Чарльз де Линт
Покинутые небеса
Легенды Ньюфорда – 8
https://www.oldmaglib.com/
«Покинутые небеса»: Азбука‑классика; 2005
ISBN 5‑352‑01497‑5
Оригинал: Charles De Lint, “Someplace to be Flying”
Перевод: Ирина Савельева
Аннотация
Ночи в Ньюфорде темны и тревожны. В одну из таких ночей фоторепортер Лили, вышедшая на поиски сенсации, и таксист Хэнк, случайно оказавшийся поблизости, чудом избегают неминуемой гибели от рук хладнокровного убийцы. Спасение в буквальном смысле падает с неба. Но счастливое избавление дорого обойдется героям...
Поэтичная и немного жутковатая притча Чарльза де Линта о вечном танце света и тьмы.
Чарльз де Линт
Покинутые небеса
(Легенды Ньюфорда – 3)
Посвящается Кийе
Ур‑р‑ра‑ки‑йи‑йа‑а
ОТ АВТОРА
За вдохновение, руководство и вороньи истории благодарю Мэри Энн, Терри, Роджера, Эндрю и Элис В., Кийю, Аманду и Джинетт.
И, как обычно, позвольте напомнить, что город, персонажи и события, имеющие место на страницах романа, являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми, как ныне живущими, так и умершими, случайны.
Чарльз де Линт
Оттава, лето 1997‑го
Я ворона летящего спросила:
«Скажи мне, для чего ты создал небо?»
«Луну и звезды бросил я повыше,
Чтоб было место, где б я мог летать».
Кийя Хатвуд. «Ветер Вайоминга»
Если б люди имели крылья и были одеты лишь в черные перья, только у немногих хватило бы ума стать воронами.
Преподобный Генри Вард Бичер
(середина 1800‑х)
В огромном мире изменчивом
Идем мы дорогами длинными,
Мы мудрые, сильные женщины,
Смешные девчонки наивные.
Услышим мы что‑нибудь лестное – Улыбку наденем в ответ,
Но тонкое острое лезвие
Храним у себя в рукаве.
Ани Ди Франко.
Из «Если он попытается»
ПОЭЗИЯ ВЕКОВЕЧНОГО ДРЕВА
Все слова связываются в историях в единое целое. Так и нас связывают вместе истории и сострадание.
Барри Лопес,
из интервью для «Поэты и писатели»
(том 22, выпуск 2, март‑апрель 1994‑го)
Ньюфорд, конец августа, 1966‑й
Улицы еще блестели после дождя, но черные тучи уже двинулись дальше, когда Хэнк направил автомобиль в сторону Йорса, надеясь подзаработать. Справа тянулись жилые кварталы, слева – заброшенные руины Катакомб, а на магнитофонной ленте тромбон Майлза Дэвиса вторил саксофону Вэйна Шортера. Старый четырехдверный «шевроле» выглядел неказисто, его серый цвет сливался с тенями домов, и машина скользила по улицам, словно привидение.
Редко кто отваживался проголосовать перед таким такси. Ни маячка, ни счетчика на передней панели, ни лицензии на ветровом стекле не было, но если у вас имелся номер телефона Хэнка и вам нужно было ехать, вы могли полностью на него положиться. Стекла автомобиля были изготовлены из пуленепробиваемого стекла, а под слоем серой исцарапанной краски скрывалось такое количество стали, что только танк мог нанести ему сколько‑нибудь серьезные повреждения. Насчет скорости тоже можно было не тревожиться. Прекрасно отлаженный восьмицилиндровый двигатель, в данный момент тихо мурлычащий, как сытый кот, мог за считаные секунды разогнать автомобиль до скорости в сто миль в час. Конечно, в машине не было особого комфорта, впрочем, пассажиры, пользующиеся услугами частного извозчика без лицензии, не слишком заботились об удобствах.
На углу Грассо‑стрит Хэнк свернул налево, пересек Чайна‑таун и покатил вдоль череды клубов по Уильямсон‑стрит. Часы на торпеде показывали три утра. Праздношатающаяся толпа уже схлынула, и теперь по мокрым тротуарам брели отдельные запоздалые пешеходы. Одинокие, растерянные и очень нервные. Хэнк остановился на красный свет и улыбнулся, завидев на переходе накачанного парня в футболке с надписью: «Никто не знает, что я лесбиянка». Он нажал кнопку клаксона, и парень ответил на сигнал обычным для Грассо‑стрит жестом – сжал кулак и выставил средний палец. Поняв, что Хэнк не собирается к нему приставать, парень пожал плечами и отправился восвояси.
Через несколько кварталов Хэнк остановил машину у тротуара. Он выбрал в записной книжке мобильника нужный номер и выслушал немало длинных гудков, прежде чем на другом конце сняли трубку.
– Слушай, парень, тебе никогда не надоедает эта ерунда? – спросил Мот.
Хэнк убавил громкость магнитофона.
– У меня остался только шестичасовой вызов, – произнес он вместо ответа.
Мот признавал только бренчанье на гитаре, да еще пронзительные напевы альпийских горцев, так что спорить о музыке с ним было совершенно бесполезно.
– У тебя есть чем занять пару свободных часов?
– Не‑а, полный ноль.
Хэнк кивнул. Он всегда ненавидел проведенные впустую ночи, но особенно сильно в тех случаях, когда очень рассчитывал пополнить свой кошелек.
– Ладно, – сказал он. – Наверно, я поеду к клубу и просто подожду Эдди снаружи.
– Хорошо, только держи двери на замке. Я слышал, что парни, которые чистили машины в Нижнем городе, уже пару ночей орудуют в Фоксвилле.
– Эдди мне говорил.
– А он ничего не говорил о своих парнях, промышляющих тем же?
Хэнк посмотрел на подвыпившего мужчину, задержавшегося у закрытых дверей ближайшего клуба, чтобы облегчиться.
– А что, он должен был мне что‑то рассказать?
– Ладно, я тебя предупредил. Да, я слышал, что тот малыш, которого ты любишь слушать, сегодня выступает у Ратигана.
Хэнк чуть не рассмеялся. На сцене под лучами прожекторов возраст Брэндона Коула определить было довольно трудно, особенно когда он играл. Хэнк полагал, что ему уже за тридцать, но фигура и черты лица Брэндона давали возможность как сбросить, так и накинуть ему лет десять. Высокий, симпатичный чернокожий мужчина, казалось, живет только ради музыки и игры на саксофоне. Его никак нельзя было назвать малышом, но Мот считал мальчишкой любого, кому меньше шестидесяти.
– Во сколько начинается его выступление? – спросил Хэнк и почти увидел, как Мот пожимает плечами.
– Я что, его пресс‑секретарь? Я знаю лишь то, что Дайсон разыскал в городе парочку карманников, любителей джаза, как и ты, и пообещал взять их с собой.
– Спасибо, – сказал Хэнк. – Может, я туда и заскочу.
Он дал отбой и направил машину к тому месту, где Ратиган свил себе гнездо – к самой границе Злачных Полей Ньюфорда. Бар, в котором Эдди всю ночь напролет играл в покер, находился в Верхнем Фоксвилле, но Хэнк рассчитывал, что успеет еще часок‑другой послушать музыку Коула, а потом забрать Эдди.
Однако все получилось совсем не так. Он вел машину по одной из темных улочек, расходящихся в стороны от Грассо‑стрит, когда свет фар выхватил из темноты фигуру мужчины в сизо‑сером костюме, избивающего какую‑то женщину.
Хэнк знал правила. В один из первых дней, когда он только начал выезжать в город на заработки, Мот остановил его у ворот свалки, просунул голову в окошко и предупредил:
– Послушай меня, малыш, запомни три правила. Останавливайся только для того, чтобы заработать денег. Никогда не сажай в машину бродяг. Ни во что не вмешивайся.
Но на некоторые вещи невозможно закрыть глаза. В это время суток, в таком месте – скорее всего это одна из уличных проституток, у которой возникли проблемы с сутенером, или она проигнорировала предостережения своего внутреннего голоса и согласилась пойти с любителем насилия. Ни то, ни другое не оправдывало избиений.
Хэнк нажал на тормоз, «шевроле» занесло на мокрой мостовой, но он быстро выправил машину. Бейсбольная бита покатилась по соседнему сиденью. Адреналин взбудоражил кровь и мешал мыслить здраво. Хэнк схватил биту одной рукой, другой поставил переключатель скоростей в нейтральное положение и поднял рычаг стояночного тормоза. Через ветровое стекло ему было видно, как от удара слева женщину развернуло и она стала падать на тротуар. Хэнк распахнул дверцу и выскочил наружу. Бейсбольная бита придавала ему уверенность, но только до тех пор, пока рука незнакомца не скользнула в задний карман брюк.
В голове Хэнка пронеслись слова Мота: «Если во что‑нибудь вмешаешься, получишь по голове. Просто и ясно. И постарайся понять, малыш, это может кончиться плохо».
Однако сейчас было уже поздно прислушиваться к совету друга.
Мужчина не собирался дискутировать. Из‑под длинного серого пиджака он вытащил пистолет и без промедления выстрелил. Хэнк увидел яркую вспышку, потом что‑то ударило его в плечо, от толчка его развернуло, и он стукнулся о дверцу машины. Бейсбольная бита выпала из переставших слушаться пальцев и покатилась по тротуару. Хэнк проводил ее взглядом и медленно сполз на землю, оставив кровавый след на серой поверхности автомобиля.
«Мот обхохочется, когда узнает», – подумал он.
Потом накатила боль, и Хэнк на миг потерял сознание. Он оказался в каком‑то пространстве, где существовали только звуки и боль. Его собственное хриплое дыхание. Тихое урчание двигателя на холостом ходу. Приближающееся шарканье кожаных ботинок. Когда Хэнк смог наконец открыть глаза, мужчина уже стоял над ним и смотрел вниз.
Взгляд таких же серых, как и костюм, глаз был совершенно пустым и равнодушным. Хэнку и раньше доводилось видеть такие глаза у парней, прислонившихся к стене задней комнаты в баре Эдди в ожидании его знака вправить кому‑то мозги. Такие глаза были у людей, которых он как‑то подобрал у аэропорта и высадил перед неприметным отелем после остановки у одного из местных торговцев оружием. Так смотрела на него одичавшая собака, задушившая кошку Эммы на заднем дворе ее собственного дома. Этот тяжелый взгляд приковывал к себе внимание Хэнка до тех пор, пока пес не удалился вместе со своей жертвой.
Мужчина поднял руку с оружием, и Хэнк заметил, что это был автоматический пистолет, такой же безликий, как и сам убийца. Лицо человека не выражало никаких эмоций. Абсолютно ничего. Ни гнева, ни радости, ни сожаления.
Боль в плече больше не ощущалась. Голова странным образом опустела, но все существо Хэнка сосредоточилось на дуле. Затаив дыхание, Хэнк ждал очередной вспышки и следующей волны боли. Но ничего такого не произошло.
Убийца быстро, по‑змеиному, обернулся, и теперь его оружие было направлено на кого‑то, стоящего на крыше машины Хэнка. Пока мужчина с пистолетом не дернулся, Хэнк не придал значения какому‑то звуку, но теперь он понял, что именно отвлекло его внимание. Глухой удар, словно кто‑то спрыгнул на крышу «шевроле».
Откуда спрыгнул? Хэнк посмотрел в ту же сторону, что и убийца. Вероятно, со ступеней одной из пожарных лестниц. Он ощутил громадное облегчение – сегодня ночью кто‑то еще решил поиграть в доброго самаритянина. Однако на крыше автомобиля он увидел всего‑навсего девчонку. Почти ребенка. Худая, вся какая‑то одноцветная: растрепанные иссиня‑черные волосы, темная кожа, черная одежда и армейские ботинки. В какой‑то момент Хэнку показалось, что за спиной девчонки мелькнула странная тень – вроде крыльев, но это был лишь миг. Девчонка стояла, небрежно отставив ногу, с пружинным ножом в руке.
Хэнк хотел закричать, чтобы предупредить ее об опасности. Неужели она не видит пистолета в руке мужчины? Но не успел он открыть рот, как убийца напрягся всем телом и на его лице наконец появилось какое‑то выражение: удивление, смешанное с болью. Пистолет снова выстрелил, выстрел прозвучал раскатом грома, пуля высекла искры из пожарной лестницы и унеслась в темноту. Мужчина упал на колени, склонился вперед и неуклюже повалился на землю. Мертвый. А на его месте стояла… девчонка…
Хэнк поморгал и решил, что девчонка каким‑то таинственным образом переместилась с крыши машины на тротуар за спину убийцы. Но первая девица по‑прежнему стояла на своем месте. Затем она спрыгнула вниз, легко приземлившись на полусогнутые ноги. Теперь Хэнк понял, что перед ним сестры‑близнецы.
Вторая девушка наклонилась, вытерла нож о брюки убитого мужчины, оставив темную кровавую полосу на серой ткани костюма. Закрыла нож, и он исчез в рукаве ее одежды, а девчонка шагнула к лежащей на асфальте женщине, ради спасения которой Хэнк так опрометчиво остановил машину.
– Можешь подниматься, – обратилась к нему первая девчонка, также пряча нож в рукаве.
Хэнк попытался встать, но напряжение вызвало новую вспышку боли, и он едва снова не потерял сознание. Девушка опустилась рядом с ним на одно колено, и ее лицо оказалось совсем рядом. Она поднесла руку к губам, облизнула два пальца и прижала их к ране Хэнка. Прикосновение было легким, словно перышко. Боль мгновенно исчезла, как будто кто‑то повернул выключатель.
Девчонка выпрямилась, протянула руку и помогла ему сесть. Ее кожа была сухой и прохладной на ощупь, сама же девчонка оказалась достаточно сильной. Хэнк напрягся в ожидании нового приступа боли, но боль прошла. Он прикоснулся к ране. Пальцы нащупали дырку в рубашке, края которой были влажными от крови, но самой раны Хэнк не обнаружил. Не в силах отвести глаз от девчонки, он на ощупь исследовал плечо, нашел неровность в том месте, куда угодила пуля, и ничего больше. Девчонка ухмыльнулась.
От удивления Хэнк едва смог выговорить:
– Что… как ты… это сделала?
– Слюна обладает такими же волшебными свойствами, что и кровь, – сказала она. – Разве ты этого не знал?
Он покачал головой.
– Ты такой смешной, – продолжала она. – Так странно смотришь на меня.
Не успел он пошевелиться, как девчонка нагнулась и поцеловала его, ее маленький язычок скользнул по губам Хэнка, мгновение – и она отпрыгнула назад, оставив после себя слабый аромат мускуса.
– Очень вкусно, – сказала она. – В тебе нет никакой подлости. – Девушка выглядела очень серьезной. – Но тебе хорошо известно, что такое подлость, не так ли?
Хэнк кивнул. У него появилось чувство, что девчонка способна заглянуть в его мысли, проанализировать воспоминания, сделать выводы обо всей его жизни и получить полное представление о его сущности. Он уцепился за крыло автомобиля и, опираясь о него, поднялся на ноги. В памяти всплыл тот миг, когда сквозь пелену боли он увидел темные крылья за спиной девчонки, и Хэнк решил, что перед ним, должно быть, ангел.
– Почему… почему вы помогли мне? – спросил он.
– А почему ты пытался помочь этой женщине?
– Я просто не мог проехать мимо.
– Вот и мы тоже, – усмехнулась она.
– Но… откуда вы появились?
Девчонка пожала плечами и сделала неопределенный жест, показывая то ли на пожарную лестницу над его машиной, то ли на темное ночное небо.
– Мы просто оказались рядом, как и ты.
Послышались тихие шаги, и к ним подошла вторая девушка. Теперь, стоя рядом, они напоминали два отпечатка, сделанные с одного негатива.
Первая из девушек дотронулась до руки Хэнка:
– Нам пора.
– Вы… вы ангелы? – выпалил Хэнк.
Девчонки переглянулись и хихикнули.
– Разве мы похожи на ангелов? – спросила одна из них.
Не на тех, что он видел на картинах, хотел сказать Хэнк, но кто знает… Может, ангелы именно так и выглядят на самом деле, думал он, правда, они показались слишком темными всем этим прославленным итальянским и французским художникам, и на своих полотнах живописцы решили немного подчистить их образы.
– Не знаю, – ответил Хэнк. – Я никогда раньше с ангелами не встречался.
– Разве он не прелесть?! – воскликнула первая из девушек.
Она снова подарила ему поцелуй, на этот раз в щеку, а потом девушки неторопливо двинулись прочь, словно не было чудесного излечения огнестрельной раны, словно за их спинами не осталось лежать тело убитого человека. Хэнк оглянулся на труп, потом перевел взгляд на удаляющиеся фигурки.
Но они уже исчезли. Хэнк ошеломленно прислонился к автомобилю. Он машинально поднял руку к плечу, и пальцы стали липкими от загустевшей на рубашке крови. Но вместо раны на теле остался только свежий шрам. И никакой боли. Если бы не запекшаяся на рубашке кровь и не труп мужчины, лежащий на тротуаре у его ног, Хэнк был уже готов поверить, что все происшествие существовало только в его воображении.
Наконец Хэнк выпрямился, обошел тело и пересек тротуар, чтобы подойти к женщине, ради которой он остановил автомобиль несколько минут назад. Она все еще сидела на асфальте, прислонившись спиной к кирпичной стене какого‑то здания, а фары машины освещали ее, словно сценические прожекторы. На лице женщины застыло то же озадаченное выражение, которое, он знал это, было на его собственном лице. Заслышав шаги Хэнка, женщина с заметным усилием сфокусировала на нем свой взгляд.
– Вы в порядке? – спросил он.
– Не знаю… – Женщина посмотрела вдаль, туда, где скрылись их спасительницы. – Она только что избавила меня от боли. Я едва могу вспомнить, что произошло. Этот мужчина… он на меня напал… ударил… – Она снова обернулась к Хэнку. – Знаете, это как в детстве, когда мама целует царапину и уговаривает забыть о боли.
Хэнк кивнул, хотя и не помнил ничего подобного.
– И в первый раз этот прием сработал на самом деле, – закончила женщина.
Хэнк взглянул на засохшую на пальцах кровь:
– Это были ангелы.
– Я тоже так думаю…
У женщины были короткие темно‑каштановые волосы, а в руке поблескивали модные очки в круглой черепаховой оправе. Одно из стекол треснуло. Симпатичная, лет тридцати или около того, и определенно из Верхнего города. Хорошо одета. Туфли на низком каблуке, черная узкая юбка до колен, шелковый пиджак бледно‑розового цвета и белая блузка под ним. После сегодняшней ночи все это придется отправить в чистку.
Секретарь, решил Хэнк, или деловая женщина. Истинная горожанка, и здесь ей определенно не место, как ему самому не место среди людей, которые живут по настоящим документам и платят налоги. Повстречай она приличного кавалера в каком‑нибудь из клубов сегодня вечером, и все было бы по‑другому. А может, она… Среди мусора Хэнк заметил валявшуюся сумку с фотокамерой. Хэнк сполоснул окровавленные пальцы в ближайшей лужице и вытер о джинсы. Затем поднял сумку. Тяжелая.
– Вы фотограф? – спросил Хэнк, помогая женщине встать.
Женщина кивнула и представилась:
– Лили Карсон. Свободный художник.
Хэнк улыбнулся. Он тоже был свободным художником, но в другом роде. У нее наверняка имеются визитные карточки или нечто в этом роде.
– Меня зовут Джо Беннет, – сказал он, пожимая протянутую руку.
Может, пережитое приключение и объединяет их, но от старых привычек нелегко отказаться. Имя Джо Беннета значилось на водительских правах, которые он сегодня взял с собой; Хэнка Уолкера не существовало на бумаге. Больше не существовало.
– Вам требуется помощь?
Женщина оглянулась на убитого человека:
– Мы должны вызвать полицию.
А она неплохо справляется с ситуацией. Хэнк снова ощупал раненое плечо. Впрочем, он тоже был не слишком взволнован. Похоже, эти девчонки не только вылечили ее ссадины и его рану.
– Вы можете это сделать, – ответил он. – Но я в этом не участвую.
Лили недоуменно взглянула на него, и Хэнк кивнул на свой автомобиль:
– Левое такси.
– Не понимаю.
– Без лицензии.
Теперь она поняла.
– Тогда можно позвонить им из какой‑нибудь телефонной будки, – предложила она.
– Пожалуй.
Хэнку очень хотелось поскорее убраться отсюда. У него было ощущение, словно он наелся грибков и под их воздействием мир слегка искривился, самые необъяснимые, нелогичные события обрели смысл. Очертания предметов, которые только что виделись четко и ясно, мгновение спустя расплылись, как в тумане, будто и не было ничего вовсе. На губах сохранился вкус поцелуя странной спасительницы, а в воздухе чувствовался ее запах. Этот запах напоминал о тенистой чаще дикого леса. Хэнк снова потянулся к плечу, не в силах поверить, что рана затянулась, но передумал и опустил руку.
– Пора уходить, – сказал он женщине.
Она не шелохнулась.
– Вы были ранены, – произнесла Лили.
Хэнк взглянул на запекшуюся кровь вокруг дыры в рубашке и медленно кивнул:
– Но они… Эти девчонки… вылечили рану. Я получил пулю в плечо, а теперь все выглядит так, будто ничего и не было.
Лили дотронулась рукой до щеки. На ее лице не осталось ни следа от побоев.
– Что с нами случилось? – спросила она. – Мне кажется, я наблюдаю за всем происходящим откуда‑то издалека…
Ее рука безвольно упала.
– Не знаю, – ответил он. – Может, это последствия пережитого стресса.
Она согласно кивнула, но ни он, ни она не поверили такому предположению. Странные девчонки каким‑то таинственным образом изменили их сознание.
Хэнк подвел Лили к пассажирскому месту и распахнул дверцу. Затем обошел вокруг машины и открыл багажник. Между двумя портативными холодильниками с пивом и прочими напитками стояла спортивная сумка со сменной одеждой. Хэнк снял рубашку и натянул относительно чистую футболку, потом захлопнул крышку багажника. Еще немного постоял, разглядывая мертвое тело. Вот бы оно растворилось в темноте и вместе с ним исчезло всякое напоминание о случившемся. Впрочем… Хэнк снова вспомнил вкус поцелуя незнакомой девчонки и слабый запах мускуса. Неожиданно он осознал, что ее дыхание было сладким и напоминало вкус яблок.
Его внимание вновь переключилось на труп. Хэнк поморщился и носком ботинка отпихнул руку убитого подальше от колеса машины. Меньше всего он хотел переехать мертвеца. Затем Хэнк подобрал бейсбольную биту и бросил ее на заднее сиденье.
– Куда едем? – спросил он, наконец заняв место водителя.
Женщина назвала адрес в Нижнем Кроуси. Территория яппи. Его догадка подтвердилась.
Лили сидела абсолютно спокойно и молчала до тех пор, пока они не выбрались на Грассо‑стрит и не повернули на запад. Когда она заговорила, Хэнк вздрогнул, он уже почти забыл о ее присутствии.
– Почему вы не получили лицензию? – спросила Лили.
Хэнк пожал плечами, потом перевернул кассету в магнитофоне и убавил звук.
– Это не та машина, – сказал он.
Хэнк постарался дать понять, что предпочел бы не обсуждать эту тему, и женщина поняла намек.
– Кто играет на тромбоне? – задала она следующий вопрос.
– Майлз Дэвис.
– Я так и подумала. И Вэйн Шортер на саксофоне, верно? Мне очень нравится их музыка середины шестидесятых годов.
Хэнк искоса взглянул на свою пассажирку и снова сосредоточился на дороге.
– Вы любите джаз? – спросил он, испытывая приятное удивление.
– Я люблю всякую музыку – всякую, в которой есть душа.
– Да, это верно подмечено. Майлз определенно вкладывал душу в свою игру. Когда он умер, мне показалось, что вместе с ним умерла частица меня самого.
Они выехали на Стэнтон‑стрит, и небо скрылось за пологом раскидистых дубов. Дорога сузилась, по обеим сторонам вздымались большие дома. Еще через несколько кварталов дома стали поменьше и выстроились ближе к дороге. Многие из них уже давно превратились в съемные квартиры, но даже аренда здесь была Хэнку не по карману. Впрочем, не по карману ему было слишком много вещей. Он повернул на Ли‑стрит, потом на МакКенит и наконец остановился у дома, названного Лили.
– Прекрасное место, – сказал он.
Ее дом представлял собой трехэтажное каменное здание, а перед ним во дворе за место под солнцем боролись высокая сосна и клен. Хэнк окинул взглядом длинную веранду и подумал, как хорошо было бы сидеть там по вечерам со стаканом виски в руке и глазеть на прохожих. Он почувствовал укол ревности, но постарался как можно быстрее прогнать неприятное чувство. Такая жизнь существует только для законопослушных граждан.
– Дом не принадлежит мне, – сказала Лили. – Я снимаю квартиру на втором этаже.
– И все же… это прекрасное место, в хорошем районе. И безопасное.
Женщина кивнула. Хэнк поставил переключатель скоростей в нейтральное положение, поднял ручной тормоз и повернулся к Лили.
– Так кто же на вас напал? – поинтересовался он.
– Я не знаю. – Несколько долгих мгновений она колебалась, потом добавила: – Я забрела туда в поисках зверолюдей и наткнулась на этого типа.
– Зверолюдей? – переспросил Хэнк.
– Я знаю, что вы подумали, и понимаю, насколько смешно это звучит.
– Мне вовсе не смешно, – заверил ее Хэнк.
– Я говорю вам это только потому, что вы можете о них что‑то знать. Предположительно, они живут вне нашего общества. Своей общиной.
– Аутсайдеры.
Лили кивнула:
– Как и вы. Не в обиду будет сказано, но вы понимаете, эта машина и все такое…
– Никаких обид, – успокоил ее Хэнк. – Я был аутсайдером всю свою жизнь. Чуть ли не с самого моего рождения.
Хэнк вовсе не преувеличивал. Когда с первого дня с тобой никто не нянчится, поневоле привыкаешь рассчитывать только на себя.
– Я подумала, вдруг вы что‑то знаете о них, – продолжала Лили. – Или можете подсказать, где их можно найти.
Хэнк слышал о зверолюдях, но ничего конкретного. Одни сказки.
– Зверолюди, – снова повторил он.
Теперь самое время было высадить эту Лили из машины и хотя бы на время забыть о происшествии. Скоро шесть, а ему обязательно надо забрать Эдди, так что извините, мисс… Но он никак не мог решиться. Слова Лили слишком сильно заинтриговали его. Привлекательная молодая женщина из Верхнего города бродит по улицам Злачных Полей Ньюфорда в поисках зверолюдей, о которых так любит рассказывать старина Джек. Хэнк знал, как отреагировал бы Мот на услышанное. Но ведь он не Мот. Начать хотя бы с того, что Мот ни за что не остановился бы помочь женщине, если бы не знал ее. Зато в противном случае ради ее спасения он готов был рисковать жизнью.
– А кто они, по вашим представлениям? – спросил Хэнк.
– Первые люди – те, кто был здесь с самого начала мира. Наполовину животные, наполовину люди.
– С самого начала мира…
Звучит несколько преувеличенно. Ну уж Джек‑то, по крайней мере, знает, что все это только сказки.
– С самого начала мира – это слишком давно, – насмешливо произнес Хэнк.
– Я понимаю. Но во многих из нас есть примесь их крови, что и придает нашим характерам черты животных, позволяет сравнивать нас с ними.
– Как в китайском гороскопе?
– И в нем тоже, – сказала Лили. – На самом деле настоящих зверолюдей осталось не так уж много. Причина – частые смешанные браки между различными племенами – ну вы понимаете, между зверолюдьми, нами и животными, – а сколько мы истребили их, когда они были в обличье животных. И все же они есть, они живут на границе нашего восприятия мира. Нечто вроде сверхъестественных сил. Или тотемов.
Хэнк не знал, что сказать.
Лили вздохнула и посмотрела вперед сквозь ветровое стекло:
– Я же говорила. Это звучит почти как бред сумасшедшего.
Нет, с сумасшествием слова Лили не имели ничего общего, здесь было нечто другое. Вот Хейзел, что стоит на углу Уильямсон‑стрит, сумасшедшая. Каждому, кто соглашался ее слушать, она рассказывала о видеоиграх, идущих внутри ее тела. Или Однорукий Люк, он тоже был сумасшедшим; он был убежден, что пришельцы похитили его руки, и поднимал любые вещи только сомкнутыми запястьями. Но Лили… пожалуй, он догадывался, откуда она получила сведения о зверолюдях.
– Не знаете ли вы человека по имени Джек? – спросил он.
Лили повернулась к Хэнку:
– А вы тоже с ним знакомы?
Любой, кто шатался по улицам Нижнего города или работал в этой части Ньюфорда, слышал о Джеке. Единственное, что удивило Хэнка, так это тот факт, что Джека знала женщина из Верхнего города. Джек никогда не был завсегдатаем кафе или баров. Он жил в заброшенном школьном автобусе на краю Катакомб, неподалеку от свалки подержанных автомобилей. Джек прекрасно оборудовал свой дом – у него имелась железная печка, кровать, стол и стулья, рядом с автобусом стоял огромный диван, на котором он имел обыкновение просиживать летом целые дни напролет, если только не уходил клянчить деньги и рассказывать свои истории. Вокруг его автобуса всегда собиралась стая ворон; они подбирали остатки с его стола, а Джек называл птиц своими кузинами.
– Откуда такая женщина, как вы, может знать Джека? – спросил Хэнк.
Улыбка преобразила лицо Лили, сделав не просто привлекательным, а умопомрачительно красивым.
«Спокойнее, Хэнк, – сказал он самому себе. – Она играет в другой лиге».
– А какая я женщина? – насмешливо спросила Лили.
Хэнк пожал плечами:
– Из Верхнего города.
– Вы всегда так быстро сортируете людей?
– Что делать – такая у меня работа.
– И никогда не ошибаетесь?
Хэнк подумал о мужчине, чье мертвое тело лежало на мостовой. Если бы он, Хэнк, никогда не ошибался и события разворачивались так, как он того ожидал, этот человек до сих пор был бы жив и здоров.
– Раз или два, – ответил он.
Лили понимающе кивнула и сказала:
– Ну, по работе мне приходится встречаться с самыми разными людьми. Знакомства с Джеком и ему подобными людьми я ценю больше, чем знакомства с политиками или обладателями больших состояний.
Несколько секунд Хэнк не сводил с Лили изучающего взгляда:
– А вы в порядке!
Она снова подарила ему улыбку, немного напряженную, но искреннюю.
– Джек сказал то же самое.
– Так как же вы с ним встретились?
– Как и с остальными интересными людьми – я работала над рассказом.
– Вы вроде бы говорили, что занимаетесь фотографией. Разве писать рассказы не должен кто‑то другой?
– Когда как. Иногда я продаю только сюжет, иногда только снимки, а иногда и то и другое. Зависит от того, на каких условиях был заключен договор, или от моего собственного желания заняться тем или иным.
– Как в случае с Джеком?
– Я не собиралась о нем писать, просто случайно наткнулась на него… и он показался мне очень интересным.
Да, он действительно любопытный человек. Хэнк слышал не одну историю в его исполнении, просидел не один вечер у костра, разведенного в старой масляной бочке, под небом с такими яркими звездами, что трудно себе представить, будто находишься в городе. Джек рассказывал о вполне правдоподобных вещах, по крайней мере, они казались правдоподобными до тех пор, пока не вспоминались при свете дня.
– Джек рассказывает свои истории всем и каждому, – заметил Хэнк. – Мо… – Он вовремя спохватился. – Один из моих друзей считает, что таким образом Джек объясняет устройство мира самому себе. Но нельзя же воспринимать его байки буквально.
– Нет, конечно нет. – Взгляд Лили унесся куда‑то вдаль, не на дорогу за ветровым стеклом, в невидимую даль. – Мне необходимо во что‑то верить, например в зверолюдей.
Хэнк не стал спрашивать, зачем это Лили. Он просто дал ей совет, который однажды получил в колонии для малолетних преступников.
– Верьте в саму себя, – произнес он.
– Я верю, – ответила Лили тихим голосом, словно доверяла ему свой секрет. – Но это не всегда помогает.
Прежде чем Хэнк успел придумать подходящий ответ, женщина тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли, и повернула к нему лицо. Где бы она ни находилась минуту назад, теперь она снова была рядом. Лили порылась в кармане и вложила в его пальцы визитную карточку.
– Позвоните мне как‑нибудь, – сказала она.
Хэнк усмехнулся. Догадка насчет карточек тоже оказалась верной.
– Обязательно, – солгал он.
Но все же взглянул на визитку, прежде чем бросить на приборную панель. Женщина соблюдала осторожность. На карточке были обозначены ее имя и номер телефона, адрес электронной почты и один из тех адресов, который люди указывают, когда делают вид, что у них нет почтового ящика.
– Вы все еще собираетесь звонить копам? – спросил Хэнк.
Лили отрицательно покачала головой:
– Не могу придумать, что им сказать. Две девушки появились из ниоткуда и убили человека при помощи банального пружинного ножа? Кроме того, мне кажется, он получил по заслугам. Он собирался вас убить.
Не говоря уж о том, что избил ее саму, мысленно добавил Хэнк. Но в настоящий момент, когда они оба были еще в состоянии шока, обсуждать это происшествие дальше было трудно. Еще полчаса назад им грозила смерть, в лучшем случае длительное лечение, однако сейчас все это казалось нереальным, словно произошло с другими людьми или когда‑то давным‑давно. Хэнк видел, что женщина чувствует то же самое.
– Я думаю, эти девчонки и есть зверолюди, – неожиданно произнес он.
Перед его мысленным взором на мгновение распахнулись крылья за спиной первой девушки, спрыгнувшей на крышу автомобиля. Он машинально прикоснулся к плечу и ощупал шрам в том месте, куда ударила пуля.
– Я никогда раньше не встречал похожих на них людей, – сказал он.
Лили кивнула:
– Еще раз спасибо, за все. Не каждый решился бы остановиться…
– Да ну…
– И позвоните мне.
– Обязательно. – На этот раз он, возможно, так и сделает.
Хэнк смотрел Лили вслед, пока она шла к дому, и ветки клена и сосны сплетались над ее головой. Как только она скрылась внутри, Хэнк включил передачу и отъехал от тротуара. У него возникло ощущение, что Лили совсем не похожа на Андреа, последнюю девушку из Верхнего города, с которой он встречался. Она не смотрит на него как на какую‑то диковинку, которую надо хорошенько отчистить, как чистят и полируют антикварные вещицы, купленные на уличных распродажах. И еще, Андреа никогда не пришло бы в голову бродить по ночным улицам в поисках зверолюдей.
Хэнк знал, что ему скажет Мот: «Ты должен спросить себя, для чего ей все это? Ты же знаешь, что каждый старается только для себя, людей интересуют лишь дивиденды. Так устроен мир, малыш. Подумай о себе, потому что никто не сделает этого вместо тебя».
Разве что парочка девчонок с пружинными ножами, которые снимают боль слюной и заживляют огнестрельные раны, словно тех и не было.
Зверолюди.
Девушки‑птицы.
Хэнк не был уверен, что расскажет Моту о сегодняшней ночи. Вряд ли Мот сможет ему поверить. Хэнк видел все собственными глазами, и то не был до конца уверен, что с ним случилось то, что случилось. Слишком уж все это похоже на сон.
На крутом повороте, когда визитка Лили скользнула по панели и чуть не упала на пол, Хэнк подхватил картонный прямоугольник и сунул в карман джинсов.
Из‑за кружевных занавесок в холле первого этажа Лили наблюдала за автомобилем своего нового знакомого, пока тот не скрылся из виду. Без очков свет задних фонарей казался ей расплывчатым пятном, скользившим по мокрому асфальту. Машина повернула за угол, и Лили наконец отошла от окна.
Да уж, хорошее, должно быть, впечатление произвела она на Джо Беннета! Лили устало опустила плечи и прислонилась к стене. И о чем она думала, решившись упомянуть зверолюдей? Вероятно, он подумал, что ей давно пора записаться на прием к психиатру.
Слушая рассказы Джека, Лили и сама не верила в существование зверолюдей. Не совсем верила. Но очень хотела поверить. Хотела по той причине, что, несмотря на все ее понимание различий между тем, что реально, а что нет, странные духи животных из его историй взывали к ней. Когда Джек прерывал повествование, чтобы перевести дыхание, Лили казалось, будто она видит, как они поднимают головы и смотрят на нее из неведомой дали. Мысль об их существовании находила отклик в глубине ее души, ее крови. Но это еще не означало, что Лили верила в зверолюдей.
Я забрела туда в поисках зверолюдей …
Она поежилась, вспомнив собственные слова. Даже без очков она прекрасно знала, какое было выражение на лице Джо. И все же он был достаточно вежлив, чтобы не рассмеяться и не заявить, что считает Лили сумасшедшей. А вполне мог это сделать.
Джеку сходили с рук и рассказы о странных существах, и его вера в зверолюдей. Он и сам был немного странным – жил в старом школьном автобусе и включал себя в большинство собственных историй, словно он принимал у