Акара
Седина в бороду
Игнац даже не подозревал, что способен бегать так быстро. В его-то возрасте — и подобная прыть! И — на минуточку — безо всяких зелий ускорения и снеппер-травы! Если б еще эта прыть была не только в ногах, то и бежать бы не пришлось. Вообще не потребовалось бы ввязываться в это сомнительное приключение.
Завернув в свой проулок и припав спиной к стене, Игнац прислушался — погони не было. В портовый квартал стражники соваться не любили.
Пытаясь отдышаться, он лихорадочно размышлял, что могло пойти не так при изготовлении свитка забвения. Нет, это, конечно, была экспериментальная разработка, плод вдохновения, посетившего накануне вечером, и… Ну да, пойти не так могло все что угодно. Стоило испытать свиток хотя бы на Мигеле, но он выглядел слишком измотанным, когда притащился из борделя поутру и сразу же завалился спать. Игнац пожалел его — как-никак единственный ученик за последние полтора десятка лет. И очень одаренный, между прочим!
Прокашлявшись, Игнац проверил свиток с рецептом, припрятанный в кармане фартука, оторвался от стены и на подкашивающихся ногах побрел к своей хижине. Попробуй теперь докажи, что Зурису он заплатил! Этот ополоумевший орал на всю рыночную площадь, что его обокрали, остается только надеяться, что он успокоится, вечером пересчитает выручку и поймет, как был неправ. Нет, Игнац использовал свиток забвения вовсе не для того, чтобы умыкнуть у уважаемого торговца один из его товаров. Хотя идея эта и была весьма соблазнительна. Про Игнаца в Хоринисе говорили много всякого, и кое-что даже было правдой, но вором он никогда не был. Он просто хотел заставить Зуриса забыть, что именно купил у него. А вместо этого Зурис забыл не о товаре, а об оплате.
|
|
Уже в своей хижине, присев на табуретку, Игнац вытащил свиток из кармана, с благоговением развернул его и принялся читать. Все ингредиенты он запомнил еще в прошлый раз, когда обнаружил этот рецепт среди товаров Зуриса, но вот процесс изготовления зелья был очень сложным, тут на свою память полагаться не стоило.
— Что это? У нас намечается новый эксперимент? — Мигель потянулся в постели, с интересом поглядывая в сторону Игнаца, который аж подскочил и чуть не навернулся с табуретки от неожиданности.
— Ничего! — растерянно ляпнул он и торопливо спрятал свиток обратно в карман фартука. А потом, поднявшись на ноги и напустив на себя серьезный вид, заявил Мигелю: — Ничего такого, во что мне стоило бы посвящать такого нерадивого ученика. Опять всю ночь шлялся неизвестно где, да еще и на мою кровать завалился! У тебя вон в углу своя подстилка есть. Когда заработаешь на собственную кровать, а то и вовсе на хижину, тогда и поговорим!
Экстракт из жал шершней, воронья трава, серафис, серу, уголь и солнечник Игнац достал без проблем, кое-что имелось и в запасах. Пришлось порыскать по пляжу за пристанью в поисках ракушек, чтобы потом извлечь из них жемчужины и растолочь. Жемчужный порошок был одним из ингредиентов зелья. Игнац даже раскошелился на драконий корень, после того как безуспешно пытался отыскать его в окрестностях Хориниса в течение пары недель.
Но вот яйца половозрелой гигантской крысы неизменно ставили в тупик. Он долго ломал голову, подозревая, что в рецепт закралась какая-то ошибка — крысы ведь не несут яиц. Разгадка пришла как раз во время сбора ракушек. Игнац наткнулся на стайку зубастых гадин возле одной из заброшенных рыбацких хижин, и пока уносил ноги от одного особенно злобного крысюка, понял, о каких яйцах в рецепте шла речь — о тех, что были у мерзкой животины под хвостом!
|
|
В продаже яиц гигантских крыс Игнац не встречал ни разу в жизни, а пожил он немало, да еще и алхимией занимался с ранних лет. Для очистки совести он, конечно, прошвырнулся по всем лавкам Хориниса и поспрашивал у вольных торговцев, но это не принесло ничего, кроме свежих шуточек про безумного алхимика в арсенал особо зубоскалистых горожан.
Добывать крысиные яйца самостоятельно Игнац посчитал сущим самоубийством, он даже в молодости не был хорошим бойцом, его эта хвостатая тварь загрызет на раз-два. Потому он решил обратиться к охотникам — уж эти-то ребята резали крыс пачками, а некоторые уделывали даже мракорисов.
Но Боспер только рассмеялся в ответ на его просьбу. А после сказал, что даже во времена своей юности не занимался такой ерундой, а теперь, когда стал уважаемым человеком и хозяином единственной в Хоринисе охотничьей лавки, не станет и подавно. Трокар, узнав, о чем его просят, выпучил глаза и заломил такую цену, что Игнацу было проще отрезать собственные яйца. Тем более, что при покупке драконьего корня он и без того сильно поиздержался. Барток, кажется, мог бы и согласиться, но Игнац совершил ошибку, обратившись сначала к Трокару. Эти ребята дружили, и Барток в их паре не выглядел главным, он долго мялся, поглядывая на товарища, но все же заявил, что зарабатывает на жизнь охотой на волков, а не крысоловством.
|
|
Совсем отчаявшись, Игнац даже отыскал Джо. Этот известный пройдоха не раз приходил плакаться с похмелья и выпрашивать целебные зелья то от головы, то от живота. Денег у него, естественно, никогда при себе не было и Игнац каждый раз недоумевал, какой падальщик клевал его в такие моменты, потому что целебные зелья, сжалившись, он отдавал бесплатно. Джо был крепким парнем, и в том, что он сумеет справиться с гигантской крысой, сомнений не возникало. А не захочет сам руки марать, так найдет способ добыть крысиные яйца иначе. Авось ребята из Гильдии Воров, в которой он состоял, и не такое доставали.
— Так какого ж мракориса, ты, скользкий шныг, мне каждый раз пел про то, какой я у тебя замечательный товарищ! — сжав кулаки, процедил Игнац, когда понял, что даже Джо ему отказывает.
— Гигантский крыс тебе товарищ! — фыркнул Джо. — У меня после твоих целебных зелий руки по нескольку дней трясутся, ни одного кошелька по-людски срезать не могу, только и остается, что ноги от стражников уносить! Да ты мне за такое лечение доплачивать должен, старикан!
Уставший и разбитый, к ночи Игнац притащился домой. Мигеля опять не было. Если этот поганец и дальше будет спускать всю свою дневную выручку на утехи в борделе, то никогда не скопит не то что на хижину, но даже на кровать! Ох, и послал же ученичка сам Белиар!
Достав с верхней полки книжного стеллажа «Историю Миртаны», Игнац пролистнул ее до нужной страницы и вытащил сложенный вчетверо листик. Книгу он бросил на письменный стол. Поправил волосы у гарпии, висящей над столом. Это чучело он сделал много лет назад, выменяв труп этой красотки на несколько целебных зелий у одного потрепанного охотника. И, виновато вздохнув, накрыл лицо гарпии плотной тряпицей.
Листок Игнац развернул уже после того, как удобно устроился на кровати. Оттуда смотрела на него прелестная Надя — жемчужина борделя «Красный фонарь». Из одежды на ней были лишь тонкие нити и сетки, не прикрывавшие ничего, что могло бы привлечь взгляд мужчины. Игнац протяжно вздохнул.
Этот рисунок он отобрал у Мигеля, когда тот притащился с ним однажды поутру и гордо хвастался приобретением. Говорил, что Бромор, хозяин борделя, заказал у какого-то заезжего художника портреты всех своих девиц и теперь продает их втридорога желающим. Игнац тогда отчитал Мигеля на чем свет стоит за пустые траты и отобрал рисунок в качестве поучения.
И следующей же ночью, когда горе-ученичок опять улизнул в бордель, развернул злополучный листок с портретом. Игнац намеревался его сразу сжечь, Надю он всегда считал доброй и милой девушкой, которая уж точно не заслуживала того, чтобы продавать свое тело всяким похотливым болванам. А какие выступления с огнем она устраивала по ночам! Ради них Игнац даже иногда добирался до борделя. Не заходил внутрь, конечно, просто смотрел, как Надя в окружении огненных сполохов танцует у входа. Прелестная девушка! И такая талантливая! Игнац никогда не думал о ней в том ключе, в каком думало большинство (если не все) хориниссцев мужского пола. Как, впрочем, не думал подобным образом и о других женщинах уже много лет. Даже с гарпией за это время у них установились исключительно рабочие отношения — он советовался с ней при составлении свитков или зелий, и она молчаливо одобряла все его идеи, казавшиеся остальным безумными.
Каково же было изумление Игнаца, когда портрет обнаженной Нади поднял в нем волну давно забытых чувств! Вот только оно ни в какое сравнение не шло с тем разочарованием, которое он испытал, поняв, что оказался слишком стар для подобных утех…
Но большой жизненный опыт и неисчислимое множество не слишком-то удачных экспериментов научили его одному: если после первых десятков раз не выходит ничего толкового — сдаваться нельзя, успех может прийти после нескольких сотен. Потому каждую ночь после того, как Мигель уматывал искать приключений на причинные места, Игнац доставал портрет Нади и пробовал — снова и снова. Пока, увы, безуспешно. Но что такое неудача для настоящего ученого? «Отсутствие нужного результата — тоже результат», — не раз говорил Игнац Мигелю, и сам искренне верил в эти слова.
Когда же среди товаров Зуриса он увидел рецепт зелья для силы мужского корня, то, казалось, вот оно решение! Но, как и всегда, легко ничего не давалось…
— Яйца гигантской крысы? Пф! Да как два пальца о мостовую! — воодушевленно воскликнул Мигель, когда ближе к полудню, после того как он проспался, Игнац, бледнея и краснея, пожаловался ему, что никак не может достать последний ингредиент для одного очень полезного зелья. — У меня вон какая дубина! — Мигель достал из-за пояса свое немудреное оружие и потряс им в воздухе. — Я ею даже падальщика уделывал, с крысой и подавно справлюсь! Только вот мне надо одно зелье испытать, как раз вчера доделал. Зелье отваги. У стражников оно на раз-два будет расходиться! Наконец деньжат хороших подзаработаю… — мечтательно произнес Мигель и даже слегка зажмурился в предвкушении. — Не знаю, правда, на ком испытать. На Пабло? Или, может, на Пеке?
— Да ты рехнулся! — всплеснул руками Игнац. — Кто же испытывает новые зелья на будущих покупателях? А если что-то пойдет не так?
— Но… — растерянно заморгал Мигель. — Учитель, вы же сами не раз так делали…
Игнац обреченно вздохнул, воздев глаза к потолку, откуда смотрел на него один из усаженных на балки скелетов.
— Делал, — нехотя признал он. — А ты не будь дураком, поучись-ка на моих ошибках. — И, помедлив, деловито заявил: — Давай сюда свое зелье. Сам выпью. Посмотрим, как от этого моя отвага повысится. Глядишь, и яйца гигантской крысы без чужой помощи добуду. У меня вон серп какой! Не хуже твоей дубины.
Яйца гигантской крысы Игнац так и не добыл. Он вообще слабо помнил все, что делал после того, как зелье отваги начало действовать. В себя он пришел уже под вечер — в Верхнем квартале, пред ликом судьи, готового вынести Мигелю приговор. Свидетелями со стороны обвинения выступала чуть ли не половина жителей Хориниса. В их число даже Игнаца поначалу записали, правда когда он наконец сумел связно мыслить и говорить, то быстро переметнулся на сторону защиты, вот только толку от него одного не было никакого.
Все его заверения в том, что Мигель старательный и талантливый ученик, из которого очень скоро может получиться замечательный алхимик, такой же, как и он сам, Игнац, а, может, даже лучше, вызывали у всех только смех, перемежаемый градом неуместных шутеек. Эти поганцы, мракорис их задери, столько раз выпрашивали у него скидки на товары, а теперь даже слова доброго замолвить не могли! Зато только и жужжали, аки кровяные мухи, о том, как старый безумный алхимик под действием зелья потерял последний страх, бегал по городу и спускал перед честными людьми штаны, предлагая полюбоваться на свою голую задницу. Игнац в глубине души даже радовался, что ему отбило память, не то со стыда бы он не только сгорел, но и провалился сквозь землю.
Мигеля за такое стоило отходить его же дубиной промеж лопаток — да посильнее! Глядишь, и научился бы как следует зелья составлять. Или в темнице подержать пару недель. Ладно, пусть даже месяц. На хлебе и воде. Но не отправлять же в Долину Рудников за такое! Все ошибаются, ошибся и он. Никто же не пострадал из-за этого! Подумаешь, на старикову задницу полюбовались! Да Игнац, между прочим, пострадал при этом больше всех остальных! Но он же не имел к Мигелю никаких претензий!
Он кричал об этом так, что вот-вот готов был сесть голос. И сел бы, наверняка. Но судья приказал стражникам вывести Игнаца из ратуши и не пускать назад до тех пор, пока не вынесет приговор.
— Держи. Это свиток превращения в мясного жука, — прошептал Игнац, поглядывая на стоящих чуть поодаль стражников. Ему разрешили попрощаться с Мигелем, которого посадили в городскую темницу до утра, пока не соберут отряд и не отправят его в Долину Рудников. Игнац осторожно вытащил свиток из кармана фартука и просунул между прутьев решетки. — Когда все уснут, используй его. Проползешь под решеткой, потом осторожно выберешься из Хориниса через Южные ворота. За ними сразу повернешь направо. Помнишь ту пещеру в скале рядом с городской стеной, за которой пляж и пристань? Мы возле той пещеры серафис собирали, помнишь? Спрячься там, стражники не ходят так далеко в лес. Я принесу тебе еды, меня ни в чем не заподозрят, решат, что опять пошел растения для зелий собирать. А потом… потом мы что-нибудь придумаем.
— Нет, учитель. — Мигель печально мотнул головой. — Я не возьму этот свиток.
— Но почему, кротокрыс тебя укуси?! — возмутился Игнац, на мгновение повысив голос.
Стражники глянули в их сторону, но, не заметив ничего предосудительного, успокоились и снова увлеклись собственной болтовней.
— Долина Рудников — твой смертный приговор! — снова понизив голос до шепота, проговорил Игнац. — С тех пор, как маги создали над ней этот проклятый Барьер, ничто живое оттуда не выбиралось! Не выберешься и ты, будешь до конца жизни гнить каторжанином в какой-нибудь шахте с рудой. И я уже ничем не смогу тебе помочь…
— Вы и сейчас мне не поможете. Скорее всего… — обреченно вздохнул Мигель. — Даже если я выберусь отсюда, стражники поймут, что это вы помогли мне сбежать, вас схватят и отправят в Долину Рудников вместо меня.
Игнац покачал головой.
— Даже если так, я уже стар, а твоя жизнь только начинается. К тому же, может, в Рудниковой Долине найдется свободный рабочий стол и пустая койка для опытного алхимика, и мне не придется махать киркой от рассвета до заката. Буду там заниматься тем же, чем и здесь.
— Вы верно говорите, учитель! — чуть приободрившись, улыбнулся Мигель. — Возможно, там, за Барьером, действительно требуется алхимик! И, когда я попаду туда, смогу неплохо устроиться. Вы ведь хорошо обучили меня, пора мне самому заработать себе хижину, кровать и кусок хлеба. — И расправив плечи и задрав нос кверху, он проговорил: — Алхимик Мигель, лучшие зелья и свитки Долины Рудников к вашим услугам!
— Но ты же никогда не выберешься оттуда… — снова повторил Игнац с горечью в голосе.
— Да… — со вздохом кивнул Мигель. — Но разве я когда-то выбирался дальше Хориниса? Только растения пособирать неподалеку от городской стены. Да и вы сами, учитель, не выбирались дальше. Какая разница, где жить, если ты никогда не покидаешь это место?
Игнац вздохнул, сглатывая ком, подкативший к горлу. Спрятал в карман фартука свиток превращения в мясного жука и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. До сего момента он не знал, какой гоблин дернул его взять портрет Нади с собой. Теперь же Игнац понял, что сделал это не зря.
— Держи. — Он протянул портрет Мигелю. — Говорят, в Рудниковой Долине почти нет женщин. Мне кажется, тебе это может пригодиться.
Дотащившись до своей хижины, Игнац без сил рухнул на кровать. Три скелета укоризненно смотрели на него с потолочных балок, а гарпия и вовсе отводила взгляд.
В это время Мигель обычно ошивался в борделе, и можно было закрыть глаза и представить, что все как всегда. И, как всегда наутро он опять появится, завалится на кровать вставшего чуть раньше Игнаца, забыв о том, что его спальное место — на подстилке в углу.
До рассвета это почти получалось. Но с первыми лучами солнца оглушающая тишина навалилась с такой силой, что Игнац не выдержал — достал с книжной полки свиток с заклинанием сна и применил его сам на себя. Очнувшись ближе к полудню, он наварил целый запас сонных зелий. И пил их пару недель подряд — и в чистом виде, и разбавляя с водой в разных концентрациях. Во сне все было, как и раньше — вместе с Мигелем они ходили за городские стены, собирали травы, потом варили зелья, не боясь смешивать ингредиенты в самых невероятных сочетаниях и пропорциях. Наяву же Мигеля не было, и Игнац в одиночку изготавливал одно за другим самые простые зелья и эликсиры, с которыми не могло быть никаких неожиданностей — здоровья, маны, скорости… При этом он клевал носом и частенько засыпал прямо над алхимическим столом, зато думать о чем-либо, кроме работы, по счастью, не получалось.
Все закончилось в тот момент, когда подошли к концу запасы трав. Игнац, залпом прикончив остатки сонного зелья, проспал до рассвета. Кое-как заставив себя подняться с кровати, поплескал холодной водой из бочки, стоящей рядом с кузницей Карла, на лицо. Доплелся до хижины Эдды на соседней улице и выпросил у нее тарелку вчерашней, совершенно остывшей, но показавшейся невероятно вкусной с голодухи ухи. Эдда, повздыхав и покачав головой, выскребла остатки своего супа со дна котелка и налила добавки.
— После обеда приходи, я новой ухи сварю, — крикнула она вслед Игнацу, когда он, поблагодарив ее, потащился прочь.
Милая, добрая женщина. Ее даже на суде не было, хотя и поговаривали, что Игнац под действием зелья отваги побежал первым делом именно в сторону ее хижины.
За свою долгую жизнь Игнац понял одну истину — ничто не утоляет душевную горечь лучше усердной работы. Потому он наточил серп, сгреб в охапку мешки для трав и направился к Восточным воротам Хориниса. Там, в низине возле городской стены, можно было собрать неплохой урожай. Если, конечно, Константино, проклятый конкурент из Нижнего города, не успевал пройтись там со своим серпом раньше.
Опустив голову и ссутулившись, Игнац брел через рыночную площадь к выходу из города.
— Эй, старик! — услышал он окрик Зуриса и вздрогнул. После истории со свитком забвения этого торговца он старался избегать. А уж после позорнейшей истории с зельем отваги и суда над Мигелем, с добрыми намерениями к Игнацу и вовсе редко обращались.
— Да? — медленно обернулся он, готовясь выслушать очередную порцию оскорблений или, в лучшем случае, вытерпеть пару-другую не слишком-то остроумных шутеек о самом себе.
— Говорят, у тебя сейчас с клиентами проблемы, — догнав его, сообщил Зурис.
Вот еще новость! После того, как Мигеля отправили на каторгу, за зельями и свитками к Игнацу заявлялось лишь последнее отребье Портового квартала, которое попросту боялось сунуться в Нижний город к Константино, где их под белы рученьки тут же бы взяла стража и с радостью препроводила в тюрьму, а после — в Долину Рудников, вслед за Мигелем. С той лишь разницей, что, в отличие от этого несчастного парнишки, туда бы они попали вполне себе за дело.
— В Хоринисе много чего говорят. И не все из этого правда, — мотнув головой, фыркнул Игнац.
— На каждый роток не повесишь платок, — вздохнул Зурис. На удивление — совершенно беззлобно. — Но, если слухи верны, у меня есть для тебя предложение.
Игнац немного растерялся, но на всякий случай скрестил руки на груди и кивнул, дескать, готов слушать.
— У меня много клиентов. И местные, и с соседних островов, — начал Зурис. — Даже купцы с материка закупаются перед обратной дорогой. В общем, работы хватает, притом от прилавка по целому дню отойти не могу. Зелья по полночи варю, спать даже некогда. Я это к чему, Игнац. Зелья здоровья и маны — самые ходовые. Если бы ты продавал мне их, к примеру, по три четверти от обычной цены, ты бы меня очень выручил с этим. Как тебе такое предложение?
— Три четверти? — У Игнаца даже челюсть упала. А еще опустились руки и едва не подогнулись колени. — Это… это же очень высокая цена… Разве ты не будешь работать себе в убыток?
— В убыток своему сну — уж точно нет! — махнул рукой Зурис. — Да и вообще, сколько лет мы друг друга знаем? Сегодня у меня золото в руки идет, что будет завтра, кто может сказать? Глядишь, и ты меня выручишь в трудные времена, как выручал до этого.
— Сп-пасибо… — пробормотал Игнац, сминая руками подол фартука. — Большое спасибо! Конечно, я изготовлю тебе столько зелий, сколько понадобится.
Смущенный, он развернулся было в сторону городских ворот, но в последний момент осторожно спросил через плечо:
— Надеюсь, ты не в обиде на меня за тот раз, когда… Ну помнишь, когда…
— Ой, да брось! — хохотнул Зурис. — Говорю же, сколько лет друг друга знаем. В тот день я пересчитал выручку, все сошлось. Ясно ведь, как Инносов день, что ты опять наворочал что-то со своими экспериментами. Как будто в первый раз!