мастер словесного внушения. Приведу пример, вошедший в анналы мировой психотерапии.
Однажды к нему явилась тридцатилетняя женщина, сходу заявившая: " Я не заслуживаю вашего внимания. С шести лет и до семнадцати меня насиловал отец. Всякий раз, когда он это делал, я была чуть жива от страха. Я чувствовала себя осквернённой, униженной, никчемной и сгорала от стыда.
|
|
В семнадцать лет я порвала с ним. Школу я заканчивала уже самостоятельно, надеясь, что это вернёт мне самоуважение. Я закончила колледж и получила степень бакалавра. Увы, я по-прежнему чувствовала себя достойной лишь презрения. Всё это время в школе и в колледже парни и мужчины делали мне недвусмысленные предложения, и это свидетельствовало, что я не заслуживала ни их уважения, ни самоуважения. Чувство разочарования было жутким. Один человек предложил мне жить с ним. Что же, девушке нужны еда и крыша над головой. Итак, я согласилась.
Секс был для меня жутким переживанием. Пенис такой твёрдый и устрашающий! Меня сковывал ужас. Мужчина устал от меня и мне пришлось уйти к другому. Та же самая история повторялась снова и снова, и вот я пришла к вам. Я чувствую себя мерзкой. Возбуждённый пенис пугает меня, и я становлюсь беспомощной, слабой и пассивной. И всё же, мне надо жить. Нужно покупать одежду, иметь крышу над головой, хотя, по правде говоря, ничего этого я не заслуживаю".
"Да, - ответил ей Эриксон. - Это печальная история, но что в ней по-настоящему грустно, так это то, что вы неспособны оценить и реализовать свои собственные естественные возможности! Вы говорите мне, что вас пугает возбуждённый член, а ведь это глупо! Вы отлично знаете, что у вас есть влагалище. А влагалище может принять в себя любой, самый большой, твёрдый и агрессивный пенис и превратить его в поникшую, беспомощно болтающуюся ни на что не годную висюльку. И ваше влагалище может доставить себе порочное наслаждение – лишить его силы" .
|
|
Через месяц она приехала к Эриксону снова и сказала: "Вы были правы! Я провела ночь с мужчиной и доставила себе порочное удовольствие довести его до беспомощности. Много времени не потребовалось, и я наслаждалась этим. Я попробовала с другим мужчиной. Повторилось то же самое. И это действительно удовольствие! Теперь я собираюсь защитить докторскую степень и заняться адвокатурой, и ещё, я хочу встретить человека, с которым буду жить вместе".
Не будем детально анализировать этот мастерски проведенный сеанс психотерапии. Заметим только, что лечебное внушение, данное Эриксоном, в равной мере обращалось и к подсознанию пациентки, и к её разуму.
Теперь, прочтя рассказ Брэдбери и познакомившись с лечебными приёмами Эриксона, читатель легко поймёт истоки недоверия, питаемого к онлайн-терапии. Лучше всех проблему сформулировала Ольга Михайлова (сайт PsyOnline.ru): «…интернет-консультацию никак нельзя считать полноценной. Она носит характер общих рекомендаций, советов, мнения специалиста по данному вопросу, попытки помочь клиенту разобраться в его проблемах. Нужно отметить, что 50-55% информации человек воспринимает невербально (не словесно), то есть бессознательно улавливая мимику, позу, жесты, степень напряжения мышц, окраску кожи партнёра, лишь 2-3% содержания речи несут в себе значимую информацию. Остальное приходится на интонационные, эмоциональные характеристики голоса, такие как, громкость, темп, интонации, передающие настроение собеседника. Отсюда можно понять, какие ограничения, связанные с общением и пониманием партнёра, будет накладывать специфика общения по Сети. Когда я занимаюсь "очной" психотерапией, у меня есть возможность расспросить клиента более подробно о его проблемах, собрать полную информацию об этих проблемах и стратегиях поведения этого человека, наблюдать за его невербальными реакциями.
Что же касается тех, кто берётся делать психотерапию по Интернету, то они нарушают тем самым профессиональную этику и могут нанести реальный вред пациенту. Представьте себе, что к вам на конференцию в каком-нибудь чате попал суицидальный больной, который уже составил план своего самоубийства и спрашивает вас о том, что его может остановить. Что вы ему посоветуете в такой ситуации? Можно пытаться его от этого отговорить, но, находясь от него на расстоянии в несколько тысяч километров, вряд ли вам удастся контролировать все его реакции. Такие мощные эмоциональные всплески не всегда удаётся контролировать даже в клинике, хотя там есть специально подготовленный для этого персонал».
Ольга Михайлова во многом права.
В рамках Интернета психотерапевтическое чудо, описанное Брэдбери, было бы невозможным. Кстати, тесты Роршаха реальны и используется для диагностики психических расстройств. Обследуемым предлагается набор рисунков, имеющих вид клякс и пятен. В зависимости от психологических и психических особенностей пациента, он «видит» в них самые разные картинки и сюжеты. Подобное обследование по Интернету неосуществимо. Мало того, когда я попытался использовать электронную почту для гораздо менее сложного обследования моих пациентов (с помощью вопросника MMPI), из этого мало что получилось.
Нетрудно догадаться, какую важную роль сыграли мимика и жесты Эриксона в процессе его психотерапевтической беседы с пациенткой. Разумеется, по Интернету их не передать. Но таким ли уж беспомощным оказался бы Эриксон, живи он в наше время и практикуя психотерапию в режиме онлайн? Из переписки он легко уловил бы суть проблем своей клиентки, её чувство собственной неполноценности, её страх перед эрегированным членом и половым актом. И лечебная формула, переданная им по Интернету больной, оказала бы своё целебное воздействие даже вопреки тому, что она не подкреплялась мимикой и интонацией.
Словом, сомнения Ольги Михайловой понятны, хотя и преувеличены. И как бы то ни было, поднятая ею проблема нуждается в тщательном исследовании.
Многолетний опыт онлайн-консультирования поставил меня перед очевидным противоречием. С одной стороны, если переписка позволяет выявить невротические комплексы человека и, тем самым, сделать их доступными коррекции, её ценность бесспорна. Грамотно проведенная онлайн-консультация обладает явным лечебным эффектом. Но всегда ли он достаточен?
Во-первых, сексуальные расстройства носят системный характер; чаще всего их полноценная диагностика и комплексное лечение в режиме онлайн-терапии невозможны.
Во-вторых, когда речь заходит о сексологическом контингенте, психотерапия по Интернету сопряжена с особыми опасностями.
Для наглядности расскажу о двух видах расстройств, чреватых самоубийством – о гомосексуальной тревоге в рамках интернализованной гомофобии и о гомосексуальной панике, как особом психическом расстройстве. Оба феномена подробно обсуждаются в третьей главе. Здесь же важно показать существенное различие между ними.
Может ли стать гомофобом «ядерный» гомосексуал, то есть тот, чей мозг во внутриутробном периоде сформировался под знаком относительной или абсолютной недостаточности мужских половых гормонов, вырабатываемых зародышевыми яичками? Увы, да. Люди нетрадиционной сексуальной ориентации живут в гетеросексистском мире, в котором подавляющее большинство осуждает однополые чувства. Вопреки тому, что геи испытывают влечение к лицам своего пола и способны на сильные романтические чувства, они часто страдают «усвоенной» (интернализованной) гомофобией. Этот невроз чреват нервными срывами, порой приводящими к суициду. Безответственные обещания «смены типа ориентации», данные по Интернету, невыполнимы и потому могут привести «ядерных» геев, страдающих интернализованной гомофобией, к самоубийству.
Но есть ситуация, когда патологический страх быть причисленным к сообществу геев возникает по типу бреда у гетеросексуала, то есть у человека «нормальной» ориентации. Для такого поворота событий необходимы внутренние причины (дефект обмена веществ в мозге) и внешний повод (порой, например, просто чья-то неудачная шутка!). При этом у больного остро возникают сомнения в характере собственной сексуальной ориентации. Страдая «гомосексуальной паникой», он жаждет получить от специалиста утешительные доказательства своей «нормальности». Но, послания по Интернету, отправленные таким больным, выглядят как обычные «признания» «ядерного» гомосексуала. И если психолог (или сексолог) начнёт убеждать его, что ему, дескать, надо принять «свою гомосексуальную идентичность», что от собственной «ядерной» гомосексуальности нельзя отречься, как нельзя сменить цвет радужной оболочки глаз, то такое «утешение» способно повлечь за собой самоубийство корреспондента.
Иными словами, вступая в переписку с клиентом, подозревающим у себя наличие сексуальных нарушений или девиаций, консультант должен быть крайне осторожным и деликатным. Между тем, именно по проблемам секса люди предпочитают получить консультацию по Интернету: не всякий без внутренних колебаний идёт на приём к сексологу. К тому же геи нередко страдают подлинной ятрофобией (невротическим страхом к врачам).
Подытожив все эти противоречия, я решил, что в них надо разобраться досконально, проанализировав собственный многолетний опыт консультаций онлайн.
Это было непростое решение. Ведь в основу книги положена подлинная переписка. Разумеется, сохранив подлинный текст писем, полученных по электронной почте, я изменил имена своих корреспондентов, их адреса, место учёбы, профессию – всё для того, чтобы знакомые и родственники не могли догадаться, о ком идёт речь. И всё же сами-то себя они наверняка узнают! Однако именно это, с точки зрения врача, – одно из достоинств книги. В опубликованном виде собственные проблемы видятся пациенту как бы со стороны, и тогда полученная им порция психотерапии приобретает особую лечебную весомость.
Помимо желания закрепить психотерапевтический эффект, полученный в ходе переписки, я хотел бы, чтобы книга выполняла и обычную для психотерапевтической популярной литературы функцию. Читая о чужих бедах, читатель учится разбираться в собственных проблемах и трудностях. Именно этот довод – необходимость помочь людям избежать тех мук, которые пришлось пережить ему самому, – я привёл моему клиенту, страдающему «гомосексуальной паникой», когда уговаривал его разрешить публикацию нашей с ним переписки. Убедить его было чрезвычайно трудно (ведь он патологически боялся быть узнанным и «разоблачённым» окружающими). Пришлось сменить множество вариантов копий писем, удаляя из их текста те моменты (а их было около двадцати, причём иногда очень выразительных!), которые, по мнению моего корреспондента, могли сделать его узнаваемым со стороны окружающих его людей. Тем более глубокую благодарность я испытываю к нему, ведь он на публикацию согласился.
Пользуясь случаем, приношу сердечную благодарность всем моим корреспондентам, ставшим моими соавторами.
Искренне благодарю Александра Рябкова, Сергея Шевякова, Александра Ковальчука, всех моих сослуживцев и друзей, помогавших мне в работе над книгой.
Книга, предлагаемая читателю, имеет свои достоинства: подлинность жизненных историй и проблем, серия острых психологических конфликтов и психогенных ситуаций, их строго научный анализ. Но у неё есть и уязвимые места: допускаю, что на первых порах кому-то придётся не по вкусу её эпистолярный жанр. В наше время, когда искусство переписки почти позабыто, читатель, возможно, будет слегка раздражён оборотами "Дорогой Х" или "Уважаемый Y". Но этот кажущийся недостаток с лихвой компенсируется тем, что за традиционным приветствием следует животрепещущая история реального человека с его заботами, бедами, обидами и надеждами, рассказанная им самим. Впрочем, экономя место, я убрал из большинства писем и вежливые приветствия, и уважительные прощания. Они и так угадываются читателем.
И ещё один нюанс. " В одну упряжку впрячь не можно коня и трепетную лань " - заметил классик. Вопреки этому бесспорному утверждению, в книге обсуждаются проблемы как гетеросексуалов, так и геев, и лесби, и транссексуалов. Врач не делает различий между пациентами, какой бы ни была их сексуальная ориентация, книга же в точности отражает характер повседневной почты сексолога. Думаю, что, несмотря на чувство некоторого раздражения, испытываемого гомо- и гетеросексуалами при чтении глав, посвящённых их антиподам по шкале Кинси (речь о ней впереди!), информация окажется полезной и интересной для всех. Долг автора – противостоять вынужденному сектантству одних и гомофобным предрассудкам других. Но дело этим не ограничивается: родители порой переживают шок, узнав, что их дети – геи; в их письмах к врачу – боль и смятение. Книга поможет им лучше узнать душевные заботы и тревоги их сыновей и дочерей, выбрать верную линию поведения в общении с ними.
Если же кто-то выступит с конструктивной критикой в её адрес, буду ему искренне благодарен.