Блокнот в черной обложке 8 глава




Но – это продолжалось. Дверь снова открылась, и молодчик жестом пригласил Кардымова войти. Он вошел в помещение без всякой мебели, где вдоль стен сидели человек пять в чалмах и своих просторных одеяниях. Они смотрели на Кардымова, держа автоматы на коленях.

– Салям алейкум! – поздоровался с правоверными ярославский опер Кардымов.

– Салям. Салям, – нестройно отвечали ему, не поймешь, то ли угрюмо, то ли доброжелательно. Хороши бойцы‑царандоевцы. Бороды только укоротить. А то попадет в затвор, автомат заклинит.

Под внимательными взглядами Кардымов прошел через комнату дальше и вступил в новый коридор и подумал, что из этого лабиринта потом черта с два сразу выберешься. И – хоть ты пометки на стене оставляй мелом. Но никто из инструкторов не посоветовал взять с собой обычного школьного мела. На кой черт здесь скороварка?! В этих коридорах и не пахнет электричеством. Это какие‑то древние катакомбы. А может, это проверка. В Ташкенте им устраивали. Давили на психику, прессовали. Двое хотели из лагеря улизнуть, но, оказывается, его успели обнести колючкой и выставить всюду посты. А один прямо наотрез отказался. Ему не стали возражать, выпустили. Он уехал домой. Но отныне его карьера завершилась, на нем поставили крест. Что ж, он может работать дворником. Сейчас бы и Кардымов не отказался поразгребать снежок лопатой. Шутка. Минутная слабость. Реакция организма на жару. Чему быть, тому быть. Но скверно все‑таки: без языка – как без рук.

Они остановились перед очередной дверью, молодой афганец вошел, через пару минут выглянул и кивнул: заходи. Кардымов вошел в просторную комнату. Двое сопровождающих остановились позади.

Здесь было светло. Большое окно. Комната застелена паласом, а на небольшом возвышении багровел ковер: там, скрестив ноги, сидел мужчина средних лет в зеленоватой свободной рубашке и такого же цвета шароварах и каракулевой шапочке пирожком серебристого цвета. Эта одежда напомнила Кардымову форму хирурга. Ослепительно черная борода казалась куском угля. Темные глаза были устремлены на Кардымова из‑под антрацитовых сросшихся бровей.

– Салям алейкум! – в который уже раз заученно произнес майор. Он стоял, не выпуская чемодана из рук.

– И тебе мир! – ответил «хирург».

Майор Кардымов мгновенье пребывал в замешательстве. Как будто этот человек провел его коронный прием: потянул на себя и с легкостью перебросил, так что под ногами успел мелькнуть потолок.

– Ты русский? – задал следующий вопрос «хирург». Все‑таки говорил он с акцентом. И, поняв это, Кардымов справился с замешательством и сказал по‑русски с облегчением: «Да».

«Хирург» кивнул, огладил каменноугольную бороду.

– И‑и‑и что тебя привело к нам?

Кардымов покосился на молодчика с автоматом неизвестного производства и, уже владея собой полностью, ответил, что вообще‑то его сюда привели; возможно, он попал и не по адресу, просто он, к сожалению, не знает языка. «Хирург» слегка усмехнулся.

– Я знаю. Говори.

– Вот я и говорю, – сказал Кардымов. – А вы что, учились у нас?

«Хирург» жестом отмел его вопрос. Кардымов задавал свой вопрос искренне, но и для того, чтобы выиграть время.

– Ну, я вообще‑то специалист, – сказал Кардымов. – Мушавер. И мне надо увидеться с представителями власти. Меня должны были встретить, но что‑то не сработало, как обычно это бывает. У нас, – поправился Кардымов. – Но и у вас, оказывается, случается. С кем имею честь?..

– Люди зовут меня по‑всякому, – отвечал «хирург». – Можешь звать меня Справедливый Гур. У тебя какое звание?

– Я инженер‑строитель, лицо гражданское, – на всякий случай соврал Кардымов. Имя «хирурга» было похоже на кличку.

– О, да, я вижу, ты действительно пришел с миром… – Справедливый Гур приподнял брови, и не успел Кардымов опомниться, как руки охранника похлопали его по бокам, нащупали рукоять «макарова». Молодчик опустил с плеча автомат, направив дуло ему в грудь. Охранник выдернул полу рубашки и вытащил пистолет. Кардымов засопел. Что он мог сделать? Молодчик сразу насыпал бы ему полную грудь свинца. Справедливый Гур осмотрел переданный ему пистолет и поднял глаза на Кардымова.

– Оружие… для самообороны, – объяснил майор, – в нынешней ситуации… не помешает, я думаю.

Напряжение надо было сбросить. Он вспомнил рекомендации психолога в лагере, попробовал ослабить узел галстука, развязать мышцы мысленно – мышцы бедер, пресса, спины, плеч, рук, шеи. Но, видимо, он мало тренировался. Да и кто бы мог предположить, что он сразу угодит в какое‑то логово, не успев помочь ни одним советом народным милиционерам дружественного Афганистана.

– В каком же ты деле мушавер? – спросил Справедливый Гур.

– Я по строительству, – сказал Кардымов.

– Зачем же спрашивал у моих людей царандой?

– Чтобы узнать дорогу. У нас в Союзе так принято.

– Хм. А во вьюке у тебя кирпич, мушавер‑строитель?

– Нет, личные вещи, – ответил Кардымов. – Таможенный досмотр я уже прошел, – добавил он.

Справедливый Гур усмехнулся.

– У тебя, наверное, есть документ о том, что ты строитель?

Заграничный паспорт и партбилет Кардымов оставил в Кабуле в Представительстве. И у него при себе не было никакой бумажки. Так ему еще ни разу не приходилось куда‑либо ездить по делам. Надо было как‑то выкручиваться.

– У меня такое впечатление, что я еще раз пересекаю государственную границу, – с улыбкой проговорил Кардымов. Ему все‑таки удалось слегка ослабить узел.

– Возможно, это так и есть, мушавер.

– Государство в государстве? – спросил Кардымов.

Справедливый Гур погладил каменноугольную бороду и кивнул.

– Как крепость в моей крепости.

Кардымов решил не пасовать.

– А вот от этого и проблемы, – сказал он.

– О, вижу, ты правду говорил, – сказал Гур. – Ты настоящий мушавер. Оставь свой тюк, садись и отдохни с дороги. Поговорим, – Гур кивнул одному из стоявших у дверей. Тот вышел.

– Мне вообще‑то надо… в вилайят. К губернатору. Там меня ждут.

– Сейчас ты мой гость, мушавер, – сказал Гур.

Кардымов покосился на молодчика с автоматом. Где‑то за спиной у двери стоял второй охранник. Чемодан был закрыт на две застежки и два ремня.

– Но все‑таки я хотел бы знать, – Кардымов огляделся, – что это за… учреждение?

– Моя крепость, – просто ответил Справедливый Гур, и безусый юнец в белых шароварах и белой длиннополой рубахе и в вышитой тюбетейке внес кувшин и железный таз, через плечо у него было перекинуто полотенце.

У Кардымова ёкнуло сердце. Это показалось приготовлением не к трапезе, а к казни. Но делать нечего, пришлось опустить тяжеленный чемодан, засучить рукава рубашки и подставить под струю руки. И когда ополаскивал лицо, склонившись над тазом, – вот тогда и ждал обжигающего удара по шее арабским или каким там клинком. Но ничего не произошло. Юнец накинул ему на шею мягкое полотенце. Кардымов вздрогнул. Вытираясь, он озирался. Окно скорее всего выходило во внутренний дворик. Это плохо. В углу он заметил стереосистему. Значит, здесь есть электричество? Но что‑то лампочек не видно. Стереосистема была какой‑то правильной, а то ведь не поймешь в этой крепости, что за тысячелетие на дворе.

Вскоре на ковре была расстелена скатерть, и на ней появились блюда с виноградом, какими‑то непонятными розовато‑желтыми фруктами и дыней. Справедливый Гур жестом пригласил Кардымова к дастархану. Майор вспомнил, как называется ихний восточный стол на полу, двинулся было, но замялся, бросив взгляд на пыльную обувь: снимать или нет? Вообще, задержка впоследствии с обувью могла стоить жизни. Но и топать к белой скатерти по чистому и красивому ковру? Это похоже на хамство. С другой стороны, здесь же не мечеть? Инструкторы точно предупреждали насчет мечети.

И майор начал стаскивать туфли под молчаливыми взглядами находящихся в комнате. Тут же он подумал, что неплохо бы заменить носки, новые у него есть в чемодане.

Интересная мысль! АКС с пристегнутым рожком прямо сверху, под парой рубашек… По тугой смуглой щеке майора заструился ручеек… И он пошел к дастархану. Черт знает, кто они такие! Может, какое‑то народное ополчение. И этот Гур – местный царек, не враждебный новой власти. Попутчик. Так что еще рано устраивать рубку.

Кардымов неловко опустился на колено, потом перевалился на бедро, убрав подальше ступни. Ковер был пушист. Под локтем у Справедливого Гура алела подушечка, вышитая золотыми нитками. Он чувствовал себя комфортно в этой «турецкой» позе. А Кардымов – нет.

Справедливый Гур отщипнул изумрудно‑янтарную виноградину и отправил ее в рот. Кардымов разглядел на его пальцах перстеньки с черными, зелеными и неопределенного цвета каменьями. И в каменноугольной бороде – беломраморные прожилки. Гур был, оказывается, постарше майора. Но глаза у него горели молодо, да, именно горели, и вокруг зрачков мерцала золотая окалина.

И по глазам Гура Кардымов понял, что поступил правильно, разувшись. Интуиция опера! Кардымов тоже оторвал виноградину и бросил ее в рот, раздавил языком. Вкусно.

– И‑и‑и что же мушавер собирается строить в нашем вилайяте? – спросил Справедливый.

Кардымов на его кличку не повелся. Знал он серийного убийцу Дедюлю, Ален‑Делона, насильника с лицом, как будто вывернутым наизнанку, знал Синеглазку, отменную стерву, воровку, педофила Дачника.

– Дома, – ответил деловито Кардымов. – Вам надо менять лачуги на современное жилье. Но главное все‑таки – это вопрос о земле.

– И о воде, – добавил Справедливый Гур, оборачиваясь к охраннику; тот снял со стены и подал ему кинжал с резной рукоятью. Гур передал его Кардымову и предложил резать дыню.

Кинжал был тяжел, остро наточен, с драгоценными каменьями. Значит, оружие не бутафорское, отметил майор. Только он коснулся острием желтого тугого бока дыни, как та сразу раскрылась, ударив в лицо необыкновенным ароматом. Кардымов потянул носом. По лезвию струился тягучий сок. Он поймал изучающий взгляд Справедливого Гура.

– Старинная штука, – сказал Кардымов, переключая внимание Гура со своей персоны на кинжал. Но тот продолжал глядеть на него, не отводя глаз. И майору почудилось, что он, этот неведомый Гур, уже многое о нем знает.

Гур кивнул.

– Им перерезали источник жизни еще инглизам. И персам. Да что говорить! Не удивлюсь, если это тот самый кинжал, которым подлый ассасин прервал драгоценную жизнь самого Шихаб‑ад‑дина!

Кардымов уставился на рукоять в каменьях, пытаясь сообразить, вспомнить, кто такие эти персонажи местной истории: Ассасин и Шихаб. Но, увы, имя самого древнего царя из местных, которое запомнил Кардымов, было Аманулла‑хан, провозгласивший независимость Афгана от Англии, а было это уже в двадцатом веке, явно позже персов и Ассасина с Шихабом. Кардымов откусил от солнечного ломтя.

– Мм, таких я еще не пробовал.

– Ты думаешь, разделить землю здесь будет так же легко, как разрезать дыню? – спросил Справедливый Гур.

– Ну, я‑то сюда прибыл не за этим, – ответил Кардымов. – Но насчет земли скажу, что делить ее вам по справедливости придется. Это залог спокойствия и процветания. Азбучные истины. Афганистан может в довольстве жить. Здесь можно снимать по два‑три урожая в год в некоторых районах, ну, провинциях. И чью же землю с большей охотой будет обрабатывать крестьянин? Свою или, прошу прощения, бая? Прописные истины. Еще римлянин Сенека призывал соотечественников отказаться от эксплуатации рабов, – блеснул знаниями Кардымов.

Справедливый Гур кивнул, оглаживая каменноугольную бороду.

– А чью землю обрабатывает ваш дехканин? – спросил он и, отщипнув еще одну виноградину, отправил ее в рот.

– Общественную и личную, – охотно ответил Кардымов.

– Зачем же? – спросил Справедливый Гур.

– Чего? – не понял Кардымов.

– Зачем же вы сами не отдадите дехканину всю землю, как учил Сенека?

– Ну, общественная, колхозная и есть его земля. А о земле вообще‑то учил Ленин, а не Сенека.

Справедливый Гур поднял антрацитовые сросшиеся брови над тонкой переносицей.

– Тогда зачем ему еще и личная земля?

Кардымов вздохнул.

– Это называется подсобный участок. То есть таким образом он сам себе может подсобить на нем. Прибавка к зарплате никогда не помешает!

– Значит, на общественной земле он трудится как раб Сенеки, – заключил Справедливый Гур.

Кардымов достал платок и вытер обильную испарину. К таким дискуссиям их не готовили под Ташкентом.

– Могу сказать, что наш крестьянин не бедствует. У каждого есть телевизор, холодильник, автомобиль или мотоцикл, – Кардымов даже не поперхнулся. А может, он в это мгновение был совершенно убежден, что всё так и есть там, в его далекой Ярославии. – И я прибыл сюда…

– Да, да, строить дома, делить воду, резать по‑новому землю. Зачем стараться? Здесь все поделено. А в Книге сказано, кому и чем заниматься.

– У нас есть поговорка, – не стушевался Кардымов, – на бога надейся, а сам не плошай. Книги пишут люди. А они могут ошибаться.

– Благородный Коран был не писан, а ниспослан, – сказал Справедливый Гур.

Кардымов с тоской посмотрел на окно с ярким небом, цвета чайного сервиза в серванте Фильченко, перевел взгляд на афганца и, пожав крутыми плечами, признался, что еще не успел эту вещь прочитать.

– И‑и‑и зря, – сказал Справедливый Гур. – Ведь там все есть. И твоя судьба, мушавер, как на ладони. И судьбы твоих друзей. Стоило ли ехать в такую даль? У вас в Казани хороший Коран, в Самарканде есть.

На понт берет, мгновенно раскусил его Кардымов. Почувствовал слабое место, давит, думал он, хмурясь. Я даже Библию в глаза не видел, не то что Коран.

– Я же говорил, что я мушавер по строительной части, – скромно произнес он.

– А у нас даже последний мусорщик знает хотя бы Открывающую суру из благородной Книги, – сказал Справедливый Гур.

– Ну, у нас сейчас вера другая, – ответил Кардымов.

– Какая?

– Вера в человеческий разум, прогресс. В научно‑техническую революцию.

Все тот же безусый малый в белых шароварах и белой рубашке внес на железном подносе два чайника, пиалушки, какие‑то сласти в тарелках. Справедливый Гур взял чайничек и налил себе, приглашая глазами и гостя последовать его примеру.

– Да и так жарко, – пробормотал Кардымов, ерзая на затекшей ляжке. Ему бы хотелось определиться: кто есть кто. И вернуть «макарова». Если, конечно, это… не проверка.

Нет, от жары у него разыгрывается паранойя.

Гур огладил каменноугольную бороду, с любопытством взирая на Кардымова.

– Ты отказываешься от чая, мушавер?

– Ладно, пиалушку выпью, – согласился Кардымов, о чем‑то смутно припоминая.

И он наполнил свою пиалу – кстати, цветом точь‑в‑точь как чашки из сервиза у Фильченко! – и осторожно взял тонкостенное хрупкое изделие грубыми пальцами, поросшими сверху волосками. Чай был горяч, но с каждым глотком Кардымов чувствовал облегчение.

– Вы, русские, тоже любите чай. Зачем же отказываться? – риторически спросил Справедливый Гур. – Мы с вами в чем‑то схожи. Главное, вы, как и мы, не любите ничего делать по чужой воле. Не так ли?

Кардымов кивнул. Вдруг подумал о татарах почему‑то. А потом о варягах… Нет, вопрос слишком сложный.

– Но я хочу заметить, что иногда со стороны можно получить толковый совет, – решил он все‑таки высказаться, просчитав следующий ход Гура.

– Раньше вы, русские, строители и геологи, приезжали сюда без оружия, – проговорил Справедливый Гур. – И мы принимали ваши советы. А совет под дулом – это уже что‑то другое. Как ты думаешь?

– Изменились обстоятельства, – быстро ответил Кардымов.

– И ты, мушавер, знаешь их лучше, чем я?

– Ну… – Кардымов собирался с мыслями, намереваясь прочесть небольшую лекцию, что‑то вроде короткой политинформации. Но вовремя спохватился, вспомнив, что он – по строительной части. – У вас, – сказал он, – между прочим, есть такая поговорка: если в узорах ковра не видишь змею, позови соседа.

Справедливый Гур, прикрыв глаза, внимал мушаверу. Выслушав, он взглянул на Кардымова.

– Есть или нет? – спросил Кардымов.

Справедливый кивнул, приложив ладонь с четками к груди. Потом указал на небольшой коврик в простенке. Кардымов пригляделся. Оказывается, этот бежевый ковер был покрыт не узорами, а письменами. Арабскими, конечно! Как легко он угодил в ловушку.

– И‑и‑и что ты скажешь об этих узорах? – вежливо поинтересовался Гур.

Кардымов поставил пиалу на блюдечко.

– Что скажу? – переспросил он, внимательно рассматривая ковер, и кашлянул в тугой кулак. – Я уверен, что процентов семьдесят ваших соотечественников здесь тоже не поймут ничего. Но это не мешает им ткать ковры, на которых сидят грамотеи, выращивать хлеб, воевать и строить дороги.

– И‑и‑и, так это же слепцы! – воскликнул Справедливый Гур. – А ты пришел как зрячий. Мушавер! Знаешь, как делить воду и резать землю и чему молиться.

– Да нет, просто у меня есть кое‑какой практический опыт, – сказал Кардымов, начиная испытывать легкое странное чувство удовольствия…

Да, ему определенно начинало нравиться здесь. Словно он попал куда‑то… в какую‑то игру о прошлом. Что‑то такое он видел в кино, читал в книжках. Ну, в любом случае он не думал, что будет толковать очевидные вещи. И он начинал чувствовать себя этаким проповедником даже. Преподавателем.

– Я уже говорил, что наша религия – чистый разум… – Кардымов пролил чай из чайника на скатерть, засмеялся. – Прошу прощения! А действительно, чудесный чай. И снимает жажду. Я такого не пил еще… Я что хочу сказать. При грамотном подходе перестанет бедствовать и ваш народ. Я слышал, что здесь прародина пшеницы и что почвы у вас уникальные. Так что Афганистан может превратиться в мировую житницу. Тем более что недра страны еще толком не изучены, но то, что есть алмазы, нефть, золото, газ, – это факт, – Кардымов примолк, услышав донесшееся из‑за окна мелодичное пение птицы.

Он огляделся.

Еще час назад он ничего не знал о существовании этого Гура, а неделю назад вообще был на другой планете, в Ярославле, куда его отпустили после ташкентской подготовки попрощаться с семьей, и он сидел в большой комнате в кресле с Сашкой на коленях, игравшим с пластмассовым паровозом, в углу работал телевизор, за просторным окном шумела улица, где‑то строители забивали сваи, звенел трамвай, Люда в десятый раз открывала духовку на кухне, чтобы проверить, не подгорел ли пирог, в холодильнике настаивалась водка, где‑то на подходе был лучший друг Ваня Дикманов, сын заставлял Кардымова имитировать паровозный гудок.

– И‑и‑и что же ты замолчал? – спросил Гур.

Кардымов встряхнулся, взглянул на него исподлобья.

– Кто‑то сравнивал вашу страну с садом. Ну, я видел ее сверху… и сказал бы, что скорее это сад возможностей. Я имею в виду потенциал. Сад восходящих чисел. Только нужно правильно решать.

За окном снова запела птица. Окно почему‑то показалось Кардымову меньше, чем прежде, и дальше, словно стены раздвинулись. И стекла его блистали необыкновенной синевой. Кардымов чувствовал, что с ним что‑то происходит – хорошее. Вопреки всем опасениям.

Гур улыбнулся.

– И‑и‑и почему потенциал? – переспросил он. – У меня в крепости есть настоящий сад.

– Да? А мне казалось, тут только вытоптанная земля да коридоры, – признался Кардымов, стараясь сосредоточиться на чем‑то… А это ускользало, словно какой‑то предмет в потоке. Кардымов успевал заметить его боковым зрением, переводил глаза – нету. Что‑то все время проскальзывало в воздухе. Хм, забавно. Как будто здесь был кто‑то еще, пролетал этакой птицей.

– Нет, – сказал Справедливый Гур, – его еще не успели оросить небесные садовники фосфором, серой, порохом. По рекомендации мушавера. Ты в наших краях первый мушавер.

– Понимаю, – сказал Кардымов. – Но… разве мушавер причина ваших несчастий? Даже если он дает плохие советы?

Кардымов решил не петлять, а сразу двигаться к истине.

– И‑и‑и что я тебе могу на это сказать, мушавер? – спросил Справедливый Гур, белея зубами в каменноугольной бороде. – Причины, конечно, глубже. Да, глубже. О них можно спорить… Но тут мне пришел на ум один случай с блаженным муллой. Вот послушай, мушавер! – воскликнул он, наставляя на него палец с перстнем. – Шах взял его на медвежью охоту. И когда блаженный мулла вернулся в свой кишлак, его спросили, как прошла охота, бобо? Мулла ответил, что прекрасно: ни одного медведя он не увидел.

Справедливый Гур выжидательно умолк, глядя на Кардымова издалека. Ну что ж, Кардымов и не собирался увязать в дискуссиях. Намек он понял.

– Я не политик, – сказал он. – Не теоретик. А практик. Все, что касается сейсмоустойчивости, марок бетона, планировки, – это ко мне. А вопросы мировоззренческие… – Кардымов сделал неопределенный жест рукой, невольно обратив внимание, что рука стала тоньше и как будто длиннее. Хм. Возможно, адаптационные фортели организма. «Таков мой организм». «Мой». «Организм». «Организм». Что это такое? В сущности? Набор каких‑то емкостей, сосудов. Управляемых сверху Серым Веществом. И он, этот «организм», прибыл зачем‑то сюда, переместился, подчиняясь приказам. Значит, в этом был смысл. Увидеть небо цвета сервиза Фильченко. Выпить чая.

– Но мне кажется, – не удержался он от обобщений, – что уважаемый озвучивает частное мнение.

Справедливый Гур кивнул.

– Да. Ведь здесь частные владения.

– Но кроме этой крепости есть хотя бы вилайят, – напомнил Кардымов.

– И власть в нем принадлежит мне, – спокойно заметил Гур.

Кардымов взглянул на него удивленно.

– Власть в провинции?

– Да, ибо я Справедливый Гур, Меч Аллаха. Бахрам был моим предком. Он догонял диких ослов в степи и ставил тавро и отпускал их. Чтобы другие охотники знали, все здесь принадлежит Бахраму, горы и долины… – внезапно он перешел на персидский язык.

Этот язык был своеобразен. Кардымов слушал с любопытством. Конечно, он впервые слышал все эти имена. Из местных героев он не знал никого, кроме Рустама и Сухраба. В Ташкенте им показывали кино про них. А этот бай, кажется, был склонен к мании величия. Но говорил красиво, вдохновенно. И в какой‑то момент майор подумал, что понимает этого султана в зеленоватой одежде и каракулевом пирожке. Хотя это и было непостижимо. Да! Но на мгновенье ему сверкнуло что‑то, он представил себя идущим по натянутой линии, по канату, а внизу колыхались знамена войска. Может быть, Справедливый Гур говорил сейчас о великих завоеваниях прошлого. Да, оно было ослепительно. Но пора было вернуться в настоящее.

Кардымов осушил третью пиалу и перевернул ее, вспомнив, что этому научил их в Ташкенте вологодский капитан. Пошли в чайхану проверили – действительно, местные аксакалы одобрительно затрясли козлиными бородами. А в Вологде, в деревнях, оказывается, так тоже принято оканчивать чаепитие.

Кардымов встал.

– Ташакор, – вдруг пришла посылочка от Серого. Кардымов обрадовался, что вспомнил слово благодарности. – Но меня ждут люди и дела.

– И‑и‑и, дорогой мушавер, но ты же еще не видел наш сад, – проговорил Справедливый Гур с улыбкой, переходя на язык осин и банных веников.

Кардымов мгновенье размышлял, на каком языке отвечать. Тут ему пришла подсказка в виде радиограммы: «КАК НИБУДЬ В ДРУГОЙ РАЗ».

– Как‑нибудь в другой раз, – ответил Кардымов, радуясь гибкости и многозначности родных лозин.

– И‑и‑и, но как же алмазы и нефть? Возможности восходящих чисел? Ты же прибыл сюда все исчислить и разделить?

Кардымов улыбался этому баю с манией величия и склонностью шутить. Собственно говоря, Кардымов уже ничего не боялся. Исчез страх. Да и не было его. В противном случае, как бы он здесь вообще оказался?

– Ладно, – сказал он. Хотя шифрограмма звучала по‑другому: «ОТШУТИСЬ». Столбец пятизначных цифр. А он пошел наперекор. И выстроил свой столбец. На месте видней. Кто знает, может, это начало оперативной работы. Может, с этого момента начнется их плодотворное сотрудничество. Только хорошо бы получить сначала обратно «макарова».

Кардымов встал.

Но, кажется, он уже вставал один раз. Хм. Наверное, первый раз он только хотел встать. А по‑настоящему поднялся только теперь. Надо быть внимательней и отличать воображаемое от действительного.

Спрашивал он насчет «макарова»? Или еще нет?

Кардымов хотел все‑таки спросить. И не стал этого делать. Невежливо разгуливать в гостях с пушкой за поясом. Это как‑то не вяжется с верой в чистый разум. Не собирается же он в саду охотиться? Прибыть в гости за тридевять земель и открыть пальбу на садовых лужайках… Нет, надо отвечать за свои слова. Чистый разум так чистый разум. И ни капельки яда. Но что же это такое, в самом деле, Чистый Разум? Чистый. Разум. Может, этому персу известно? Возможно ли это?

И он пошел к выходу, чувствуя себя каким‑то беспечным путешественником, Марко Поло. В конце концов где‑то тут и проходил Великий шелковый путь… И, направляясь по глиняным лабиринтам в сад, он уже знал, как сможет отыскать обратную дорогу.

Но ничего отыскивать не пришлось.

Странным образом в следующий миг слуха коснулись не пение птицы с ветки и журчание воды, а вой турбин заходящего на посадку самолета. Он мог видеть его в утреннем воздухе, даже лежа, не поднимая головы.

Серый двойник, сидящий в Представительстве, продолжал снабжать информацией: Самолет, Турбины, Птица, Ветка, Журчание воды, Утренний воздух.

Довольно прохладный. ВЫСОКОГОРЬЕ. Дикие перепады температур. ДНЕМ +35. НОЧЬЮ +5.

Голова кружится. ВОЗМОЖНО, ЭТО ГОРНАЯ БОЛЕЗНЬ.

ВОСХОД СОЛНЦА. 6:30. ТЕМПЕРАТУРА +7.

«Что это было?»

В Представительстве произошла заминка. Затем последовала информация о капитане ЧЕГРИНЦЕВЕ, потерявшем сознание в результате солнечного удара. Так вот какая его фамилия! Капитан Чегринцев из Вологды.

Из Представительства поступило требование проверить наличие вещей.

Он с трудом оторвал голову от жесткой пыльной земли, огляделся.

Солнце стекало по сиреневым отрогам, в складках гор виднелись миражи крепостей, ближе расстилались поля и громоздились глиняные строения города.

Он продолжал обзор. И обнаружил некий предмет в кустиках верблюжьей колючки или конопли, он еще не разбирался в местной флоре, а Представительство на этот счет помалкивало. Итак, предмет бежевого цвета, исцарапанный.

ПРОВЕРИТЬ содержимое, отстучал этот парень в Представительстве. Ему, конечно, легко бить по клавишам.

Он сел, перевернулся на карачки, оттолкнулся от земли и встал. Небо кружилось, как чашка из серванта Фильченко.

Он услышал требование не отвлекаться. Когда в его поле зрения попал объект, он двинулся к нему. Это был чемодан, затянутый ремнями. Поступил приказ вскрыть его. Что он и сделал.

Внутри находилась баранья шкура, воняющая кислятиной.

ПРОСТО ВОНЮЧАЯ ШКУРА КАК ПОНЯЛИ – отправил и он сообщение, шифротелеграмму из колонок пятизначных цифр, которые уже в Представительстве при помощи шифровальщика превращались в текст: ПРОСТО ВОНЮЧАЯ ШКУРА.

Представительство молчало. Вряд ли по причине трудностей с дешифровкой, что может быть проще: подставляй к цифрам буквы.

А самолет уже сел и, пробежав положенный путь, остановился. Вскоре из него стали выходить люди, разноцветные фигурки. Так как Представительство продолжало бездействовать, он принял самостоятельное решение выдвигаться в направлении аэродрома. Вот так. И тяжело двинулся по сухой скудной унылой земле, бросив чемодан с бараньей шкурой.

Но, видимо, Представительство уже связалось с местными службами, и он увидел мчавшийся в пыли прямо по колючкам и кочкам УАЗ.

Он стоял, сунув кулаки в карманы брюк, и ожидал. Еще издали он понял, что это военные силы Демократической Республики, по фуражкам понял и усам. УАЗ почти налетел на него, накрыв пыльным шлейфом. В тот же миг заскрипели тормоза, захрустели кусты верблюжьей или какой там колючки, защелкали замки, и из пыли показались смуглые усатые лица. И одно лицо – в огромной фуражке с кокардой – вращало черными глазами, сверкало зубами и с дикой задушевностью горланило: «Рафик джагран[5]!!! Мушавер Кардыуумов!!»

КАПИТАН ЧЕГРИНЦЕВ В СССР, тут же реагировало Представительство.

Так немного стало спокойнее. Ситуация прояснялась. Не мог же вологодский капитан перелететь во время обморока государственную границу.

– Рафик Кардыуумов! Рафик мушавер!

Афганские военные шумели, цокали, размахивали руками, что‑то объясняли, хлопали его по плечам и потрясали автоматами. С удивлением смотрели на испачканную рубашку и босые окровавленные ноги. Исцарапался, гуляя по саду.

Его усадили в УАЗ. Дали воды. Мотор завелся, УАЗ круто развернулся и рванул по степи. Отлично, ему не терпелось отправить шифрограмму в Представительство с просьбой уточнить координаты места и время действия, особенно последнее, а также выслать кое‑какие материалы для успешной оперативной работы в этой стране. Зажатый двумя афганскими офицерами, он ехал, сосредоточенно глядя прямо перед собой, и составлял колонки цифр. Этому искусству его обучили. Но он чувствовал, что цифр ему не хватит, все мыслимые комбинации будут исчерпаны прежде, чем он сумеет высказаться по существу.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: