Глава 1. ГРЯДУЩИЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК




Жак Аттали

На пороге нового тысячелетия

 

Предисловие к русскому изданию

 

Мне доставляет особое удовольствие представить русским читателям эту книгу, в которой я попытался свести воедино свои теоретические выводы. Примерно в пятнадцати работах я стремился установить долгосрочную тенденцию, увязывающую экономическую, политическую и культурную историю. Коренная причина большинства варварских явлений состояла в доминировавшей в XX веке идеологии марксизма. Тем не менее одну из основных идей, к которой обращался Маркс, а именно связь между различными формами человеческой деятельности, необходимо пересмотреть. В данной работе я пытаюсь изложить собственную интерпретацию этой идеи. Читателей, возможно, удивит, насколько важное значение я придаю таким понятиям, как номадизм (я убежден, что ведущие оседлый образ жизни общества — только промежуточный этап между двумя этапами номадизма), каннибализм (который проявляется в религиозных обрядах и символических ритуалах) и теория катастроф (начало которой положили ранние математические теории). На основе этих различных теорий я прихожу к выводу, что сегодняшний мир перегруппировывается вокруг двух континентов — Европейского и Тихоокеанского.

Какова будет роль России в этом новом мировом порядке? Потенциально — важная, если только Россия сможет перестроиться и мирно двигаться к созданию стабильной, ориентированной на рынок экономики. В настоящее время ее движение неуверенно и чревато провалом. Достигнутые до сего времени реформаторами успехи — а они значительны — сегодня в опасности. Правительство России не в состоянии решить некоторые коренные вопросы и в результате подрывает весь процесс перехода к рынку. Международное сообщество также отстает. Из выделенных странами "большой семерки" 24 миллиардов долларов США выплачена весьма незначительная сумма, несмотря на огромные усилия, прилагаемые большинством участвующих стран. Необходимо добиваться большего. Главная ответственность лежит на российском правительстве, и, чтобы не ввергнуть страну в пучину неизбежного хаоса, это правительство должно решить семь проблем.

Во-первых, предпосылкой для самого существования государства являются налоговые сборы. Существование нации невозможно без достижения консенсуса по данному вопросу. Налоговые вливания в Российской Федерации размыты в результате экономического спада, невыплаты налогов фирмами и в некоторых случаях отказа регионов переводить средства центру. Кроме того, реальная стоимость отсроченных налоговых, выплат снижается ввиду инфляции. В конечном счете государство страдает от хронической нехватки средств, что ослабляет его шансы на выживание.

Во-вторых, беспорядочная кредитно-денежная система. Страна идет к гиперинфляции. С 1 июля 1992 г. денежное обеспечение почти удвоилось, и, как недавно сказал Джеффри Сакс существует острая необходимость "прекратить перекачку рублевых кредитов из Российского центрального банка в предприятия и бюджет". В результате этой денежной экспансии мы наблюдаем валютный крах, ускоренный рост цен и повышение заработной платы. Последствия будут сказываться до тех пор, пока будет продолжаться этот "кредитный взрыв".

В-третьих, инфраструктуру государственного финансирования необходимо поставить на прочную основу. Уровень расходов, на трансферты в частности, по-прежнему значительно выше, чем в сопоставимых странах с рыночной экономикой. Дефицит бюджета испытывает огромное давление, находясь в тисках растущих расходов на социальные выплаты ввиду роста безработицы, что также повлечет выкачивание бюджетных средств. Обследование 500 предприятий в Москве и Санкт-Петербурге показало, что между сентябрем 1990 года и июнем 1992 года численность рабочей силы сократилась примерно на 15 %. Можно предвидеть массовые увольнения и закрытие предприятий в 1993 году. С начала года дефицит в России уже превысил прогноз на 1992 год в пять раз и составляет свыше 10 % ВВП, что значительно превосходит предел МВФ.

В-четвертых, отсутствие ресурсов для вывода войск из Восточной Европы. Нет жилья и рабочих мест, и поэтому существует опасность скопления в центральных районах больших групп военнослужащих, настроенных против правительства. Если организованная преступность выходит из-под контроля, сумеет ли армия сохранить независимую роль?

В-пятых, отсутствие контроля со стороны центра порождает, как всегда, опасность коррупции. Передача полномочий позволяет фирмам через коррумпированные министерства получать экспортные лицензии и затем прятать доходы за границей. В некоторых регионах укореняются поощряемые преступные сети, быстро превращающиеся в независимые княжества. Процветают организованная преступность и торговля оружием и наркотиками, поскольку рухнувший порядок еще не заменен другим. На смену государственной монополии приходят картели и санкционированный рэкет, а вовсе не свободный рынок.

В-шестых, денежный, инфляционный и административный кризисы побуждают местные власти в регионах, богатых природными ресурсами, — а это обычно отдаленные и малонаселенные районы — осуществлять контроль над этими природными ресурсами для обеспечения прямого доступа к таким товарам первой необходимости, как продовольствие. Добыча и экспорт нефти и газа — основной источник иностранной валюты для России — сегодня замкнуты в нисходящей спирали. Зачем участвовать в нефункционирующей государственной системе, если вы сидите на нефти, золоте или природном газе?

В-седьмых, беспорядок в государстве означает, что даже внешняя помощь блокирована. Конкуренция между руководителями на местах, решения, которые принимаются на все более низкой ступени административной лестницы, и неопределенность относительно того, кто полномочен заключать контракты на независимые займы или выдавать суверенные гарантии, — все это создает своего рода административный барьер между Россией и внешним миром. Всякий внешний донор должен играть свою роль. Несомненно, они могли бы сделать больше, однако в настоящий момент их задача порой фактически невыполнима.

Что общего в этих вопросах? Каждый из них представляет жизненно важный аспект экономической и политической структуры Российской Федерации. Невозможно рассматривать переход России к рынку изолированно от ее институционального развития. Говоря предельно просто, рынок и демократия будут процветать только тогда, когда государство имеет средства их защитить. Избирательные системы будут функционировать только в случае, если избиратели ограждены от давления. Необходимые для создания рыночной экономики общепризнанные элементы, такие как права собственности, контрактное право, эффективная конкурентная политика, стабильность кредитно-денежной системы и т. д., будут работать только тогда, когда есть государство, обеспечивающее их исполнение. Сохранение относительно высокого уровня образования в бывшем Советском Союзе — одна из немногих действительно имеющихся ценностей — предполагает бюджетную политику, способную платить за это, что, в свою очередь, предполагает налоговую систему для сбора финансовых средств.

Поэтому вопрос заключается не просто в том, чтобы внедрить рынок. Речь идет о перестройке всего государства, которое было взорвано изнутри, так что фактически каждый его фрагмент неустойчив, открыт для злоупотреблений и готов развалиться. Процесс перестройки потребует времени и может быть успешным только на основе выработки консенсуса относительно программы всеобщего возрождения. Этот великий эксперимент в области демократии становится в сегодняшней истории грандиозной игрой наперегонки со временем.

Первый шаг на пути достижения успеха в этом эксперименте для российского правительства будет заключаться в решении изложенных семи проблем. Одержав победу, правительство предотвратит неминуемую катастрофу. Второй шаг — изменение отношения Запада к России. Запад должен научиться рассматривать Россию как неотъемлемую часть промышленной и коммерческой структуры Европы. Только в этом случае будет осуществима та уникальная возможность для мира, которую мы видим сегодня.

Жак Аттали Ноябрь, 1992 год

 

Предисловие

 

Тот факт, что мой друг Жак Аттали незнаком большинству американцев, включая большинство философов и политических деятелей Соединенных Штатов, — лишнее свидетельство интеллектуального провинциализма этой страны. В течение десяти лет Жак Аттали был советником по экономическим вопросам президента Франции Франсуа Миттерана. Его рабочий стол стоял возле двери кабинета президента, и именно он постоянно присутствовал на его встречах как с советским президентом Михаилом Горбачевым, так и со многими другими руководителями крупного масштаба. Это он подсказывал различные идеи Миттерану, помогая ему уверенно вести страну в XXI век.

В настоящее время Жак Аттали — президент Европейского банка реконструкции и развития. Этот институт был создан для того, чтобы сделать менее болезненным для стран Восточной Европы переход от планируемой централизованной экономики к успешно функционирующим рыночным отношениям. По крайней мере, об этом сообщалось в американской печати.

Но многие (даже большинство) высокоинтеллектуальные американцы остаются в неведении относительно того, что Жак Аттали, если говорить о его так называемой "второй жизни", является одним из блестяще образованных европейских умов, человеком, обладающим громадной энергией, в нем чувствуется "искра Божья", в нем есть внутренний напор. Он наделен богатым воображением и имеет немало заслуживающих внимания идей. Идеи, еще раз идеи плюс неуемное любопытство проявились в разработке тем в пятнадцати написанных им книгах, над большинством которых он засиживался до раннего утра, а затем, прямо от рабочего стола, направлялся в свой офис в Елисейский дворец.

Впервые я услышал об Аттали, когда столкнулся с его книгой «Антиэкономика». "Какая замечательная книга!" — подумал я. Давно пора кому-нибудь вплотную заняться традиционной экономикой и изрядно перетрясти все ее застывшие постулаты. Он был воспитанником самых престижных французских высших учебных заведений, до предела вышколенным высокопоставленным функционером, выражавшим готовность до конца жизни строжайшим образом блюсти все установленные прежде правила. И все же он сознательно поставил под сомнение фундаментальные основы общепринятой традиционной экономики. Так он заработал свое первое "очко".

В то время я еще не знал, что он также написал две книги о политических моделях и о взаимодействии политики с экономикой. После них он обратился к исследованию технологических процессов. Судя по всему, до этого момента его карьера выглядела в большей или меньшей степени «респектабельной». Ну а что можно сказать о высококвалифицированном чиновнике, который сумел выкроить время и написать книгу «Звуки», сочинение, по сути дела, повествующее о политике и экономике в музыкальном искусстве? Нет, нет, в ней не шла речь об экономической основе сегодняшней эстрадно-музыкальной индустрии. Его книга — это глубокие философские рассуждения об отношении музыки к политической культуре начиная с античности и до наших — дней. В ней он продемонстрировал свое необычное, оригинальное проникновение в суть предмета, его интеллект ярко осветил далекие горизонты затронутой темы.

А что можно сказать о параллельно проводимом им исследовании политической роли медицины в жизни нашего общества? Или о его работе по истории экономики "Эти три мира"? Или о его еще более удивительной и захватывающей книге об истории концепций времени? Вряд ли можно было ожидать таких свершений от простого экономиста или заурядного правительственного чиновника!

После избрания Миттерана на пост президента Франции Жака вместе с его рабочим столом задвинули в угол приемной рядом с дверью президентского кабинета. Он сидел настолько близко от нее, что Миттерану, чтобы добраться до своего рабочего места, непременно нужно было пройти мимо Жака. Когда я впервые нанес ему визит в Елисейском дворце, то он поспешил принести мне извинения, заморгав блестящими глазами за линзами очков, в связи с тем, что нам с ним придется на несколько минут удалиться от его стола, чтобы дать возможность президенту Миттерану проводить из своего кабинета президента Италии.

На несколько секунд мы с ним ускользнули в какой-то узкий, скорее всего, тайный коридор и оставались там, покуда перед нами не прошествовали главы обоих государств, не прерывая частной беседы.

Затем мы вернулись к столу Жака и продолжили наш разговор. С того времени Жак написал еще одну книгу — "Влиятельный человек", доброжелательную биографию международного банкира Зигмунда Варбурга, а также книгу о природе собственности, два романа о вечности и еще несколько исторических исследований. Таким образом, мы видим перед собой портрет блестящего интеллектуала, неприемлющего традиционную мудрость нашего времени, заметную и своеобразную фигуру в духовной жизни Европы, человека, в настоящее время занимающего пост президента банка с активами, превышающими 14 миллиардов долларов, того банка, который мог бы стать столпом нового мирового порядка. Жак — редкий тип бизнесмена в сегодняшнем мире, бизнесмена интеллектуального, голова которого наполнена блестящими идеями и который действительно способен осуществить их на практике. Поэтому ему и поручено заниматься наиболее практическим в Европе вопросом — вопросом о меняющихся отношениях между Западной и Восточной Европой.

Руководствуясь именно таким взглядом, я. рекомендую читателям его книгу "На пороге нового тысячелетия" — небольшую, лаконичную, знаменательную, в которой, кроме всего прочего, говорится и о будущем Америки в том мире, в котором, по мнению Аттали, все в большей степени будут доминировать Европа и Япония. Эта книга заставит вас и огорчиться, и, напротив, воспрянуть духом. Каких бы тем ни касался автор — будь то «нормальность» экономического кризиса или дискуссия по поводу "кочующих объектов" — номадов, которые, по его мнению, станут главными продуктами экономики будущего, или набросанные им контуры восьми следующих один за другим сдвигов в мировой экономической системе, или появление того, что он называет "девятым рыночным укладом", или же его доводы относительно «ключевых» механизмов завтрашнего дня, которые заставят самого потребителя включиться в производство собственных услуг, — Аттали всегда демонстрирует свой искрящийся, обуреваемый творческой энергией интеллект.

В этой книге вы найдете немало идей, с которыми лично я не могу до конца согласиться. Но в ней очень мало таких, из которых я не мог бы почерпнуть что-то новое. Аттали может нас многому научить. Особенно нас, американцев.

Элвин Тоффлер Лос-Анджелес, 8 марта 1991 г.

 

Глава 1. ГРЯДУЩИЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК

 

История набирает ход. Что еще вчера было недоступно воображению, за исключением, может, особо восприимчивых умов футуристов и писателей-фантастов, сегодня становится повседневным событием. Рухнула Берлинская стена, оплодотворение в пробирке стало обычным делом, а погонщик верблюдов где-нибудь в странах к югу от Сахары может соединиться по телефону с Лос-Анджелесом с помощью своего игрушечного, размером с ладонь, телефонного аппарата сотовой связи. Тот шок, которого мы ждали от будущего, давно отошел во вчерашний день. Изменение — единственная константа в этом мире, потрясаемом катаклизмами. Старый геополитический порядок сходит со сцены, рождается новый и приходит ему на смену. Этот новый порядок, скорее всего, будет иметь очень мало общего со знакомым нам за последние пятьдесят лет XX столетия миром. В следующем тысячелетии судьбу человечества будет определять новое поколение победителей и побежденных.

Цель этого скромного эссе — обрисовать контуры такого будущего, широкие рамки которого видны на горизонте уже сегодня. Это отнюдь не стройная аргументация. Это, скорее, череда исследовательских рефлексий. Я намеренно пошел на риск излишнего упрощения, преувеличения, может, даже вульгаризации, чтобы попытаться нарисовать картину той эры, в которую мы вот-вот должны вступить. Я целиком отдаю себе отчет в том, что, вероятно, в результате у меня получится карикатура на неимоверно сложную социально-экономическую реальность. Но любое обобщение обладает своими достоинствами, причем иногда весьма значительными, ибо любое обобщение сродни фотографии, сделанной со спутника, которая демонстрирует как очертания громадных континентов, так и скромные масштабы отдельного строения, но то, что находится внутри, она показать нам не в состоянии. Мои рассуждения строятся на теории сменяющих друг друга социальных устройств общества, которые прольют свет на необычный переход к следующему столетию, и такой переход в настоящее время касается каждого из нас. В этом смысле «Капитал» Маркса или "Исследование о природе и причинах богатства народов" Адама Смита могут оказаться куда менее полезными, чем, скажем, кинематографическая фантазия Ридли Скотта "Бег по острию бритвы" — голливудская киностряпня, в которой мы находим больше правды о грядущем веке, чем у этих авторов-классиков.

В будущем столетии Япония и Европа могут потеснить Соединенные Штаты и Советский Союз с пьедестала сверхдержав, ведущих упорную борьбу за экономическое господство в мире. Только радикальное преобразование американского общества может предупредить такой ход событий и поможет избежать тем самым вызванных им серьезных политических последствий. Со своих привилегированных, технологических «колоколен» они, будут править миром, который воспринял общую для всех идеологию потребительства, но все еще, к сожалению, делится на богатых и бедных, миром, которому угрожают потепление климата и отравленная атмосфера, миром, который окольцован плотной сетью авиалиний, который опутан кабелями для установления мгновенной устойчивой связи с любой точкой земного шара. Деньги, информация, товары да и сами люди будут перемещаться вокруг света с головокружительной скоростью.

Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив все это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане — потребители из привилегированных регионов мира превратятся в "богатых номадов". Они смогут принимать участие в освоении либеральной рыночной культуры, руководствуясь при этом своим политическим или экономическим выбором, они будут странствовать по планете в поисках путей использования свободного времени, покупать информацию, приобретать за деньги острые ощущения и такие товары, которые только они могут себе позволить, хотя и будут испытывать тягу к человеческому участию, тоску по уютной домашней обстановке и сообществу людей — тем ценностям, которые прекратили свое существование, так как их функции устарели. Подобно жителям Нью-Йорка, которым ежедневно приходится сталкиваться с бездомными бродягами, слоняющимися у банков-автоматов и выклянчивающими у прохожих мелочь, такие состоятельные странники повсюду будут сталкиваться с мириадами "бедных кочевников" — этих хватающихся за соломинки в планетарном масштабе людей, которые бегут прочь от испытывающей нужду периферии, где по-прежнему будет жить большая часть населения Земли. Эти обнищавшие пираты будут курсировать по планете в поисках пропитания и крова над головой, их желания станут еще острее и навязчивее благодаря созерцанию роскошных и соблазнительных картин безудержного потребления, которые они увидят на экранах телевизоров в спутниковых телепередачах из Парижа, Лос-Анджелеса или Токио, В тщетной попытке перейти, по выражению Элвина Тоффлера, от замедленного к ускоренному миру им придется вести жизнь живых мертвецов.

Как и все прочие цивилизации, которые старались выжить благодаря установленному порядку и избежать тем самым опасностей, исходивших от природы и чужеземцев, прочность грядущего нового порядка будет зависеть от его способности обуздать насилие. В отличие, правда, от прежних порядков, которые вначале утверждались господствующей религией, а затем военной силой, новому порядку предстоит покончить с насилием, главным образом с помощью своего экономического могущества. Само собой разумеется, остатки прежде доминировавших порядков, основанных на догматах религии л военной мощи, могут сохраняться и впредь, особенно в таких странах, которые находятся на периферии всемирного прогресса. В качестве убедительного примера можно указать на Иран и Ирак.

Вторжение Саддама Хусейна в Кувейт и разразившаяся вслед за этим война могут служить нам на поминанием того, что завершение "холодной войны" не привело к урегулированию всех пограничных споров, не положило конец националистическим устремлениям, проведению "политики силы". В будущем, несомненно, мы станем свидетелями других агрессивных акций в таких частях планеты, которые по сравнению с Ближним Востоком обладают гораздо меньшими жизненно важными для всего мира природными ресурсами, и их значение — чисто символическое. Военная мощь по-прежнему будет играть решающую роль во многих регионах нашего обнищавшего мира. Но такие события при всей их взрывоопасноти, кровопролитии и драматизме станут анахронизмом, побочными эффектами, которые лишь в слабой степени затронут главный ход истории.

Конфронтация в районе Персидского залива, например, отвлекла внимание людей от происходящего в настоящий момент сдвига в равновесии сил в мире, который имеет гораздо большее значение для нас. В результате высказывались все более настойчивые утверждения, что Соединенные Штаты по-прежнему остаются самой могущественной страной в мире и что всевозможные предсказания ее заката (или даже кончины) являются, по крайней мере, преждевременными. Все эти обозреватели правы, если говорить о ближайшей перспективе. Ибо невзгоды, преследующие американское общество, скорее всего, окажутся более серьезными и Соединенным Штатам с большим трудом удастся поддерживать свой имперский статус, не вступая при этом на путь всеобъемлющей, коренной перестройки. Автор книги "Взлет и падение великих держав" Пол Кеннеди утверждает, что поражающая воображение картина массированного проникновения американской военной мощи на территории чуть ли не половины мира скорее затемняет, чем проясняет куда более важный вопрос в отношении определения истинного положения Америки больше как увядающей, а не возрождающейся державы-гегемона. Он сравнивает экспансию Америки — чем бы она ни оправдывалась — с решением Испании в 1634 году направить мощную армию для защиты своих габсбургских родственников, попавших в беду в ходе Тридцатилетней войны: "Испания обладала первоклассной пехотой и отменной выучки генералами, ее переход через Миланскую область, высокие Альпы до Верхнего Рейна был осуществлен молниеносно, и ее действия оказались чрезвычайно профессиональными. Ни одна европейская нация в те времена не могла противостоять "такому силовому проникновению"; никто не сомневался, что Испания по-прежнему является первой державой Европы". И все же Кеннеди отмечает, что испанская монархия изнывала под грузом непосильных долгов, многое теряла от неэффективности производства, которое целиком зависело от иностранных производителей, не забывавших, естественно, об «особых» интересах у себя на родине. Несмотря на демонстрируемый повсюду блеск вооруженных сил, к 40-м годам XVII века "перенос процентных выплат по займам, а также признание испанскими королями своего банкротства в полной мере отразили закат испанской державы".

Кеннеди в этой связи не преминул отметить, что сотни тысяч американских солдат все же были направлены в Саудовскую Аравию, несмотря на то что годовой дефицит американского бюджета значительно превысил 300-миллиардную планку (это самый высокий показатель за всю историю страны, из чего нетрудно извлечь урок); ни одна нация в мире не может оставаться первой нацией из поколения в поколение, не имея стабильно процветающей экономической основы, на которой в итоге покоится и ее политическое могущество. Как и Испания, Соединенные Штаты — отнюдь не первая великая держава, увязшая в громадных долгах, хотя они и продолжают нести на своих плечах груз глобальной ответственности. И все же проделанный Соединенными Штатами «блистательный» кульбит, в результате которого страна из крупнейшего в мире заимодавца всего за десятилетие превратилась в крупнейшего должника, нужно сказать, не имеет прецедента в истории.

Долг, выплата которого переносится на более отдаленный срок, — это первый признак экономической нестабильности, убедительный симптом фатального дисбаланса, которые свидетельствуют в конечном счете об экономическом крахе страны. Таков был порядок вещей со времен становления капитализма в XVII веке.

Масштабность переживаемого ныне Соединенными Штатами долгового кризиса является неопровержимым доказательством того, что мы при рыночном мировом порядке уже вступаем в переходную стадию от одного ослабленного «стержневого» региона к другому, новому. Волны экономического могущества откатываются от Америки, и такой прилив способен достичь Европы или стран бассейна Тихого океана. Подобный ход событий не вызывает удовлетворения. Экономический спад в Соединенных Штатах Америки ставит под угрозу дальнейшее развитие всего мира. США могут найти в себе силы, чтобы преломить эту тенденцию, но такой исход маловероятен без проведения радикальной экономической реформы. Ибо с каждым днем становится все очевиднее тот факт, что главный организующий принцип, определяющий развитие в будущем, что бы ни происходило на обочине прогресса, будет носить экономический характер. И это мы ощущаем все яснее по мере продвижения к отметке 2000 года.

Господство военной мощи, характерное для времен "холодной войны", сменяется «царством» рынка. Либеральные идеи демократии и рынка повергли своего главного соперника — альтернативное представление о коммунистическом обществе, бросающем миру свой вызов. Однако ни у кого не вызывает сомнения, что основная головоломка до сих пор не решена: каким образом можно сбалансировать экономический рост и увязать его с социальной справедливостью? Тем не менее теперь политические идеи и западная идеология потребления овладели умами людей повсюду, особенно в индустриально развитом мире.

В итоге популистский соблазн демократического общества потребления (а не явная угроза ядерного уничтожения) довел до критической точки взрыва вопрос о законности режимов, входивших в советский блок, у их собственных народов. Ценности либерального плюрализма и перспектива рыночного процветания привели к консенсусу, который теперь объединяет все народы Земли. Консенсус, который пришел на смену двум идеологически антагонистическим блокам, может быть обеспечен только таким рынком, который отвечает запросам обычных потребителей, независимо от того, может он удовлетворить подобные запросы или нет. Впервые политические требования плюрализма находят свое экономическое отражение.

В результате послевоенное могущество американской экономики может, скорее всего, столкнуться с серьезным вызовом. Ибо в ходе возникновения нового порядка, пускающего свои корни в этом десятилетии, отделяющем нас от черты следующего тысячелетия, две военные сверхдержавы — Соединенные Штаты и Советский Союз — демонстрируют свой если и не абсолютный, то наверняка относительный упадок.

Эти сверхдержавы, эти победители в послевоенном мире в следующем столетии могут оказаться в числе побежденных, утратив статус великих держав в ходе своего экономического отмирания. Преодолев стратегическую субординацию, навязанную военной силой после окончания идеологической вражды между Соединенными Штатами и Советским Союзом, две новые державы — Европейское пространство, простирающееся от Лондона до Москвы, и Тихоокеанский регион с центром в Токио, однако протянувшийся до самого Нью-Йорка, — вступят в борьбу за свое господство. Каждая из этих сфер будет стараться во всем превзойти соперника, пытаясь стать центром, «сердцевиной» нового мирового порядка. Какая из этих сфер окажется победительницей, будет зависеть от того, кто из них сумеет производить с достаточной эффективностью и с большей выгодой для себя те новые товары, которые удовлетворят все потребности после сделанного ими выбора в пользу своей автономии на первом поистине глобальном рынке. Место расположения «сердцевины» пространства-победителя будет выявлено в ходе острой конкуренции.

Такой новый экономический порядок отнюдь не будет «постиндустриальным» обществом, в котором промышленность заменит система услуг, как это традиционно предсказывали Дэниэл Белл и другие ученые. Скорее, это будет общество, которое можно назвать «гипериндустриальным», в котором и система услуг трансформируется в товары массового потребления. Произведенный в результате эффект можно сравнить с тем, что произошло ранее в нашем столетии, когда ручную стирку белья заменила стиральная машина, которая, в свою очередь, появилась на свет благодаря изобретению электродвигателя. Но еще более радикальным, чем обуздание силы пара и электричества в XIX столетии, и, вероятно, более близким к потрясению, испытанному при открытии огня первобытными племенами, явилась миниатюризация. Успехи, достигнутые в биотехнологии и генной инженерии, прокладывают путь к революционному скачку в новый век, который приведет к глубоким изменениям в культуре человечества.

Технологии, основанные на использовании микропроцессоров, такие как производство транзисторов и компьютеров, уже открыли путь к беспрецедентной индустриализации услуг — от связи и образования до здравоохранения и обеспечения безопасности человека. Таких примеров уже немало. Портативный компьютер, сотовая связь, телефакс — все это, хотя и находится в зачаточной, но достаточно развитой форме, является предтечей портативных предметов будущего, если угодно, номадических предметов. Все эти изделия в значительной степени ослабят эффективность институтов, профессиональных навыков, различных проявлений бюрократизма, так как предоставят индивидууму чрезвычайно высокую степень личной свободы, мобильности, автономности, всю необходимую информацию и энергию. Они смогут удовлетворить растущие требования потребителей, связанные с более надежным контролем за собственной жизнью, дадут им возможность с помощью определенных технологий оторваться от своего насиженного рабочего места. Одновременно люди получат в свое распоряжение такие технические средства, которые позволят им выполнять разнообразные задачи и делать это гораздо легче и эффективнее, чем прежде. Поражающие воображение новые технологии приведут в грядущие десятилетия к невиданному скачку производительности труда, к энергичному экономическому росту. Но, к сожалению, нынешний спад производства скрывает от нас эту подспудную реальность. Может, углубляющуюся ныне депрессию в один прекрасный день станут рассматривать как неизбежные родовые схватки, сопровождающие появление нового гипериндустриального порядка.

Такой новый порядок не ознаменует собой конец истории. Он не будет гармоничной, безмятежной утопией. Напротив, конфликт наиболее вероятен именно сейчас, когда завершилась "холодная война", а идея рынка одержала триумф. Такой конфликт как раз может возникнуть из-за того, что слишком многие страны в мире теперь стремятся создать у себя общество процветания, основанное на свободном выборе. В этом отношении XXI век может напоминать XIX, когда государства с такими же имперскими замашками вели борьбу за военную добычу, за сырье, за рынки сбыта, а также из-за соображений национального престижа. Ибо неравенство наверняка расколет новый мир, как и Берлинская стена, которая когда-то разделяла Запад и Восток.

Даже в самых привилегированных нациях далеко не все получат равную долю при распределении несметных богатств в новом мировом порядке. Например, большинство людей, живущих на более состоятельном Севере, залитом ошеломляющим потоком информации и развлечениями, превратится в слабовольных и обнищавших «пешек», которым предстоит быть лишь беспомощными свидетелями всемогущества и разгула меньшинства и испытывать при этом черную зависть. Простые люди, живущие в своих скромных городских предместьях или просто на улице, будут с чувством почтительного страха и с негодованием взирать на растущие словно на дрожжах состояния и на маячащие над их головами небоскребы власти, куда вход им будет заказан.

Такое растущее богатство, однако, отнюдь не гарантировано странам Восточной Европы и Азии, идущим к становлению демократии. Те экономические и политические свободы, которых они до настоящего времени добились, могут раствориться, исчезнуть, если только рыночной экономике не удастся относительно быстро насытить эти страны потребительскими товарами и товарами первой необходимости, которые были обещаны смело предпринятыми реформами, потребовавшими, правда, весьма ощутимых жертв. Будет ли от этого хуже, пока говорить трудно, но все может пойти насмарку при осуществлении в Европе замечательной "бархатной революции". Если в Советском Союзе вспыхнет гражданская война, то миллионы его граждан могут отправиться на Запад, пытаясь спастись от растущего обнищания страны. Эти "экономические беженцы" станут тяжким испытанием, и нет уверенности, что Европа сможет успешно справиться с таким громадным потоком.

Но, прежде всего, пребывание за "чертой бедности" и нищенское положение 3 миллиардов людей — мужчин, женщин и детей — в Африке, Латинской Америке и в большинстве азиатских стран, особенно в Индии и Китае, ставят под сомнение эффективность обещания неизменно поддерживать экономическое процветание и свободы на привилегированном Севере. Хотя "зеленой революции" удалось приостановить гибель людей от голода в большинстве азиатских стран и хотя голод — этот по-прежнему страшный бич — в настоящее время локализован и наблюдается лишь в некоторых анклавах Латинской Америки и Африки, возобновившийся экономический рост на Севере в еще большей степени обнажил громадную пропасть, разверзшуюся между имущими и неимущими.

Объемы и стоимость экспорта сырья с Юга будут в дальнейшем снижаться, так как оно все больше утрачивает свое значение в процветающих, богатых регионах в результате постоянно растущей квалификации работников и информации в промышленном производстве. Более того, многие рынки на Севере в большинстве своем останутся закрытыми для экспорта с нищенского Юга. Мексика, например, уже добилась отмены большей части торговых барьеров во взаимоотношениях с Соединенными Штатами, но пройдут долгие годы, прежде чем мексиканские товары проложат себе надежный путь к полкам американских магазинов, как этого добились товары из США, которые можно увидеть в любой местной лавке. Еще более трудный путь ожидает бразильские товары.

В мучительном отчаянии, лишенные всякой надежды, живущие на периферии народные массы будут лицезреть яркую картину процветания и богатства в другом полушарии. В тех южных регионах, которые географически близки к Северу, а в культурном отношении связаны с ним, в частности Мексика, страны Центральной Америки и Северной Африки, миллионы людей будут все сильнее подвергаться искушению богатством, испытывать раздражение и гнев из-за невозможности удовлетворить свои постоянно растущие потребности. Тогда они начнут постепенно отдавать себе отчет в том, что чужое благополучие частично достигнуто и за счет ухудшения условий их жизни, а также хищнического использования окружающей среды. Этих лишенных собственного будущего в век интенсивных воздушных перевозок, телевизио



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: