Игнац ожидал от Дракии чего-то… Чего-то большего. Не то чтобы он представлял себе что-то конкретное, скорее ему виделось нечто наподобие Хориниса, только лучше. Дракия и впрямь оказалась подобием Хориниса — тот же порт, только меньше, те же дома, только ниже и уже, те же улицы, только короче. В общем, Хоринис, но в уменьшенном варианте.
Впрочем, это все равно не помешало Игнацу заблудиться. Он потерянно бродил по улицам, стесняясь лишний раз спрашивать дорогу у жителей, с опаской поглядывавших на Робара, который спокойно вышагивал подле него на поводке.
В сумерках кабак Алоисии нашел его сам. Просто очутился перед глазами в конце одного полутемного проулка. Из открытых дверей лился яркий свет и доносился пьяный гомон.
Игнац осторожно переступил порог, потянув за собой испуганного Робара. И услышал, как смолкают голоса вслед за тем, как в их сторону сторону обращались ошарашенные взгляды.
— Это еще что за явление? — звучным грудным голосом вопросила из-за барной стойки высокая крепкая женщина средних лет и пышных форм.
Алоисия, сразу же догадался Игнац.
— Я… это… комнату хочу снять, — пролепетал он. — На неделю.
— Комнату? — грозно уточнила она, уперев в бока свои мощные руки. — Понятно. Вот чего мне непонятно, так это, какого Белиара ты притащился в мое почтенное заведение с этой грязной тварью?
— Так я это… — И без того сиплый голос Игнаца сел окончательно. Он всегда терялся при виде женщин, особенно — настолько уверенных в себе. Он уже почти готов был развернуться и бежать, куда глаза глядят, но тут вдруг вспомнил наставления капитана. — Так это потому что я не женат. И вообще… Вообще совершенно свободен! — на одном дыхании выпалил он.
Лицо Алоисии на несколько мгновений окаменело, а потом на нем разлилась широкая приветливая улыбка.
— А-ах, вот оно что… — неожиданно ласковым тоном протянула она и принялась расправлять складки белого фартука, ярким пятном выделявшегося на фоне ее темного платья и медной кожи. — Понимаю-понимаю. От одиночества еще и не с такой крысой спутаешься.
Из-за столов раздались смешки, но Алоисия окинула зал своего кабака тяжелым взглядом, и все посетители тут же умолкли, уткнувшись кто в тарелки с едой, кто в кружки с выпивкой.
— А у меня как раз комната на верхнем этаже пустует, — вновь став невероятно приветливой, заявила Алоисия и вышла из-за барной стойки. — С одной кроватью. — Она со значением посмотрела на Игнаца и добавила: — Сейчас я ее покажу.
Настолько радушного приема Игнац не ожидал. Алоисия проводила его в комнату, застелила постель, даже ужин принесла (между прочим, за счет заведения). Робару, конечно, она и впрямь была не слишком рада, особенно, когда выяснилось, что жить он будет в комнате вместе с Игнацем, а не где-нибудь во дворе. Но, недовольно поджав пухлые губы, согласилась и на это.
В одном была проблема: выпроводить Алоисию оказалось задачей не из легких. Грубить такой приятной и заботливой женщине не хотелось, а в тонких намеках Игнац, как оказалось, был не мастер, ибо их она совершенно не понимала. Только порхала по комнате гигантским мотыльком, стараясь услужить и в том, и в этом, и вот в этом.
Когда усталость начала уже буквально валить с ног, а глаза стали слипаться против собственной воли, Алоисия заметила это и наконец угомонилась.
— Отдыхайте, — с теплотой прошептала она в полуприкрытую дверь. — Завтра я буду полностью в вашем распоряжении.
Робар уже давно посапывал на разложенной для него в углу подстилке, а Игнац, рухнув на кровать, закрыл глаза и моментально уснул.
Утро встретило его пышным бюстом Алоисии. Сегодня вместо темного и весьма скромного платья на ней был пышущий всеми оттенками незамутненного счастья пестрый наряд с глубоким вырезом на груди.
— Доброе утро! — проворковала она. — Завтрак уже готов.
Игнацу только и оставалось гадать, как она оказалась прямо перед дверью его комнаты именно в тот момент, когда он ее распахнул.
Редкие утренние посетители в зале кабака с интересом поглядывали на Робара, который сидел на полу подле своего товарища и, то и дело приподнимаясь на задних лапах, аккуратно брал передними кусочки яичницы с грибами. Их Игнац отделял от собственной порции и перекладывал на отдельную тарелку, принесенную заботливой Алоисией специально для Робара.
За столиком в углу, не отрывая взглядов от этой картины, переговаривались трое мужчин (моряки, судя по широким штанам, косынкам на головах и притороченным у пояса рапирам):
— Смотри-смотри, как нос морщит!
— Ага, а вон как лапой рот вытирает!
— Да вы поглядите, как он еду с тарелки берет! Ну прямо он!
Игнац бросил в их сторону опасливый взгляд: кто их знает, решат еще что крысе в кабаке не место, потом проблем не оберешься.
— Не переживайте, уважаемый, — махнул ему рукой один из мужчин. — Ваш зверек просто очень напоминает нашего бывшего капитана. Вот просто один в один, только крыса.
— Капитан-то как раз и был той еще крысой. — Его товарищ со вздохом покачал головой.
— Только, похоже, эта крыса, не в пример кэпу, куда больше человек, — хохотнув, добавил третий.
Робар пошевелил усами, посмотрев в их сторону, и перевел вопросительный взгляд на Игнаца.
— Все хорошо, дружок, — ласково сказал ему тот, погладив по серой мохнатой голове.
— Желаете чего-нибудь еще? — пропела над ухом Алоисия.
Она наклонилась, облокотившись руками о стол, и грудь ее при этом оказался в настолько выигрышном положении, что Игнац мог рассмотреть ее почти всю, за исключением некоторых мелких деталей, лишь слегка прикрытых тканью платья.
— Д-да… — разомлев от такого зрелища, пролепетал Игнац. — Хотел бы… очень…
— Ах! — Алоисия мечтательно закатила глаза и принялась накручивать на палец выпущенную из прически прядь черных курчавых волос. — Чего же ты хочешь, мой дорогой постоялец?
— Я хочу… — Игнац чуть было не ляпнул то, что очень хотел ляпнуть. И то, что наверняка хотела услышать Алоисия. Но Робар ткнул его носом в бок, и он опомнился. — Хочу… Хочу узнать, как мне найти Бабо, — собравшись с духом, заявил он. В конце концов, он и впрямь приехал в Дракию к местному алхимику за травами, а не к очаровательной хозяйке кабака за тем, что не сможет ни ей дать, ни сам получить.
— Бабо?.. — отпрянув, растерянно переспросила Алоисия.
— Да-да, — подтвердил Игнац. — Ведь этот человек живет в вашем городе? Я приехал к нему.
Алоисия окинула его каким-то очень странным, будто бы оценивающим взглядом.
— А тебе который Бабо нужен? — подтянув повыше вырез платья, она деловито скрестила руки на груди. — Старший или младший?
— А их что, двое? — опешил Игнац.
— Да, — кивнула Алоисия. — Старший, уважаемый алхимик. И младший, внучок его. Тот еще гомо… кхм! гомункулус!
— Тогда мне нужен старший, — торопливо уточнил Игнац.
— А-а! Ха-ха! — Алоисия с облегчением рассмеялась. — Ну тогда ступай от моего кабака прямо, потом налево, потом направо, потом опять налево. Потом два раза направо — и выйдешь к храму Инноса. За ним будут городские ворота, а слева от них — домик с огородом. Он-то тебе и нужен.
— Спасибо… — озадаченно пробормотал Игнац, мысленно вознеся молитву всем трем богам, чтобы помогли ему найти дом алхимика хотя бы под вечер.
С Бабо-старшим общий язык нашелся почти сразу. Он оказался не менее талантливым алхимиком, чем сам Игнац, определенно. Чего стоило его зелье, выводящее бородавки с лица через кишечник в виде жидкого раствора! Даже таланты Робара, мигом перекопавшего половину его огорода в поисках самых лучших растений, он по достоинству оценил. О покупке кротокрысова корня и варантского мозгокрута они с Игнацем сговорились сразу, а после почти до самого вечера хвастались друг перед другом самыми диковинными зельями, которые только доводилось варить.
— Где тебя, оболтуса, весь день Белиар носил? — грозно сведя брови, вопросил Бабо-старший у стройного черноволосого юноши, возникшего на пороге с боевым посохом в руках.
— Молился в храме Инноса, тренировал с нашим магом владение посохом, — подкрутив аккуратно остриженные усы, доложил тот.
— Знаем мы, каким посохом наш маг владеет лучше всего, — проворчал Бабо-старший. — Поостерегся бы ты весь день подле него отираться. И без того в Дракии только и разговоров, что о ваших… кхм… тренировках. — И, обернувшись к Игнацу, он кивнул на юношу: — Это, кстати, мой внучок. Бабо-младший.
— Ну дед, ты же знаешь, — виновато загундосил внучок, — неправда это все! Я не из таких! Но если я не буду тренироваться с посохом, то не стану хорошим боевым магом. А если не буду много молиться, наш маг не напишет мне рекомендации для храма Инноса в Хоринисе.
— Магом Огня хочет стать, — сварливо доложил Бабо-старший Игнацу. — Бездельник. Лучше бы огород пропалывал. Растил его, растил, из кожи вон лез, думал, дело свое передам. А этот неблагодарный бросить меня хочет на старости лет. У-у! — Он угрожающе потряс кулаком в воздухе. — Ну ты хоть ему скажи, чего там такого в этом вашем Хоринисском храме Инноса, а? — потребовал он у Игнаца.
— Там… — растерялся тот. — Там очень красиво.
Ничего, кроме слов Зуриса, ему в голову больше не пришло.
— Вот! — Бабо младший потряс посохом. — Я же говорил! Говорил, что там лучше! И вообще, я мир повидать хочу, а не в Дракии киснуть до конца дней!
Вечером Алоисия пришла в комнату Игнаца с двумя бокалами и бутылкой вина. Она распустила свои длинные курчавые волосы, черным водопадом покрывавшие широкие полуобнаженные плечи, и была еще более притягательна, чем утром.
Робар, посмотрев на все это дело, вздохнул и, отвернувшись носом к стене, закрыл глаза.
Присев на кровать, Алоисия разлила вино по бокалам и протянула один из них Игнацу.
— Я не пью, — быстро соврал он и вжался в спинку кровати.
— Как? Совсем? — растерялась Алоисия, но все же придвинулась поближе.
Игнац лихорадочно придумывал, что сейчас надо сказать или сделать, чтобы избежать того, что вот-вот должно было случиться.
Его спас жуткий грохот и крики, донесшиеся с первого этажа.
— Это еще что?! — тут же вскинулась Алоисия.
Сунув бокалы в руки Игнацу, она сорвалась с места и выскочила из комнаты. Лишь половицы жалобно простонали под ее ногами.
Выдохнув и маленько придя в себя, Игнац высунул нос из двери. Прокрался к лестнице и заглянул вниз.
Там, в зале кабака, творилось неописуемое! Пьяные матросы устроили драку, перевернули пару столов, кому-то разбили табуретку о голову. И посреди всего этого хаоса богиней войны летала Алоисия, раздавая тумаки одним опьяневшим нахалам, растаскивая за шиворот других, вцепившихся друг в друга мертвой хваткой, и пинками выкидывая из своего заведения третьих.
— Какая женщина! — схватившись за сердце, ахнул Игнац.
Так дни шли за днями. По утрам Игнац старался улизнуть из кабака как можно раньше, пока Алоисия наводила там порядки после ночных попоек. Вечером для возвращения он подгадывал то время, когда в заведении было больше всего народа, и она не могла отлучиться из зала, обслуживая посетителей. Уже поздней ночью, когда Алоисия, тихонько приоткрыв дверь, заглядывала в его комнату, он притворялся спящим. А потом еще долго не мог уснуть, мечтая о несбыточном.
На шестой день после очередной бессонной ночи Игнац продрых чуть не до полудня. Его разбудил скрип половиц под ногами Алоисии, деловито протиравшей пыль в комнате. Робар ходил за ней по пятам и с интересом наблюдал за ее действиями, а возле его подстилки стояла огромная миска с недоеденным мясным рагу.
— О-о, наконец-то ты проснулся! — радостно подпрыгнула Алоисия, заметив, что Игнац поднял от подушки голову. — С добрым днем!
И она подсела к нему на краешек кровати, отчего матрас промялся чуть ли не до пола.
— Наверное, ты голоден? — проворковала Алоисия, прикоснувшись к вороту рубашки Игнаца.
Он испуганно отпрянул, всем телом прижавшись к стене.
— Я… не успел еще проголодаться… — едва слышно проговорил он.
— А вот я ужасно, просто зверски голодна! — Алоисия нависла над ним, соблазнительно облизнув пухлые губы. — И мне кажется, мой голод ты сможешь удовлетворить.
— Нет! — Игнац аж подскочил на кровати, натянув одеяло по самый нос. — Не смогу! Потому что…
Он уже готов был признаться в собственном бессилии, но, заглянув в теплые темно-карие глаза Алоисии, понял, что не может, просто не может так низко пасть в этих чудесных глазах!
— Потому что я не мылся… с… с самого Хориниса! — почти гордясь собственной находчивостью, заявил он.
Конечно, это была неправда. Он мылся чуть ли не каждый день в озерке за городом, возле которого они с Бабо-старшим собирали травы. Но насколько же эта ложь была лучше правды!
— О-о, дорогой мой! — Алоисия схватилась за сердце рукой. — Ну что же ты мне раньше не сказал? Неужто я бы не принесла тебе корыто с теплой водой, а? Для такого-то дела! — И, вспорхнув с кровати, она тут же выскочила из комнаты.
Игнац утер холодный пот со лба уголком одеяла.
Одеться с трясущимися руками оказалось невероятно сложной задачей. Еще и штаны с первого раза Игнац натянул наизнанку. Пришлось снимать их, выворачивать и снова надевать.
Он лихорадочно строил планы, как проскользнуть мимо Алоисии, но все они пошли крахом, когда дверь распахнулась с пинка и в комнату, словно паря в воздухе, вплыло огромное дымящееся и источающее ароматы самых нежных масел корыто. Вслед за корытом, вразвалочку и чуть кряхтя, вошла Алоисия.
— Вот! — Она радостно водрузила свою ношу посередине комнаты и утерла подолом фартука пот со лба и пышной груди.
Робар тут же подбежал к корыту, сунул нос в густую пену и, зачихав, принялся тереть лапами морду и усы.
— А-а! А-ах! Святые боги! — стонала Алоисия так, что ее, пожалуй, слышала вся Дракия. — Еще ни один мужчина не доставлял мне такого удовольствия!
«Да я, оказывается, еще ого-го!» — блаженно улыбаясь, думал Игнац.
Он, сидя на табуретке, старательно массировал уставшими пальцами мощные мозолистые ступни Алоисии, которая выгибалась всем телом, расслабленно откинувшись затылком на край корыта. Густая пена скрывала большую часть ее пышных форм, но не могла скрыть ее ослепительной красоты.
В тот момент, когда Игнац перестал чувствовать не только пальцы, но и руки до самых плеч, стоны Алоисии стихли, а спустя пару мгновений раздался оглушительный храп.
Игнац, стараясь не шуметь, подманил Робара и на цыпочках вышел из комнаты. Прикрывая дверь, он бросил последний взгляд на счастливое лицо спящей Алоисии и улыбнулся.
— А тебе точно надо уезжать? — со слезами в глазах спросила Алоисия.
Они стояли на причале перед трапом корабля, который вот-вот должен был отправиться в Хоринис.
— Да, — коротко и печально ответил Игнац, не в силах придумать более многословных и достойных доводов.
Робар терся о ноги Алоисии, тыкался носом ей под грудь и часто-часто стучал зубами. Алоисия тяжело вздыхала и гладила его между ушей своей широкой ладонью.
— В общем, слушай, мелкий поганец, — в нескольких шагах от них наставлял Бабо-старший Бабо-младшего, — если ты в этом проклятом Хоринисе спустишь мракорису под хвост всю свою науку, я тебе огненной крапивой весь зад исхожу! Не для того я тебя растил, чтоб ты позорил мои седины! Попробуй только вернуться ко мне, не став лучшим магом в этом храме Инноса, Белиар его подери!
— Да-да, дедуля, конечно, — счастливо улыбаясь, кивал Бабо-младший.
Он все-таки уломал своего старика отпустить его в Хоринис. И, как полагал Игнац, не последнюю роль в этом сыграла история Мигеля, которую он рассказал, когда Бабо-старший спросил его, как он решился на такое путешествие.
— Я буду писать тебе, — пообещал Игнац Алоисии, уже шагнув на трап.
— Я буду ждать тебя в гости! — крикнула Алоисия ему вслед.
Капитан корабля, идущего в Хоринис, оказался вовсе не так добр, как капитан, что доставил Игнаца и Робара в Дракию. Он долго ворчал, что ему и своих, корабельных, крыс хватает, зачем ему еще одна гадина на борту. Задрал цену втридорога и пообещал, что выкинет Робара в море, если увидит его за пределами той каморки, которую выделил Игнацу на время пути. Но выбора не было, пришлось соглашаться.
Закрыв Робара, Игнац вышел на палубу уже отчалившего от берега корабля. Он смотрел, как отдаляется пристань с двумя стоявшими на ней фигурами — Бабо-старшего и Алоисии — пока та не скрылась в тумане. Но даже потом ему еще долго мерещился горящий вдали, словно путеводный огонь маяка, свет от белого фартука.