– Но сначала нам надо разобраться с проблемами Кэти, – сказал Хэнк.
Вот только когда они добрались до старого «вольво» на автомобильной свалке Мота, Кэти там уже не было. Анита не заметила, как девушка ушла, хотя и присматривала за машиной. В автобусе Джека они тоже не обнаружили ни Кэти, ни самого Джека. Тогда они стали ее искать. Вся команда – Бенни, Терри, Парис и даже собаки. Но все без толку. Не помогло и шестое чувство Мота.
Казалось, она просто покинула этот мир. А если вспомнить ее историю – если то, что она рассказала Хэнку, было правдой, – то вполне вероятно, что именно это и произошло.
Таксон, штата Аризона
К концу недели у Лили оказалось больше свободного времени, чем ей хотелось, но поскольку компания по производству видеоклипов платила за каждый снимок, жаловаться было бы грешно. Выходило, что ей платили за присутствие на празднике. Правда, праздник был чужим, но все же…
Съемки проходили среди старых летательных аппаратов всевозможных марок, стоявших на огромном пустыре в южной части города. Это напомнило Лили автомобильную свалку в Ньюфорде, неподалеку от автобуса Джека, только в гораздо большем масштабе. Вместо составленных в два‑три этажа автомобильных рядов здесь тянулись ряды проржавевших летательных аппаратов – кладбище спящих мастодонтов – вертолетов, транспортных самолетов и даже истребителей. Это сонное местечко внезапно было разбужено съемочной командой, яркими прожекторами, громкими голосами и, конечно, победителями последнего хит‑парада в Нэшвилле. По задумке режиссера музыканты должны были играть каждый на своем инструменте между рядами механических чудовищ, танцоров же он и вовсе загнал на крылья самолета. Присутствовавшая на съемках видеогруппа разместилась рядом с отжившими свой век вертолетами и истребителями. Задача Лили состояла в ведении подробной летописи съемок.
Поначалу все было очень интересно – пустыня и величественные кактусы сагуаро, подпирающие бескрайнее небо, удивительный свет, отражающийся от обломков самолетов. Главные герои тоже оказались на редкость фотогеничными: симпатичные парни в ковбойских шляпах, обтягивающих джинсах и остроносых ботинках. Лили быстро сделала снимки всех членов группы по отдельности и во время записи клипа. Но персонал обслуживания показался ей более интересным, возможно, из‑за того, что каждый из них был отдельной личностью, а не безликим манекеном из нэшвилльского хит‑парада.
Легкая, приятная песенка, ради которой они все здесь собрались, звучала снова и снова и, по мнению Лили, больше походила на поп‑музыку, чем на балладу в стиле кантри, но так обстояли дела со всей современной эстрадой. Новая страна. Молодая страна. Когда дело касалось кантри, Лили больше были по вкусу протяжные напевы обитателей Аппалачей или музыка приграничных областей между Техасом и Мексикой.
Но ей платили не за музыкальные пристрастия, а Лили была настоящим профессионалом, чтобы найти нужный ракурс и представить молодых артистов в выгодном свете, не забыв об оркестрантах и танцорах. Часть ее снимков наверняка используют в подготовке видеорекламы – мгновенные кадры на фоне разворачивающегося действия, – а остальные обречены пылиться в папке продюсера.
Самым интересным объектом для съемки, к которому постоянно возвращался видоискатель фотокамеры Лили, оказалась высокая молодая женщина в черном топе на бретельках, поношенных голубых джинсах и ковбойских сапожках – почти таких же остроносых, как и у артистов, но не таких новых. У нее были длинные иссиня‑черные волосы с двумя светлыми прядками на висках и очень загорелая или смуглая от природы кожа. Глаза у женщины были настолько темные, что казались бы черными, если бы не желтоватый отблеск; и еще она очень любила украшения. В ушах блестело полдюжины сережек, на шее красовалось великолепное ожерелье с тремя или четырьмя десятками различных амулетов, по паре колец украшали мизинцы и безымянные пальцы обеих рук, а на запястьях при каждом движении позвякивали браслеты.
Спустя некоторое время Лили поняла, что женщина не была занята на съемках, скорее она просто наслаждалась самим действием, пока на нее никто не обращал внимания. А поскольку все остальные были заняты, на нее никто и не смотрел. Возможно, она была одной из местных жительниц – испанкой или уроженкой индейской резервации Тохоно О’Одхэм, расположенной к западу от города. К концу первого дня работы все были измотаны жарой, но только не эта женщина. Она казалась такой же свежей и довольной жизнью, как и в тот момент, когда Лили увидела ее впервые.
Оставив на время свою камеру, Лили направилась вслед за незнакомкой к одному из устаревших самолетов. Загадочная женщина, засунув большие пальцы в карманы джинсов, стояла там, опираясь спиной о его кабину.
– Так в чем твой секрет? – спросила Лили.
Женщина явно удивилась, причем не только самому вопросу, но и тому, что к ней вообще кто‑то обратился.
– Между прочим, меня зовут Лили, – добавила Лили, протягивая руку.
– Маргарет.
Ее рукопожатие было твердым, а ладонь сухой и даже грубоватой.
– Здесь так жарко, – продолжила Лили. – Но тебя, по‑видимому, это нисколько не беспокоит.
Маргарет улыбнулась:
– Если ты считаешь, что сейчас жарко, то тебе не стоит приезжать летом.
Все верно, подумала Лили. Женщина наверняка живет где‑то неподалеку и не участвует в съемках. Но это ее не тревожило. Безопасность съемок – дело охраны, а глядя на Маргарет, невозможно было предположить, что она способна причинить неприятности. Зато в случае необходимости справится с любыми проблемами на своем пути.
– Ты откуда‑то неподалеку? – спросила Лили.
– Я никогда не считала себя связанной с определенным местом, – ответила Маргарет. – Я бываю повсюду, но это – одно из мест, куда я возвращаюсь.
– Как это?
Маргарет по‑птичьи склонила голову набок:
– Чем ты собираешься заняться сегодня вечером?
– Еще не знаю. На сегодня работа закончена, и мы все возвращаемся в мотель. У меня нет никаких особых планов, но первое, что я сделаю, это подольше постою под прохладным душем.
– Разреши мне познакомить тебя с местными достопримечательностями.
Некоторое время Лили сомневалась, но вскоре решилась. А почему бы и нет? Она устала, но не до такой степени, что валилась с ног. После возвращения в мотель ее ждали два варианта: провести весь вечер в номере или болтаться по барам вместе с остальной группой, что было равносильно вступлению в клуб фанатов ансамбля.
– Прекрасно. Но сначала я все равно хотела бы принять душ. Ты знаешь, где мы остановились?
Маргарет кивнула:
– У тебя есть машина?
– Нет, я приехала вместе со всей командой.
– Тогда я отвезу тебя в мотель. Не хочу тебя торопить, но прежде всего прочего мы должны воздать должное закату, а до него осталось не так уж много времени.
– Воздать должное?
– Ты сама увидишь.
Лили оглянулась на своих коллег, паковавших вещи перед отъездом. Вряд ли они будут по ней скучать, разве что бас‑гитарист, еще накануне давший понять, что с радостью поможет ей весело провести время, если она согласится. Отвратительный тип!
– Хорошо, – сказала Лили, снова поворачиваясь к Маргарет. – Я готова ехать.
– Это невероятно, – призналась Лили спустя некоторое время.
Теперь она поняла, что значило «воздать должное» закату.
Из города они отправились на запад, к смотровой площадке на Гейтс‑роуд, припарковали джип Маргарет и стали взбираться по пыльной горной тропе наверх, откуда со всех сторон были видны только горы, усеянные низкорослым кустарником, величественными сагуаро и другими кактусами. Похожие издали на плюшевых медвежат кусты вблизи оказались не такими уж приветливыми, шипы грозили прямо‑таки броситься на путника с каждого кактуса. Город далекой россыпью мерцающих огоньков и темных прямоугольных силуэтов расположился где‑то на востоке. А на западе полыхал закат.
Такого зрелища Лили никогда не приходилось видеть. Она даже не пыталась запечатлеть его на пленке. Вместо этого она смахнула пыль со своих очков и улеглась на спину на плоский камень, к которому ее подвела Маргарет. Лили смотрела и впитывала в себя краски. В ее памяти они на всю жизнь сохранятся без всяких искажений, неизбежных при любой съемке.
Они с Маргарет были не единственными зрителями. Стоянка у дороги быстро заполнилась автомобилями, а весь склон горы был испещрен фигурками поднимавшихся зрителей – как приезжих туристов, так и местных жителей. Во время подъема люди смеялись и переговаривались между собой, но как только солнце коснулось горизонта, все разговоры стихли, словно кто‑то невидимый закрыл им рты.
Наконец Лили повернула голову к Маргарет.
– Только из‑за одного этого здесь стоит жить, – сказала она.
– Я знала, что тебе понравится, – ответила Маргарет. – У тебя взгляд художника.
– Не надо быть художником, чтобы восхищаться подобным зрелищем, – возразила Лили.
– Верно, – согласилась Маргарет. – Для этого просто надо быть живым.
После смотровой площадки они отправились в маленький мексиканский ресторанчик под названием «Ла Индита» на Четвертой авеню. Внутри он выглядел совсем обычно – барная стойка и несколько столиков, расставленных по обе стороны прохода, и ничем не отличался от десятков местных забегаловок, в которые приходилось заглядывать Лили. Но Маргарет провела ее через весь зал в маленькое патио, увитое виноградными лозами. От доносившихся с кухни запахов у Лили свело живот, но, к счастью, сразу за ними из зала вышел официант и поставил на стол корзиночку с кукурузными лепешками и бутылочку с сальсой. Маргарет заказала им обеим мексиканское пиво, а Лили тем временем попробовала сальсу.
– Жжется, – сумела она выговорить, только после того как отпила глоток воды.
– Но вкусно?
– М‑м‑м.
Напротив их столика стену ресторана украшало стилизованное изображение солнца, выполненное из терракоты, а на его выпуклых лучах примостились маленькие птички. По их заинтересованным взглядам Лили решила, что птички ждут, когда она накрошит им хлебца на каменный пол. Как только она выполнила их безмолвную просьбу, коричневые шарики попадали вниз и быстро расправились с предложенным угощением. Подняв глаза, Лили увидела адресованную ей улыбку Маргарет.
– Я думаю, это их немного подбодрит, правда? – спросила Лили, улыбнувшись в ответ.
– Даже наши маленькие кузины должны что‑то есть, – пожала плечами Маргарет.
Лили не совсем поняла смысл ее слов, но определение понравилось. Маленькие кузины. Она раскрошила очередную лепешку и высыпала угощение для птиц на гладкий каменный пол, а затем слизала с пальцев остатки соли и крошек.
После захода солнца заметно похолодало, и Лили порадовалась, что прихватила с собой жакет. Но на Маргарет понижение температуры словно не действовало. Она по‑прежнему сидела в одной футболке, беспечно откинувшись на спинку стула и протянув ноги на соседний.
Лили поймала себя на том, что старается исподтишка изучить лицо Маргарет. Ей нравилось уверенное выражение лица женщины и темные колодцы ее глаз. Но определить национальность Маргарет ей так и не удалось. Та свободно говорила с официантом по‑испански, а в ее английском слышалась некоторая растянутость гласных – особенность местного диалекта.
И она досконально знала этот город, даже лучше, чем Лили – Ньюфорд.
После ужина Лили и Маргарет снова сели в джип и поехали по городу, делая остановки в самых различных местах, куда Лили одна никогда не смогла бы попасть. Клубы, придорожные закусочные, кафе, бар для байкеров, крохотная винная лавка с мексиканским оркестром, танцзал, где звучала джазовая музыка, причем настолько громко, что невозможно было думать – не то что говорить. И в каждом заведении царила особая, неповторимая атмосфера, и везде у Маргарет находились друзья. Она одинаково легко общалась с самыми различными людьми, словно хамелеон, растворялась в толпе и чувствовала себя как дома.
Около половины второго они оказались на окраине города, недалеко от того места, где ужинали. На этот раз женщины остановились выпить кофе в артистическом кафе при отеле «Конгресс». Старое, обветшавшее здание разительно отличалось от стандартной постройки мотеля, в котором остановилась съемочная группа, и Лили мгновенно влюбилась в этот отель. Она решила, что при следующем посещении Таксона непременно остановится здесь, невзирая даже на крохотные номера, о чем ее предупредила Маргарет. Лили не удержалась от нескольких снимков интерьера, выдержанного в смешанном стиле, характерном для юго‑западных областей. Маргарет позировала без всяких возражений. Сидя в кафе, Лили постоянно рассматривала посетителей, ожидая увидеть за соседними столиками Леонарда Коэна или Уильяма Берроуза.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросила у нее Маргарет.
– Что я думаю? Да я никогда не проводила время так великолепно. Но, боюсь, у меня кончился завод, так что не говори, что наша программа на сегодня еще не завершена.
– Всегда найдется что‑то еще, но мы можем оставить это на следующий вечер, вот только… Ты ведь приехала ненадолго?
Лили кивнула:
– Если Кенни все закончит завтра, как собирался, то в понедельник утром мы улетим.
– Да, не так уж много времени осталось.
Лили не удержалась от смеха:
– Скажи, кто ты? Персональный гид для одинокой женщины?
– Нет, просто мне нравится развлекаться.
– Что ж, пообещай, во всяком случае, что дашь мне возможность отплатить тем же, если когда‑нибудь окажешься в Ньюфорде.
– О, мне нравится Ньюфорд.
– Когда ты там была? – с удивлением поинтересовалась Лили.
– Я навещаю его время от времени, – пожала плечами Маргарет.
– И там ты тоже знаешь много интересных мест?
– Даже больше, чем здесь.
Этого следовало ожидать.
Лили была уверена, что у нее просто не хватит сил провести с Маргарет еще и воскресный вечер: она слишком устала, да и спала накануне всего пять часов, но энтузиазм и легкий характер Маргарет победили. Как только Лили удостоверилась, что ее присутствие на площадке больше не требуется, она села в джип Маргарет и вернулась в мотель, чтобы принять душ и переодеться для очередного похода.
На этот раз они наблюдали закат с туристической тропы на склоне горы Ринкон, а затем отправились колесить по городу, посещая еще более специфические места, чем прошлой ночью. Они поужинали в каком‑то заведении, которое было больше похоже на задний дворик частного дома, и там их угостили густой и ароматной овощной похлебкой с душистыми лепешками и домашним пивом. Потом был танцевальный клуб, настолько тесный, что на танцполе умещалось не больше шести человек одновременно. Следующую остановку они сделали в мастерской скульптора, друга Маргарет, работавшего над огромной статуей ястреба. Пока было готово лишь одно крыло, но и оно своими размерами превосходило легковой автомобиль.
Около часу ночи они уехали из города на запад и оказались на ранчо у подножия гор Каталина. Под открытым небом горел костер, и его отблески пробегали по лицам сидящих вокруг людей. Здесь тоже играл небольшой ансамбль: две гитары, ударник, аккордеон и скрипка. Зрители танцевали, подпевали музыкантам и пили красное вино и пиво. Кроме нескольких человек англосаксонского типа, у всех остальных был темный цвет кожи и иссиня‑черные волосы. Как и в случае с Маргарет, Лили не могла определить национальность этих людей.
– Это вороны, – ответила Маргарет на ее вопрос в перерыве между двумя песнями.
Лили удивилась, что индейцы племени Кроу, или, как их еще называют, «вороны», живут так далеко на юге. Она всегда была уверена, что они обитают неподалеку от озера Йелоустон и вдоль реки Платт.
– Так вы коренные американцы?
– О да, – рассмеялась Маргарет. – Даже больше чем коренные. Но сама я не ворона. Я – сорока.
На лице Лили отразилось недоумение.
– Что же за племя…
Но в этот момент снова заиграл оркестр, и разговаривать стало невозможно. Маргарет увлекла ее на утоптанную площадку перед музыкантами, и они присоединились к цепи танцующих, так что Лили потеряла нить разговора и сосредоточилась на замысловатых скользящих па общего танца.
В какой‑то момент Лили почувствовала, что засыпает прямо на ходу. Следующее, что она увидела, была спинка дивана, на котором она проснулась, и домотканое одеяло с рисунком в стиле индейцев навахо. Лили недоуменно поморгала и села на постели. Свои очки она обнаружила на столике рядом с диваном, но они ей мало чем помогли. Комната оказалась совершенно незнакомой. Преодолев легкий приступ паники, она вспомнила ночную вечеринку, и тут в дверях появилась Маргарет с кружкой кофе в руке.
– Ну вот ты и проснулась, – сказала Маргарет.
Она присела на край дивана и протянула Лили кружку.
– Спасибо, – поблагодарила та и сделала большой глоток.
– Я боялась, что ты проспишь целый день.
– А сколько сейчас времени?
– Почти одиннадцать.
Лили мгновенно стряхнула остатки сна:
– О господи! Я опоздаю на самолет.
– Не паникуй, – успокоила ее Маргарет. – Мы заедем забрать твои вещи из отеля и вовремя доберемся до аэропорта. Главное – чтобы нам повезло со светофорами.
– Да, конечно.
И им действительно повезло, ни по дороге с ранчо в мотель, ни по пути в аэропорт Маргарет и Лили ни разу не пришлось останавливаться перед светофором. Когда Маргарет остановила машину на стоянке и вещи Лили вместе с фотоаппаратурой были сданы в багаж, у них осталось еще пятнадцать минут до окончания регистрации.
– Удивительно, что у меня совсем нет похмелья, – сказала Лили, после того как зарегистрировала свой билет и они с Маргарет направились к выходу на посадку.
Небольшой аэропорт Таксона ей очень понравился – он явно был выстроен в расчете на людей обычного роста, не то что громада международного терминала в Ньюфорде.
– Я никогда не верила в похмелье, – сказала Маргарет.
Лили улыбнулась:
– События всегда развиваются так, как тебе хочется?
– Конечно. Только если особенно не задумываться.
– Так вот в чем секрет.
– Это каждому по силам, – кивнула Маргарет. – Ты должна жить настоящим моментом, а не думать о том, что происходит или что может произойти. И еще ты должна знать, чего хочешь. Это просто.
– Да, просто.
– Как и большинство вещей. Люди склонны все усложнять. Конечно, нельзя забывать о некоторых ограничениях. Нет смысла пытаться сдвинуть гору или превратить зиму в лето. Но это только делает нашу жизнь более интересной, ты не находишь?
– Думаю, да. Кроме того…
– Не смотри туда, – внезапно прервала ее Маргарет и потащила к очереди пассажиров, стоявших перед постом службы безопасности.
Но Лили конечно же оглянулась. Как только она увидела, кто привлек внимание Маргарет, она пригнула голову, сердце забилось вдвое чаще и в горле встал ком. Мимо них прошел тот человек, которого она видела в темном переулке Ньюфорда, тот самый, что напал на нее, ранил Хэнка, а потом был убит. Это невероятно.
– Кажется, он нас не заметил, – сказала Маргарет. – Но в любом случае тебе лучше побыстрее сесть в самолет.
– Он… Ведь он должен быть убит…
Лили понимала, что в ее словах нет никакой логики, но Маргарет молча кивнула, как будто обо всем знала.
– Тот человек убит, – сказала она. – А это один из его братьев, Джерард.
До Лили не сразу дошел смысл ее слов. Но вот она сделала глубокий вдох и взяла Маргарет за руку.
– Как ты об этом узнала? – спросила она.
– Слухи быстро распространяются.
– Нет, – покачала головой Лили. – Здесь что‑то не так. Что происходит? Кто ты?
– Друг.
И вдруг Лили догадалась:
– Ты – как те две девушки из той страшной ночи, правда? Тогда, в Ньюфорде, они убили…
Из динамиков донеслось предупреждение об окончании посадки.
– Это твой рейс, – сказала Маргарет. – Тебе лучше поторопиться. Я задержу его, если увижу, что он собирается лететь тем же самолетом.
Она повернулась, чтобы уйти, но Лили не выпускала руку Маргарет.
– Что происходит? – настаивала она.
Маргарет разжала пальцы Лили – не грубо, но безо всяких усилий, что говорило о том, что женщина гораздо сильнее, чем можно было ожидать, глядя на нее.
– Этого никто не знает, – сказала она. – Но всякий, по отношению к кому кукушки проявляют враждебность, автоматически становится нашим другом.
– Но как…
– Раз уж они обратили на тебя внимание, мы сочли необходимым, чтобы я приехала сюда и присмотрела за тобой, на всякий случай.
Лили показалось, что она, как Алиса из сказки, шагнула в Зазеркалье и вместо знакомого вокруг нее оказался совершенно иной мир.
– Так ты знаешь тех двух девушек, которые…
Маргарет подтолкнула ее к выходу:
– Поспеши. Он возвращается.
– Но как…
– Скоро я буду в Ньюфорде. Если встречу тебя там, постараюсь рассказать побольше.
– А…
– Иди.
Лили позволила потоку торопящихся на самолет людей подхватить себя и вскоре очутилась рядом с Шэрон Кларк, гримером из съемочной группы. Шэрон немедленно принялась рассказывать о чудесной галерее, в которой она была сегодня утром, и купленных там изумительных сережках.
Лили оглянулась на Маргарет и увидела, что она стоит лицом к лицу с высоким и опасным на вид человеком, которого назвала кукушкой. В памяти Лили всплыли слова странной песенки, произнесенные девчонкой‑вороной.
Кукушка – славная птичка, она поет на лету.
Она высасывает яйца маленьких птичек и обязательно умирает.
Девчонка говорила о зверолюдях. Они все и были этими зверолюдьми. Когда Маргарет говорила о «воронах», «сороках» и «кукушках», она не имела в виду индейские племена. Это были птицы, совсем как в историях Джека.
А потом, словно в подтверждение того, что она и впрямь оказалась в ином мире, с другими правилами, Лили увидела, как в руке Маргарет появился нож, выскользнувший из ее рукава так же ловко, как и у той девчонки из Ньюфорда. Человек‑кукушка сделал шаг в сторону и пропал из виду. Он словно перешагнул через невидимый барьер и сам сделался невидимкой. Маргарет шагнула за ним. И они пропали. Вот и все.
Исчезли, и никто этого не заметил. Никто не обратил внимания…
Лили снова стало трудно дышать. К тому же закружилась голова, и она непременно упала бы на пол, если бы Шэрон не поддержала ее за локоть.
– Лили? – воскликнула она. – Что с тобой?
– Я…
Лили была потрясена. Ну почему все эти невероятные события происходят именно с ней? Чего хотят от нее эти ужасные люди‑кукушки?
– Лили?
В конце концов она смогла сосредоточить свой взгляд на лице Шэрон. Лили с трудом сглотнула и заставила себя дышать.
– Я… Я в порядке, – сказала она. – Спасибо. Просто немного закружилась голова, вот и все.
– И часто с тобой такое? – Шэрон не сводила глаз с Лили и продолжала поддерживать ее по дороге к пропускному пункту.
– Да нет. Это, наверное, из‑за жары.
Это было первое объяснение, которое пришло на ум, оно показалось Лили крайне неубедительным, однако Шэрон с готовностью закивала.
– С моей свекровью было примерно то же, – заговорила она. – Однажды она поехала на Рождество в Лас‑Вегас и, конечно, пожелала осмотреть окрестности, как будто в Неваде есть на что смотреть! Так или иначе, но нам позвонили из полицейского участка, поскольку…
Лили продолжала улыбаться, но совсем не слушала женщину. Она украдкой оглянулась как раз перед тем, как пройти через металлоискатель, но увидела только спешащих пассажиров да носильщиков с багажными тележками. Ни Маргарет, ни кукушки она не заметила. Как будто они никогда и не существовали.
Лили резко повернулась к Шэрон и прервала ее рассказ:
– Послушай, меня провожала одна женщина. Она из местных жителей, черноволосая, в джинсовой куртке и в бейсболке. Ты не видела, куда она ушла?
Шэрон озадаченно замолчала.
– С тобой вроде никого не было.
Лили задумчиво кивнула. Так вот почему никто не отреагировал на исчезновение двух людей прямо посреди аэропорта.
– Вероятно, я потеряла ее в толпе, – сказала Лили.
Если только можно назвать толпой пару десятков пассажиров, ожидающих посадки на самолет.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросила Шэрон.
Лили кивнула и ослепительно улыбнулась.
– Так что ты рассказывала о своей маме?
– О свекрови, – поправила ее Шэрон и с удовольствием вернулась к прерванной истории.
Оказывается, не все могут их видеть. А что если именно поэтому один из них напал на Лили в Ньюфорде, а второй преследовал в аэропорту? Особого смысла в данном предположении не было: почему этих кукушек должно волновать, видит она их или нет? Ведь она вроде бы не заметила ничего, что стоило скрывать. Но в чем же тогда все‑таки дело?
А потом Лили снова подумала о Маргарет, шагнувшей в неизвестность следом за кукушкой. Лили искренне надеялась, что женщина‑птица сумеет постоять за себя.
БЛАГОДАТНАЯ ЛУГОВИНА
Скажи, малышка, видала ли ты
такую девчонку‑ворону, как я?
Она то машет крыльями,
то плавно планирует над землей.
Не стремилось ли твое сердечко
улететь на таких же глянцевых крыльях,
Подняться к самому небу и воплотить мечты?
Мэри Энн Гаррис. «Девчонки‑вороны»
Хазард, лето, 1940‑й
В то лето я увязался за девчонками‑воронами на север – старая галка приняла участие в развлекательной экскурсии. Вороны нигде не замедляли полета, однако я не отстаю от них. Я только выгляжу так, словно у меня не осталось сил. Если бы возникла необходимость, я мог бы принять и более привлекательный облик. Обычно мы стремимся пребывать в одной и той же шкуре, мы привыкаем к ней и носим до тех пор, пока она не приходит в негодность. Однако я мог выглядеть молодцом не хуже Коди, но в том путешествии мне незачем заботиться о собственной привлекательности. Девчонки‑вороны собирались встретиться и погулять со своими северными кузенами, я же просто увязался следом. Я вполне мог лететь вровень с ними, но когда они принимались обсуждать предстоящую вечеринку, предвкушая флирт со своими сородичами, я предпочитал держаться позади: эти разговоры меня слишком выматывают.
Единственная цель моего полета – навестить поросшие соснами холмы.
У каждого имеется настоящий дом. Иногда он находится совсем не там, где вы живете, но там, где живет ваше сердце. Так вот мой дом остался на лугу в уединенной долине между двух старых гор. На склоне одной растут сосны, а по другой взбираются наверх березы и кедры. По середине долины течет ручей, и вода в нем ледяная даже летом, словно он только что выбрался из‑под земли, а не пробивал себе путь между скал, стремясь к полноводной реке. Луг весь покрыт зеленым травяным ковром, кое‑где встречаются куртины полевых цветов, и воздух пахнет летом – горячий, насыщенный и неподвижный. Жужжат пчелы, трещат крыльями майские жуки, ветерок вздыхает в густой листве и шевелит траву, редкие облака плывут по небу, такому голубому и глубокому, что от него невозможно оторвать глаз. На краю долины возвышается старая скала, гладкая с солнечной стороны и поросшая мхом там, где всегда сохраняется тень. Я отыскиваю ее и растягиваюсь на камне, и солнце течет с неба, словно мед. Теперь я дома.
Почему я не остаюсь там навсегда, раз там так хорошо?
Это сложно объяснить. В таких местах можно лишиться памяти. Ты растворяешься в красоте и перестаешь вспоминать, кто ты такой и чью шкуру носишь в данный момент, забываешь даже о самой возможности выбора. Так ты уходишь в бесконечность, но я уже испытал это. Некоторые из нас выбирают именно этот путь, а я опомнился и стал вспоминать изо всех сил. Я еще не готов потерять самого себя. Ведь тогда я потеряю и все свои истории, а я так долго их собирал!
И все же я всегда с нетерпением жду встречи с этим местом, как многие ждут возвращения домой. Знаю, что через день или через неделю покину его, но не могу не возвращаться сюда снова и снова, чтобы обновить душу и заодно послушать местные сплетни.
В тот год многие болтают о девочке‑лисичке. Не чистокровной лисе, но она получила от Рэя столько же, сколько и от своей матери, с человеческой стороны. Это худенькая, даже костлявая девочка лет одиннадцати, может, двенадцати. От отца ей досталось узкое треугольное личико и рыжие волосы. Она растет как сорная трава и постоянно пропадает в лесах, ей все интересно, она сует свой нос повсюду, так что травинки, веточки и семена растений вечно застревают в ее волосах. Дикарка.
Я не ищу ее, хотя, признаюсь, и мне было бы любопытно взглянуть на девочку‑лисичку. Я кружу над долиной, неторопливо спускаясь с голубого неба. Девчонки‑вороны уже повстречались со своими кузенами, и их крики доносятся из‑за горы. Что до меня, то я остаюсь в своей долине, впитываю солнце и очарование здешних мест, не боясь лишиться памяти, – на обратном пути девчонки обещали забрать меня с собой.
Итак, я провожу время в праздности, прислушиваясь к местным сплетням. Как я уже говорил, я не ищу встречи с этой девочкой, и уж конечно она не предполагала увидеть меня, но мы все равно встречаемся. Я, как обычно, сижу на скале, наслаждаюсь солнцем и почти дремлю, когда она стремительно выбегает из леса и останавливается как вкопанная, увидев меня. Я думаю, может, здесь находится ее дом. Ее скала. Жилище ее сердца. Может, именно поэтому я не меняю обличье и не улетаю, а она не убегает обратно в лес. Мы никогда не встречались прежде, но узнали друг друга.