Арумн смерил Джози тяжелым взглядом.
– Даже когда он тут вроде разнимал драчунов, то только затевал новые драки, – продолжал Джози. – Теперь его нет, и нам всем хорошо.
– Куда ты спрятал молот? – упрямо повторил Арумн.
Джози вскинул вверх ладони и отвернулся, но Арумн не намерен был отпускать его. Он схватил своего щуплого приятеля за плечо и резко развернул к себе.
– Я спросил тебя уже дважды, – хмуро промолвил он. – Не заставляй меня спрашивать снова.
– Нет его, – ответил Джози. – Нет и все, он так далеко, что Вульфгар никогда его не дозовется.
– Нет? – повторил Арумн. На его лице появилась хитрая улыбка, потому что он прекрасно знал Джози, чтобы понять: тот не мог просто зашвырнуть бесценное оружие в океан. – И сколько же ты за него получил?
Джози стал невнятно отнекиваться, замахал руками, чем только уверил хозяина таверны в правильности догадки.
– Верни его, Джози, – приказал он.
Тот широко распахнул глаза.
– Я не могу… – начал было он, но Арумн схватил его сзади за шиворот и ремень и пихнул к двери.
– Пойди и верни его, – непреклонно повторил он, – и не возвращайся сюда без молота.
– Но я не могу, – запротестовал Джози. – Эти парни не отдадут.
– Тогда больше не появляйся здесь, – припечатал Арумн и вытолкнул Джози на улицу. – Никогда! Или ты вернешься с молотом, Джози, или не возвращайся вовсе! – И он захлопнул дверь, оставив растерянного Джози на улице.
Тщедушный человечек пугливо озирался, будто опасаясь, что на него сейчас налетят все бандиты Лускана. Ему было о чем тревожиться. Все знали, что он связан с «Мотыгой» Арумна, и это служило ему защитой на улицах. К Джози почти никто не приставал, по большей части потому, что он того и не стоил, но также и потому, что обидеть Джози значило навсегда закрыть себе дорогу в «Мотыгу», излюбленное место для многих.
|
|
Однако у Джози было много врагов на улицах, и как только разнесется слух, что они с Арумном разругались…
Надо было во что бы то ни стало вернуть расположение Арумна, но как только он представлял себе, что для этого нужно сделать, у него начинали трястись поджилки. Он продал Клык Защитника задешево одной гнусной пиратке в паршивом притоне, где сам бывал только в самых крайних случаях. Идя по улице Полумесяца и переулками, которые должны были вывести его к этому малоизвестному тайному притону в доках, Джози не переставал озираться. Он знал, что Шилы Кри там сейчас не найдет. В это время она должна быть на борту своего корабля, «Попрыгушки». Название корабля подразумевало саму Шилу Кри, которая была известна умением лихо перепрыгивать с борта своего судна на палубу взятого на абордаж корабля, держа в руке кривую саблю. От одной мысли, что придется разговаривать с ней на той самой палубе, где Шила, по слухам, замучила до смерти десятки невинных людей, Джози передернуло. Нет, решил он, лучше уж дождаться, когда она появится в этой поганой дыре, там хотя бы людей больше.
Маленький человечек порылся в карманах. Он пока еще не растратил золота, что Шила заплатила ему за Клык Защитника, вдобавок у него было и несколько своих монет.
Вряд ли этого хватит, но ради дружбы Арумна стоит попытаться.
* * *
– Как мне чудесно с тобой, – произнесла Делли Керти, проводя рукой по широченному голому плечу варвара, отчего тот вздрогнул. Плечо нещадно болело, как, впрочем, и все другие части тела после драки в «Мотыге».
|
|
Вульфгар пробормотал нечто нечленораздельное и встал с кровати. Делли продолжала поглаживать его, но он не обращал внимания на ее прикосновения.
– Ты точно хочешь уже идти? – спросила она с придыханием.
Девушка призывно растянулась на смятой постели, и Вульфгар обернулся и посмотрел на нее.
– Да, точно, – глухо сказал он, оделся и направился к двери.
Делли хотела попросить его остаться, но удержалась. Потом хотела крикнуть ему вслед ругательство, но закусила губу, поскольку понимала, что это бесполезно и злые слова все равно не умерят ее боль. Она пришла к Вульфгару прошлой ночью, когда Арумн закрыл заведение после учиненного там разгрома. Делли знала, где искать ставшего бездомным варвара, поскольку комната Морика была неподалеку.
До чего же она разволновалась, когда Вульфгар впустил ее, несмотря на возражения Морика. И снова всю ночь, проведенную в объятиях Вульфгара, она рисовала себе заманчивые картины, как вместе со своим героем сбежит от этой жалкой ничтожной жизни. Можно бросить Лускан, например, и вернуться в Долину Ледяного Ветра, и она там будет растить его детей, как и положено хорошей жене.
Но, конечно, утром – точнее, днем, когда он грубо и безразлично отказал ей, стала очевидна цена этих фантазий.
Она осталась лежать на кровати, чувствуя себя опустошенной, одинокой, беспомощной и несчастной. Хоть в последнее время у них с Вульфгаром и не ладилось, ей хватало одного его присутствия, чтобы по-прежнему предаваться своим мечтаниям. Но если Вульфгар уйдет, у Делли не останется никакой надежды изменить свою жизнь.
|
|
– А ты ожидала чего-то другого? – спросил Морик, словно читая ее мысли.
Делли тоскливо взглянула на него.
– Уже могла бы усвоить, чего от него можно ждать, – продолжал Морик, подходя ближе и усаживаясь на кровать. Делли стала было натягивать на себя покрывало, но потом сообразила, что Морику хорошо известно, как она выглядит голой.
– Он все равно никогда не сможет дать тебе то, что ты хочешь, – произнес Бродяга. – Его самого гнетет слишком многое, он пережил столько боли, что никак не может об этом забыть. Он скорее убьет тебя, чем раскроет тебе душу,
Делли посмотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Морик усмехнулся и повторил:
– Он не может дать тебе то, что ты хочешь.
– А ты будто можешь? – с издевкой спросила она.
Бродяга от души рассмеялся.
– Вряд ли, – согласился он, – но я, по крайней мере, честно говорю тебе об этом. В тех случаях, когда я не даю слово, я бесчестный человек, и честная женщина мне не нужна. Моя жизнь принадлежит только мне, и я не хочу связывать себя женой или ребенком.
– Значит, ты одинок.
– Это значит, что я свободен, – со смешком поправил ее Морик. – Ах, Делли, – сказал он, протягивая руку, чтобы провести по ее волосам. – Ты бы сама увидела, насколько приятнее жизнь, если предаваться лишь сегодняшним радостям, а не бояться того, что ждет впереди.
Делли Керти откинулась на изголовье кровати, обдумывая его слова и не зная, что на них ответить.
Морик воспринял это как призыв и быстро лег рядом с ней.
* * *
– За эти гроши я дам тебе вот что, дружок, – зловеще произнесла Шила Кри, постукивая пальцами по обуху Клыка Защитника. И вдруг замахнулась молотом над головой и грохнула им по столу, за которым она сидела с Джози.
Теперь маленького человечка, к его ужасу, отделяло от грозной пиратки лишь небольшое пустое пространство, потому что стол разлетелся на мелкие щепки.
Шила Кри, коварно улыбаясь, вновь подняла Клык Защитника. Пискнув, Джози пулей кинулся к двери и выскочил в соленую прохладу ночи. Он слышал за спиной грохот удара, когда брошенный Шилой молот угодил в балку, и грубый хохот головорезов.
Джози мчался не оглядываясь. Когда он, наконец, остановился перевести дух, то обнаружил, что стоит перед дверью «Мотыги», и стал думать, как, Девять Проклятых Кругов, ему теперь объясняться с Арумном.
Он все еще с трудом дышал, когда заметил Делли, которая спешила по улице, плотно завернувшись в шаль. Обычно она не отлучалась так поздно, если только Арумн не давал ей какого-либо поручения, потому что в этот час в «Мотыге» было полно посетителей. Но в руках у нее ничего не было, так что Джози легко догадался, где она была, точнее, к кому она ходила.
Девушка подошла ближе, и Джози услышал, что она всхлипывает, и это подкрепило его уверенность в том, что она была у Вульфгара и варвар снова ее обидел.
– Что с тобой? – спросил он, сделав шаг ей навстречу. Делли от неожиданности отшатнулась, поскольку не заметила Джози в потемках. – Почему ты плачешь? – ласково спросил он, кладя руки ей на плечи и думая, что можно воспользоваться ее болью и обидой к собственной выгоде и, в конце концов, уложить-таки в постель женщину, о которой он мечтал несколько лет.
Делли, хоть и продолжала всхлипывать, решительно вырвалась. В ее взгляде не было не только обещания на будущее, но даже намека на дружелюбие.
– Он обидел тебя, Делли, – негромко продолжал Джози. – Может, я немного подниму тебе настроение.
Делли презрительно фыркнула:
– Это ведь все из-за тебя, Джоз-Лягушка, разве нет? – враждебно сказала она. – Радуйся теперь, Вульфгара выгнали.
Джози не успел даже ответить, как она стремительно прошла мимо и исчезла за дверями «Мотыги», куда Джози вход был заказан. Он остался стоять посреди пустой темной улицы, не зная, куда податься и с кем бы поговорить. И Вульфгар был тому виной.
Ночь Джози провел шатаясь по переулкам и притонам самой бандитской части Лускана. Он ни с кем не разговаривал, но внимательно прислушивался к разговорам других, все время оставаясь настороже. К его удивлению, он узнал кое-что очень важное. То была интересная история, касавшаяся Морика Бродяги и его дружка-варвара, а также нехилого заказа на сведение счетов с неким капитаном…
Глава 6
САМООТВЕРЖЕННОСТЬ
– Ну, господин Дони, я буду кланяться, пока лоб не расшибу, – обратился к Дони Гандерлею на следующее утро один старый крестьянин под всеобщий хохот.
– Может, оброк теперь тебе надо платить? – спросил другой. – Немножко того, немножко сего, корм для свиней, да и всю свинью?
– Только окорок, – поддержал первый. – А голову себе оставь.
– Оставляйте себе ту часть, что жрет зерно, а нам давайте филей, – сказал остроносый гном. – Разве не так рассуждают господа?
И все снова заливисто рассмеялись. Дони Гандерлей искренне хотел бы поучаствовать в веселье. Он, конечно, понимал, почему они хохочут. У этих крестьян не было никакой возможности выкарабкаться из той грязи, что они ежедневно месили, а теперь вот судьба нежданно улыбнулась семье Гандерлеев, и кто-то из их круга, быть может, поднимется выше.
Дони с удовольствием ответил бы на их подначки, посмеялся бы заодно, даже сам вставил бы пару хлестких словечек, если бы кое-что его не тревожило. Всю бессонную ночь и утро ему не давало покоя то, что Меральда пошла в замок против воли. Если бы девочка проявила хоть какую-то симпатию к лорду Ферингалу, Дони был бы счастливейшим человеком на земле. Однако он видел, как обстоит дело, и не мог избавиться от чувства вины. Поэтому добродушные подтрунивания односельчан, вышедших в это дождливое утро на торфяник, глубоко ранили его, а друзья, не знающие, что творится в его душе, раздражали.
– Так когда же ты с семейством переедешь в замок, лорд Дони? – поинтересовался еще один, отвешивая Гандерлею неуклюжий поклон.
Неожиданно для себя самого Дони отпихнул его и человек упал в грязь. Однако поднялся он, беззлобно смеясь, как и все остальные.
– Глядите, да он уже ведет себя как знатный господин! – воскликнул первый насмешник. – Все на колени, а то лорд Дони нас по полю размажет!
По его слову все плюхнулись в грязь на колени, склоняя головы перед Дони.
Дони Гандерлей с трудом сдержал гнев, повторяя себе, что это его друзья и что они просто не понимают, в чем дело. Он протолкался между ними и пошел прочь, сжав кулаки с такой силой, что побелели костяшки, и бормоча проклятия сквозь плотно сжатые зубы.
* * *
Я чувствовала себя такой дурой, – честно призналась Меральда Тори, когда девочки остались одни в своей комнате. Их мать ушла, хотя вот уже недели две никуда не выходила – до того ей не терпелось рассказать соседкам, как ее дочка провела вечер с лордом Ферингалом.
– Но ты была такой красивой в этом платье, – возразила Тори.
Меральда с благодарностью слабо улыбнулась сестренке.
– Не сомневаюсь, он от тебя глаз отвести не мог, – прибавила Тори. Судя по выражению ее лица, она витала где-то в мире розовых фантазий.
– А его сестрица, Присцилла, не уставала смешивать меня с грязью, – отозвалась Меральда.
– Да ну ее – толстая корова, – воскликнула Тори, – просто ты ей все время напоминала своей красотой, какая она сама.
Обе засмеялись, но Меральда скоро вновь погрустнела.
– Ну, чего ты такая печальная? – спросила Тори. – Он же хозяин Аукни и даст тебе все, что только можно пожелать.
– Разве? – горько спросила Меральда. – А свободу он мне может дать? А моего Яку?
– А поцелуй он тебе дал? – ехидно поинтересовалась Тори.
– Я не могла ему помешать, – ответила старшая сестра, – но больше он не дождется, можешь быть уверена. Мое сердце принадлежит Яке, а не этому господину, от которого пахнет цветами.
Последние слова она произнесла, понизив голос до шепота, потому что в комнату, отбросив занавеску, ворвался разъяренный Дони Гандерлей.
– Выйди, – приказал он Тори. Та замешкалась, бросив на сестру озабоченный взгляд, и он заорал: – Поди прочь, маленькая свинарка!
Тори поспешно выскочила из комнатки, но обернулась посмотреть на отца, однако тот ответил ей таким взглядом, что она мигом вылетела из дома.
Дони Гандерлей сурово смотрел на Меральду, а она не могла взять в толк, в чем провинилась. У отца редко бывало такое лицо.
– Пап, – неуверенно начала она.
– Ты позволила ему поцеловать себя? – рявкнул Дони. – А он хотел большего?
– Но я не могла ему помешать, – защищалась Меральда. – Он так пристал…
– Но ты хотела помешать.
– Ну конечно!
Едва она это произнесла, как Дони Гандерлей тяжелой рукой влепил ей пощечину.
– Зато ты готова отдать свое сердце и прелести в придачу этому крестьянскому мальчишке, да? – прорычал он.
– Но, пап…
Еще одним ударом он сбросил ее с кровати на пол. Не помня себя, Дони Гандерлей навалился на дочь, колошматя ее тяжеленными ручищами по голове и плечам, обзывая ее голодранкой, потаскушкой и приговаривая, что она думает только о себе, не заботясь о больной матери, о тех людях, кто кормил и одевал ее.
Девушка пыталась оправдаться, объяснить, что она любит не лорда Ферингала, а Яку, что она ничего плохого не делала, но отец, изливая свою досаду и разочарование, попросту не слушал ее. Он осыпал ее побоями и проклятиями, пока она, перестав сопротивляться, не затихла на полу, прикрыв руками голову.
Избиение внезапно прекратилось. Меральда отважилась поднять покрытое синяками и кровоподтеками лицо и взглянуть на отца. Дони Гандерлей сидел на кровати, закрыв ладонями лицо, и рыдал. Никогда прежде Меральда не видела, чтобы отец плакал. Она тихонько приблизилась к нему, шепча, что все хорошо. Но вдруг его слезы сменились новым приступом ярости, он схватил ее за волосы и рывком подтянул к себе.
– А теперь послушай меня, девочка, – процедил он сквозь зубы, – и слушай внимательно. Твоего слова тут нет. Ты дашь лорду Ферингалу все, что он пожелает, и даже больше, и будешь при этом счастливо улыбаться. Мама умирает, дурочка ты эдакая, и только лорд Ферингал может ее спасти. Но я не позволю ей умереть из-за твоих капризов.
Он грубо тряхнул ее и отпустил. Она смотрела на него как на чужого человека, и больнее всего Дони Гандерлею было видеть это.
– А лучше бы, – спокойно прибавил он, – Яки Скули не стало. Я бы с удовольствием посмотрел, как чайки и крачки клюют его разбитое о скалы тело.
– Па… – дрожащим шепотом произнесла девушка.
– Держись от него подальше, – сурово приказал отец. – Пойдешь к лорду Ферингалу, и перечить не смей.
Меральда сидела не шевелясь, даже не утирая слез, катившихся из прекрасных зеленых глаз.
– Приведи себя в порядок, – велел Дони. – Мама скоро вернется, незачем ей видеть тебя в таком виде. Все ее мечты и надежды связаны с тобой, дочка, и если ты их у нее отнимешь, она долго не протянет.
С этими словами Дони встал с кровати и хотел обнять Меральду. Но когда он протянул к дочери руки, она словно одеревенела. Дони вышел, ссутулившись и глядя в пол.
Он оставил ее в доме и пошел на северо-западный склон горы, где были только голые скалы и ни единой души поблизости. Там он мог остаться наедине со своими мыслями. И своими страхами.
* * *
– И что ты будешь делать? – спросила Меральду Тори, ворвавшись в дом, едва отец из него вышел. Меральда, оттиравшая кровь с губы, ничего не ответила.
– Тебе надо бежать с Якой, – вдруг сказала Тори, вся просияв, как будто нашла решение всех мировых проблем. Меральда недоверчиво посмотрела на сестру.
– Лучше же быть не может, – радовалась девчонка. – Сбежать от лорда Ферингала! Надо же, как папка тебя поколотил.
Меральда посмотрела в маленькое зеркальце, неумолимо отражавшее все ее синяки – напоминание о внезапной вспышке отца. Только, в отличие от Тори, Меральда очень хорошо все прочувствовала на себе. Она уже не ребенок, и она отчетливо видела, какой болью было искажено лицо отца, даже когда он бил ее. Отец боялся, боялся за мать и за всех них.
Меральда поняла, что у нее есть долг. Долг по отношению к семье – превыше ее чувств, и вовсе не потому, что отец ее запугал, а потому, что Меральда любила мать, отца и несносную младшую сестренку. И только сейчас, глядя в зеркало на собственное опухшее лицо, Меральда Гандерлей осознала, какая ответственность легла на ее плечи, – в ее руках оказалась единственная возможность сделать их будущее лучше.
Тем не менее, представив, как губы лорда Ферингала касаются ее рта, а его рука ложится ей на грудь, девушка содрогнулась.
* * *
Дони Гандерлей даже не заметил, что солнце на горизонте уже коснулось воды, и не обращал внимания на комаров, присосавшихся к его голым рукам и шее. Что ему такая ерунда? Как он только мог побить свою любимую девочку? Откуда взялась эта ярость? Как мог он так поступить с ней, ведь она ни в чем не провинилась.
Он снова и снова мысленно возвращался к тем минутам, видел, как его чудесная, красивая дочка Меральда упала на пол и пытается защититься от его увесистых кулаков. Он понимал, что не она была причиной его гнева, то была ярость и досада на лорда Ферингала и на свой жалкий жребий, из-за которого его семья обречена всю жизнь копаться на полях, из-за которого он не мог спасти больную жену.
Все это Дони Гандерлей хорошо понимал, но сердце упрямо твердило, что ради своего спокойствия и благоденствия он подталкивает обожаемую дочь в объятия и постель нелюбимого человека. Дони Гандерлей считал себя трусом, потому что не мог решиться прямо сейчас броситься вниз с утеса, чтобы тело его разбилось об острые скалы.
Часть 2
В ПУТЬ ПО ТЕМНОЙ ДОРОГЕ
Я жил в разных местах: в населенном дроу Мензоберранзане, в Блингденстоуне – городе свирфов, в Десяти Городах, где порядки такие же, как и в большинстве мест обитания людей, жил среди варварских племен, следующих своим обычаям, и в Мифрил Холле, твердыне дворфов клана Боевого Топора. Я жил на корабле, где также существуют свои отношения. Везде есть свои устои и правила, везде разное управление, религия и социальное устройство.
Какое же из них лучше? Доказательств и доводов очень много, одни говорят о благосостоянии, другие – о праве, данном богами, третьи – о предначертании. У дроу есть религиозное оправдание существующего устройства общества – они создали его таким в соответствии с волей Владычицы Хаоса – Паучьей Королевы и, хотя непрерывно ведут войны, чтобы заменить в этой структуре то или иное звено, никогда не покушаются на устройство целого. У свирфов во главу угла ставится почтение и заслуженное уважение к старшим по возрасту, поскольку те, кто прожил много лет, считаются мудрейшими. В населенных людьми Десяти Городах правит тот, кому благоволит большинство, тогда как варвары выбирают вождем того, кто доказал физическое превосходство. У дворфов правят наследственные династии, и Бренор стал королем потому, что и его отец, и дед, и прадед – все были королями.
Для меня же превосходство одного общественного устройства над другим определяется иными мерами, а именно – степенью личной свободы. Из всех мест, где я жил, мне больше всего нравится Мифрил Холл, но, насколько я понимаю, свобода дворфов напрямую зависит от мудрости самого Бренора, а не от традиций народа. Бренор не деятельный король. Он выступает врали представителя своего народа в политических отношениях, как главнокомандующий в отношениях военных, а также как арбитр в спорах между своими подданными, но лишь в том случае, если его об этом попросят. Бренор оберегает свою независимость и предоставляет такую же свободу всему клану Боевых Топоров.
Я слыхал о многих королях и королевах, правителях и жрецах, которые оправдывают свое нахождение у власти только тем, что обычные люди, стоящие ниже их, якобы нуждаются в руководстве. Может, в обществах, которые не изменяются подолгу, так оно и есть, да и то лишь потому, что простые люди, поколениями привыкшие к подчинению, лишились веры в себя и желания выбирать свой собственный путь. Общее, что есть у всех правящих систем, – ущемление свободы отдельного человека, навязывание каждому определенных условий во имя «общины».
Я очень трепетно отношусь к этому понятию – «община», и справедливо, что входящие в такое сообщество люди должны поступиться чем-то и согласиться на некоторое ограничение своей свободы ради общего блага и процветания всех. Но разве все сообщество не станет лишь сильнее, если такая жертва – добровольна и приносится от чистого сердца, а не навязана повелениями старших, правителей, королей и королев?
Свобода – основа всего. Свобода остаться или уйти, трудиться в согласии с остальными или выбрать собственную дорогу. Свобода помогать на пределе возможностей или остаться в стороне. Свобода построить достойную жизнь или прозябать в убожестве. Свобода попытать счастья или попросту ничего не делать.
Мало кто станет оспаривать стремление к свободе: все, кого я знал, хотели жить свободно или думали, что и так свободны. И тем более странно, что многие не желают считаться с внутренней иеной свободы – ответственностью.
Идеальная община будет существовать и успешно действовать лишь в том случае, если каждый ее член будет признавать свою ответственность за благоденствие ближнего и общины в целом, и не потому, что ему так приказано, а потому, что он сам понимает и принимает, что так лучше. Ведь какой бы выбор мы ни сделали, он неизбежно имеет какие-то последствия, хотя и не всегда очевидные. Эгоистичный человек может думать, что преуспевает, но когда ему станет необходима помощь друзей, рядом с ним может не оказаться никого. Прожив жизнь, такой человек вряд ли оставит по себе добрую память, если вообще останется в памяти людей. Жадность эгоиста может обеспечить его осязаемыми богатствами, однако он никогда не познает истинной радости и наслаждения, которые может дать только любовь.
Так же и с теми, кто исполнен ненависти и зависти, ленивцами и ворами, бандитами, пьяницами и сплетниками. У всех есть свобода выбирать свой путь в этой жизни, но эта свобода подразумевает, что они принимают все последствия своего выбора, как хорошие, так и плохие.
Люди, которым случалось встречаться лицом к лицу со смертью, рассказывали, чаю в то мгновение перед их мысленным взором проносилась вся их жизнь, они видели даже то, что, казалось бы, было давно похоронено в глубинах памяти. И я верю, что в конце, перед неразрешимой загадкой, ожидающей любого из нас за чертой жизни, нам дано благословение – или проклятие – пересмотреть тот выбор, что мы сделали, чтобы все принятые решения встали перед судом совести в тот момент, когда над ними уже не властны сиюминутные условности, не смущают различные оправдания или надежды на осуществление пустых обещаний.
Интересно, многие ли священники включили бы такую минуту предельной откровенности с самим собой в свои описания рая и ада?
Дзирт До'Урден
Глава 7
ОТПУСКАЯ СТАРОГО ДРУГА
Великан был уже всего в паре шагов от него, Лягушачий Джози заметил его слишком поздно. Он вжался в стену, но Вульфгар одной рукой оторвал его от земли, другой останавливая слабые попытки сопротивления.
Потом – шмяк! – с силой шлепнул его о стену.
– Верни его, – спокойно сказал варвар.
Беднягу Джози его ровный тон и бесстрастное лицо напугали еще больше.
– Ч-что ты имеешь в ви-виду? – заикаясь, пробормотал он.
Вульфгар отлепил его от стены и снова шмякнул об нее, по-прежнему держа одной рукой.
– Ты сам знаешь, – проговорил он. – А я знаю, что это ты его взял.
Джози замотал головой, но за это опять с размаху стукнулся о стену.
– Ты взял Клык Защитника, – сказал Вульфгар, пристально глядя в глаза Джози, – и если ты мне его не вернешь, я разорву тебя на части, а из твоих костей сделаю себе новое оружие.
– Я… я… я только взял его на время, – начал Джози, но из-за нового удара не договорил. – Я боялся, что ты убьешь Арумна! – выкрикнул он. – Я боялся, что ты всех нас поубиваешь!
Вульфгар даже чуток растерялся.
– Убью Арумна? – недоуменно переспросил он.
– За то, что он тебя выгнал, – пояснил Джози. – Я знал, что он тебя выгонит, он мне это сам сказал, пока ты спал. Я думал, ты озвереешь и убьешь его.
– Поэтому ты взял мой молот?
– Да, – сознался Джози, – но я хотел его вернуть. Я пытался его вернуть.
– Где он? – властно спросил Вульфгар.
– Я отдал его одному другу, – ответил Джози. – А он передал одной женщине, морячке, чтобы она его пока хранила и ты не мог бы позвать его. Я пытался его вернуть, но эта женщина его не отдает. Она хотела проломить мне голову, честно!
– Кто она? – спросил Вульфгар.
– Шила Кри с «Попрыгушки», – выпалил Джози. – Молот у нее, и она не хочет с ним расставаться!
Вульфгар помолчал, обдумывая сказанное. Он снова посмотрел на Джози, гневно сведя брови.
– Не люблю я воров, – сказал он, отодвигая от себя Джози, но тщедушный человечек вдруг отважился сопротивляться, даже ударил Вульфгара, и тогда тот оторвал его от стены и пару раз хорошенько стукнул.
– У меня на редине воров побивают камнями, – рявкнул он и с такой силой грохнул Джози о стену, что она содрогнулась.
– А в Лускане бандитов заковывают в кандалы, – раздался вдруг чей-то голос. Вульфгар и Джози одновременно обернулись и увидели Арумна Гардпека, выходящего из дверей своего заведения, а с ним еще несколько мужчин. Правда, они держались за его спиной, явно не желая связываться с Вульфгаром, тогда как сам Арумн, хоть и опасливо, но шел к варвару, держа в руке дубинку.
– Отпусти его, – сказал хозяин таверны. Вульфгар еще разок стукнул Джози, потом опустил на ноги и хорошенько тряхнул, однако не выпустил.
– Он украл мой молот, и я намерен его вернуть, – твердо сказал варвар.
Арумн бросил на Джози разъяренный взгляд.
– Я пытался, – захныкал человечек, – но Шила Кри – да, она… она держит его и отдавать не хочет,
Вульфгар снова встряхнул его, и Джози заклацал зубами.
– Молот оказался у нее, потому что ты его отдал, – напомнил он.
– Но он пытался его вернуть, – возразил Арумн. – Он сделал все, что мог. Что ж, ты его порешить за это хочешь? Тебе от этого легче станет, разбойник Вульфгар? Только боюсь, этим молот не вернешь.
Вульфгар сердито посмотрел на Арумна и перевел взгляд на беднягу Джози.
– Мне действительно станет легче, – согласился он, и Джози, затрясшись всем телом, чуть не потерял сознание.
– Тогда тебе придется приняться и за меня, – сказал Арумн. – Джози мой друг, я думал, что и ты тоже, и я буду драться за него.
Вульфгар презрительно скривился. Легким движением руки он бросил Джози к ногам Арумна.
– Он сказал тебе, где искать молот, – произнес хозяин таверны.
Вульфгар пошел прочь, но потом обернулся и увидел, что Арумн помог Джози подняться, а потом, обняв его за дрожащие плечи, повел с собой в «Мотыгу».
Это проявление настоящей дружбы глубоко взволновало Вульфгара. Когда-то и он знал такую дружбу, когда-то и его судьба наградила друзьями, готовыми ради него на все. Перед мысленным взором варвара прошли лица Дзирта, Бренора и Реджиса, образ Гвенвивар, а ярче всех было лицо Кэтти-бри.
«Это все неправда», – зашептал зловещий голос где-то в глубине его существа. Варвар смежил веки и покачнулся, едва не упав. Теперь у него нет друзей, там, где живет ужас, дружбе нет места. Вся эта дружба – ложь, прикрытие детской потребности в защите, пустые надежды, которым люди предаются, чтобы чувствовать себя увереннее. Он это знал, потому что убедился, насколько все тщетно, видел истину, и эта истина была черна как ночь.
Не соображая, что делает, Вульфгар бегом пустился к «Мотыге» и с такой силой распахнул дверь, что обернулись все, кто там был. Одним прыжком он оказался рядом с Арумном и Джози, отмахнулся от дубинки хозяина, а Джози дал такую затрещину, что бедняга отлетел на несколько шагов и стал кататься по полу.
Арумн бросился на него, размахивая дубиной, но Вульфгар схватил ее, выдернул у него из рук и оттолкнул хозяина. Взяв дубину двумя руками и держа перед собой, варвар с ревом переломил ее пополам.