Игнац работал в поте лица. Самые обычные зелья и свитки даже в самые трудные времена позволяли ему заработать на корку хлеба. Как и любому алхимику.
Но Игнац не был обычным алхимиком. Он был творцом, создателем. В юности он мнил себя чуть ли не богом, не одним из тех богов — Инносом, Аданосом или Белиаром — что заложили основы мироздания. Но уж богом алхимии — точно. Потому что, подобно богу, он всегда стремился создавать что-то новое, то, чего не создавал никто раньше. И эту же искру он видел в Мигеле. Бедном талантливом Мигеле, который, спустя годы, вполне мог бы превзойти Игнаца.
Им обоим было душно в тесных рамках много веков назад созданных и отточенных до совершенства простых рецептов. И чем больше зелий Игнац изготавливал для Зуриса, тем чаще он посматривал на гарпию, которая неизменно поддерживала его во всех творческих начинаниях. А еще по вечерам он частенько выбирался к «Красному фонарю», где в свете огней танцевала Надя. Иногда она выхватывала его взглядом из толпы и улыбалась. В такие моменты Игнац нащупывал в кармане фартука заветные пятьдесят золотых и даже подходил к порогу борделя, но так и не решался его переступить. Какой толк будет от старого немощного старика в постели, пусть даже он и оплатит полную ночь?
В кузницу Карла Игнац пришел с двумя собственноручно нарисованными чертежами. Один представлял из себя схему небольшой ловушки, куда мог залезть лишь маленький крысенок, он перегрызал бы веревку, на которую был надет кусок мяса, после чего дверца ловушки падала и захлопывалась. Другой чертеж был проектом клетки — высокой и широкой — в которую мог бы поместиться взрослый гигантский крыс.
|
|
Карл в изумлении почесал затылок, но лишних вопросов задавать не стал — назначил цену и взялся за работу.
Поймать мелкого крысенка, дорастить до полового созревания и заполучить заветные яйца — таков был план.
Игнац установил ловушку рядом с одной рыбацкой хижиной на пляже за пристанью, а сам спрятался внутри другой. Услышав щелчок, с которым захлопнулась дверца, он выглянул из своего укрытия. Внутри ловушки метался крысенок, совсем крохотный, куда меньше, чем Игнац предполагал — размером всего с ладонь. Он припадал лапками к прутьям решетки и истошно пищал. Крысиная стая бегала вокруг: зверюги щелкали зубами и кусали прутья решетки, еще один крысюк, самый крупный и изрядно потрепанный, встал на задние лапы, а передними раскачивал ловушку, которая вот-вот готова была перевернуться.
Игнац выдохнул, пытаясь побороть испуг (ох, и пригодилось бы сейчас зелье отваги Мигеля, доведенное до ума!), достал и активировал свиток страха. А потом, выскочив из хижины, направил магическую волну в сторону крысиной стаи.
Животины запищали и заметались. Игнац даже начал бояться, что в панике они могут кинуться в его сторону, и на всякий случай нащупал висящий на поясе серп. Но крысы побежали врассыпную прочь.
Мелкий крысенок верещал еще истошнее, чем раньше, и бросался на прутья ловушки, не в силах выбраться оттуда.
Игнац осторожно подошел ближе и заглянул крысенку под хвост. Тот вполне мог оказаться самкой, и тогда весь трюк пришлось бы повторять сначала — и неизвестно, сколько раз. Но, слава Инносу, удача улыбнулась с первого!
Натянув на руку толстую кузнечную рукавицу, которую заблаговременно приобрел у Карла, Игнац поднял ловушку и потащил ее к себе домой. Небо уже начинало темнеть, и в быстро сгущавшихся сумерках по задворкам портового квартала он добрался никем не замеченный.
|
|
Запустить крысенка в клетку оказалось нетрудно — стоило лишь прислонить к ней ловушку и открыть обе дверцы. Крысенок тут же перебежал, куда надо, забился в дальний угол, поджал под себя лапки и зашипел.
— Ничего, привыкнешь, — сообщил ему Игнац и захлопнул дверцу.
Кормить крысенка оказалось не так уж трудно. Зерно Игнац кидал ему сверху через прутья решетки, и вечно голодная зверюга за несколько минут превращала его в труху. Но напоить его оказалось куда большей проблемой. Миску с водой эта тварина вечно переворачивала вверх дном и катала по клетке. Игнац по нескольку раз за день надевал кузнечную рукавицу, засовывал руку в клетку и возвращал миску на положенное место, не забывая подливать туда воды.
Спать по ночам получалось только, если нахлебаться вечером сонного зелья в увеличенной дозировке. Крысенок упорно считал, что ночь — это день, шуршал, пищал и грыз решетку до рассвета. А с первыми лучами солнца сладко засыпал, как ни в чем не бывало.
Чего Игнац не смог предусмотреть, так это того, что мелкий засранец загадит свою клетку меньше, чем за неделю, так, что вонища пропитает не только хижину, но и, казалось, весь портовый квартал. Моча, смешанная с дерьмом и шелухой от зерна вытекала из клетки, и Игнац, моя полы по пять раз на дню, начал ощущать себя прилежной служанкой в доме какого-нибудь лорда или даже короля.
|
|
Что делать с этим в прямом смысле говном, он не имел представления до тех пор, пока в очередной раз не отправился за травами за городские стены. Проходя мимо дома плотника Торбена, он загляделся на опилки, которые тот сметал в кучу из-под верстака.
— Они хорошо впитывают влагу? — поинтересовался Игнац.
— Думаю, неплохо… — Торбен задумчиво почесал затылок. — Не зря же бедняки устилают ими земляные полы своих хижинах.
— Сколько денег ты хочешь за свои опилки?
— Денег? — опешил Торбен. — Я выбрасываю опилки или сжигаю. Все, на что они могут сгодиться в хозяйстве — это растопка печи. Но для этого у меня и мелкой щепы хватает. Забирай их просто так, если тебе нужно. Могу нагрузить хоть целый мешок.
— Отлично! — Игнац чуть не подпрыгнул от радости. — Я заберу у тебя все, что есть, когда пойду назад.
Почистить клетку оказалось проблемой. Крысенок ни в какую не хотел перелезать из нее в ловушку, сколько Игнац ни тыкал в него кочергой. Пришлось хватать его поперек брюшка рукой в кузнечной рукавице и насильно вытаскивать наружу.
Крысенок за неделю немного подрос, но все равно казался слишком крохотным, как бы абсурдно это ни звучало в отношении гигантской крысы. Он был размером ладони в две, если не считать длинного и противного чешуйчатого хвоста. Первым делом этот гад вцепился зубами в кузнечную рукавицу, куснул разок-другой, и, не добившись никакого результата, принялся истошно вопить и извиваться, мотая хвостом из стороны в сторону и по кругу.
— Ну и мерзость! — покривился Игнац, сунул его в ловушку и с силой захлопнул дверцу.
Перед своей хижиной, морщась от зловония, Игнац вычистил и промыл клетку. Засыпал в нее опилок и поставил на место. А потом задумчиво уставился на крысенка: пах тот ничем не лучше своей клетки до мытья. Он сидел, подобрав под себя хвост, и старательно умывал мордочку лапами, то почесывая за ушами, то протирая тонкими когтистыми пальцами усы. Игнац заметил, что под его серо-коричневой шерсткой кожа была покрыта желтоватой коркой — определенно состоящей из той грязи, в которой он барахтался все это время.
— Да уж, поплескаться в корыте с водой тебе бы явно не помешало, — с сочувствием покачал головой Игнац, присев на корточки перед крысенком.
Тот отвлекся от умывания, поводил носом из стороны в сторону, презабавно шевеля при этом усами, и, сделав пару шажков, подошел к прутьям ловушки и взялся за них передними лапками. Сейчас он напоминал Мигеля, заточенного в городскую темницу. Когда Игнац уходил оттуда, Мигель так же стоял возле решетки, держась двумя руками за прутья…
— Ну что, попробуем искупаться? — вздохнув, предложил Игнац.
Крысенок что-то пискнул и высунул нос между прутьев решетки. Возможно, это стоило расценивать как согласие?
Игнац подогрел воду, налил ее в небольшую бадейку, в которой обычно вымачивал травы, добавил туда экстракт мыльного корня и взбил побольше пены рукой.
— Кусаться будешь? — поинтересовался он у крысенка, поставив бадейку рядом с ловушкой.
Тот неопределенно пощелкал зубами и подергал лапами дверцу. Игнац задумчиво покосился на кузнечную рукавицу, но не стал ее надевать. Открыл дверцу ловушки и осторожно протянул крысенку ладонь. Тот обнюхал ее — с неменьшей осторожностью — потрогал передними лапами, а потом взял — и запрыгнул на руку Игнацу, пробежался по ней до локтя и нырнул в бадейку с пенящейся водой. Ухнул туда прямо с головой — только кончик хвоста закрутился над поверхностью, раскидывая пену по полу.
Вынырнув, крысенок закашлялся и принялся отфыркиваться, при этом усиленно потирая лапами нос и всю мордочку вместе с ушами. Но из воды не вылезал.
— Давай помогу, — сказал Игнац и, взяв с полки щетку, которой чистил алхимические колбы, провел ею по спине крысенка.
Тот вздрогнул и напрягся, покосившись на щетку черным блестящим глазом. Игнац повторил движение еще раз, и крысенок, выдохнув, выгнул спину и часто и мелко застучал зубами.
«Он делает так от удовольствия!» — догадался Игнац. И легонько погладил крысенка пальцами между ушей, а потом продолжил мытье.
Мокрую, кажущуюся облезлой из-за влажной, облепившей тело шерсти, но совершенно чистую зверюгу Игнац достал из бадейки, завернул в старое одеяло и засунул вместе с ним в клетку. У него самого после купания неизменно разыгрывался аппетит. «Небось, и этот проглот есть хочет», — подумал Игнац, отломил корку от недоеденного за обедом хлеба и протянул крысенку через решетку. Тот схватил ее и принялся уплетать, вертя в лапках и разворачивая по кругу, чтобы каждый раз откусить с новой стороны. Было в этом что-то аристократичное.
— А ты у нас знатных кровей, как я посмотрю! — усмехнулся Игнац, постучав пальцами по прутьям клетки.
— Ох, св-вятой Иннос! — воскликнул Зурис с порога, уставившись на крысенка. — Зачем тебе эта Белиарова тварь?
Игнац покосился на крысенка, с любопытством выглядывавшего из гамака, в котором он, по своему обыкновению дремал во время полуденной жары. То самое старое одеяло этот хвостатый засранец сразу же облюбовал, и чтобы оно не пачкалось от опилок и экскрементов, Игнац обрезал его до нужного размера и подвесил за углы к верхним прутьям клетки. Такое новшество крысенку понравилось сразу, он запрыгнул в гамак, совершенно довольный, и свернулся в нем клубком.
— На опыты, — пожав плечами, бросил Игнац с как можно большим безразличием. По сути ведь все так и было, правда же?
— Понятно, — пробормотал Зурис и по стеночке, противоположной той, возле которой стояла клетка, прокрался к алхимическому столу. — Я за зельями пришел, а то прошлая партия вся кончилась.
— Да-да, конечно! Совсем я, старый, все забыл! — всплеснул руками Игнац. — Наварил с мракорисову кучу, а принести не принес! — И он кивнул на три ящика под столом, под завязку набитые зельями.
На самом деле, о том, что зелья надо доставить Зурису, он не то чтобы забыл — попросту замотался, раз от раза откладывая поход до рыночной площади на потом. Зато в кузницу Карла в последнее время пришлось ходить как к себе домой. Игнац заказал у него тяжелые железные миски — под еду и воду, такие, которые крысенку сложно было перевернуть. Но стоило только порадоваться, что жилище хвостатика теперь оборудовано, словно королевские покои, как в голову пришла новая идея.
Крысенок, как выяснилось, неплохо разбирался в зельеваренье. Он то и дело просовывал нос сквозь прутья клетки, пока Игнац копошился за алхимическим столом, брезгливо пофыркивал, если тот ошибался в дозировках, и удовлетворенно стучал зубами, если все шло как надо. Игнац даже начал давать ему готовые зелья на пробу (авось от повышения здоровья и маны хуже бы ему не стало), поднося колбы к мордочке и с улыбкой наблюдая, как этот умник обхватывает горлышко передними лапами и слизывает каплю за каплей с края. Тут-то и родилась идея усовершенствовать поилку.
На сей раз Карл не просто принял заказ, но и сам знатно покорпел над идеей и чертежами. Для алхимической колбы он сделал плотно прикручавающуюся крышку с отходящей вбок трубкой, в конец которой вставил подвижный металлический шарик. Если наполнить водой колбу и перевернуть ее вверх дном, из нее ничего не польется. А вот если слегка надавить на шарик, чтобы тот ушел внутрь трубки, из нее, капля за каплей, начинала стекать вода.
Когда Игнац закрепил готовую поилку на прутьях клетки, крысенок принялся ее с интересом обнюхивать. Потрогал лапами, лизнул шарик. Фыркнул от упавшей на нос капли. Лизнул снова. И уже через пару мгновений пил из нее с таким деловым видом, будто с рождения был приучен пользоваться этим мудреным устройством.
— Забыл все, говоришь? — хитро прищурившись, посмотрел Зурис на Игнаца. — А у меня как раз на такой случай рецепт есть — для зелья памяти. Поможешь ко мне домой все эти ящики перетаскать, и он твой.
Почему Зурис так легко расстался с этим рецептом, было понятно. Помимо местных растений в состав зелья памяти входили кротокрысов корень и варантский мозгокрут. В Варанте сейчас полыхала война, новости о бесчинствах тамошних орков, приходившие с материка вместе с торговыми кораблями, были одна страшнее другой. И, конечно, ни о каких заказах растений и прочих ингредиентов из тех мест не могло идти и речи. Но варантский мозгокрут, насколько помнил Игнац, рос еще и в Дракии. Кротокрысов корень, кстати, тоже. Эти растения не использовались ни в каких ходовых зельях, хотя можно было заказать их доставку с одним из торговых кораблей. Проблема состояла лишь в том, что от Хориниса до Дракии и назад они не ходили. В Дракийском порту они останавливались лишь по пути на материк, а это значило, что заказ можно было ждать очень долго, пока корабль не вернулся бы снова в Хоринис. А можно было не дождаться и вовсе, если кто-то из команды, с кем придется договариваться о доставке, или странствующий торговец про него благополучно забудут.
Потому Игнац, без особого воодушевления повертев в руках свиток с рецептом, засунул его на книжную полку и принялся за изготовление новой партии зелий для Зуриса.
Ночь выдалась холодная, на улице лил дождь, шумел, стуча каплями по крыше и бренча по водосточной трубе потоками воды. Игнац то и дело просыпался от ощущения, про промерз до костей. Натягивал одеяло до самого носа и проваливался в беспокойную дремоту.
В какой-то момент стало теплее. Сначала в ногах, будто кто-то подложил под них грелку, горячую и мягкую. Потом тепло поднялось выше, согрелись живот и грудь. Игнац сладко потянулся, обхватил руками что-то теплое и пушистое, покрепче прижав к себе, и сладко заснул.
Туманный рассвет казался немногим приятнее ночи, и потому Игнац провалялся в полудреме до позднего утра. Тем более, в постели было так хорошо и уютно! Кто-то копошился рядом, переворачиваясь с боку на бок, тыкал в шею мокрым носом и щекотал усами по щекам.
Что? Какими еще усами?
Игнац резко подскочил, сев на кровати, и откинул одеяло. Там, вытянувшись во всю свою теперь уже немалую, чуть ли не в половину человеческого роста, длину, лежал крысенок. Он сонно похлопал глазами, зевнул и потянулся, выпростав из-под одеяла чешуйчатый хвост.
— Святой Иннос! — ахнул Игнац. — Ты как здесь оказался?
Крысенок уставился на него своими черными глазенками с видом полнейшего непонимания. Но взгляд, брошенный в сторону клетки, сразу дал ответы на все вопросы: задвижка, вытащенная из пазов, валялась на полу, а дверца была настежь распахнута. Подросший крысенок уже не раз пытался изучить и освоить этот немудреный механизм, но неизменно получал за это нагоняи от Игнаца. Но холод этой ночи, похоже, заметно усилил тягу к познанию.
— Выходит, теперь клетка тебя удержать уже не сможет? — задумчиво вздохнул Игнац, почесав жидкую бороду. — И что с тобой прикажешь делать?
Крысенок пристыженно отвел глаза и опустил морду, уложив ее на вытянутые передние лапки.
Покидать клетку насовсем, как выяснилось, он не собирался. Там был его гамак и облюбованные миска и поилка, которые требовалось навещать по нескольку раз на дню. Даже высовываться из дому крысенок не очень-то горел желанием. Хотя иногда он сидел на пороге, жмурясь от солнечных лучей, или копал землю возле высокой городской стены, на которую смотрела входная дверь. Он взрыхлил утоптанную почти до состояния камня почву так тщательно, что Игнац даже начал подумывать, что стоит воспользоваться услугами этого первоклассного землекопа и разбить прямо у дома небольшой огородик с серафисом и прочими травами, чаще всего требовавшимися в работе.
В алхимические дела крысенок тоже то и дело совал свой длинный нос. То, бывало, оценивал качество ингредиентов так скрупулезно и тщательно, что Игнацу приходилось идти за городские стены и набирать новых растений, пока этот обжора сладко дремал, переваривая старую партию. То без разрешения вытаскивал пробки из бутылочек и нализывался зелий здоровья и маны. Игнац вздыхал, ворча на крысенка, и принимался варить новые — не хотелось подводить Зуриса, да и старые клиенты, подзабыв историю с зельем отваги Мигеля, начали понемногу возвращаться. А еще крысенок очень интересовался чтивом. Настолько, что Игнац, устав гонять его от книжного шкафа, на всякий случай переложил все ценные фолианты на самые высокие полки, оставив на нижних те, которые готов был отдать на растерзание этому заядлому буквоеду.
Но каково же было его возмущение, когда однажды, вернувшись домой, он застал крысенка с одной редкой и весьма дорогой книгой рецептов в лапах. Крысенку тогда сильно влетело, а Игнац еще долго собирал по полу изгрызенные листы, надеясь, что сумеет хоть что-то восстановить. Но тщетно. Зубастый засранец постарался на славу, даже в обложке дырку прогрыз. В очередной раз обреченно вздохнув, Игнац посмотрел сквозь нее на свет (больше ни для чего она уже не годилась) и с удивлением узнал в очертаниях прогрызенной дыры силуэт Нади — прямо как на том портрете. Покосившись на крысенка, виновато поглядывавшего из самого дальнего угла, он поскреб ногтями бороду, цыкнул зубом и засунул поврежденную обложку между книг на самой верхней полке.
— Э-эй, старик! Э-эй!
От стука в дверь Игнац аж подпрыгнул и чуть не поперхнулся молоком, которое как раз отхлебнул из кружки. Голос Джо не узнать было невозможно. Опять всю ночь прокуролесил и теперь пришел помощи просить. Позавтракать не даст спокойно, зараза.
Поставив на стол кружку с молоком и положив рядом с ней надкушенный кусок хлеба, Игнац напустил на себя самый суровый вид и пошел открывать.
— Что тебе нужно? — холодно спросил он у Джо.
— Да у меня, ты понимаешь, брюхо вот крутит, сил нет, — тихо, словно бы из последних сил, пожаловался тот, дыхнув на Игнаца крепким перегаром. — И голова. Раскалывается, будто по ней молотом бьют. Ой, плохо мне, плохо! Того и гляди помру. Ты помоги мне, а? Есть же у тебя что-нибудь целебное.
— Есть, — медленно кивнул Игнац. — Целебное зелье есть. — И, собравшись с духом, твердо добавил: — Стоит двадцать пять золотых. Деньги вперед.
— Чего-о?! — воскликнул Джо внезапно прорезавшимся голосом. — Да ты что, старик, чего-то попутал?
— Нет, совершенно точно ничего не попутал. — Игнац старался не терять хладнокровия (он много раз прокручивал в голове подобные сцены, с тех пор, как решил, что больше не позволит Джо нагло пользоваться своей добротой), но все же отступил назад на негнущихся ногах. — Такова цена за это зелье во всех алхимических лавках Хориниса, можешь обойти хоть весь город — нигде не найдешь дешевле.
— Да какая вообще, к Белиару, цена? — Угрожающе потрясая кулаками, Джо перешагнул порог. — Да я тебя сейчас научу, как надо цены выставля-а-а-а-ать!.. Твою мать! Это еще что за поганая тварь?!
Джо отскочил от крысенка, который разок куснул его за ногу и теперь, вздыбив шерсть на загривке и оскалив длинные острые зубы, угрожающе шипел.
— Это гигантский крыс, — с гордостью поглядывая на своего храброго хвостатика, ответил Игнац. — Мой товарищ!
На всякий случай он потянулся за свитком сна, который, по счастью, лежал на столе прямо у ног гарпии — мало ли что этому пропойце в голову придет, еще не хватало, чтобы крысенка поранил, лучше успокоить его — и дело с концом.
Но ничего такого не потребовалось. Презрительно бросив: «Я всегда знал, что ты поехавший ублюдок!», Джо нырнул в приоткрытую дверь и был таков.
Игнац облегченно выдохнул, медленно опустившись на табуретку. Выпил залпом остатки молока и протянул свой кусок хлеба крысенку.
— Спасибо, друг!
Тот мотнул хвостом и принялся уплетать угощение.
— Раз уж мы с тобой и впрямь товарищи, было бы неплохо тебе имя придумать, — подперев рукой голову, раздумчиво пробормотал Игнац.
О том, что крысенку нужно имя, уже не раз говорил Карл. Он частенько захаживал в гости, сначала, чтобы посмотреть, как работают его изделия, а потом и просто так, потому что ему понравилось играть с необычным питомцем.
Игнац не раз размышлял насчет имени Мигель — в память о своем ученике. Но потом задумывался, как к этому отнесся бы сам Мигель, если бы узнал. Ответа не было, и потому Игнац медлил, перебирая в голове самые разнообразные варианты и будучи не в силах выбрать подходящий.
Теперь же он смотрел на крысенка, который с самым аристократическим видом вертел в тонких когтистых пальцах хлеб, откусывая по небольшому кусочку, и думал, что если имя и давать, то уж точно не простое, а подходящее для знатных особ. Или даже для особ королевских кровей. Вот только, какие это должны быть имена, Игнац не имел понятия. Судить по местной, Хоринисской, знати, несколько поколений назад вылезшей с полей, вряд ли стоило. А бывать на материке, где-нибудь вроде Венгарда, столицы Миртаны, где знать уж наверняка была самая что ни на есть настоящая, само собой, не доводилось.
Правда одно имя (точно из тех, что надо) Игнац все-таки знал — королевское. Нынче престол занимал второй по счету Робар, названный в честь своего отца. Как звали позапрошлого короля, Игнац не представлял, он никогда не увлекался историей, а правитель благополучно почил еще до его рождения. Но и Робар звучало неплохо.
Он позвал крысенка только что выбранным именем и тот, оторвавшись от почти доеденного куска хлеба, с интересом зашевелил ушами.
— Тебе нравится? — поинтересовался Игнац.
Крысенок удовлетворенно застучал зубами и положил голову ему на колени.
Часть 3. Трудная дорога
Со дня на день из Хориниса должен был отплывать очередной корабль, идущий на материк. Игнац частенько наведывался в порт — узнать, не получится ли сделать заказ на травы из Дракии. Покупателей у Зуриса поубавилось, и изготавливать для него зелья в тех количествах, что раньше, уже не было нужды. Игнац заскучал без усердной работы, и чтобы хоть как-то себя развлечь, решил заняться изготовлением зелья памяти.
До сих пор с доставкой трав не складывалось. Корабли либо не собирались заходить в Дракию вовсе, либо никто не соглашался взять такой заказ.
— Тебе, друг, самому проще до Дракии смотаться, — потягивая трубку, медленно проговорил капитан, которого удалось отыскать на причале. — Никто нынче не возьмет твой заказ, я полагаю. Времена неспокойные. Поговаривают, война с орками на материке может принять совсем дурной оборот, и в Миртане тоже, тогда, кто знает, сможем ли вообще по морю ходить. Тебя, если хочешь, могу с собой взять, в Дракии высажу, у нас там день стоянки. Закупишь все, что надо, развеешься с недельку да вернешься с другим кораблем. За семьдесят золотых найдем тебе место в трюме. Заплатишь немногим больше, чем за девицу на ночь в «Красном фонаре».
Игнац вздрогнул от упоминания бордельных расценок и ошарашенно посмотрел на капитана. Но тот лишь курил свою трубку и смотрел вдаль, где у горизонта сходились море и небо.
«Но разве я когда-то выбирался дальше Хориниса? Да вы и сами, учитель, не выбирались дальше», — вспомнились слова Мигеля. А ведь и впрямь, что он, Игнац, успел повидать за собственную жизнь, кроме этого знакомого до последнего камня на мостовой города и его недалеких окрестностей? Он даже остров-то весь не видел, а говорили, что тот был вовсе невелик. Добраться до фермы Акила уже казалось целым приключением, на которое Игнац решался не чаще раза в год. Вон, тот же Зурис вместе с магом огня Дароном, с которым приятельствовал уже много лет, каждую неделю ходил молиться в святилище Инноса возле монастыря Магов Огня. Он рассказывал, что красота в тех местах неописуемая. А Боспер, бывалый охотник, в свое время излазивший остров вдоль и поперек, говорил, что в горах, где обитает черный тролль, пейзажи и того лучше.
Игнац никогда не видел ни монастыря, ни гор, ни, тем более, черного тролля. Хотя вот солнечное алоэ, которое вырастало только на говне этой ужасающей зверюги, несколько раз приобретал за бешеные деньги, чтобы использовать в некоторых не менее дорогостоящих зельях.
А что если сейчас, под старость лет, боги предоставляли ему возможность хоть немного посмотреть мир? И не будет ли грешно ею не воспользоваться?
— Но… я не смогу уехать на неделю, — проговорил он вслух — то ли для капитана, то ли для самого себя. — Робар останется дома один, кто будет за ним ухаживать?
— Робар? — Капитан удивленно приподнял брови и усмехнулся. — Король что ли?
— Да нет… — замялся Игнац. — Робар — это мой… мой питомец.
Он хотел было сказать «друг», в последнее время он не думал о крысенке иначе, но решил, что слово «питомец» будет понятнее для капитана.
— Свинья или овца? — без особого интереса уточнил тот.
— Эм-м… Нет. — Игнац потеребил фартук, размышляя как лучше описать Робара. Признаваться, что он крыса, не хотелось. И без того в Хоринисе все смеялись над очередным чудачеством известного безумца, и выглядеть идиотом еще и в глазах чужеземца не было никакого желания. — Он другой… Другое животное. Но очень умное и воспитанное.
Капитан окинул его оценивающим взглядом, подымил трубкой и раздумчиво сказал:
— Что ж, если и впрямь воспитанное, можешь взять его с собой. Накинешь сверху еще пятьдесят золотых — и дело с концом. Место в трюме у меня найдется, а животин мне не впервой перевозить.
— Робар, ты слышал когда-нибудь о Дракии? — с порога спросил Игнац. — Завтра мы отправляемся туда!
Крысенок посмотрел на него с таким выражением, что оставалось только когтистым пальцем у виска покрутить, и тогда бы точно не было сомнений в том, что он думает об этой затее.
Брать с собой клетку не хотелось, она была слишком тяжела, даже в дом ее когда-то приносил из своей кузницы Карл вместе с одним парнишкой, которого взял для этого в помощники. Робар, конечно, отлично ходил рядом с Игнацем, в последнее время они даже вместе выбирались за город за травами, и о лучшем защитнике от тамошнего хищного зверья можно было только мечтать. Но вот люди шарахались от их парочки, некоторые, завидев их издалека, уносили ноги или прятались в своих домах. А стражники грозились зарезать Робара при малейшем намеке на опасность для жителей с его стороны. Потому стоило придумать что-то, что позволило бы людям не бояться гигантской крысы, тем более, что впереди было путешествие в дальние края, где народ к таким зрелищам явно не привык.
Как всегда, на помощь пришел Карл. Уже к вечеру из кожи и металла он изготовил для Робара что-то вроде мудреного ошейника, опутывашего его шею и брюшко и застегивающегося на спине. К этой штуке можно было прикрепить поводок, и тогда Робар из пугающей многих гигантской крысы чудесным образом превращался в дивную дрессированную зверушку.
— Кхе-м! — При виде Игнаца и Робара капитан закашлялся, чуть не выронив свою трубку из рук. — Нет, животин я, конечно перевозил, но крысы на моем корабле никогда не были в числе желанных пассажиров. Таких тварей я вот этой вот рапирой десятками вырезал. — И он со значением положил руку на эфес притороченного у пояса клинка.
— Не надо вырезать Робара, — пролепетал Игнац, поглаживая по голове своего мохнатого друга, который опасливо выглядывал у него из-за спины.
Капитан цыкнул зубом, поворошил табак в трубке и, покачав головой, сказал:
— Ну ладно, уговор есть уговор. Я обещал взять тебя на борт с твоим питомцем, и я это сделаю. Но если эта… кхм! крыса погрызет что-то из моих товаров, платить за все будешь ты.
Игнац с облегчением покивал. Заставить Робара не грызть ничего лишнего было задачей сложной, но, наверное, выполнимой.
Как ни странно, команда корабля отнеслась к Робару куда благосклоннее большинства жителей Хориниса.
— Да что мы, крыс как будто не видали! — беззаботно махнул рукой один из матросов, когда Игнац спросил, можно ли им с Робаром постоять на палубе.
Хоринис медленно отдалялся, становясь все меньше и меньше. А когда он и вовсе скрылся за горизонтом, Игнац осознал, что отступать уже некуда. В ночь перед путешествием он не сомкнул глаз, перебирая в уме все ужасы и опасности, которые могут ждать его в ближайшую неделю. И под утро даже подумывал, не стоит ли отказаться от этой безумной затеи. Пожалуй, самой безумной из всех, что прославили его на весь Хоринис. Но за час до отплытия корабля все же решился. Он должен был сделать это, если не для себя, то хотя бы в память о Мигеле.
Опасения, что Робар может погрызть товары, оказались напрасны. Спустя несколько часов путешествия мохнатый друг не мог есть даже припасенную в дорогу пищу. Он лежал в трюме пластом, тяжело дышал, и его рвало чуть ли не каждые пять минут. Игнац грешным делом даже подумал, не отравил ли его кто из команды, но капитан, посмотрев на все это, сказал, что у Робара самая обычная морская болезнь. Он принес в трюм огненный корень и яблоки и посоветовал кормить ими мохнатого страдальца и побольше поить. Игнаца и самого знатно подташнивало, и советы капитана помогли даже ему. Проблема состояла в другом: Робар отказывался ото всего, и заставить его прожевать что-то или выпить было невозможно.
Игнац только рот открыл, когда матросы, по очереди заглядывавшие в трюм, взялись помогать. Притащили воронку, с помощью которой заливали воду в рот Робару, вынужденному ее глотать. Посоветовали измельчить яблоки в кашу и смешать с огненным корнем и развести с водой, а потом так же с помощью воронки запихивали это все в Робара.
— Есть еще одно неплохое средство, — сказал спустившийся в трюм капитан. — Смотри.
Он взял передние лапы несчастного зверька в свои руки и принялся массировать запястья большими пальцами. И уже через несколько минут измученный рвотой и насильными вливаниями лекарств Робар задышал реже и ровнее, взгляд его черных глаз стал более осмысленным, он шевельнул хвостом, а вскоре и вовсе начал постукивать зубами.
— Вы так добры к нам… — растерянно пробормотал Игнац. — Я даже не знаю, как вас и благодарить.
— Ой, да полно! — отмахнулся капитан. — Твой питомец хоть и крыса, но все-таки наш пассажир. А на этом корабле к пассажирам относятся со всей возможной заботой.
Вскоре Робару и впрямь стало легче. Он смог стоять на всех четырех лапах и даже ходить. А рвало его всего-то раз по пять на дню. Иногда Игнац выбирался вместе с ним на палубу, ему очень хотелось посмотреть на море, бескрайнее со всех сторон, но оставлять друга одного он не решался.
Члены команды неизменно спрашивали о здоровье Робара. Некоторые подкармливали его кусочками яблок, которые тот наконец начал есть сам. Робар при этом вставал на задние лапы и тянулся к угощению, которое, при его размерах уже почти взрослого гигантского крыса, ребятам приходилось поднимать над самой головой. А капитан даже научил его подавать переднюю лапу, как будто он здоровался.
— Повидал я на своем веку корабельных крыс, — как-то раз сказал он, — но ни одна не была такой смышленой.
— Смотри, вот и Дракия! — воскликнул один из матросов, хлопнув Игнаца по плечу.
Он указывал куда-то к горизонту, но различить в тумане что-то, кроме неба и моря, не получалось. А может, просто зрение на старости лет подводило.
— Вот что, друг, — сказал капитан, подойдя к Игнацу. — Тебе в Дракии неделю жить, потому послушай моего совета. Там есть таверна «Винная бочка», отличное заведение, при нем — постоялый двор. Но чует моя просоленая задница, что тебя с твоим питомцем туда не пустят. Потому найди-ка ты лучше кабак Алоисии. Баба она чудная да и местечко это всяким отребьем облюбовано. Впрочем, ты ведь сам в портовом квартале живешь, не мне тебе рассказывать.
— Хорошо, спасибо, — кивнул Игнац, постаравшись запомнить имя хозяйки кабака.
— И вот еще что, — добавил капитан, неспешно забивая трубку. — Алоисия твоему крысу тоже вряд ли будет рада. Скажи ей с ходу, что ты холостяк, тогда непременно сговоритесь.