Дворецкий помог хозяину надеть пальто и вручил цилиндр и перчатки.
— Вы, разумеется, знаете, что новой хозяйке пришлось пройти через нелегкие испытания, — пояснил Филип. — Но теперь все позади. Она совсем юна и неопытна и не искушена в тонкостях светской жизни. Сначала я хотел поселить ее в Динвитти-Мэнор, но потом передумал. Она должна многому научиться в Лондоне, и надеюсь, вы ей в этом поможете. Думаю, неплохо бы начать со званого ужина на следующей неделе.
— О да, милорд, вы совершенно правы. Осмелюсь предположить, недели вполне достаточно, чтобы вернуть румянец на щечки ее сиятельства и, возможно, нарастить немного мяса на ее косточках. Какая превосходная мысль.
Ровно два часа спустя, во второй раз бесстыдно оповестив громким криком о неземном блаженстве, Филип отодвинулся от Мартины, лег на спину и, подложив руки под голову, привычно уставился в заново оштукатуренный потолок. Слава Богу, теперь можно думать о Сабрине спокойно, благожелательно, не терзаясь от назойливого вожделения, воспламенявшегося, едва он представлял ее в своей большой кровати, нежную, мягкую, мирно спящую.
— Знаешь, Мартина, — пробормотал он, вполне довольный ею и собой, — мои друзья были просто великолепны. И сотворили чудо, успев все подготовить за четыре дня! А ты вернула мои мысли в привычное русло и погасила зов плоти. Теперь я сумею помочь Сабрине восстановить силу духа и забыть о прошлом, и, уж конечно, мне в голову не придет целовать и ласкать ее. При одном взгляде на бедняжку я сгораю от желания, а она так пугается меня, что, кажется, вот-вот лишится сознания и упадет в обморок прямо у моих ног. Нет, отныне она для меня — неопытная, но старательная ученица, которая рада свято следовать советам своего наставника. Правда, она должна завоевать свое место в обществе. Думаю, Грейбар прав, как только она чуть пополнеет, будет выглядеть намного лучше. Но главное — дать ей время навсегда забыть об этом ублюдке Треворе. И когда это произойдет, я смогу посвятить ее в тайны супружеских отношений. Не знаю, правда, как это будет происходить на практике. На следующей неделе мы даем званый ужин. Я уже сообщил об этом дворецкому. Ты же знаешь, как Грейбар любит принимать гостей…
|
|
Рядом послышалось тихое сопение. Мартина крепко спала, свернувшись под одеялом. Филип, ухмыляясь, оделся и отправился домой.
Он долго ворочался на слишком короткой кровати в комнате для гостей и задремал, лишь когда небо за окном окрасилось в светло-розовый цвет. Последняя мысль была о Сабрине. Чистая и целомудренная мысль. Идеальное происхождение, безупречное воспитание… из нее выйдет превосходная жена. Да, все складывается как нельзя лучше.
Он и во сне продолжал самодовольно улыбаться.
Глава 31
На следующее утро виконт, усаживаясь за стол, обратился к жене:
— Положить немного бекона, Сабрина? Я считаю, что тебе следует немного поправиться. Ты хорошо спала?
— Мне не хочется бекона, но спала я хорошо, правда, не сразу удалось уснуть. Кровать слишком велика, и я не привыкла к твоему дому. Сначала стояла неестественная тишина, а потом долго слышались какие-то скрипы и шорохи. Мне снились чудовища и привидения.
— Жаль, но ты скоро освоишься.
Сабрина кивнула и надкусила кусочек тоста. Сегодня она была очаровательна в утреннем платье из бледно-розового муслина с высоким воротом. Этот цвет удивительно оттенял ее волосы и белую кожу, не говоря уже о том, что глаза казались настоящими аметистами. Филип хотел было сделать жене комплимент, но побоялся, что бедняжка посчитает, будто он льстит с целью затащить ее в постель. Поэтому он ничего не сказал, только продолжал улыбаться.
|
|
— Привыкать к моей кровати не обязательно. Ты можешь выбрать любую комнату, пока спальню матери не отделают заново. Хорошо?
— Ты провел ночь в одной из комнат для гостей, Филип?
— Да. Кровать оказалась коротковатой, но я устроился.
Сабрина рассеянно играла с корочкой тоста. Филип протянул ей горшочек с джемом.
— Дорис сказала, что я похожа на рыжего ангела, — внезапно выпалила Сабрина.
Филип вскинул голову. Он как раз отрезал себе кусочек ростбифа с кровью и едва не поранил палец.
— Рыжий ангел, вот как? Спрошу Роэна, что он об этом думает.
— Он очень мил.
— Да. Мы знаем друг друга с детства. Он и Сюзанна очень любят друг друга.
— Это видно. Он так по ней скучает! Только и говорит, что о ней и своей дочери Марианне, да еще о шурине Тоби и Джейми, веселом конюхе, который поет лошадям и котам лимерики.
— Да, он без ума от своей жены. Сюзанна беременна, и поэтому не смогла приехать. Роэн утверждает, что каждый раз, когда кто-то пытается пошутить, ее тошнит. И хотя крайне нелегко быть в ее присутствии серьезным и меланхоличным, все домашние ходят с постными физиономиями и стараются не улыбаться.
— Понятно. Надеюсь, мы с ней встретимся.
— Разумеется. Мы можем погостить в Маунтвейл-Холле и посетить кошачьи бега.
|
|
— Я слышала, что кошачьи бега весьма популярны на юге Англии. Дедушка часто о них рассказывал. Думаю, ему бы хотелось побывать на них.
— Вероятно, все мы сможем поехать. Самые знаменитые соревнования обычно проходят на скаковой дорожке Макколтри, вблизи Истборна, каждую субботу, с апреля по октябрь. — Филип немного помедлил, вертя вилку, и наконец добавил: — Я всегда хотел иметь беговую кошку, но братья Харкер, самые известные тренеры, считают, что у меня нет призвания к этому роду занятий. О, посмотрим, как тебе это понравится! Начало бегов четвертого апреля. Ну а пока придется немного побыть в Лондоне.
Сабрина продолжала уныло жевать тост, затем, обращаясь к огромному натюрморту, висевшему на противоположной стене, неожиданно объявила:
— Я совсем не чувствую себя замужней женщиной. Все как прежде, если не считать отсутствия тети Берсфорд, чему я искренне рада.
Филип решил, будто Сабрина все еще боится злословия и недоброжелательства в обществе и нуждается в его ободрении. Что ж, он готов сделать все для бедной девочки.
— Только посмотри на изумруд Мерсеро у себя на пальце, Сабрина. Это кольцо украшало руки женщин нескольких поколений нашего рода. Надеюсь, тебе оно нравится и когда-нибудь ты передашь его невесте нашего сына. Со вчерашнего дня ты виконтесса Деренкур, и отныне тебе нечего бояться. Общество скоро забудет о скандале, не мы первые, не мы последние. К тому времени, как родится наш первый ребенок, будут помнить лишь, что ты внучка графа и замужем за красавцем виконтом, который к тому же обожает тебя. Ну, что думаешь?
По-видимому, Филип прав и действительно обожает ее, обращаясь, словно с фарфоровой пастушкой, стоящей на камине. Никто и никогда так ее не оберегал. Но это и раздражало ее больше всего.
Сабрина взглянула на мужа, увлекшегося ростбифом, и улыбнулась:
— Ты очень добр, Филип. Но, возможно, одного обожания мало?
— Совершенно верно. Кстати, я хотел тебе сказать, что Питер Страддлинг, мой поверенный, в эту минуту составляет все необходимые бумаги, чтобы переписать десять тысяч на твое имя.
Его улыбка сияла нестерпимым самодовольством. Филип чувствовал себя воплощением добродетели и лучшим из мужчин. Сабрина смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами. Однако Филип, не замечая ее реакции, совершенно серьезно продолжал:
— Не хочу, чтобы ты думала, будто я женился только из-за богатства, которое ты принесла. Твое приданое принадлежит мне по закону, но наследство снова станет твоим, и распоряжайся им, как пожелаешь. Кроме того, тебе полагается ежеквартальное содержание.
Сабрина сидела неподвижно, все с тем же изумлением на лице.
— Ты чего-то не понимаешь?
— Не понимаю, милорд.
— Проклятые десять тысяч твои, вот и все. Что тут понимать? Все по справедливости, и ничего тут не добавишь. Сабрина осторожно положила вилку.
— Но у тебя нет никаких причин так поступать. Зачем это?
— Сколько твердить: мне ни к чему твои деньги. Не желаю, чтобы шептались, будто я женился из корысти. Ради Бога, Сабрина, ты могла бы по меньшей мере выразить свою признательность. Отныне ты совершенно независима и самостоятельна.
Гнев медленно закипал в Сабрине. Бесполезный. Бессильный. Грозивший задушить, если она прямо сейчас не сделает что-то, не ответит… хотя если выскажет все, что думает, покажется неблагодарной дурой. Но она ничего не смогла с собой поделать и вдруг поднялась, опершись руками о стол.
— Значит, милорд, вы уверены, что, поскольку я всего-навсего женщина, такие понятия, как честь и нерушимость договора, мне недоступны? Это не мои деньги, Филип. Мы заключили соглашение, деловое соглашение, разве не помнишь? В тот момент, когда ты принял мое предложение, эти деньги стали твоими.
— Эта сделка была заключена по твоему настоянию, — мягко возразил он, пожимая плечами. — Она позволила тебе сохранить лицо…
Сабрина резко подалась вперед, и он заметил, как бешено бьется жилка у нее на шее. Но чем он обидел жену?!
— Ты самодовольный павлин! — Ее буквально трясло от ярости. — Как ты смеешь обращаться со мной, как с безмозглой курицей, чьим единственным стремлением было завлечь высокородного лорда в сети брака? “Сохранить лицо!” Я предложила вам все, что имела, в обмен на имя Мерсеро, милорд! Это не какие-то жалкие гроши, а огромные деньги! Сделка была честной, и я думала, что вы это сознаете.
— Почему ты искажаешь смысл моих слов и поступков? — медленно выговорил Филип, не понимая причины ее вспышки, но чувствуя, как накалена атмосфера. — Я никогда не считал, что ты способна кого-то завлечь. Просто спас твое честное имя и репутацию, вот и все. И это чистая правда. Пора тебе свыкнуться с этими обстоятельствами. Какого дьявола ты взвилась ни с того ни с сего?
— Послушайте, милорд! Вы решительно отказываетесь вникнуть в смысл моих слов. Почему вы хотите втоптать в грязь мою честь и видеть во мне безмозглую идиотку?
Филип, не выдержав, поднялся:
— Прекрасно, мадам, будь по-вашему. Я оставлю себе чертовы деньги, все десять тысяч, и, возможно, просто проиграю их, хотя не слишком люблю проводить время за карточным столом. Далее, мадам, если уж так желаете, будем производить расчеты в конце каждого квартала. Я ожидаю от вас бережливости и надеюсь, что ваши расходы не превысят сумму, выдаваемую вам на булавки. Ты именно об этом мечтала, Сабрина? Плясать под мою дудку?
Сабрина дрожала, как в ознобе. К сожалению, она действительно пляшет под дудку, только не его, а общества. Но именно он и представляет это самое общество, чванное и высокомерное, которое так ее унизило.
— Все что угодно, Филип, — прошипела она, — все что угодно, лишь бы не быть у тебя в долгу. Даже позор ежеквартальных подачек. Что же до твоего так называемого мужского благородства, надеюсь, ты им подавишься.
— Я хотел, чтобы ваш своенравный характер и мятежный дух вернулись к вам, после того как вы благополучно выйдете за меня, мадам. Однако, если это означает, что вы превратитесь в сварливую упрямую ведьму, которая так погружена в свои мелочные обиды, что…
— Лучше уж быть ведьмой, чем тупым ослом!
— Я ваш муж. Постарайтесь впредь не перебивать меня, Сабрина.
— Ну уж нет! Я буду поступать так, как сочту нужным! В конце концов, я довольно дорого заплатила вам за это право!
— Вам еще многому нужно учиться, виконтесса, — небрежно бросил он, сумев овладеть собой. — Что же касается прав… у вас их попросту нет. Вы будете делать так, как вам велят. Возможно, вы и внучка графа, но гораздо важнее то, что стали моей женой. Почему бы вам не подняться к себе и не поразмыслить о вреде несправедливых нападок и оскорблений? Когда будете готовы извиниться, позвоните Грейбару, и он меня уведомит.
Горшочек с джемом просвистел мимо его головы. Филип потрясение уставился на жену. Она дышала часто и тяжело, грудь ее вздымалась. Ее следует хорошенько встряхнуть, но Филип опасался причинить ей боль.
— Иди в свою комнату, Сабрина.
— Ни за что! — упрямо проговорила она. — Скорее уж напишу Чарлзу Аскбриджу. Вероятно, он согласится поехать со мной на прогулку в парк. Чарлз по крайней мере никогда не был напыщенным тираном!
— Не доводи меня до крайности, Сабрина! Я сошлю тебя в Динвитти-Мэнор, где ты сможешь охладить свой пыл в мирном уединении.
— А ты только этого и добиваешься, чтобы спокойно проводить время в обществе любовницы?! — воскликнула Сабрина, но тут же осеклась при виде его ошеломленного лица.
На скулах Филипа выступили багровые пятна. Он выглядел смущенным и виноватым.
И тут Сабрина сделала весьма неприятное для себя открытие.
— Так вот что ты делал прошлой ночью… — едва выговорила она. — Ушел сразу же после того, как отправил меня в постель. То-то мне показалось, что я слышала стук парадной двери! Ты… ты поехал к любовнице в нашу брачную ночь? Не потрудился даже заглянуть к жене, провести с ней несколько часов, хотя бы лечь в соседней спальне, нет, ты провел ночь с другой женщиной!
Филип молчал.
Сабрина окинула его презрительным взглядом.
— Меня поражает, как ты можешь, имея любовницу, хвастаться мне своими благородством и галантностью.
— Я этого не делал!
— Конечно, вслух ты и не высказывался, но пыжился, надувал щеки и распускал хвост, упиваясь своим проклятым нравственным величием и рыцарским поведением! Может, мне броситься к твоим ногам, Филип, целовать сапоги за то, что спас меня? Или послать подарок твоей любовнице в знак признательности за то, что не подпустила тебя к жене в самую главную ночь ее жизни?
Филип не знал, куда деться. Тихая, бледная девочка внезапно превратилась в тигрицу. Он ухватился за последнюю фразу, как утопающий — за соломинку.
— Это действительно самая главная ночь в жизни женщины?
— Только если женщина не подозревает, что собой представляют мужчины.
— Довольно твоих уколов! Хватит меня дразнить, Сабрина! Отвечай: ты хотела, чтобы прошлой ночью я остался с тобой?
В дверь столовой осторожно постучали.
— О дьявол! — выругался Филип. — Ты ответишь мне на этот вопрос, Сабрина. О да, ответишь, как только я избавлюсь от той назойливой особы, которая не уйдет, пока ее не пригласишь. И никаких посланий Чарлзу. Ты обязана подчиняться мужу. Войдите! — крикнул он, выпрямляясь.
— Экипаж ждет, милорд, — объявил Грейбар, устремив взгляд на белоснежный галстук хозяина. Он отнюдь не был глух и с радостью воспользовался поводом прервать чересчур оживленную беседу господ. К счастью, на этот раз обошлось без битья посуды!
— Мне не нужен экипаж, Грейбар. Ее сиятельство остается дома. Велите Лэнкому запрячь лошадей в фаэтон.
Грейбар строптиво нахмурился, готовый ринуться в бой, и громко захрустел пальцами — жест, которого Филип за всю свою жизнь ни разу не имел возможности наблюдать. И вместо того чтобы выйти, громко откашлялся. Это оказалось последней каплей.
— Фаэтон, Грейбар. Немедленно. И никаких споров. Идите.
— Да, милорд.
Когда за Грейбаром закрылась дверь, Филип снова повернулся к жене.
— Отвечай, Сабрина! Ты хотела, чтобы я остался с тобой в прошлую ночь?
Сабрина помолчала, внимательно изучая свои ногти.
— Я сказала, что это самая важная ночь в жизни женщины, если только она не подозревает, что собой представляют мужчины. — Она подняла потемневшие от ярости глаза. — Но у меня, к несчастью, есть печальный опыт общения с противоположным полом. Тревор многому меня научил, а вы — еще большему. Думаете, я желаю, чтобы меня, как остальных несчастных, осыпали грубыми омерзительными ласками? Неужели считаете, что я так бесконечно глупа?
Ее ответ был бы совершенно иным, если бы не столь несвоевременное появление Грейбара!
Филип был уверен в этом, но пока Сабрина держалась на редкость мужественно и явно брала над ним верх.
— Прекрасно. Поскольку вы, очевидно, не нуждаетесь в моем обществе, я удаляюсь. В ваши обязанности входит составление меню вместе с миссис Холи. Передайте ей, что сегодня я поужинаю в клубе и приеду поздно. Желаю хорошо провести день, Сабрина. Надеюсь, вы не лопнете от ничем не обоснованной злобы.
Сабрина не накинулась на него, хотя кулаки сами собой сжимались.
— Вы так и не сказали, стоит ли послать сувенир вашей содержанке?
— Вы забудете о существовании моей любовницы, — приказал Филип и ринулся к выходу, умирая от желания перекинуть ее через колено и задать трепку. На пороге он обернулся: — Я запрещаю вам упоминать о ней. Понятно?
Сабрина потянулась за очередным горшочком джема, тем самым, что стоял у самого ее локтя, но Филип уже исчез.
Глава 32
Все в нем так и кипело от бешенства. С каким наслаждением он сейчас побил бы кого-нибудь! Но, увы, подходящего кандидата не находилось. И тут Филип улыбнулся. Вот оно! Нужно немедленно ехать в боксерский салон “Джентльмен Джексон”!
Следующие два часа он провел на ринге, уложил четырех противников и измучился так, что едва держался на ногах.
— А я считал, Деренкур, что вы обнаружили куда более приятные способы избавиться от напряжения.
Филип отбросил полотенце, которым вытирал лицо. Граф Марч, сам недавно женившийся, с подозрительной веселостью разглядывал его.
— Добрый день, Сент-Клер. Жаль, что не явились пораньше, попробовали бы силы в бою со мной.
— Ну да, позволить вам размозжить мне голову? Ни за что! Разрешите нам с Кейт пожелать вам счастья. Мы только вчера вечером вернулись из Сент-Клера, иначе я имел бы честь протанцевать вальс с вашей очаровательной невестой.
— Моя очаровательная невеста в данный момент развлекается с Чарлзом Аскбриджем. Я запретил ей видеться с ним, но она не послушалась меня. Ей, видите ли, нравится его общество, потому что он не тиран.
— В отличие от вас, разумеется?
— Да! И это после всего, что я для нее сделал!
Граф с интересом наблюдал за вспышкой возмущения у этого обычно сдержанного и хладнокровного человека.
— Наверное, это глупый вопрос, Филип, но не могли бы вы объяснить, что именно сделали для нее?
— Как… я думал, вы знаете… спас ей жизнь.
— Да, это прекрасный поступок.
Филип внезапно опустил глаза. Проклятие, Джулиан прав! И Сабрина тоже. Он возомнил себя божеством среди простых смертных, всемогущим, всесильным, бескорыстным.
— Мне кажется, — дружелюбно заметил граф, — что вам выпало счастье жениться на чудесной девушке, из хорошей семьи, с великолепным приданым. Если бы вы встретили ее в Лондоне при обычных обстоятельствах, влюбились бы вы в нее тогда? Захотели бы жениться? Судя по тому, что я слышал, она красавица. У нее было бы немало поклонников. Пожелали бы вы стать одним из них, чтобы выиграть драгоценный приз? Кто знает?
— Дьявол вас побери, Джулиан! Был бы крайне благодарен, если бы вы держали свое драгоценное мнение при себе.
Дело в том, что она моя жена и должна повиноваться мне, и все тут.
— Чарлз Аскбридж, закоренелый холостяк, возможно, согласится с вами. Но я все-таки осмелюсь иметь свое суждение. Не пытайтесь сломить ее дух, Филип. А теперь прощайте, друг мой. Моя жена обожает есть мороженое у Гюнтерса. Я рад во всем ей потакать. Говоря по правде, у меня сердце тает от ее счастливой улыбки.
Филип, разминая усталые мышцы, угрюмо смотрел вслед другу. Господи, как неприятно осознавать, что ты не прав. И еще неприятнее, когда тебе указывают на это.
Сабрина вручила плащ, подбитый соболем, расстроенному Грейбару и спокойно дожидалась, пока тот принимал пальто и перчатки Чарлза.
Они проследовали в гостиную, чтобы выпить чаю.
— Что это с Грейбаром? — спросил Чарлз. — Мне показалось, он либо сейчас заплачет, либо разобьет об мою голову китайскую вазу.
— Он верный слуга своего хозяина, а Филип запретил мне видеться с вами, следовательно, Грейбар не одобряет моего своеволия.
Чарлз подошел к камину и протянул руки к огню. Сабрина, не находя себе места, уныло бродила по комнате. Странно, почему ей пришло в голову пригласить на прогулку в парк именно его? Правда, он был деликатен и не задал ей ни одного вопроса. Сабрина же всю дорогу изводила его пустой болтовней, так что в конце у него голова пошла кругом. Какое счастье, что хоть сейчас она молчит! Но беда в том, что Чарлз слишком хорошо знал Сабрину и ему было больно видеть, как она страдает и старается это скрыть.
— Где Филип? — наконец спросил он. — Я думал, мы застанем его дома.
Сабрина повернулась к нему. Ее щеки раскраснелись от ветра, волосы в беспорядке вились вокруг осунувшегося лица. Она с притворным безразличием пожала плечами, но не так-то просто было обмануть Чарлза.
— Понятия не имею, Чарлз.
— Как скоро вы его ожидаете?
— Это дом Филипа. Он вернется, когда пожелает.
Гнев, а не горечь поражения, вот что владеет ею!
— Выслушайте меня, Сабрина Эверсли, поскольку я последние два часа подвергал свой слух самому жестокому испытанию и был вынужден терпеть вашу идиотскую трескотню. Я задаю самый обычный вопрос о местопребывании вашего мужа, а вы мгновенно превращаетесь в ощерившегося мастиффа. Вы замужем всего два дня. Что происходит, черт возьми?!
— Я так и знала, что вы станете его защищать.
— Защищать Филипа? С чего вы это взяли? Ну же, Сабрина, — попросил он, немного смягчившись при виде полных тоски и боли глаз, — мы дружим целую вечность, и вы прекрасно понимаете, что можете мне довериться. Поговорите со мной.
В комнате возник Грейбар с тяжелым серебряным подносом. Пока Сабрина возилась с чашками, Чарлз безуспешно ломал голову, пытаясь найти объяснение происходящему.
Как только Грейбар с неодобрительно-чопорным видом монахини, случайно попавшей в бордель, удалился, Чарлз подступил к Сабрине:
— А теперь немедленно объясните, что заставило Филипа бежать из собственного дома.
И тут же подскочил от оглушительного крика.
— Вот видите, Чарлз, вы уже взяли его сторону! — Голос Сабрины звенел в его ушах. — Почему вы осуждаете меня, не выслушав? Неужели ни на минуту не допускаете, что не я виновата в его отсутствии?
— Вот именно, не допускаю. Слишком хорошо мы знакомы. Я привык к вам и вашим выходкам. Господи, только подумать обо всех проделках, в которые вы втянули несчастную Маргарет! Но бедняга Филип…
— Бедняга, говорите? Уж поверьте, он отнюдь не беден, получив такое великолепное приданое, как у меня, не говоря уже о десяти тысячах наследства! Бедный Филип, подумать только! Прямо-таки нищий!
— Я вовсе не это имел в виду, и вы все прекрасно понимаете!
— Превосходно! Итак, за завтраком ваш бедный Филип счел своим долгом сообщить мне, что возвращает мне мое наследство, а вместе с ним и финансовую независимость.
— Да как он смел, негодяй! Да его стоит повесить за такую наглость!
— Хотите сказать, что Филип ничего не говорил вам о нашем деловом соглашении?
— Деловом соглашении? Что за бессмыслица? Начнем с того, что джентльмены не станут пачкать руки какими-либо сделками, тем более с дамами.
Сабрина опустила глаза и принялась нервно теребить складки на юбке.
— После той ужасной ночи в клубе “Олмэкс” Филип старался держаться подальше от меня. Обстановка была такой невыносимой, что мне пришлось написать ему и попросить приехать. Это я предложила ему жениться на мне, Чарли. У меня сложилось впечатление, что он нуждался в моих деньгах, поэтому мы заключили договор, устраивающий нас обоих.
— Клянусь всеми святыми, Филипу в голову бы не пришло жениться по расчету! С тех пор как один из Мерсеро женился на богатой наследнице, их род ни в чем не знал недостатка. Последние два поколения виконтов многократно увеличили состояние. Филипу так же нужны ваши деньги, как прошлогодний снег.
— Кажется, я поняла это сегодня утром, — тяжело вздохнула девушка. — Но я тоже богата, Чарли.
— И что из этого? Теперь-то вы поняли, что Филип никогда не гнался за вашим золотом? Господи, да он не взял бы его, даже если бы сам не имел ни фартинга. Похоже, вы сами вынудили его прибегнуть к этой уловке, чтобы выполнить свой долг по отношению к вам.
— Видимо, я и это сознавала, — пробормотала она так тихо, что Чарлз был вынужден податься вперед, чтобы лучше расслышать. — Все это было чистым притворством. Ложью.
— Вспомните, Сабрина, сколько раз вы ему отказывали. Он нес за вас ответственность, хотя исключительно по вашей вине попал в такой переплет. Разумеется, вы не намеренно втянули его в эту историю, но, не наткнись он на вас в лесу, ничего бы не случилось.
— И Филип был бы свободен и не обременен нелюбимой женой! О, неужели не понимаете, Чарлз? Я не желала жертв с его стороны и поэтому стремилась привнести в наш брак хоть что-то, помимо моей запятнанной репутации.
— Если бы вы хоть на минуту перестали тревожиться за свою честь и подумали бы о его…
Сабрина сморгнула подступившие слезы. Она терпеть не могла выказывать столь постыдную слабость, но ничего не смогла с собой поделать. Судорожно сглотнув, девушка подняла глаза.
— Он и вправду меня не любит. И не случись всего этого, даже не обратил бы на меня внимания, не то чтобы жениться.
— Разумеется, не любит. С чего бы такие нежные чувства? Вы едва друг друга знаете. Что же до остального, вы непременно встретились бы в Лондоне во время сезона. Кто знает, возможно, при первом же взгляде на вас он бросился бы к вашим ногам.
Чарлз придвинулся поближе и неуклюже погладил ее по плечу. Сабрина повернулась к нему и уткнулась головой ему в грудь.
— Он провел ночь… нашу брачную ночь не со мной. Поехал к любовнице.
Чарлз от неожиданности задохнулся, чувствуя себя так, словно над головой смыкается толща воды. Нет, Филип не сделал бы ничего подобного! Никогда! В конце концов, никто не может назвать Сабрину дурнушкой. Она прелестна!
Но в следующий момент он понял, что руководило другом, и похлопал Сабрину по спине. Она не плакала, только бессильно обмякла, как крошечное обиженное дитя.
— Сабрина, он просто не хотел торопить вас. Решил дать вам время справиться с ударом, который нанес вам Тревор, и сделал все, чтобы вы его не боялись. А потом… ведь вы так тяжело болели! И до сих пор просто пугающе бледны! Нет, Филип заботился о вас и ваших чувствах. Не стоит ненавидеть его за то, что он старался вести себя как джентльмен по отношению к вам.
Она мгновенно напряглась и словно окаменела. Глаза злобно сощурились.
— Ну, слава Создателю, теперь мне все понятно! Наш галантный рыцарь был так благороден, что поспешил забраться в постель к любовнице! А мне кажется, Чарли, что, будь Филип в самом деле настолько свят, каким вы его хотите представить, он не помчался бы к своей шлюхе, а остался бы дома, в собственной постели. Вместе со мной. Этот праведник, разумеется, не коснулся бы меня. Или, о радость, провел бы в соседней комнате целую ночь, а не несколько часов перед рассветом, когда соизволил наконец вернуться! Он просто свинья!
— Ну уж нет, Сабоина! Беда в том, что Филип привык к женскому вниманию и не может обходиться…
Он поспешно сжал губы, но было уже поздно. Роковые слова слетели с языка.
— Я не хотел… забудьте… это все глупости…
— Да, конечно, — медленно протянула она, и Чарлзу показалось, что Сабрина сумела взять себя в руки. Какое облегчение! Он не выносил женских слез. — Да, это вполне возможно, — повторила она. — Филип действительно не в силах отказаться от любовных утех. Он таков, каков есть. Не пожелал спать со мной из опасения напугать. Теперь все ясно. — Она вскочила и принялась метаться по комнате. — Видимо, теперь от меня зависит убедить его, что я вполне здорова и не упаду в обморок, если мужу вздумается подарить мне супружеский поцелуй.
— Но… но одних поцелуев недостаточно… и…
— Знаю!
Сабрина повернулась, и Чарлз, к своему невыразимому удивлению, обнаружил, что она широко улыбается. Перед ним стояла совершенно преобразившаяся, словно светящаяся изнутри девушка.
Он едва удержался от смеха. Невероятно! Подумать только, что за картина: Филип Мерсеро, не устоявший перед чарами восемнадцатилетней девчонки, к тому же, по странному совпадению, оказавшейся его женой!
Чарлз от души пожелал ей успеха. Он обязательно помолится, чтобы она навеки забыла Тревора и свои страхи.
— Но, Чарли, не знаю, как быть с его любовницей. Видите ли, я предоставила ему полную свободу.
— Советую ничего не предпринимать, — твердо заявил Чарлз. — Позвольте событиям идти своим чередом. Согласитесь, что ваши отношения с Филипом с самого начала не слишком походили на обычный роман. Филип еще не осознал, что женат. Он слишком уверен в женском внимании.
Дамы вечно бросаются ему на шею и твердят, какой он исключительный и несравненный.
— Но ему приходится им платить, а я его жена, — выпалила Сабрина и, помолчав, добавила: — Правда, мне он назначил ежеквартальное содержание.
— Да, иногда он им платит, — начал объяснять Чарлз, но благоразумно воздержался от продолжения и, улыбнувшись, сжал руку Сабрины. — Еще раз умоляю, не торопитесь. Подождите, Сабрина. Филип, вероятно, растерян не меньше вашего. Дайте срок, все образуется. Он новичок в вопросах супружеской жизни.
— Ну да, а я старый опытный морской волк. Боже, Чарли, мне ведь всего восемнадцать!
— Верно, но дамы куда лучше разбираются в таких вещах и обычно более проницательны, чем мужчины, особенно когда речь идет о чувствах и тому подобном. Так что, Сабрина, держите язычок на привязи. Дайте мужу шанс.
— Бьюсь об заклад, вы никогда не наблюдали, что происходит, когда Филип спускает с привязи свой язык.