МЫ НЕ ХОТИМ БЫТЬ ТЮРЕМЩИКАМИ 12 глава




– Голоса молчат. Они возвращаются в ночь, – прорычал Отран.

Он поднял с земли лежавший у его ног каменный топор и ударил им по груди Кайоля. Врач почувствовал боль, но не такую сильную, как боялся. Он опустил глаза и увидел свою кровь. Она вырывалась из его груди и множеством струек стекала к ногам. Целый вихрь образов закружился в его уме. Замелькали лица женщин. У всех у них была одинаковая прическа и один и тот же маленький недостаток во взгляде. Зрачки, при виде которых у него кружилась голова.

– Сердце перестает биться, дух должен покинуть тело, – произнес Отран.

Кайоль успел увидеть только пронзивший его жестокий взгляд. Топор снова высоко взмыл вверх, к беловатому небу.

 

 

Часть третья

Дом сумасшедших

 

Появляется все больше доказательств того, что до эпохи неолита, когда охотники и собиратели перешли к земледелию, большинство людей жили по принципам свободы, самоуправления и равноправия полов, на основе уравнительного распределения благ и без какого‑либо организованного насилия…

Дж. Зерзан [49].

Почему примитивизм?

 

 

Де Пальма показал свое удостоверение. Его пропустили через оцепление, а пухлый капрал из Северного отделения даже поздоровался с ним. Лицо у капрала было серьезное. Перед кабинетом доктора Кайоля стояли Бессур и Лежандр и рассматривали какой‑то предмет, который им показывал техник из научно‑технического отдела. Раздался треск фотовспышек.

– Здравствуй, Мишель, – поздоровался Лежандр. – Мы решили, что будет лучше не осматривать место преступления без тебя.

– Отран?

– Мы ничего не знаем, – ответил Бессур.

Психиатр исчез. Его секретарша заметила, что он не вышел из кабинета в обычное время, и забеспокоилась. Она несколько раз постучала в дверь, а потом вошла в кабинет. Кайоля там не было. Она долго ждала, но он не вернулся. Его портфель стоял на полу рядом с рабочим столом, пальто висело на вешалке, мобильный телефон тоже был в кабинете. Просмотр входящих и исходящих звонков мало что дал: в обоих списках были только номера из его врачебной телефонной книжки.

Негативных отпечатков ладони – подписи Отрана – не было.

– Я думаю, он хочет привести нас к чему‑то или к какому‑то месту, – предположил Карим.

– Очень умное замечание! – иронически отозвался де Пальма. – Я бы добавил, что он хочет привести нас прямо к трупу Кайоля.

Карим Бессур не смог сдержать улыбку. Но в этот момент его взгляд, скользивший с одного предмета на другой, остановился на письменном столе и замер. На столе лежал шарик, свернутый из газетной бумаги. Карим концом ручки развернул этот клочок газеты и воскликнул:

– Палец! Здесь внутри фаланга человеческого пальца!

Он посмотрел на собственную ладонь, потом на обрезок пальца и сделал вывод:

– Возможно, указательный палец правой руки.

На смятом и запачканном кровью клочке бумаги можно было прочесть только напечатанный большими жирными буквами заголовок:

 

КРЕСТНАЯ МУКА ЛЮСИ

 

Автоматическая картотека, в которой хранились отпечатки пальцев, выдала имя: Тома Отран и примечание: находится в заключении. Данные картотеки устарели. Де Пальма долго смотрел на отпечаток, который жирными черными линиями рисовал на экране компьютер. Длинные извилистые кривые, разрывы линий, островки и разветвления. Этот отпечаток говорил ему что‑то, но на языке, которого майор еще не понимал. Ему еще никогда не приходилось иметь дела с убийцей, который калечит самого себя, и эта мысль действовала на него как сигнал тревоги. Он решил, что душевная болезнь Тома Отрана перешла на новую стадию развития за те шесть лет, которые тот провел в центральной тюрьме. Правда, это противоречило представлениям де Пальмы о душевных болезнях, а он знал о них немало.

Почему именно палец? И почему он завернут в газетную статью, где описана смерть Люси Менье?

Нужно было произвести обыск в доме доктора Кайоля. Лежандр в первый раз был против такого намерения. Официально психиатр не считался мертвым, поэтому никто не мог войти в его дом без веской причины. Оставалось одно – подчеркивать крайнюю необходимость этой меры и говорить, что нельзя сидеть сложа руки. Лежандр уступил. Придя в особняк Кайоля, Бессур и Барон обнаружили, что входная дверь взломана, а в холле один из стульев перевернут.

Они быстро обошли первый этаж – большую гостиную, кабинет и две комнаты, которыми, должно быть, уже много лет никто не пользовался. Просторная кухня и столовая выходили в маленький неухоженный сад. Полки в кабинете были заставлены научной литературой. Дверь, которая вела в подвальный этаж, была открыта. Винтовая лестница спускалась в ту часть подвала, которая была вырублена в скале. Ее нижний конец находился в прихожей подвального этажа, откуда можно было пройти в котельную и в прачечную, которой теперь не пользовались. Пол здесь давно не подметали, и Бессур заметил на нем следы босых ног.

– Он прошел здесь, – сказал Бессур де Пальме.

– Сделай с них слепки, и поскорее, – велел ему Барон.

Два отпечатка были обнаружены перед стенным шкафом: Отран останавливался на этом месте. Осторожно, стараясь не стереть ни один возможный след, де Пальма открыл шкаф. Внутри лежали старые белые больничные простыни и полотенца того же цвета, аккуратно сложенные вчетверо. Это белье пожелтело и пахло плесенью.

– Ради чего ты пришел сюда? – пробормотал де Пальма.

В противоположном конце прихожей была дверь в помещение, которое когда‑то, наверное, было игровой комнатой для детей. В этой комнате стояла старая, покрытая пылью лошадь‑качалка и вдоль стен были сложены ящики и коробки.

– Погаси здесь свет, Карим! И передай мне свой фонарь.

Круглое пятно света заскользило по полу. Ни одного следа ног не было. Бессур снова включил освещение и сказал:

– Если Отран не заходил сюда, но зашел в прачечную, это, возможно, значит, что он бывал здесь и знает расположение комнат.

– Или что он искал что‑то определенное! – возразил де Пальма.

– Искал тряпки или полотенца! Как будто хотел что‑то вытереть.

Длинный коридор вел отсюда в остальные комнаты подвального этажа. Его пол был покрыт красными терракотовыми плитками, а стены выкрашены в белый цвет. Два стеллажа, стоявшие возле стен, были заполнены стопками номеров журнала «Америкэн ресерч». Страницы журналов покоробились от сырости. Никаких следов – по крайней мере, их не было видно невооруженным глазом.

Бессур остановился перед толстой дверью, единственной во всем подвале, которая была закрыта, вынул из кармана носовой платок и сквозь него повернул ручку двери.

За дверью оказалась длинная комната, формой напоминавшая веретено, а меблировкой больничную палату. В центре стояла кровать, оборудованная кожаными ремнями.

– Что это такое? – удивился Карим.

– Маленькая лаборатория доктора Кайоля! – воскликнул де Пальма.

В головах кровати стояла тележка из нержавеющей стали. На ней лежали коробка и электрические провода, а сама она была связана несколькими кабелями с осциллоскопом и графопостроителем.

– Похоже на систему для электроэнцефалограмм, – заметил Бессур.

– Если только это не машина для электрошока, – поправил его де Пальма.

– Ты так думаешь?

Де Пальма положил руку на край кровати. На подушке лежали провода разных цветов.

– Должно быть, Кайоль укладывал сюда некоторых пациентов и вызывал у них эпилептические припадки. Обычно это делают под наркозом. Ток очень слабый. Это продолжается не больше четырех секунд.

Барон повернул бакелитовую ручку на задней стенке коробки. На полукруглой шкале были проставлены серебряной краской цифры: 20, 30, 40, 50 джоулей и так далее.

– Обычно прибор устанавливают на сорок джоулей.

– Похоже, ты с этим хорошо знаком, Мишель.

Барон приподнял электроды с подушки.

– Я прочел немало книг об этом. Психиатрия очаровывает и в то же время вызывает отвращение. – Он посмотрел на лежавшее перед ним оборудование. – Сукцинилхолин – препарат для общего наркоза. Судороги от двух до четырех секунд, семьдесят герц, от пятидесяти до семидесяти джоулей. Затем пациенту делают вентиляцию вручную, и он встает с кровати. У него полная путаница в мыслях и более или менее серьезная потеря памяти.

– Это ужасно! – воскликнул Бессур.

Аппаратура была покрыта толстым слоем пыли.

На ней были видны следы пальцев. Они были оставлены недавно, и их было много.

– Он приходил сюда! – пробормотал сквозь зубы де Пальма. – Я уверен, что это его следы.

Под тонкими иглами графопостроителя лежал заметно пожелтевший от времени листок миллиметровой бумаги. На нем была начерчена энцефалограмма, промежутки между пиками на ней были одинаковые. Красной ручкой на листке было написано имя: Бернар Монен.

– Его надо разыскать, и как можно скорее.

В глубине комнаты стоял серый металлический шкаф, его дверь была открыта. На верхней полке стояли в ряд пузырьки и коробки с медикаментами. Этикетки на них выцвели от времени, но названия можно было прочесть. Растворы хлорала, ларгактила, галоперидола, лепонекса. От шкафа пахло аптекой и пылью. На нижней полке – электроприборы с клубками проводов. Эти клубки завершались на концах букетами резиновых или силиконовых присосок, которые лопнули от времени и стали похожи на цветы с испачканными грязью лепестками.

– Они же совсем древние, эти аппараты! – воскликнул Бессур. – Похожи на радио пятидесятых годов.

– Должно быть, в то время он уже не играл роль ученика чародея, – проворчал де Пальма. – Но в любом случае он должен был держать здесь и то, что осталось от прежнего периода. Эти вещи стоят целое состояние.

На средней полке стоял ряд белых фарфоровых банок. На каждую наклеен кусок лейкопластыря с написанным на нем названием. Айяуаска [50], ибога [51], пейотль [52], каннабис [53], псилоцибе полуланцетовидная [54], псилоцибе кубинский [55].

Бессур поднял крышки, заглянул внутрь и разочарованно сказал:

– Сушеные листья и грибы.

– Все это галлюциногены, – объяснил де Пальма. – Одни известны широко, другие меньше. Самые естественные и самые древние галлюциногены в мире.

– Ты думаешь, доктор накачивался этим между сеансами электрошока? – пошутил Бессур.

Де Пальма не оценил его юмор.

– Кайоль, должно быть, давал их больным перед электрошоком или после него, – объяснил он. – А может быть, сочетал то и другое.

– Это просто чудовищно!

– Тогда психиатры исследовали новые пути. Это были семидесятые годы, время ЛСД и кислот. Кайоль всего лишь человек своего времени. Он ставил опыты и доводил свой эксперимент до логического конца. Несомненно, он считал, что это полезно для его пациентов.

Бессур поднял глаза. Тусклый свет неоновых ламп позволил увидеть тревогу на его лице: Карим двигался наугад по совершенно неизвестной ему территории. Вдруг он произнес:

– На нижней полке не хватает коробок!

Клевой стене был пристроен деревянный шкаф. Бессур дернул за ручку двери, но она была заперта на ключ и не поддалась.

– Что будем делать, Барон?

– Открывать! – ответил де Пальма и перочинным ножом взломал замок.

Внутри на полке‑доске стояли в ряд по алфавиту ящики с картотеками. Три ящика были поставлены на самое видное место – в верхнем левом углу. Де Пальма достал первый из них и перелистал содержимое.

– Это одна из медицинских карт Отрана. Несомненно, самая полная с начала лечения. Кайоль отметил даже самые первые дозы ларгактила, – заметил он.

Майор провел пальцами по листам, как по клавишам аккордеона, и наконец остановился на пачке бумаг, касавшихся лечения Отрана в Виль‑Эвраре. Несколько отчетов о состоянии больного были сложены в одну прозрачную папку.

Бессур вынул третий ящик и перенес его на стол, стоявший недалеко от кровати.

– Здесь есть фотографии!

Он наклонился, чтобы рассмотреть снимок поближе, потом оттолкнул его и признался:

– У меня от такого поджилки трясутся.

Фотография была черно‑белая, сделанная в этой лаборатории. Отран лежал на кровати, и к его обритой голове были прикреплены электроды.

 

История болезни, составленная Кайолем, охватывала первые годы психиатрического лечения Отрана – с одиннадцати лет до совершеннолетия. Это была жуткая хроника безумия.

В первый раз Тома Отран был отправлен в больницу принудительно после очень жестокой драки в школе, где учились дети из квартала Мазарг. Мальчика положили в отделение доктора Кайоля, дали ему огромные дозы успокоительного и обездвижили на целую ночь.

– Что у них значит «обездвижить»? – поинтересовался Бессур.

– Держать в смирительной рубашке или привязать ремнями к кровати.

Бессур сморщился от отвращения.

– Он был опасен, Карим! Крайне опасен для себя и для других.

– Да, но все‑таки это был ребенок! Всего одиннадцать лет!

– Это были шестидесятые годы. В то время психиатрические лечебницы были похожи на тюрьмы. Если человек не шел по указанной дорожке, персонал силой заставлял его это делать.

– С тех пор стало иначе?

– В психушках да, в каталажках нет.

Бессур поставил на стол второй ящик из трех.

После смерти отца Отран опять оказался в психиатрической лечебнице. И вернулся оттуда только в 1972 году, на первый взгляд здоровым. Доктор Кайоль поставил ему диагноз «юношеская шизофрения».

1972 год – это время, когда началось разделение психиатрических больниц на сектора. Общество было настроено против психиатров. Больных стали выпускать, и лечебницы опустели. Свободу психически больным! А общество обязано относиться к ним достойно. Но общество не отнеслось к ним достойно: начались разговоры о том, что на свободу выпускают убийц. Хотя такие случаи, как Отран, встречаются очень редко – один человек за десять лет, не больше. Всего один случай за все годы службы Барона в уголовном розыске.

Бессур смотрел на де Пальму, который полностью погрузился в чтение медицинской карты. Он знал майора уже несколько лет, но еще ни разу не видел его таким.

– Можно задать тебе вопрос?

– Я тебя слушаю, сынок.

– Как получилось, что ты так хорошо знаешь психиатрию?

– Мне приходилось иметь с ней дело много раз за мою жизнь. Это оставляет следы в памяти.

– Это были дела по работе или личные?

– И то и другое, сынок.

Бессур пожалел, что задал эти вопросы: после них настроение у Барона стало какое‑то странное, а лицо сделалось суровым и мрачным, как катафалк.

Вскоре к ним пришел Лежандр: день уже подходил к концу, и он начал беспокоиться. Начинался шум из‑за похищения Кайоля: журналисты один за другим звонили в полицию по этому поводу. Они еще не связали это преступление с побегом Отрана, но сделают это уже через несколько часов. Убийство Люси Менье они тоже пока не привязали к этим событиям.

Барон вынул из толстой стопы бумаг, которые перед этим сложил на столе Бессура, большую фотографию. Это был снимок отпечатка, который Отран оставил на потолке своей камеры.

– Кто будет следующим или следующей? – произнес он.

– Я тебя не понимаю.

– На этой руке не хватает трех пальцев – указательного, большого и мизинца. Указательный он уже отрубил.

Лежандр побледнел.

– Черт побери, Мишель! Ты полагаешь, что…

– Я не полагаю, я утверждаю. Если он посылает нам знак, то, может быть, сообщает именно это. Он собирается совершить три убийства и убьет трех человек, которые очень близки ему или связаны с его болезнью. А мы должны угадать, кто они. Я желаю нам всем много мужества.

Лежандр сел, оперевшись локтем о край стола. Барон убрал снимок.

– Как же он собирается их убить? – спросил комиссар.

– Меня волнует не как, а почему. Почему убита Люси Менье? Почему его палец завернут в вырезку из газеты, где идет речь об этом убийстве?

В этот момент зазвонил телефон. Звонили из кабинета прокурора. Найден труп доктора Кайоля. Какой‑то человек обнаружил его, гуляя по лесу Сен‑Пон, примерно в двадцати километрах от Марселя. Жандармерия проводит первый осмотр места преступления. Психиатр вместе со всеми своими тайнами уже лежит в ящике со льдом в институте судебно‑медицинской экспертизы.

 

 

Приемник «Джульетты» испустил дух в пробке по дороге на Жолиет, в середине «Тайны мгновения» Дютийё [56], которую передавали из Парижа, из концертного зала Плейель.

Де Пальма терпеть не мог вести машину в безмолвии, без музыки. Если ее не было, он чаще всего начинал думать вслух и долго рассуждал обо всем и ни о чем. В это утро он старался поставить на место некоторые эпизоды дела Отрана и поэтому говорил сам с собой об убийстве Люси, которое породило так много вопросов.

Время прошло сравнительно быстро. После выезда из Жемено [57], дорога была посыпана солью из‑за снегопадов. Две машины уже застряли в колеях.

Лес Сен‑Пон за одну ночь стал белым. Де Пальма припарковал машину рядом с кучей дров и ненадолго задумался. Тело Кайоля было обнаружено примерно в ста метрах от дороги, которая по спирали поднималась к Сент‑Бому, в конце покрытой льдом тропы. Жандармы провели осмотр места происшествия и съемку местности. Получился целый фотоальбом, который и стал подробным описанием места убийства.

Голые ветки гнулись под тяжестью льда. Все вокруг было неподвижным и изумительно прекрасным, как декорации к рождественским сказкам. Барон потер ладонь о ладонь, чтобы согреться, и открыл блокнот. Вчера снег выпал на берегу моря, а теперь и возвышенности были похожи на Крайний Север.

Наверху одной из страниц он написал крупными буквами слово «машина». Кайоль и Отран могли приехать сюда только на автомобиле.

План, начерченный жандармами – специалистами по работе на месте преступления, был очень точным. Что бы ни говорил Лежандр, эти типы в кепи умеют делать свою работу. Они упомянули участок леса, просеку и большое дерево, единственное хвойное среди дубов и буков. Немного дальше были отмечены маленький водопад, большой луг и в конце этого странного зеленого участка – цистерцианское аббатство, которое в Средние века было женским монастырем. Летом концерты привлекают в это место много гуляющих, но зимой оно становится мрачным – или романтичным, это зависит от вкусов того, кто его видит.

Прежде всего де Пальма осмотрел землю. Никаких следов. Холод покрыл ее слоем кристаллов, которые скрипели под ногами при каждом шаге. Он смел эту оболочку и увидел под ней следы машин жандармерии и более давние отпечатки лошадиных копыт.

По департаментской дороге проехала машина, потом возле дороги затрещали ветки. Де Пальма с удивлением услышал за высокими деревьями леса что‑то вроде эха. Звуки приближались к нему. Он насторожился и широко раскрыл глаза. Кто‑то шел по лесу на расстоянии нескольких десятков метров от места, где он стоял. Майор повернулся вокруг своей оси в ту сторону, куда удалялся шум шагов, и положил руку на приклад своего «бодигарда». Снова стало тихо. Он развязал на кобуре ремешок безопасности и продолжил свой путь.

Через двадцать шагов де Пальма сделал первый снимок – общий вид. С того места, где он сейчас стоял, было хорошо видно то хвойное дерево, о котором говорили жандармы. Он выискивал ошибки в стольких судебных делах, что хорошо знал: в полевых условиях большинство сыщиков забывают думать. «Возвращайся на место, – учил его старый сыщик с набережной Орфевр. – Возвращайся столько раз, сколько посчитаешь полезным. Они всегда что‑нибудь забывают».

Первые лучи солнца осветили вершину, на которой росли большие деревья. Замерзшая дорога, твердая, как наковальня, мгновенно превратилась в ослепительное зеркало. Де Пальма стал искать в кармане спортивной курки солнцезащитные очки, но вспомнил, что забыл их в машине, до которой двадцать минут ходьбы, и выругал себя.

На плане, составленном техниками, были отмечены следы обуви сорок пятого размера, обнаруженные на расстоянии нескольких метров от трупа. В отчете было добавлено, что это следы подошвы марки «Вибрам», которая применяется в шитье очень многих моделей туристической обуви.

– Значит, нет сомнения, что он заранее готовился прийти сюда. Сорок пятый – его размер.

Ствол огромного дерева имел, должно быть, больше метра в диаметре. Он поднимался прямо вверх, а потом делился на два ствола и был похож на гигантскую вилку, которая вонзается в небо. Хвойное дерево, о котором упоминали техники, теперь было у него перед глазами. Оно оказалось лиственницей. Де Пальма вдруг вспомнил угрозу, которую Кристина Отран произнесла в комнате свиданий тюрьмы Ренна. Он записал их не полностью, но помнил ее последние слова: «Для жертвоприношения необходима раздвоенная лиственница, стоящая на холме».

Он взглянул вверх, на дерево. Самые нижние ветки, достигавшие высоты человеческого роста, были срублены лесниками. Лед не покрыл ковер из иголок, устилавший землю возле лиственницы. До сих пор было хорошо видно пятно крови, оставленное Кайолем. Чтобы сфотографировать дерево, де Пальме пришлось отойти шагов на десять назад. Под тонкой ледяной коркой, похожей на глянцевую бумагу, он разглядел один из обнаруженных техниками следов обуви. Носок следа был обращен прямо к стволу огромного дерева.

Напрашивался первый вывод: Отран хотел, чтобы труп был обнаружен. До сих пор он поступал так же, как всегда. Он оставил отпечатки среди грязи в колеях. Он положил труп, как жертвенный дар, на толстые узловатые корни, выступавшие из земли.

– Это уже своего рода подпись!

Де Пальма вспомнил фотографии места преступления, которые получил от жандармов. Лицо Кайоля было повернуто на восток, руки раскинуты в стороны.

Барон вернулся под лиственницу. Ковер из хвои был перевернут. В отчете упоминались хорошо заметные следы борьбы.

– Был вечер пятницы. Отран приехал сюда на машине и припарковался возле той поленницы. Тогда Кайоль был еще жив. Потом Отран его убил.

Снова затрещали ветки в лесу. Потом стало слышно шуршание тяжелых неровных шагов по папоротникам. Де Пальма прислушался. Шаги удалились и затихли. Он подумал, что здесь, должно быть, водятся достаточно крупные звери.

На коре лиственницы были видны следы надрезов. Техники указали, что это, несомненно, следы ножа. Конец одной из веток был обломан. Де Пальма пошарил вокруг ствола, пытаясь найти недостающий кусок, но напрасно. Он открыл блокнот и записал эти подробности. В остальной части места преступлений он обнаружил лишь то, о чем уже прочел раньше.

«По крайней мере, ты составил себе представление об этом», – подумал де Пальма.

Он посмотрел вверх, на то место, где ствол раздваивался.

В развилку дерева была вставлена длинная сухая ветка с заостренным концом. Острие указывало на восток. Она не могла упасть сверху: все ветки над ней были короче, чем она.

– Кто‑то влез наверх и положил туда этот кусок дерева, – сказал себе де Пальма, фотографируя развилку.

Он снова вспомнил слова Кристины: «Если палка повернута острием к югу и вверх, жертва предназначена одному из абааху верхнего мира, если к северу и вниз – это жертва одному из абааху нижнего мира».

– Абааху, – повторил де Пальма. – Слово из глубин Сибири и обряд, не имеющий ничего общего с нашей культурой. И кроманьонцы тут тоже ни при чем. Если этот обряд имеет к ним отношение, то разве что в туманных теориях Кристины Отран.

Тишину разорвал свист. Недалеко от дороги, между узловатыми стволами дубов, мелькнул какой‑то темный силуэт. Де Пальма застыл на месте. У него не было сил даже положить руку на рукоять своего оружия.

Сзади раздался шумный вздох. Какой‑то зверь стоял у него за спиной. Дрожа всем телом, де Пальма быстро повернулся назад. Меньше чем в двух метрах от него стоял крупный олень и рассматривал его своими черными глазами, подняв переднюю ногу. Рога зверя показались де Пальме огромными. Олень дышал медленно и глубоко, и при каждом вдохе из его рта вылетал клуб густого пара.

– Ты меня напугал! – крикнул де Пальма, чтобы избавиться от адреналина, который рвал ему внутренности.

Олень заревел низко и хрипло и наклонил рога, словно собирался броситься на человека.

– Спокойно, спокойно, – пробормотал де Пальма. – Я не хочу тебе ничего плохого. Успокойся.

Он дотянулся до рукояти пистолета и вынул его из кобуры. Олень поднял голову и стал рыть копытом землю. В его взгляде было что‑то человеческое.

– Нет, нет, я не хочу тебе зла. Успокойся.

Олень издал звук, похожий на хрюканье, и сделал шаг вперед. Барон шагнул назад, а потом, не сводя со зверя глаз, отступал так до обочины дороги. Несколько раз де Пальма едва не поскользнулся в тех местах, где лучи солнца еще не успели растопить лед. Олень смотрел на то, как человек отступает перед ним, потом повернулся и исчез в лесу.

 

 

Квартира Кристины Отран располагалась на бульваре Шав. Эта квартира по‑прежнему принадлежала ей; никто не жил там с тех пор, как Кристину арестовали. Чтобы там побывать, нужно было просить разрешение у следственного судьи, но на это ушло бы много часов, а то и дней. К тому же судья мог бы отказать. Де Пальма предупредил Лежандра, что едет туда и попытается войти в квартиру. Начальник уголовной бригады поворчал, но в конце концов согласился – правда, отказался выручать де Пальму, если дела пойдут плохо. Лежандр умел быть мужественным, но не накануне Рождества.

Кристина жила в роскошном здании конца XIX века. Но консьержа или консьержки здесь не было. Де Пальма стал звонить на все этажи, и наконец тяжелая дверь открылась. На полицейского, перегнувшись через перила лестницы, смотрела женщина со второго этажа. Он узнал ее лицо и вспомнил имя – Ивонна Барбье. Сейчас ей, должно быть, уже больше девяноста лет. А он‑то думал, что Ивонна давно умерла!

– Вы узнаете меня? – спросил де Пальма, улыбаясь как можно шире.

– Нет, – ответила Ивонна, хмуря брови.

– Я полицейский, который расследовал дело Кристины. Я два или три раза приходил к вам. Вы меня не помните?

– Пресвятая Дева! Конечно помню. Входите.

В квартире Ивонны ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в прошлый раз. Все тот же запах иланг‑иланга, миндального крема и овощного супа. Ивонна уже нарядилась в черное шелковое платье и накрасилась, чтобы идти на праздник. Платье было длинное, на ногтях лак, волосы выкрашены в тот светлый рыжеватый цвет, который у парикмахеров называется «венецианская блондинка». Она провела Барона в гостиную и усадила на софу, обитую розовым бархатом.

– Хотите выпить что‑нибудь? Может быть, кофе?

– Нет, спасибо, не беспокойтесь.

Ивонна села напротив де Пальмы и несколько секунд молча смотрела на него. Ее голубые глаза уже не были такими яркими, как десять лет назад, но сохранили прежний блеск.

– Так вот, я здесь по службе, – начал де Пальма, приняв серьезный вид. – Я должен проверить кое‑что в квартире Кристины Отран. Ключи от нее по‑прежнему у вас?

– Конечно, ключи у меня! Я бы обошлась и без них, но я их сохранила. Сейчас я найду их и принесу вам, а потом можете оставить их у себя.

Она встала и исчезла в каком‑то дальнем закоулке своей огромной квартиры, оставив Барона одного среди букетов искусственных цветов, картин малых мастеров и барочных безделушек.

Вернувшись, женщина сказала:

– Вот они! Я уже не помню, какой ключ открывает верхний замок, но знаю, что большой – от среднего замка.

– Спасибо.

– Почему вам понадобилось зайти в ее квартиру? Она сделала еще что‑то плохое?

– Нет. Она по‑прежнему в тюрьме. Но от нас потребовали дополнительные данные по прежнему расследованию.

– Ах вот оно что! Понятно!

Де Пальма поблагодарил Ивонну, поднялся на верхний этаж, вошел в квартиру Кристины Отран и закрыл за собой дверь.

От запаха пыли у него начало щипать в носу. Дневной свет проникал сюда сквозь ставни длинными косыми лучами, отчего углы загроможденных мебелью комнат оставались в полутени.

Барон включил свой фонарь и при его свете долго рассматривал толстый слой грязи на полу квартиры. Нет, никого не было здесь уже давно – несомненно, со дня ареста Кристины. Он заметил, что его коллеги из уголовного розыска, обыскивая квартиру, не задвинули на место большинство ящиков в шкафах.

– Ни Палестро, ни Кайоль сюда не приходили.

Де Пальма искал лишь одно – следы «Человека с оленьей головой». У Пьера Отрана, отца близнецов, в их доме в квартале Мазарг были статуэтки. Де Пальма предполагал, что «Человек с оленьей головой» – одна из них. Что же стало с остальными?

Де Пальма не знал, где искать. Он долго пробыл в маленькой комнате рядом с кухней. У ее правой стены стоял стеллаж, на котором Кристина разместила все свои публикации, лекции и записи. На противоположной стене на полке были аккуратно – по фамилиям авторов и по алфавиту – расставлены книги по истории первобытной эпохи. У майора не было времени просмотреть публикации и тем более пролистать книги. Он лишь взглянул на стопки и приподнял их одну за другой. Никаких тайников. Он перешел в спальню Кристины.

Постель была в беспорядке. Должно быть, десять лет назад шарили под матрасом и во всех углах и щелях комнаты. Де Пальма подошел к камину и осмотрел его. Это классическое место, где прячут то, что хотят скрыть, подумал он. Слишком просто, но Кристина, в конце концов, не профессиональная прятальщица.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: