Разумеется, невозможно при той напряженной деятельности, что царит повсеместно, воспринимать какое‑то явление, дело, вообще жизнь с такой же широтой и основательностью, со всеми деталями и подробностями, как раньше. Сегодня больше, чем когда‑либо, воспринимают только самое главное, только суть, на остальное нет времени. И развитие способности распознавать везде самое главное является ныне основным требованием для каждого, кто хочет продвинуться вперед. Второстепенное больше не нужно; коротко и ясно выделяется главное, а затем на человека надвигается уже новое событие.
Сжатость, самые экономные выразительные средства, концентрация на самом важном – вот основные моменты для стиля нашего времени. Раньше строили соборы и дворцы, сегодня – магазины и фабрики. Мы живем в эпоху машин.
Когда повсюду начали грохотать станки, выросли заводы, запылали доменные печи и задымили трубы, некоторые чувствительные души объявили траур по умирающей поэзии. Они были не правы, потому что как раз эти непоэтичные вещи обнаружили странное обаяние; волнующий ритм исходил от стука молотков, грохота машин, завывания моторов, от кажущихся голыми фасадов фабрик – ритм нашего времени.
Выразительны линия и плоскость, а не украшения и мишура. Характерны в этом отношении здания, построенные Петером Беренсом;[104]выдающимся образцом нового стиля стало административное здание фирмы «Континенталь».[105]Благородная архитектоника: большие, спокойные плоскости, прорезанные окнами. Массивные, тяжелые бронзовые фигуры у входа, роскошный, но строгий большой зал приемов. Само здание построено только в функциональных целях, но как раз поэтому идеально и чрезвычайно удобно. Большие помещения, наполненные воздухом, снабжены всеми средствами современной гигиены, повсюду только строгие линии, ничего ненужного, никакой лепнины, никаких пышных орнаментов; и поэтому все спокойно, гармонично, целесообразно и прекрасно.
Особенно заметно выражается современный стиль в автомобилестроении. От первых опытов очень быстро перешли к более простым линиям, отказавшись от всяких чрезмерных украшений. Массивные автомобили все больше и больше вытеснялись приземистыми, и те в конце концов полностью завоевали рынок. Взлетающая вверх линия обвода, протянувшаяся от радиатора через капот и заканчивающаяся вертикальной линией кузова, – подчеркнутая прямизна этих очертаний оттенена элегантной изогнутой линией переднего крыла, подножки и заднего крыла, что создает ощущение гармоничного равновесия.
Длинный, вытянутый автомобиль, силуэт которого до предела функционален и элегантен, имеет в самом крайнем случае одно украшение – сочный, яркий цвет; но образ действительно элегантного, стильного автомобиля немыслим без черно‑белых «кордовых» шин фирмы «Континенталь», произведенных с учетом функциональности и длительности использования, только они и придают автомобилю настоящий шик. Потрясающе, как благодаря им автомобиль выигрывает внешне.
Но еще большее изумление вызывает высокое качество этих шин: автомобиль, снабженный безусловно надежными «контикордами», несется на огромной скорости по самым трудным дорогам, а водитель невозмутимо, словно отлитый из бронзы, уверенно держит руку на руле, он одет в практичный, гармонирующий по цвету с машиной костюм (чрезвычайно удобный и очень современного силуэта, выпускаемый фирмой «Континенталь»); деревья и телеграфные столбы бешено проносятся мимо, колеса словно пожирают километры шоссе, и эта безопасная гонка, от которой получаешь ни с чем не сравнимое наслаждение, заставляет радоваться жизни.
В наше время жизнь уже невозможна без грузовых автомобилей. Резко подчеркнутая горизонталь дна кузова уравновешивает вертикали передней части. Сегодня благодаря применению массивных шин «Континенталь‑эластик» и крупногабаритных пневматических шин «Континенталь» грузовик получил новые перспективы развития.
Вершина функциональности, вибрирующая, нервная взаимосвязь стали и резины – мотоцикл. Он – воплощение стремительности нашей эпохи; сгусток невероятной энергии. Быстросъемные мотоциклетные покрышки «Континенталь» позволяют развивать на этих породистых скакунах захватывающую дух скорость: они предохраняют от скольжения и обеспечивают максимальное сцепление с грунтом.
Если вы водите, нецелесообразно носить обычный костюм; кроме того, человек в визитке с развевающимися полами, мчащийся на своем заправленном бензином коне, действительно выглядит странно. Для автомобильной езды хороша специальная одежда «Континенталь», производимая для самых разных случаев: от тончайших пылезащитных костюмов до очень плотных кожаных курток. Опьянение скоростью, это хорошо знакомое всем водителям чувство, когда ты пригибаешься к рулю, а мир буквально летит тебе навстречу, острее других ощущает мотоциклист.
Преодоление времени – эта проблема сейчас больше, чем когда‑либо, выходит на передний план, и поэтому транспорт играет ныне более важную роль, чем прежде. Автомобильная выставка, прошедшая в Берлине в этом году, дает полное представление о современном уровне развития автомобилестроения, последних достижениях и новациях. Она показывает и ретроспективу, и перспективу. А еще она демонстрирует, что век техники и транспорта вовсе не лишен романтики, как полагают отсталые умы. Скорее это век работы и моторов. Но в работе есть своя поэзия, а машины вполне могут быть романтичны, моторы стучат в ритме времени; и наш жестко сколоченный век нарастающей энергии, нервного напряжения, фабричных труб, заводов, гигантских вокзалов, экспрессов, автомобилей имеет своеобразную, строгую красоту и мрачную фантастичность, он тоже обрел свой собственный стиль и единые выразительные средства. Это доказывает Берлинская автомобильная выставка 1923 года.
Реклама и продавцы [106]
Уже давно доказано, что товар благодаря рекламе становится не дороже, а, наоборот, дешевле. Дилетанты считают, что затраты на рекламу прибавляются к издержкам производства и делают товар дороже, в их суждении верна только предпосылка, а вывод ошибочен. Целенаправленная реклама всегда рождает повышенный спрос, а следовательно, и повышенный оборот. Благодаря этому накладные расходы предприятий торговли и торговые издержки распределяются на большее количество товара и издержки производства снижаются.
Реклама не только знакомит потребителя с товаром и его преимуществами и представляет его в наиболее выгодном свете, она выражает не только интересы производителей и потребителей, но распространяется также и на торговые организации, которые играют роль посредников между теми и другими.
Для длительной, широкомасштабной рекламы необходимо, чтобы рекламируемый продукт имел высокое качество, иначе ее придется рано или поздно свернуть, поскольку качество является первым и основным условием существования любого предприятия. Людям не удастся долго морочить голову, товар обязательно проверят на деле, и, если результаты проверки окажутся неудовлетворительными, это сразу вызовет подозрения. Если же продукция предприятия известна уже на протяжении десятилетий и пользуется спросом во всем мире, то это и для дилетанта служит доказательством качества товара.
Продавцу намного легче торговать хорошо зарекомендовавшим себя, уже испробованным товаром, чем неизвестным. Хорошая реклама повышает торговый оборот, поэтому продавец кровно заинтересован в любом новом рекламном начинании, и ему следовало бы поддерживать рекламу всеми силами, потому что каждый успех производителя – это одновременно и его успех.
Не только оборот, но и репутация продавца выигрывает от того, что он торгует товарами давно известного крупного предприятия. Любой продавец колониальных товаров будет стремиться торговать только самым качественным товаром; любая лавка, торгующая маслом, реализует только хорошее, свежее масло. Потому что психологически мы идентифицируем предметы и людей. Собака, которую побили, боится не только побоев, но и того, кто ее побил. Так же и люди. Отрицательное отношение к чему‑либо непроизвольно переносится на того, от кого мы это получили. Если ты купил где‑то плохой материал, прогорклое масло, шины низкого качества, ты наверняка скажешь себе: «Туда я больше не пойду».
С другой стороны, продукт с хорошей репутацией переносит доверие публики и на продавца. А если отличное качество продукта к тому же постоянно подтверждается бесчисленными публичными испытаниями, например, качество шин подтверждается на гонках, пробегах на дальность и т. п., а результаты этих испытаний благодаря целенаправленной рекламе известны всему миру, то и хорошая репутация и успех фирм, занимающихся реализацией этого продукта, не заставят себя долго ждать. А что означает пользоваться доверием публики, наверняка знает и по достоинству ценит любой коммерсант. Широкомасштабная рекламная деятельность дает продавцу еще одно преимущество: он становится известным. Основным законом психологии является закон ассоциации понятий: одинаковые или схожие понятия ассоциируются и вызывают друг друга. При длительной торговле каким‑либо товаром имя продавца ассоциируется у покупателя с названием товара. И в дальнейшем, когда покупатель читает название товара в газете, на рекламной тумбе, на улице и т. д., оно сразу вызывает в его подсознании имя продавца или представителя фирмы, они словно сами всплывают в памяти. Успех тот же, как если бы продавец разослал клиентам рекламные проспекты или рекламные письма. При проведении широкомасштабной рекламы клиент очень часто получает этот импульс, поэтому успех рекламы имеет большое значение и для продавца.
Хорошо организованная реклама выгодна не только потребителю, потому что она удешевляет товар, но и продавцу, потому что гарантирует ему успех.
О смешивании изысканных крепких напитков [107]
Жизнь проявляется в самых незаметных вещах. Вино превращает нас в поэтов. Оно развязывает язык и делает нас болтливыми, а кто может быть болтливее поэтов? Оно – напиток легкости и радости жизни; пить вино – наслаждение, иногда даже искусство.
Крепкие напитки – эссенция. Они делают тебя сосредоточенным и молчаливым. Это – не напиток, а питье. Способность пить их – даже не искусство, это – культ.
Вино поднимает настроение, делает людей ближе. Крепкий напиток – разъединяет; он помогает увидеть истинную ценность, вскрывает различия, проявляет противоречия. Он делает нас одинокими.
Вино – девица, готовая легко отдаться; немного лести – и она твоя. Поэтому ее и восхваляют на всех перекрестках.
Крепкий напиток – весталка, ее получить непросто. За нее нужно не бороться, ей нужно служить. Некоторые служат ей годами, но она не отдается им. Многие хвастают, что обладали ею; но этим они лишь разоблачают себя.
Легче написать пособие по психологии женщины, чем постичь крепкие напитки. У них есть душа. Легче понять особенное, свободное, импульсивное, светлое в женщине, чем выманить из мараскинового ликера с помощью очищенного апельсинового экстракта и доведенного до кипения бенедиктина мерцающую вязь пурпура, удар ножа и припудренное золотом небо и придать ему несколькими каплями абрикотина с козьими сливками волшебный аромат юга, запах солнца, коричневой травы, бронзовых пастухов, Пана и романтического шума гавани.
Люди приобрели варварскую привычку пить шнапс, ни с чем его не смешивая. Зато они стали настолько грубы, что смешивают крепкие вина с шампанским. Есть даже люди, которые полагают, будто от смешанных напитков быстрее пьянеешь. Вообще тех, кто оперирует такими понятиями, как опьянение, мы заранее исключаем. Однако надо упомянуть, что смешанный в правильной пропорции крепкий напиток никогда не ударяет в голову.
Каждый смешанный напиток – музыкальное произведение. Есть напитки в до мажоре. Разве можно представить их без коньяка? Или ликер в ля‑бемоль миноре – без ананаса? Разве возможен экспромт в ми‑бемоль мажоре без ванили и ликера «Кордиаль‑Медок»?[108]
Любой смешанный крепкий напиток – дремлющее произведение. Он – усмиренная гармония, которая приобретает силу, когда напиток перетекает через край стакана.
И все‑таки настоящее очарование есть только в разнообразии. Легко сочинить симфонию из нескольких крепких напитков. Можно создавать бесчисленные комбинации: от аллегро кюрасао через быстрое адажио con motto а‑ля шартрез и гротескное скерцино тминной водки и «Крем‑де‑какао»[109]до бодрого рондо мятного абсента; не говоря уже об изящных кофейных вариациях на излюбленные темы какао с ванилью, сливок, тминной водки, джина и содовой.
Труднее запихнуть эту симфонию в один крепкий напиток. Смешивание напитков требует изучения. Это наука. Кто сегодня знает удельный вес отдельных ингредиентов, кому известно, как они взаимодействуют друг с другом? Кто может, не задумываясь, сказать, какой напиток надо смешать, если в хмурый четверг окажешься наедине с юной девушкой в комнате с высокими готическими окнами в тот таинственный час, когда коровы на пастбище начинают мычать от голода, а итальянки Ломбардской равнины уже заводят felicissima notte;[110]кто еще знает хоть что‑нибудь о влиянии времени года на пропорции смешивания; кто, сидя в комнате в стиле бидермайер,[111]может извлечь серебристые звуки клавесина из фруктов, ликеров и арабского изюма?
Нельзя в сумерки пить тот же крепкий напиток, что и поздним вечером, точно так же как нельзя на большой прием надеть коричневые ботинки. Небезразлично, какой доминирующей нотой начинается смешанный концерт. Тот, кто любит секстаккорды, начнет трио мокко‑какао‑сливки с мокко. А квартсекстаккорд властно требует вначале сливок. Подогретую сливовую настойку, в которую в последний момент добавили кусочки льда, смешивают с имбирным пивом (предварительно взболтать), чистой померанцевой водкой, капелькой лимонного сока, перемешивают серебряной палочкой, добавляют сливки и еще раз какао. Смешивать в чаше. Кристаллизация в сосуде начинается, когда с высоты в пятнадцать сантиметров туда вливают еще две капли кюрасао трипл‑сек. В течение примерно трех минут кюрасао будет, бурля, растекаться из центра по краям, как в римском фонтане, описанном Конрадом Фердинандом Мейером.[112]Постепенно бурление уляжется, и возникнут лучики‑прожилки, расходящиеся от центра. Подобно наполненным медом сотам, висят в бокале кристаллы. Теперь серебряной ложечкой нужно добавить свежевыжатый ананасовый сок и немедленно перелить смесь, желательно в круглую хрустальную бутылку, которую следует закрыть и подогреть, после чего на час опустить в холодную воду. Ясной ночью в полнолуние поставить так, чтобы луна освещала бутылку, а потом сразу поместить в темное место, чтобы на нее не падал свет. Через полгода бутылку можно вскрыть.
Готовить смешанные напитки, не зная ингредиентов, – все равно что блуждать во мраке по незнакомой местности. Поэтому, прежде чем дать определенные инструкции по смешиванию, надо особо поговорить о структуре отдельных напитков.
Мутная мешанина в барах ничего общего не имеет с настоящим миксом. Человек, смешивающий напитки, – еще не специалист. Механическое сливание разных напитков в одну емкость только вредит. И лишь с постижения основных законов начинается органичное смешивание. Но здесь рутина уже не помогает, потому что не существует никаких шаблонов и единых правил. Путь подсказывают талант и инстинкт. Существуют смешанные напитки, с которыми надо работать годами, другие можно приготовить очень быстро.
Я уже не говорю о высоком искусстве Лавалетта,[113]который достиг такого совершенства, что даже перестал пить. Он только оценивал букет. Он сказал как‑то, что без солидных философских знаний, оккультных сил и музыкальных способностей никто не сможет достичь даже второй ступени в искусстве смешивания. Сам он не приготовил ни одного микса без использования магнитных волн земли, не говоря уже о хитрых фокусах с разноцветными шелковыми платками, рентгеновских лучах, приемах йоги, знании законов падения, магнитах, определенных фазах луны, часе выпадения росы, атомарном принципе, косметике, ядах и наркотиках.
Когда зеленая сливовая настойка создаст в чистом мараскиновом ликере странные спиральные круги, переплетаясь с красными прожилками шерри, а янтарно‑желтые слои абрикотина образуют поперечные полосы, последняя, решающая капля наконец прыгнет в бокал с определенной высоты, пробив верхний слой мараскинового ликера, и, мягко скользнув, выстрелит вверх разноцветным серпантином, не добравшись до коричнево‑золотого нижнего слоя, – тогда начинается оргия цвета.
Для смешивания переливающейся разными цветами непостижимости необходима сноровка. Смешанный напиток разнообразен, как сама жизнь. Это – бриллиант, вспыхивающий тысячами красок и сверкающий многими гранями; но все‑таки это один бриллиант.
Смешивать следует не меньше тридцати различных ингредиентов. Необходима тренировка. Одно неловкое движение руки – и все испорчено. Смешанный напиток любит умелое обращение. Он покорно подчиняется мастеру, когда тот, играя на равновесии закономерностей, варьируя результаты, своей творческой грацией становится подобен космосу.
Основы декаданса [114]
I
В степях всегда завывают ветры, и море шумит вечно. Человек – мерило всех явлений, а круг – символ вечности. Все идет по кругу и замыкается в круг.
Ты не хочешь, сын мой, провести остаток дней среди обыденности, ты не хочешь плестись по своему пути, как почтовая кляча, напротив, ты мчишься по нему безудержным галопом, пусть даже себе во вред, заставляя жизнь взвиваться, подобно ракете, к чернеющим небесам.
Спокойно. Хотя ты и не растрачивал свой интеллект на те вопросы, которые еще и сегодня используются профессорами философии для велеречивых проповедей, хотя их неразрешимость уже давно убедительно доказана, – я имею в виду вечные вопросы «откуда?» и «куда?», – хотя ты и выдержал несколько испытаний молча, не жалуясь на бессмысленность и сомнительность происходящего; хотя твой скепсис и оградил тебя от ложных выводов, сделанных религией, все‑таки это еще ничего не значит.
Человек отправляется в мир, чтобы познать его, но познает лишь самого себя. Он всматривается в себя и обнаруживает целый мир. Кто понял эту закономерность, тот застрахован от неудач. После недолгой тренировки обретаешь достаточно уверенности, чтобы приняться за очищение инстинктов.
Разум – неудавшийся инстинкт. Быть разумным – значит быть способным на ошибочный выбор. Инстинкт всегда идет верным путем. Познание – выродившийся инстинкт, а ему следовало бы быть обостренным.
Как дерево обвито плющом, так твои инстинкты обвиты понятиями об этике, наследственностью и привычками. Ты должен вытравить их щелочью иронии и сомнения, пока твои инстинкты снова не обретут блеск и чистоту.
Исследуй почву своей души, выясни, что произрастает на ней – сочные растения с мощными стволами или пасторальный подлесок. Ухаживай за одними, жертвуя другим.
Но никогда не пытайся смешивать инстинкты с принципами. Только совершенная безответственность по‑настоящему взращивает инстинкты. Огради их стеной цинизма, чтобы не пришли по чьей‑нибудь санкции садовники и не сделали из них скромные декоративные кустики или, что еще хуже, не опрыскали чем‑нибудь.
Пусть наслаждение будет твоей наградой. Помни закон: наслаждение растет вместе с интенсивностью восприятия. Стремись к интенсивности. Тренируй свои чувства, чтобы они, подобно присоскам, держались за события жизни и смаковали их. Концентрируй, сгущай и отфильтровывай экстракт. Пусть жизнь твоя станет оргией и вакханалией, будь всегда в напряженной готовности всем своим существом последовать за любым колебанием компаса инстинктов.
И тогда в осеннем лесу тебя захлестнет волной туманной тоски. При виде поблекшего красного переплета сборника Абу Наваса[115]ты забудешься до экстаза; неожиданно гибкая каракатица на целый час задержит тебя перед аквариумом в Неаполе; а дымящие трубы заводов в таком чувствительном состоянии покажутся тебе озорными фаллическими символами.
Это ощущение превращается в экстаз в крайнем проявлении инстинкта: в женщине. Ты погружаешься в нее и тонешь в ней, она поглощает тебя, словно бурлящий горный поток. А так как одна женщина всегда показывает только одну сторону мира, а ты стремишься познать его целиком, избегай зацикленности на одном человеке, бойся замкнуться и затеряться в нем.
Любовь – это перчатка, которая стала мала. Слово это уже и без того затаскано поэтами и не подлежит обсуждению. Все равно оно не подходит для обозначения напряженного ожидания, как у кошки перед прыжком, вечного бодрствования, постоянного круговорота в тебе, что, подобно огню святого Эльма, неровно полыхает на мачтах твоих чувств и предвещает бурю.
Только борьба полов высвобождает подсознательные стихийные течения, от которых все и зависит, именно борьба, а не неуклюжая искренность в выражении симпатии.
От едва заметного учащения пульса до попытки прощупать и понять, от молниеносной защиты и резкого неожиданного выпада до последней бури нервов под маской нежных слов и комедии чувств неистовствует борьба. Пока наконец не исчезнут все преграды и двое не накинутся друг на друга – только женское и мужское начала, окруженные и захлестнутые раскаленной лавой земной мощи, сольются друг с другом; только рев течной самки и рык самца‑хищника, ураган, циклон, земля, инстинкт, первородность.
II
Экстаз не может быть постоянным. Экстаз – судорога чувства, застывшее возбуждение. Кто пытается продлить его, приходит к пресыщению; а это уже привычка, страсть с обвислым животом, золотушный экстаз, поблекшее чувство в домашнем халате. Из‑за его плеча слышится китчевый смех пафоса.
Возвышенность – стереотип. Даже сильнейший порыв однажды ослабнет. Однообразие – скука. Даже самое мощное волнение в крови лишь на время поднимет тебя на магический уровень полного удовлетворения собой, к которому ты стремился, считая его основой всего. Удовлетворение собой превратится в самолюбование. Ты снова сможешь заполнить опустошенную душу, расцветить обесцвеченные чувства, всего лишь придав им контрастность, словно подсветив разноцветными стеклышками. Из экстатического света яркого, одноцветного солнечного луча ты получишь переливающийся спектр, пропустив его сквозь призму стороннего анализа.
Осознанная изменчивость придает многообразие. Может быть, мелочи будут восприниматься не так остро, но контраст компенсирует это. Слабый свет кажется ярким в сумерках.
Перспектива расширится, горизонты раздвинутся. Столетия, словно подкравшись, раскроются пред тобой и подчинятся тебе. Интрижка, которая казалась тебе пошлой, предстанет в новом свете благодаря историческому сравнению. Мелочи, до тех пор не привлекавшие внимания и использовавшиеся для заполнения пустот, благодаря историческим параллелям заискрятся, словно бриллианты. Пикантное очарование истлевающей культуры прошлого сделает их значительными. Пустяки станут для тебя частичкой вечности, насмешка и умиление смешаются.
Ты научишься получать удовольствие от молниеносной смены впечатлений. Тебе захочется после симфонического концерта пойти в кабаре. Не для того, чтобы отвлечься от серьезного, а для того, чтобы углубить наслаждение. Шопен, сыграв ноктюрн, проводил большим пальцем по клавишам, как бы отделяя музыку от повседневности.
У тебя появится чутье на переходы и цезуры. Ты научишься узнавать приливы и отливы эроса. Ты станешь безошибочно угадывать, когда нужно прощаться; ты будешь уже знать финал, пока остальные дожидаются второго акта.
У тебя появится утонченность, пристрастие к невыразимому, неопределенному. Ты научишься соединять сладость Востока с северной терпкостью, смешивать можжевеловую водку с шербетом, называть турчанку Линой и с благосклонностью воспринимать танец живота в исполнении Элли Майер.
Выкрашенные хной ногти, татуированные груди, позолоченный пупок станут доставлять тебе непременную радость; ты научишься смаковать свою возлюбленную, золотую цепочку на ее бедрах, любоваться бликами, которые отбрасывают свечи на атласную женскую кожу, и впивать аромат снега, окутавшего деревья в ночном лесу.
Ты превратишь ночь в день; повернешь время вспять. Ночь станет для тебя черным бархатом, на котором ты сможешь воплощать свои причуды в стиле барокко. В уединенных монастырских садах ты будешь читать «Декамерон», а исповедь Блаженного Августина – быть может, во время маскарада.
Важно, чтобы ты делал все это не для того, чтобы выделиться, а по внутренней потребности. Ты должен сам верить в то, что делаешь: хотя бы в тот момент, когда ты это делаешь. Поэтому ничего не форсируй; час, когда тебя повлечет к неожиданным поступкам, заложен в тебе генетически, ты никогда не сможешь ухватить его, словно сопротивляющуюся девушку.
Вечером ты подберешь на улице простушку, приведешь ее к себе, пробудишь в ней сентиментальность давно минувших девичьих грез, укутаешь ее, изумленную, ими, как парчовым плащом, и, пока длятся сумерки, пока не появятся первые звезды, будешь благочестиво боготворить ее. Или изольешь душу какой‑нибудь гризетке, рассказав ей о философии Платона. Вполне может случиться и такое, что утром ты с рассеянной благодарностью положишь на постель с трудом завоеванной, избалованной дамы мелкую купюру. Если у тебя есть талант, может статься, ты напишешь на гибкой спине женщины, разделившей с тобой ложе, духовные стихи. Так уже делал Гёте.
Постепенно ты начнешь покупать искусство, сначала из Парижа, затем из Буэнос‑Айреса и Сайгона. На время ты заинтересуешься комбинацией «домашний халат – клобук монаха» и валансьенскими кружевами на негритянке; выбирая между отшельничеством и «Фоли Бержер», предпочтешь отшельничество, будешь использовать трюки и блеф, жить с кокоткой так, словно вы – пасторская супружеская пара, и выстраивать соборы мечтаний при виде крепких, покрытых волосами подмышек скотницы.
Рецепт прост: совершать нечестивое с религиозной миной; святое – с нечестивой. Разбавлять утонченность примитивным; воспринимать примитивное утонченно. Ты подвергнешь сомнению признанное и прочувствуешь его острее, сконцентрировавшись на его противоположности.
III
Но все это – всего лишь охота до конкретики, фактов, вещей. Неудивительно, что ты начнешь уныло роптать на судьбу из‑за того, что цветок в петлице твоей пижамы не подходит к цвету волос твоей возлюбленной; и ты не сможешь заснуть, если на ночном столике нет засохших цветов липы. Но это еще только подступы к настоящей сублимации.
Ты утомишься от контрастов, да что, в конце концов, не утомляет?.. Ты разочаруешься в намеченных целях, потому что они существуют только для того, чтобы держать тебя в напряжении и чтобы тебе было куда стремиться. Надеяться на их исполнение – гротескная порнография.
Результат отодвинется на второй план. Усилится формальная сторона. Чрезмерный интеллект по таинственным законам подпадает под очарование крайностей и, таким образом, декоративности; он растворяется в мистике и магии, как фигуры ковра в орнаменте.
Останется физическое. Инстинкт превратится в абстрактное сладострастие. Ты ощутишь господство второстепенных смыслов и ощущений. Аромат усиливается в букете духов, ты изобретешь романтические духи из амбры, миндаля и шипра; резкой смесью пачули, мускуса, валерианы и бальзама из Мекки ты придашь своим мечтам новые краски. Твое чувство вкуса поможет тебе создавать смеси из ванильного ликера, светлого имбирного пива и очищенной «огненной воды»; ты играючи овладеешь трудным искусством смешивания ликеров. Все твои чувства обострятся; твои пальцы, словно антенны, начнут улавливать тончайшие нюансы, различая матовый янтарь и шлифованный хрусталь, блеклый японский шелк и персидскую шерсть.
Что может быть более порочным, чем орхидеи! Ты изучишь все разнообразие их видов. Орхидеи со словно изъеденной раком, грязно‑красной мякотью, будто бы покрытые ртутью и обожженные проказой, орхидеи с причудливыми наростами и толстыми набухшими листьями. В сравнении с аскетическими кактусами они еще ярче демонстрируют свою извращенность.
Ты пройдешь через опиум, гашиш и кокаин. Морфий я тебе не советую; он для дилетантов. Ты попытаешься заморозить пробужденную фантазию эфиром, она застынет, подобно замерзшему водопаду, и ее можно будет разглядывать и изучать.
Но и это – лишь переходная ступень. Скоро ты начнешь выходить за пределы собственного «я». Ты отважишься, словно канатоходец, на заигрывание с хаосом. Ты будешь играть последними истинами, словно детскими мячами. Будешь танцевать на краю, жонглировать в парящем равновесии самим собой, скакать по горным вершинам мысли, на которых белеют кости сгнивших мыслителей, и будешь получать утонченное наслаждение от грохота лавины у себя за спиной.
IV
Чем выше ты будешь подниматься, тем меньше у тебя останется возможностей. Утонченность – одновременно и хрупкость. Начнется разочарование.
Я хочу обратить твое внимание на то, что это разочарование не имеет ничего общего с пресыщенностью. Ты не можешь пресытиться, если идешь правильной дорогой. Только тот, кто сворачивает, пресыщается. Этим он показывает, что задача оказалась ему не по плечу. Его отказ и усталость – признаки слабости; а она проистекает от неспособности.