Меня не любишь, но люблю я,
Так берегись любви моей!
Микаэла: Всё-таки он – прелесть!
Дон Игнасио: Кто бы спорил, только не я. А у вас сверлящий взгляд. Сверло, да и только. Пронизываете насквозь…
Микаэла всматривается в Дона Игнасио, а тем временем, все подхватывают «Хабанеру» и в такой обстановке песни и пляски, сцена погружается во мрак.
Картина вторая
Та же площадь, та же таверна – ночь. Часовой на вышке спит. В большой зале находятся гитарист и Эскамильо, обучающий музыканта какой-то новой мелодии. В малой зале Дон Игнасио, Данкайро и Мануэла. Они ждут Кармен.
Дон Игнасио: Мануэлита, ты чётко проинструктировала Цунигу?
Мануэла: Досконально, Гнуси. Конечно, капитан артачился, но… кряхтел, кряхтел, да согласился участвовать в нашем шоу. (хохочет) Бизнесмен в Цуниге превалирует над героем-любовником.
Данкайро (в его руке пилка и он разглядывает свои ногти): Подонок в нём превалирует.
Микаэла: Может и так, но он очень жаловался на невезение в любви.
Данкайро: Тебе?!
Мануэла: Нет ничего желаннее для бесчестного человека, чем получить возможность исповедаться во всех грехах добродетельной женщине! И не фыркай, Дани, не фыркай!
Данкайро (он весь в манюкере): Я попытаюсь.
Мануэла: Соверши усилия.
Дон Игнасио: Хватит трепаться! Мануэла, твоё мнение: Цунига сообразил, как изменится ситуация, если дон Хозе вольётся в шайку.
Мануэла (начиная пританцовывать): Капитан о-о-очень переживает ситуацию с Кармен. Настаиваю на этом «о-о-очень». А то, что в отряде появится дезертир, с которым придётся негласно сотрудничать, его пока не волнует.
Дон Игнасио, удивлённо: Что это ты вертишься и топчешься?
Данкайро, отвлекаясь от ногтей: Ей снятся лавры Кармен во фламенко. Объяснимая слабость.
Мануэла: Это твои перевоплощения – слабость, а танец – сила!
Продолжает танцевать.
Дон Игнасио: Слушать сюда! Внимание на меня. Все роли расписаны, и вопросов нет?
Мануэла: Нет. Если не считать, вот этого притопа… Я правильно делаю?
Данкайро: Не правильно. А вопрос один: что здесь делает наш тореадор? Разве у него нет на носу корриды? Как же спортивный режим?
Мануэла: Это самое смешное! Мильо пришёл знакомиться с Кармен!
Данкайро: Зачем?!
Мануэла: По совету Гнуси. Ведь так?
Дон Игнасио пожимает плечами и молчит.
Мануэла: Мне всегда хотелось спросить тебя, дорогой Гнуси: ты сам до конца понимаешь, что делаешь, когда начинаешь мутить воду?
Данкайро: Ну! Где твоя привычная говорливость высоким слогом? Почему превратился в рыбу?!
Дон Игнасио: Только вам, как на духу. Не всегда…
Данкайро: Господи! Он сказал: «Не всегда». И это наш мозговой центр!
Мануэла: Успокойся, Дани: Не всегда – значит, «порой» или «иногда». Уже хорошо.
Данкайро: Нет, это -- страшное разочарование!
Дон Игнасио: А, что мы потеряли?! Кармен с нами, Дон Хозе принесёт шайке большую пользу, и на Цунигу найдём управу. Сплошные приобретения! И вообще, поговорили. Теперь. по местам. С Кармен разговаривать буду один. Уже слышу её шаги.
Мануэла, ревниво: Какой у нас чуткий слух
Данкайро и Мануэла удаляются в заднюю дверь. На площади появляется Кармен. Она заходит в большую залу, где Эскамильо начинает петь под аккомпанемент гитариста.
Эскамильо: Ты постой, постой, красавица моя/Дозволь наглядеться, радость, на тебя!
Кармен, останавливаясь: Это не испанская песня.
Эскамильо: Даже не цыганская, милая. Но, какие правильные слова! Дозволь наглядеться, радость, на тебя!
Кармен: Долго дозволять?
Эскамильо: Всю жизнь! Я раб твоей красоты!
Кармен: У раба есть имя?
Эскамильо: Я – тореадор Эскамильо!
Кармен, всплёскивая руками: Тот самый?! Ну, конечно, я же видела портреты!
Эскамильо: Мои?
Кармен: Быков. Но всё равно – вы знаменитость. А я – Кармен!
Эскамильо: Та самая?
Кармен: Вы слышали обо мне?
Эскамильо: Конечно! Наш общий знакомый Гнуси прожужжал о вас все уши!
Кармен: Гнуси – опасная муха. Почти цеце. Вам это известно? Берегите уши! Он никогда не жужжит напрасно.
Эскамильо: Гнуси -- мальчик на побегушках. Не очень уже резвый – стал сдавать. Но у вас, Карменсита, городская известность.
Кармен: И, что известно?
Эскамильо: Вам тесно в Севилье, но Мадрид, как раз нужная мерка. Я вскоре там буду.
Кармен: Это предложение? А, что у нас с материальными возможностями?
Эскамильо: Могу купить пять таких таверн!
Кармен: Приблизительно так и оценивала ваше состояние. Хотя, ближе к истине три таверны, максимум четыре… И не спорьте! Хотя, разговор с вами, Эскамильо, весьма любопытен. Я – ваша болельщица.
Эскамильо: Тогда, что вы ответите, если я скажу, что люблю вас?
Кармен, вздыхая: Запретить -- не могу. Но сама… Не знаю, не знаю… надо посоветоваться с мамочкой.
Эскамильо, нисколько не отчаиваясь: Я подожду.
Кармен: Долго будете ждать?
Эскамильо: Столько, сколько надо. Как гласит испанская пословица: хорошо растёт то, что растёт медленно.
Кармен: Это про виноград.
Эскамильо: Виноград – это вино, а вино – это любовь.
Кармен: Прощайте поэтичный тореадор!
Эскамильо: Называй меня по-дружески – Мильо. До свидания, красавица. Мы скоро встретимся, Карменсита.
Дон Игнасио, открывая двери между залами: Обязательно встретитесь. Мильо – бай-бай в кроватку, Кармен – сюда. У нас очень мало времени.
Эскамильо, смеясь, посылает воздушный поцелуй.
Кармен, входя в малую залу: Какого чёрта ты здесь делаешь?
Дон Игнасио: Жду тебя, чтобы помочь сориентироваться в том, что мы оба нагородили за этот день.
Кармен: А, что тут ориентироваться?! Представь себе: я влюбилась!
Дон Игнасио: Брось!
Кармен: Рада бы, но не получается. Влюбилась всерьёз! Сама в трансе. У меня и мысли не было, что подобное может случиться! А тут он сказал: «Я люблю тебя!» -- и моё сердце растаяло. Рок! Судьба! Чудеса!
Дон Игнасио: Прямо таки…
Кармен: Конечно. Словно, кто-то всё подстроил!
Дон Игнасио: Ну, кто мог такое подстроить?! Действительно, судьба. Послушай, а, когда я говорю: «Люблю тебя!» -- никакой реакции?
Кармен: Никакой. Абсолютно.
Дон Игнасио, зовёт гитариста: Эй! Иди сюда. Скажи: «Я люблю тебя!»
Гитарист: Я люблю тебя!
Дон Игнасио: Обращайся не ко мне, а к ней!
Гитарист: Я люблю тебя!
Кармен, качая головой: Нет, увы.
Дон Игнасио гитаристу: Прости, друг. Пошёл вон!
Кармен: И признание Эскамильо – такое милое, мне до лампочки.
Дон Игнасио: А он сказал про способность купить две таких таверны?
Кармен: В его речи проскользнуло даже число «5».
Дон Игнасио: Неужели, и после этого не воспламенилась рациональной любовью?
Кармен: Ни-ни. Любовь, получается, не может быть рациональной. Только чувственной. Ах, Дон Хозе! Настоящая беда, Гнуси! Только я определилась, как вдруг – напасть, словно сглазил кто-то. Откуда он только взялся со своим самопожертвованием, а? Кто его научил? Мама, видимо, хорошая. Наверняка, про корриду поёт, посылает к нему эту Микаэлу. А он возьми, да поддайся на мои ужимки.
Дон Игнасио, иронично: Да, судьба-злодейка…
Кармен: Гнуси, что же делать?! Мне нельзя любить нищего. И я устала от вас всех – воров и бандитов. Мне надо уходить из дела. Хватать Эскамильо в охапку и в Мадрид. Становиться сеньорой. Толстеть, добреть, приобретать сварливость. И на тебе – подарочек! Заноза в сердце, тоска в горле и хочется броситься на штурм жандармерии. Ах, Дон Хозе! Ну, куда мне с ним, куда?! Опять якшаться с вами?! Ох, чую, дело добром не кончится. Вот, дай мне карты.
Дон Игнасио: Держи, искренняя моя.
Кармен начинает лихорадочно гадать. Тихо звучит музыка из сцены гадания Бизе – фа-минор.
Кармен: Так и есть: смерть, только смерть. Вначале мне, потом – ему.
Дон Игнасио: Не глупи! Какая из тебя гадалка! Вольта от короля с трудом отличаешь.
Кармен: Так и будет. Зарежет он меня… Или ты нас обоих.
Дон Игнасио: Я плохо владею навахой.
Кармен: Что-нибудь придумаешь. С тебя станется.
Дон Игнасио: Знаешь, Кармен, иди-ка ты восвояси. Чего явилась?
Кармен: Душу излить кому-нибудь. Дона Хозе дождаться – сдержать слово.
Дон Игнасио: Так изливай, а то гляди – явится, ненаглядный, ещё раз споёт «Хабанеру». Хотя может уже и «Сегидилью» разучил. Грабит он тебя на репертуар, грабит. А ты нас называешь ворами.
Кармен: Кто же вы – благородные экспроприаторы? Робин Гуды?
Дон Игнасио: Мы – те же, кто и ты!
Кармен: Не правда! Я – просто цыганка. В детстве видела одни лишения, жестокость и хамство. Спасибо, хоть очерствела, но не поглупела. Пошла за тобой – не пропала. Правда, и платила дорого.
Дон Игнасио: Намекаешь на постель?
Кармен: Платила зависимостью, подчинённостью, обезличенностью. Цинизмом, наконец. А тут, будто прочитали мой характер, дёрнули за ниточки, как марионетку – любовь! А я ведь знаю, что не выдержу, не смогу выдержать.
Дон Игнасио: Так беги с Эскамильо в Мадрид. Отпущу.
Кармен: Не могу.
Дон Игнасио: Тогда пусть Данкайро это… того… и бежать не надо.
Кармен: Что «это… того»?
Дон Игнасио: Допустим, кирпич упадёт. Или Аннушка масло разольёт. Случайно. Или сам Дон Хозе провалится в канализационный люк – и ага.
Кармен: Что-о-о! Ты… Ты!
Дон Игнасио: Тебе не угодишь. Тогда хватит ныть и причитать: что сделано, то сделано. Любишь – люби! Чёрт с тобой! Нам это даже выгодно. А дальше посмотрим. Может, это просто страсть на день, максимум на два. Соберись, Карменсита. Дело надо делать. Сейчас явится твой Ромео, и необходимо бесповоротно завербовать парня. Всё готово, чтобы он ушёл на нелегальное положение.
Кармен: Постой, Гнуси, какое нелегальное положение?!
Раздаётся песня. Дон Хозе напевает «Сегидилью». Дон Игнасио выталкивает Кармен в большую залу, втаскивая в малую гитариста.
Дон Хозе: Кармен! Я здесь, я пришёл!
Кармен, мрачно: Я тоже здесь, Я дождалась.
Дон Хозе с тревогой: Ты рада?
Кармен: Не передать словами.
Дон Хозе: Что-то не похоже.
Кармен: Я рада выполнить обязательства. Я благодарна тебе, Дон Хозе, за твою помощь и чувства.
Дон Хозе, отвешивая поклон: Как это трогательно и мило.
Кармен: Но теперь уходи! Тебе здесь не место. Тебе здесь грозит опасность. Может пойти под откос вся твоя жизнь. В гарнизоне вскоре побудка, и ты должен быть в казарме. Тара-тата! Тара-тата! Беги отсюда.
Гитарист: Что она говорит?
Дон Игнасио: Она его прогоняет.
Гитарист: А, как же наш спектакль?
Дон Игнасио: Грозит провалиться. Но ничего, окольные дороги тоже ведут в рай.
Дон Хозе: Карменсита, плевать мне на тара-тата! Тара-тата пусть заботит нового бригадира. А я люблю тебя!
Кармен: Глупости! Причём здесь я?! Сам кого-то выдумал и полюбил. Меня ты не знаешь, и не должен узнать. В противном случае – пиши, пропало. Вся твоя жизнь – честь, имя, идеалы, пойдёт прахом. Или умрёшь, или переродишься. Прости, но я здесь приманка. Ты в ловушке. Так получилось. Не по моей вине. Не знаю, что и как произойдёт, но что-то точно произойдёт. Беги!
Дон Хозе задумчиво ходит по зале.
Гитарист: Это совсем уж бесчестно!
Дон Игнасио: Не тебе судить.
Дон Хозе, доставая увядший розан: Не могу. С той минуты, как ты бросила мне розу – я одержим тобой. Ничего у меня больше нет. Ни службы, ни невесты, ни дома, ни даже матери. Только мечта о Кармен. Я не могу тебя выбросить из головы. Просыпаюсь и засыпаю с тобой. Не могу умыться, чтобы не умыть и твоё лицо. Но чаще я с тобой ссорюсь, как и сейчас. Нет логики, нет удовольствия, но так происходит. Ты говоришь и говоришь, но я не слышал от тебя ни одной стоящей мысли. Одна высокопарная чепуха. Но если ты танцуешь – мне хочется танцевать. Веселишься – веселиться, а если грустишь, то и грустить. Я не знаю, что ты собой представляешь, если вообще что-нибудь представляешь. Ты и сама, вряд ли, отдаёшь отчёт. У тебя в голове полная мешанина. Но это не меняет дела. Я негодую, я зверею, мне хочется свернуть тебе шею. Но это всё та же одержимость!
Кармен: М-да... повторить текст сможешь?
Начинает хохотать. Дон Хозе присоединяется к хохоту. Давится смехом и гитарист.
Дон Игнасио, сдавлено: Перестань ржать!
Гитарист: Но, как сказал, как сказал!
Кармен (уже серьёзно): Но я ведь член шайки и обманщица, каких мало. Это, ты, понимаешь? У меня роль королевы в царстве прислуги. Мне вообще говорят, какой надо стать – и я становлюсь. Более того, я верю, что такая и есть, пока мне не предложат новую роль. Хотя они однотипные: приходится денно и нощно доказывать свою порочность. Одновременно отталкивать и притягивать. Уметь выглядеть невинной маленькой девочкой, но через минуту дать понять: если гоп-стоп дилижанса – это ко мне. Такая лазанья, Дон Хозе.
Дон Хозе: Этим ты и обрела надо мной власть.
Кармен: Но это не я! Вот смотри. Состроить очаровательную гримасу. Широко распахнуть глаза. Наморщить лоб, приоткрыть рот. И только после паузы, выражающей немое изумление, радостно выкрикивать: «Чёрт побери, Санчо! Как ты похудел! Наверное, бегаешь трусцой каждое утро? Нет?! Тогда ты лихой наездник? О, Санчо, я имела в виду другие скачки!»
Гитарист: Чего она дразнится? Это меня зовут Санчо!
Дон Игнасио: Заткнись, придурок!
Кармен: Ты всё понял, Дон Хозе? И с тобой всё получилось, как в дешёвой «мыльной опере». Я ведь поспорила, что сумею тебя охмурить. На пять золотых. Ставка Пиноккио с Буратино. Мы специально затеяли с Мануэлой драку.
Дон Хозе: Ты выиграла эти деньги. И у тебя есть ко мне чувства. Я же вижу. Не гонишь, и жалеешь.
Кармен: Как это не гоню?! А, чем, по-твоему, я занимаюсь? Флиртом?! Беги в казарму. Немедленно! Спасайся! От меня и судьбы! Тара-тата!
Гитарист (зловещим шёпотом): Поздно!
Дон Игнасио в рацию: Цунига пошёл!
Раздаётся стук в двери большой залы.
Цунига: Кармен, открывай! Я знаю, что ты здесь!
Дон Хозе: Это, что ещё такое?
Кармен: Ах, вот они что придумали! Беги в малую залу. Нет! Двери закрыты. Прячься!
Цунига: Кармен, у меня есть ключи ото всех дверей в Севилье!
Капитан вламывается в большую залу таверны.
Дон Хозе: Здрасьте!
Цунига: Кармен, ты сделала плохой выбор. Зачем тебе солдат, если есть капитан?
Кармен: Мне надо подавать реплики, или вы как-нибудь сами, доведёте своё шоу до финала? Дон Хозе, как вижу, готов прилежно откликаться.
Цунига: В принципе, справимся и без тебя, дорогая. Дон Хозе, пошёл вон в казарму!
Дон Хозе: А вот это видел!
Демонстрирует дулю, после чего выхватывает из-за голенища сапога наваху.
Цунигу: Угрожать оружием командиру? Десять лет тюрьмы без права переписки!
Дон Хозе пытается атаковать Цунигу, но тут изо всех дверей, окон и с площади в большую залу устремляются люди из шайки Данкайро. Здесь же и Мануэла. Сам Данкайро хватает капитана, и смачно бьёт его в живот.
Цунига (согнувшись): Сво-о-олочь…
Дон Игнасио: Дани! Пленных не бить!
Данкайр о: Прости, Гнуси, не удержался. Ещё один раз можно?
Дон Игнасио: Не сметь! Всем успокоиться! Сидите капитан, не рыпайтесь, сейчас вас свяжут. Потом вы прогуляетесь по утренней прохладе, чтобы не видеть, куда ушли наши люди. А ты солдат спрячь наваху.
Мануэла: Теперь, Дон Хозе, ты – один из нас!
Дон Хозе: По доброй воле, господа, по доброй воле.
Кармен (обречённо): Остолоп!
Женский голос из толпы: Он – прелесть!
Кармен: Кто спорит со мной?
Дон Игнасио: В любом случае его ждут большие дела, ответственная миссия и великая любовь.
Дон Хозе (с воодушевлением): О, да! Кармен! Кармен! Только не верится, что мой командир – мой бывший командир, выжига и плут, да не в деле!
Данкайро: А ты соверши усилия. И при удобном случае, как-нибудь задай на досуге ему этот вопрос. Лично. Глаза в глаза.
Цунига, хватаясь за голову: Ах, чёрт! Из-за этого дезертира…
Дон Игнасио: Выведете капитана. Он не должен видеть наших лиц.
Общий хохот.
Дон Хозе (весело): Понимаю.
Кармен: Молчи, кретин!
Дон Хозе, не обращая внимания, весело обнимается с новыми товарищами. Звучат тосты, льётся вино.
Мануэла: Оставь, парня, в покое! Пусть порадуется. Не так уж много в его жизни осталось радостей.
Кармен, недоумённо: Почему?
Мануэла: А ты думала как? Гнуси всё просчитал! Ты по-прежнему в деле, и человек нашёлся для рисковых конвоев. А любовью Дона Хозе не парься. На такой работе долго не живут. Либо жандармы пристрелят, либо свои пустят в расход, во избежание провала. Месяц – не более. А потом, значит, Эскамильо. Это будет сумасшедший промоушен перед корридой!
Кармен: Вот оно что! Значит, такой прожект. Но ты-то, подруга лучшая моя, чему радуешься?
Мануэла: Признаться, надоело делить его с тобой!
Кармен: Кого его?
Мануэла: Гнуси, конечно. (смотрит Кармен в глаза). Без обид?
Кармен: Какие обиды! Что ты! Давай веселиться! Всё так прекрасно получилось! Иди, поблагодари Гнуси за проявленную заботу о неразумной Кармен!.. Значит, месяц… Ах, Дон Хозе, Дон Хозе… И смерть. Вначале я, потом он… Ах, Гнуси. Гнуси… Но, ты прав, я -- плохая гадалка. Мы попробуем прорваться! Да так, чтобы у тебя всё треснуло!
Гитарист: Слушайте! Тихо! Только что на стене висела пищаль. А сейчас её нет. Так-таки нет. Кому она понадобилась? Мне отвечать перед хозяином!
Вновь звучит мелодия фа-минор из сцены гадания, под которую опускается занавес.
АКТ 3
Картина первая
Та же площадь, таверна, караульная вышка. Первая половина воскресного дня. Промежуточное время: кто-то ещё не успел позавтракать, другие торопятся пообедать.
На вышке меняются караульные. В большой зале таверны множество шумных посетителей – солдаты, праздношатающиеся. Даже гитаристу приходится помогать обслуживать посетителей. Лильяс Пастью все дразнят криками: «Человек!» Не громко звучит бравурная мелодия из начала четвёртого акта Бизе.
В малой зале в одиночестве, склонившись над столом с разложенными бумагами, трудится с пером в руках Дон Игнасио. Но его рабочее уединение нарушают Данкайро и Мануэла. Они – в прекрасном настроении.
Данкайро: Если ты заботишься о душе, Мануэлита, это ещё не значит, что не следует заботиться о завтраке! Идём жрать, пожалуйста. Наш верховный правитель, Гнуси, наверняка заждался.
Мануэла: Я неголодна. Совсем не голодна.
Данкайро: Думаю, никто не голоден. Но это, как церковный обряд, на который ты меня затащила.
Мануэла: Надо молиться, надо благодарить за удачу, которой небеса одаривают нас в последний месяц. И тебе надо было изучить новые наряды для маскировки – монашеские.
Данкайро: Аминь! Я согласен. А, ты, Гнуси?
Дон Игнасио: С чем я должен согласиться? Что мне дозволительно опровергнуть? Я работал, и не слышал вашего воскресного трёпа.
Мануэла: Что скажешь о тезисе: красиво жить – наша святая обязанность?
Данкайро: Или о таком: Красивая жизнь – лучший реванш?
Дон Игнасио: Увы. Я живу мечтами собаки, которая думает, что, если быстро забежать за угол, то там обязательно что-нибудь отыщется.
Мануэла: Несчастный! Он не способен насладиться успехами. Тебе всегда чего-то не хватает!
Данкайро (напевая): Зимою – лета, осенью – весны.
Мануэла: Так нельзя. Это грех не уметь веселиться! Человек, который всё время ищет, теряет самого себя!
Данкайро: Правильно, Мануэлита! Кроме того, такой человек подозрителен. Не ясны его цели, не понятно, до каких пределов простираются его амбиции, и не опасно ли это простирание его партнёрам по бизнесу.
Дон Игнасио: Я так понимаю, что вы намерены балагурить?
Данкайро: Намерены.
Мануэла: Время для хорошего перекуса.
Дон Игнасио: Ты же не голодна.
Мануэла: Зато я соблюдаю обряды. Человек!
Лильяс Пастья, с испугом заглядывая в малую залу: Господи, к счастью, это не она… (машет рукой и захлопывает дверь).
Мануэла: Как вам это нравится?!
Дон Игнасио: Ныне в таверне боятся только Микаэлу – невесту Дона Хозе.
Данкайро: Бывшую невесту, бывшую.
Дон Игнасио: Кто знает? Пути любви неисповедимы…
Мануэла: Не кощунствуй. Так, что же делать с обедом?
Дон Игнасио: Подожди, Мануэлита. Вначале – дело. Так поясните: откуда такой подъём настроения?
Мануэла: Ах, когда я оказываюсь на производственных совещаниях, то чувствую себя «Девочкой на шаре».
Данкайро: Что, Гнуси, она имеет в виду? Про девочку – уже явная глупость, а тут ещё и какой-то шар приплела.
Дон Игнасио: Один мазила из Малаги напишет такую картину – «Девочка на шаре». Но это будет ещё не скоро: пока кубизм нам не грозит. Вернёмся к нашему реализму.
Мануэла: Дело, так дело. Перед тобой, Гнуси, документы, которые готовила я. А в документах – цифры, о многом говорящие. Такого успешного месяца не было очень давно. А, скорее всего, не было вовсе.
Данкайро: Прибыли у нашего скромного синдиката ранее невиданные.
Дон Игнасио: Что ж, соглашусь... В чём видите причины роста?
Мануэла: В твоей гениальности, в чём же ещё!
Дон Игнасио: Прошу без подковырок!
Данкайро: Не скромничай. Так и есть. По моей линии ситуация следующая. Эффективность нашей работы возросла в разы с появлением Дона Хозе, которого ты так мудро подвёл к нам через Кармен. Он проявляет себя выдающимся образом. Все сопровождаемые им караваны достигли точек назначения, товар реализован. А это были самые важные и опасные переходы.
Дон Игнасио: Дон Хозе, действительно, так хорош?
Мануэла: Он – чудо!
Данкайро: Таможня даёт Дону Хозе добро. Он знает все тайные тропы, ранее неизвестные даже нам. Он осторожен, но чувствует, когда надо рисковать, рискуя и добиваясь триумфа в риске. Прекрасно входит в контакт, разруливает любое напряжение. Кажется, сейчас начнётся перестрелка, но через минуту Дон Хозе хлопает таможенников по плечу, угощает их сигарами, просит сварить крепкий кофе, а тому, кто мается артериальным давлением, предлагает «Капучино». За столом осведомляется о здоровье жён и любовниц. Как растут зубы у деток, и нет ли проблем на скотном дворе. Между делом из одного кармана в другой переходят монеты – и путь свободен. С наилучшими пожеланиями и надеждой на скорую встречу. При этом Дон Хозе не заносчив, не капризен и надёжен, как скала.
Дон Игнасио: Прекрасно! Ты, Мануэлита?
Мануэла: Спою осанну Кармен. Если раньше она, между нами девочками, частенько манкировала своими обязанностями перед синдикатом, то теперь – само усердие и трудолюбие. Документация в полном порядке. Все проблемы с таможней на уровне личного общения – решены. Кармен их обаяла, а, кого не обаяла, то вовсе свела с ума. Всюду зелёный свет.
Данкайро: Только иногда в жёлто-красную крапинку.
Мануэла: Но это всё равно зелёный, а совсем без рисков в нашем деле нельзя. Любимая присказка Кармен: настало время спрыгнуть с забора, не порвать при этом штаны, и сказать своё веское слово.
Данкайро: Почему женщина говорит о штанах? Это тоже провиденье?
Мануэла: Да, но ещё и афористичность.
Дон Игнасио: Значит, идиллия… Но между собой Кармен и Дон Хозе, как кошка с собакой.
Данкайро: Это сказано мягко.
Мануэла: Очень мягко. Какой скандал они вчера учинили! Словно с цепи сорвались.
Данкайро: Дон Хозе вернулся с товаром, и то ли Кармен что-то глупое сморозила, то ли у него в дороге появились какие-то подозрения, но слово за слово, и – гром прогремел, молнии засверкали.
Дон Игнасио: Это не хорошо. Это очень не хорошо.
Мануэла: Что делать, если Кармен прозревает, становясь собой. Мужчины, если им позволить, это просто ярмо на шее.
Данкайро: Что тогда говорить о вас? Упрямство женщины не должно быть причиной, чтобы мужчины ей подчинялись.
Дон Игнасио: Выходит трудовой энтузиазм Кармен и Дона Хозе – своеобразная отдушина?
Мануэла: Наверное, так и есть. Кармен – опять прагматик, а Дона Хозе тянет к простым и ясным отношениям, пусть и с меньшей энергетикой чувств.
Данкайро: Говоря проще, он её ревнует. Подозревает в каких-то сношениях, изменах.
Мануэла: С тем же Эскамильо, хотя имя нашего бравого тореадора, не произносится вслух.
Дон Игнасио: Значит, хорошо, что Кармен не знает всей правды.
Данкайро: Какой?
Дон Игнасио: Что Дона Хозе к ней не судьба направила, а мы. Да и Эскамильо не просто так воспламенился.
Данкайро: О, да! Реакцию Кармен всегда трудно предугадать.
Мануэла в растерянности: Но дело в том…
Данкайро: Что, Мануэлита?
Мануэла, беря себя в руки: Нет ничего…
Дон Игнасио: Но давайте будем честны перед самими собой, и оценим ситуацию трезво. Без ваших щенячьих восторгов. Лично я не могу в полной мере разделить вашего веселья.
Данкайро: Какие у тебя тревоги?
Дон Игнасио: У меня сожаления. Мне, действительно, пришёлся по душе этот солдат. Однако инструменты пора возвращать в ящик.
Данкайро: Ненавижу иносказаний!
Дон Игнасио: Проект Дона Хозе близок к завершению. Он везунчик, и, возможно, ещё проведёт один-два каравана, но приручить фортуну в таком деле нельзя. Она обязательно от него отвернётся. Поэтому уже сейчас Дон Хозе больше опасен, чем полезен.
Данкайро: Значит?
Дон Игнасио: Вот именно, Дани… Значит… Скорее, да, чем нет.
Мануэла: Боже!
Данкайро: Молчи, женщина! Гнуси, говорит дело. Дон Хозе всё равно не жилец.
Мануэла: А, как же Кармен?!
Дон Игнасио: Она быстро утешится.
Мануэла: Боже!
Данкайро: Но всё-таки не прямо сейчас, а чуть позже?
Дон Игнасио: Ещё один караван – это максимум. Хотя мы можем позволить себе обойтись без его услуг. Нам всё равно полезно взять паузу – рынок перенасыщен, и это плохо отражается на цене. А есть натуралистический вариант скорой развязки – через Эскамильо.
Данкайро: Ссора и дуэль?
Дон Игнасио: Почему нет?
Данкайро: Дон Хозе – воин. Тореадору не придётся просто.
Дон Игнасио: Неужели Эскамильо не справится?
Появляется Эскамильо.
Эскамильо: С кем это я не справлюсь? Где тот бык, что устоит перед моим мастерством?!
Дон Игнасио: Речь не о быке.
Эскамильо: О женщине?
Данкайро: О мужчине -- настоящем мужчине!
Эскамильо: Фи-и, как это не пристойно понуждать меня к мужеложству.
Мануэла: Идиот!
Эскамильо: Он, хоть настоящий мужчина, но идиот?! Вы всё больше и больше скандализируете ситуацию.
Дон Игнасио: Как хорошо, что ты тоже весел. Оставьте нас, друзья. Я хочу поговорить с тореадором с глазу на глаз на интимные темы.
Эскамильо: Боже! Что подумают Дани и Мануэлита?!
Мануэла: Гнуси, я должна сказать…
Дон Игнасио: Потом, потом.
Эскамильо: Понимаешь, Мануэлита, когда двое мужчин говорят об интиме, то стесняются женских ушек.
Мануэла: Умные люди говорят, что умнеть надо постепенно. Но ты, Мильо, совсем никуда не торопишься.
Эскамильо: Был бы тороплив, дорогая, давно бы познакомился со всеми ангелами, в том лучшем мире, куда не очень-то и спешу.
Данкайро: Хорошо сказано матадор! Так держать!
Мануэла (поёт): Смейся паяц над разбитой любовью…
Эскамильо, потрясая кулаком, приветствует, уходящих Данкайро и Мануэлу. Дан Игнасио кулаком грозит Мануэле.
Дон Игнасио: Итак, мой друг…
Эскамильо: Да, мой друг, итак…
Дон Игнасио: Ты не хочешь рассказать папочке Гнуси о своих делах и делишках?
Эскамильо: Напротив, мечтаю! Но не знаю, что папочка называет делами, а, что делишками. Поэтому не кривляйся. В твою доброту и наивность могут поверить только телята. Говори, зачем звал!
Дон Игнасио: У-у, как резко!
Эскамильо: У меня, кстати, сейчас отдых между тренировками – тихий час для качественного переваривания обеда, состоявшего из одних быстроусвояемых углеводов. Но тебе не понять, чёртову трезвеннику, какая это гадость, сидеть на одной пасте, вареной курице и бананах уже почти месяц!
Дон Игнасио: Ай, трагедия! Ну, да, я не фанат жирной пищи. Не люблю, когда сало сочится по пальцам и подбородку. А теперь посмотри на собственную физиономию. Что это такое? Это вареная курица оставляет такие следы на камзоле?
Эскамильо: Отвяжись!
Дон Игнасио, прихватывает тореадора за ухо: Кто вчера – после восьми часов вечера, заказал жаркое, и мало того, говорил: «Постного поменьше, жирного побольше, да с потрохами!»
Эскамильо, вырываясь и всплёскивая руками: Везде доносчики!
Дон Игнасио, хватая второе ухо: Кто высосал литр красного, а после ещё потребовал портвейна?
Эскамильо судорожно: Я запивал еду.
Дон Игнасио: А портвейн?!
Эскамильо: Десерт… Как у англицких джентльменов. Пусти ухо!
Дон Игнасио: Почему не разбавлял водой?
Эскамильо: Марочный, выдержанный португальский портвейн?!
Дон Игнасио: Конечно.
Эскамильо: Да, я тебя!
Тореадор нападает на Дона Игнасио, сковывая ему руки.
Эскамильо: Ладно, Гнуси, ты меня поймал, а я – виноват. Прости.
Дон Игнасио: Отпусти меня!
Эскамильо: Прощаешь?
Дон Игнасио: Да, да! Вот чёрт!.. Нажрался свинины, как свинья, теперь силы девать некуда.
Эскамильо: Это не литературно, Гнуси! Что скажут дети?! Их часто приводят на вечерние представления.
Дон Игнасио: Перестань у нас «+16». Так вот, именно о поэзии я и хотел с тобой поговорить. Выучил приветствие президенту корриды… Почему отвёл глаза в сторону? Не выучил? До сих пор?!!
Эскамильо: Не выучил. Зато, готово другое, слушай.
(Начинает декламировать)
Как океан меняет цвет,
Когда в нагромождённой туче
Вдруг полыхнёт мигнувший свет, --
Так сердце под грозой певучей
Меняет строй, боясь вздохнуть,
И кровь бросается в ланиты
И слёзы счастья душат грудь
Перед явленьем Карменситы.
Дон Игнасио: Недурственно. Напомни, как зовут поэта, который у нас кропает стишки.
Эскамильо: Алехандро. Это точно… А фамилия то ли Блок, то ли Клок. Но это не принципиально. Сандро -- и Сандро.
Дон Игнасио: Согласен. Особенно сейчас, когда меня значительно больше интересуют твои взаимоотношения с Кармен.
Эскамильо: Всё идёт к тому, что как раз перед корридой мы сделаем свадебные портреты.
Дон Игнасио: Уже есть уверенность?
Эскамильо: Мы встречаемся каждый день, и Кармен мне явно благоволит. Отношения всё более и более близкие, всё более и более чувственные.
Дон Игнасио: Скажи нормально: вы хоть целуетесь?
Эскамильо: А разве до свадьбы можно?
Дон Игнасио: Мануэла права -- идиот!
Эскамильо: Не целуемся. Но о своём Доне Хозе она если и вспоминала, то отзывалась уничижительно. Всё на мази, Гнуси, всё на мази!
Дон Игнасио: Надо ускоряться, Мильо! Процесс должен пойти шибче.
Эскамильо: Ваши предложения?
Дон Игнасио: Надо окончательно и бес