Во что любовь обходится старикам 19 глава




— Я недостойна тебя, Люсьен, — сказала она, не сдерживая слез. — Умоляю, благослови меня и поклянись сделать вклад в городскую больницу на две кровати…Молитвы за помин души в церкви мне не помогут. Бог может внять лишь моим мольбам…Я слишком любила тебя, мой друг. И еще скажи, что я принесла тебе счастье и что ты изредка ты будешь думать обо мне…Скажи!

Люсьен почувствовал в торжественных словах Эстер глубокую искренность и задумался.

— Ты хочешь убить себя! — сказал он вдруг серьезным тоном.

— Нет, мой друг! Но сегодня, видишь ли, умирает женщина чистая, непорочная, любящая — та, которая принадлежала тебе…И я боюсь, что горе убьет меня.

— Бедная моя девочка, подожди! — сказал Люсьен. — Хоть и с большими усилиями, но все же за эти два дня я сумел установить связь с Клотильдой.

— Опять Клотильда! — воскликнула Эстер, сдерживая гнев.

— Да, — продолжал он, — мы написали друг другу…Во вторник утром она уезжает в Италию, но по дороге я увижусь с ней, в Фонтенебло…

— Послушайте-ка! Кого вы берете себе в жены? Ведь это не женщины, а какие-то жерди!.. — вскричала бедная Эстер. — Скажи, а если бы у меня было семь или восемь миллионов, ты бы на мне женился?

— Детка, я хотел тебе сказать, что, если все для меня кончено, я не хочу другой жены, кроме тебя…

Эстер опустила голову, чтобы скрыть внезапно побледневшее лицо и слезы, которые она украдкой смахнула.

— Ты любишь меня?.. — сказала она, глядя на Люсьена с глубокой скорбью. — Так вот тебе мое благословение…Будь осторожен, выйди через потайную дверь и пройди в гостиную прямо из прихожей. Поцелуй меня в лоб.

Она обняла Люсьена и страстно прижала его к своему сердцу со словами: «Уходи!..Уходи!… или я останусь жить».

Когда обрекшая себя на смерть появилась в гостиной, раздались возгласы восхищения. В глазах Эстер отражалась бесконечность, и тот, кто заглядывал в них, тонул в ее глубине. Иссиня-черные мягкие волосы оттеняли белизну камелий. Короче сказать, то впечатление, которого добивалась эта дивная девушка, было создано. Она не имела соперниц. Она появилась тут как олицетворение необузданной роскоши, окружавшей ее. Она блистала остроумием. Она управляла оргией с той сдержанной, спокойной властностью, какую выказывает Габенек* в Консерватории в тех концертах, где первоклассные европейские музыканты достигают непостижимых высот в передаче Моцарта и Бетховена. Однако ж она с ужасом следила за Нусингеном, который очень мало ел, почти не пил и держал себя хозяином дома. В полночь уже никто ничего не соображал. Разбили стаканы, чтобы ими никогда больше не пользовались. Две китайские расписные занавеси были разорваня. Бисиу напился впервые в своей жизни. Все буквально валились с ног, женщины спали на диванах, и задуманная гостями шутка не удалась; они хотели проводить Эстер и Нусингена в спальню, выстроившись в два ряда с канделябрами в руках, под пение «Buona sera»[17]из «Севильского цирюльника». Нусинген предложил Эстер руку; Бисиу, хотя и пьяный, заметив, что они уходят, нашел еще силы сказать, как Ривароль по поводу последней женитьбы герцога Ришелье: «Надо предупредить префекта полиции… тут затевается скверное дело…» Шутник думал пошутить, но оказался пророком.

Господин Нусинген появился у себя только в понедельник около полудня; а в час дня биржевой маклер сообщил ему, что мадемуазель Эстер Ван Богсек еще в пятницу приказала продать подаренную ей процентную бумагу на тридцать тысяч франков ренты и уже получила ее стоимость.

— Но, господин барон, — сказал он, — в ту минуту, когда я рассказывал об этой сделке, вошел старший клерк господина Дервиля и, услыхав настоящую фамилию мадемуазель Эстер, сказал, что она получает наследство в семь миллионов.

— Ба!

— Видите ли, она как будто единственная наследница этого старого ростовщика Гобсека…Дервиль проверит, так ли это. Если мать вашей любовницы Прекрасная Голландка, она унаследует…

— Я знай, — сказал банкир. — Он рассказиваль мне своя жизнь…Я буду писать несколько слоф для Дерфиль!..

Барон сел за письменный стол, написал записку Дервилю и послал ее с одним из своих слуг. Потом в третьем часу, после биржи, он вернулся к Эстер.

— Мадам приказала не будить ее, что бы там ни случилось; она в постели, она спит…

— А, шорт! — вскричал барон. — Он не будет браниться, Ироп, когта узнайт, что делался богатейш…Он наследоваль семь мильон. Старик Гобсек помер и оставляль семь мильон, а твой хозяйка есть единствен наследниц; мать Эздер бил собственной племяннис Гобсека, которой он завещаль свой зостоянь. Я не подозреваль, что такой мильонер, как он, оставляль Эздер в нищета…

— Вот как! Значит, ваше царство кончилось, старый шут! — сказала Европа, глядя на барона с наглостью, достойной мольеровской служанки. — У-у, старая эльзасская ворона!.. Она любит вас, вроде как чуму!.. Господи боже! Миллионы!.. Значит, она может теперь выйти за своего любовника! Ну и рада же она будет!

— Он меня опманифаль!.. О Эздер…О мой жизнь!.. — вскричал он со слезами на глазах. — Глупец! Подобни цфеток растет ли для старик? Я могу все купить, кроме молодость!.. О поже мой! Что делать? Как бить? Он прав, этот шестоки Ироп! Эздер богатейш, он уйдет от меня…Не повеситься ли! Что жизнь без боджественни пламень наслаждень, котори я вкусил!.. Поже мой…

И биржевой хищник сорвал с себя парик, которым он последние три месяца прикрывал свои седины. Пронзительный крик Европы потряс Нусингена до мозга костей. Бедный банкир встал и пошел, пошатываясь, ибо он только что осушил кубок Разочарования, а ничто так не опьяняет, как горькое вино несчастья. В раскрытой двери он увидел Эстер: она лежала вытянувшись на кровати, посиневшая от яда, мертвая!.. Он подошел к кровати и упал на колени.

— Ти бил прав, Ироп, и он претупрешталь!.. Он помер от меня!..

Появились Паккар, Азия, сбежался весь дом, Но для них это было зрелище, неожиданность, а не скорбь. Среди слуг возникло некоторое замешательство. Барон опять стал банкиром, у него закралось подозрение, и он совершил неосторожность, спросив, где семьсот пятьдесят тысяч франков ренты. Паккар, Азия и Европа так странно переглянулись, что г-н Нусинген тотчас же вышел, заподозрив, что тут произошло ограбление и убийство. Европа, приметив под подушкой госпожи запечатанный пакет, мягкость которого позволила ей предположить, что в нем содержатся банковые билеты, заявила, что будет обряжать покойницу.

— Ступай, предупреди господина, Азия!.. Умереть, не зная, что к ней привалило семь миллионов! Гобсек был родной дядя покойницы!.. — вскричала она.

Уловка Европы была понята Паккаром. Как только Азия показала спину, Европа вскрыла пакет, на котором бедная куртизанка написала: «Передать господину Люсьену де Рюбампре!» Семьсот пятьдесят банковых билетов, по тысяче франков каждый, мелькнули перед глазами Прюданс Сервьен, вскричавшей: «С ними можно стать счастливой и честной до конца своих дней!..»

Паккар молчал, воровская его натура одержала верх над привязанностью к Обмани-Смерть.

— Дюрю умер, — сказал он, беря билеты. — На моем плече еще нет клейма, убежим вместе, поделим деньги, чтобы не все добро спрятать в одном месте, и поженимся.

— Но где укрыться? — сказала Прюданс.

— В Париже, — отвечал Паккар.

Прюданс и Паккар вышли из комнаты с поспешностью добропорядочных людей, вдруг превратившихся в воров.

— Дочь моя, — сказал Обмани-Смерть малайке, едва она успела раскрыть рот, — принеси мне для образца любое письмо Эстер, покуда я буду составлять завещание по всей форме; черновик завещания и письмо отнесешь Жирару, но пусть поторопится: надо подсунуть это завещание под подушку Эстер, прежде чем опечатают имущество.

И он набросал следующий текст завещания:

«Никогда не любя никого в мире, кроме господина Люсьена Шардона де Рюбампре, и решив лучше положить конец своим дням, чем снова впасть в порок и влачить позорное существование, от которого он меня спас из сострадания ко мне, я отдаю и завещаю вышеупомянутому Люсьену Шардону де Рюбампре все, чем я владею к моменту моей смерти, и ставлю условием заказывать ежегодную мессу в приходе Сен-Рох за упокоение той, которая посвятила ему все, даже свою последнюю мысль.

Эстер Гобсек».

«Вполне в ее стиле», — сказал про себя Обмани-Смерть.

В семь часов вечера завещание, переписанное и запечатанное, было положено Азией под изголовье Эстер.

— Жак, — сказала Азия, поспешно взбежав наверх, — когда я выходила из комнаты, прибыли судебные власти…

— Ты хочешь сказать, мировой судья…

— Не то, сынок! Судья-то уж само собой, но с ним жандармы, королевский прокурор и судебный следователь тоже там. У дверей поставлена охрана.

— Быстро же эта смерть наделала шуму, — заметил Коллен.

— Что ты скажешь! Европа и Паккар не появлялись; боюсь, уж не они ли свистнули эти семьсот пятьдесят тысяч франков? — сказала Азия.

— Ах, канальи!.. — сказал Обмани-Смерть. — Этой кражей они нас губят!..

Правосудие человеческое и правосудие парижское, то есть самое недоверчивое, самое умное, самое искусное и самое осведомленное из всех правосудий, даже чересчур умное, ибо оно поминутно дает новое толкование закону, налагало, наконец, руку на главарей этого страшного дела. Барон Нусинген, убедившись в отравлении и обнаружив пропажу своих семисот пятидесяти тысяч франков, заподозрил, что виновниками преступления были Паккар либо Европа, гнусные, ненавистные ему существа. В приступе бешенства он сразу же побежал в префектуру. То был удар колокола, собравший все номера Корантена. Префектура, прокурорский надзор, полицейский пристав, мировой судья, судебный следователь — все были на ногах. В девять часов вечера три врача, вызванные сюда же, присутствовали при вскрытии тела бедной Эстер, и началось следствие! Обмани-Смерть, извещенный Азией, вскричал: «Они не знают, что я тут; я успею скрыться!» Он вылез с необыкновенной ловкостью через слуховое окно мансарды и очутился на крыше, откуда стал с хладнокровно изучать окрестность, точно заправский кровельщик. «Отлично, — сказал он про себя, увидев на расстоянии пяти домов сад на улице Прованс, — мое дело в шляпе!..»

— Милости просим, Обмани-Смерть! — сказал ему Контансон, выходя из-за трубы дымохода. — Тебе придется теперь объяснить господину Камюзо, какую мессу ты, господин аббат, выходишь петь на крыши, а главное, по какой причине ты бежал…

— У меня враги в Испании, — сказал Карлос Эррера.

— Поедем-ка в Испанию через твою мансарду, — сказал ему Контансон.

Лжеиспанец сделал вид, что подчиняется, но, нагнувшись было над подоконником слухового окна, он вдруг схватил Контансона и швырнул его вниз с такой силой, что шпион свалился мертвым в сточную канаву улицы Сен-Жорж. Контансон умер на своем «поле чести». Жак Коллен спокойно вернулся в мансарду и лег в постель.

— Дай мне такое снадобье, от которого я слег бы со всеми признаками тяжкой болезни, но без риска для жизни, — сказал он Азии. — Мне нужно быть при смерти, чтобы не отвечать на вопросы любопытных. Не бойся ничего, я священник и останусь священником. Я только что избавился, и очень просто, от одного из тех, кто может меня изобличить.

Накануне, в семь часов вечера, Люсьен выехал в своем кабриолете на почтовых с подорожной, взятой утром, до Фонтенебло, где он переночевал на постоялом дворе, на окраине городка со стороны Немура. Утром, часов около шести, он отправился в путь и в одиночестве прошел лесом до Бурона.

«Вот то роковое место, — сказал он про себя, сидя на одном из утесов, откуда открывался живописный вид на Бурон, — где Наполеон сделал последнее титаническое усилие над собой накануне своего отречения».

Взошло уже солнце, когда он услыхал стук почтовой кареты и увидел проезжавшую бричку, в которой сидели слуги молодой герцогини де Ленонкур-Шолье и горничная Клотильды де Гранлье.

Часом позже мягкий, легко опознаваемый шум изящного дорожного экипажа оповестил о приближении берлины, в которой сидели две женщины. Дамы просили затормозить при спуске к Бурону, и лакей, сидевший на запятках, приказал остановить карету. В эту минуту Люсьен вышел на дорогу.

— Клотильда! — крикнул он, постучав в окно кареты.

— Нет, — сказала молодая герцогиня своей подруге, — он не сядет в карету, и мы не окажемся с ним наедине, дорогая. Поговорите в последний раз, я согласна: но только не в карете, мы пройдемся пешком в сопровождении Баптиста…Погода прекрасная, мы тепло одеты, нам не страшен холод. Карета поедет за нами…

И обе женщины вышли из экипажа.

— Баптист, — сказала молодая герцогиня, — карета поедет потихоньку, мы хотим прогуляться, и вы нас проводите.

Мадлена де Морсоф взяла Клотильду под руку, предоставив Люсьену говорить с девушкой. Так они дошли до деревушки Гре. Было уже восемь часов, и там Клотильда простилась с Люсьеном.

— Так вот, мой друг, — с достоинством сказала она, кончая долгий разговор, — я выйду замуж только за вас. Я предпочитаю верить вам, нежели слушать людей, отца, мать…Никто на свете не давал столь сильных доказательств привязанности, не правда ли?.. Теперь постарайтесь рассеять роковое предубеждение, сложившееся против вас…

В это время послышался конский топот, и их окружили жандармы, в великому удивлению обеих дам.

— Что вам угодно? — сказал Люсьен с высокомерием денди.

— Вы господин Люсьен Шардон де Рюбампре? — спросил его королевский прокурор из Фонтенебло.

— Да, сударь.

— Вы отправитесь ночевать сегодня в Форс, — отвечал он. — У меня есть приказ арестовать вас для предания суду.

— Кто эти дамы?.. — крикнул жандармский офицер.

— Ах, да! Простите, сударыня, ваши паспорта? Господин Люсьен, по сведениям, полученным мною, состоит в тесной связи с женщинами, которые способны на…

— Вы принимаете герцогиню де Ленонкур-Шолье за уличную девку? — сказала Мадлена, кинув на королевского прокурора взгляд, поистине достойный герцогини.

— Вы достаточны хороши для этого, — тонко заметили судейский.

— Баптист, покажите наши паспорта, — приказала молодая герцогиня, улыбнувшись.

— В каком преступлении обвиняется этот господин? — спросила Клотильда, которую герцогиня хотела усадить в карету.

— Соучастие в краже и убийстве, — отвечал жандармский офицер.

Баптист внес в карету мадемуазель Клотильду, потерявшую сознание.

В полночь Люсьен входил в Форс — тюрьму, обращенную одной стороной на улицу Пайен и другой — на улицу Бале; его поместили в одиночной камере. Карлос Эррера находился тут с момента своего ареста.

 

ЧАСТЬ III



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-06-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: