Ван дер Харт и Ниньехьюс(Ninjenhuis), с коллегами заложили основы для структурной модели диссоциации, которая предлагает распределение диссоциативных симптомов на две широкие категории: позитивные и негативные. Позитивные симптомы представляют собой диссоциативные «искажения», такие как гиперамнезия (искажение травматических воспоминаний) и различные соматоформные (телесные) диссоциативные симптомы, например сенсорные переживания. Негативные симптомы представляют диссоциативные утраты различных функций, таких как память (амнезия) или контроль движений (паралич). Эта модель предлагает не причислять простые диссоциативные симптомы как погруженность в мысли, транс и деперсонализация/дереализация к таковым; напротив, считать их простыми изменением сознания. Исключение делается лишь в случае деперсонализации, когда она становится структурным симптомом (например происходит разделение между “наблюдающим” и “переживающим” эго). В этой модели структурной диссоциативной в самой простой форме оговариваются два аспекта личности: «нормальная часть личности» и «эмоциональная часть личности». “Нормальная часть личности” является личностным проявлением, которое отвечает за повседневные функции человека, в то время как “эмоциональная часть личности” является отдельной частью личности, которая фиксируется на прошлых травмах, и отвечает за кажущийся опасность.
Но хорошо ли подходит данная модель для расстройства деперсонализации? Могут ли “нормальная часть личности” и “эмоциональная часть личности” быть определены во всех случаях расстройства деперсонализации? Если да, то “нормальная часть личности” несомненно стала бы деперсонализированной сущностью, а “эмоциональная часть личности” стала бы главным состоянием "ощущения". Аналогия кажется изначально уместной, по крайней мере для людей, страдающих расстройством. Эти пациенты могут находиться в отдельных состояниях, напоминающих “нормальную часть личности” и “эмоциональную часть личности”, например "старая" и "новая" личность; "реальная" и "нереальная" личность; "участвующая" и "наблюдающая" личность; "живая" и "мертвая" личность. Однако, в случае с деперсонализацией, данный подход может оказаться скорее метафорой, нежели реалистичной моделью. В отличие от “настоящей части личности” и “эмоциональной части личности”, которые присутствуют при таких расстройствах, как например диссоциативное расстройство личности и его вариантах, два состояния деперсонализации не содержат отчетливых опытов, воспоминаний или эмоциональных состояний, который неизвестны друг другу (человеку). Наоборот, два состояния отражают больше то, что было, и то, чего уже нет. Проще говоря, все, что доступно “эмоциональной части личности” также доступно и “нормальной части личности”, по крайней мере в интеллектуальном контексте, даже несмотря на то, что они не ощущаются одинаково. В этом смысле деперсонализацию можно уподобить различию между «депрессивной» личностью и ранее «счастливой» личностью, «тревожной» и ранее «расслабленной» личностью, или, продолжая то же сравнение, «психозной» личностью и ранее «здравомыслящей» личностью. Также, в отличие от иных расстройств, характеризуемых структурной диссоциацией, деперсонализация обычно не имеет переходов и колебаний между различными состояниями, но наоборот существует в стабильном измененном сознании.
Впечатляющая новая теоретическая модель, объясняющая природу диссоциации, созданная Элизаберт Холмс и Ричард Брауном, приблизилась к объяснению диссоциативной сущности деперсонализации. Эти авторы предложили два базовых объяснения диссоциации: «отделение» и «разделенность». Категория разделения включает в себя деперсонализацию, дереализацию и похожие феномены, например внетелесные переживания. В каждом случае субъект испытывает состояние измененного сознания, которое характеризуется чувством отделенности (или разделенности) от некоторых сторон повседневного опыта, будь то тело (как в случае внетелесных опытов), чувство себя (как при доперсонализации) или внешний мир (как в случае дереализации).
Феномен разделенности можно описать как «дефицит способности сознательно контролировать процессы или действия, которые в нормальной ситуации были бы невосприимчивы к подобному контролю». Как результат подобной разделенности, эти функции и информация, которая с ними связана, больше не находятся под волевым контролем. Категория разделенности включает диссоциативную амнезию, а также необъяснимые с медицинской точки зрения неврологические симптомы, которые встречаются в конверсионных расстройствах, например при конверсионном параличе, потеря чувств восприятия, припадки и псевдогаллюцинации, также относящиеся к «соматоформной диссоциации».
Затем в этой модели, деперсонализация заключает в себе квинтэссенцию опыта отчуждения, который не ассоциируется с истинной разделенностью, но более с псевдо-разделенностью между оотчужденной личностью и разделенной личностью. Является ли это различие важным или же это простая теоретическая деталь? Оно обладает ценностью, потому что существует доказательная база из содержательных, когнитивных исследований и сканирования мозга, которые показывают, что пути обработки информации, относящиеся к отчуждению против разделенности, весьма отличаются друг от друга. Чтобы привести пример, в 4 главе мы говорим о том, какие два главных типа проблем обработки памяти существуют при диссоциации. В деперсонализации (отчуждении) возможна сложность с вниманием и переработкой информации, новые воспоминания могут несущественно формироваться, особенно те что, связаны с эмоциями. Напротив, при диссоциативной амнезии (разделенности) воспоминания хранятся в мозге, но их невозможно «вытащить» мгновенно.