Заместителю министра оставалось только умыть руки, как Понтию Пилату.
«Ладно. Мне приказали разобраться с этим, что я и сделал».
Судя по всему, он был очень рад убраться из Тангмера.
Маскировка взлетных полос была завершена в ту же неделю, но за это время Бадер успел перебросить свои эскадрильи на соседние аэродромы. 610‑я и 616‑я эскадрильи отправились в Уэст‑Хэмпнет, а 145‑я — в Мерстон. Он провел кое‑какие перестановки в своем авиакрыле. Он забрал из 242‑й эскадрильи Краули‑Миллинга и Иена Артура, чтобы сделать их командирами звеньев в 610‑й и 145‑й. Капитан Кен Холден из 616‑й, огромный йоркширец, стал командиром 610‑й эскадрильи. Он был ровесником Бадера, то есть на несколько лет старше остальных пилотов.
Бадер подыскал домик для себя и Тельмы в 5 милях от офицерского клуба. Домик располагался в маленьком уютном имении Бэй‑Хаус. Тельма прибыла со всеми своими пожитками, прихватив заодно и свою сестру Джилл. Она пришла в совершенный восторг, так как это был ее первый собственный дом. По вечерам он превращался в клуб для пилотов Бадера, где они могли отдохнуть и расслабиться. Впрочем, сам Дуглас предпочитал спать в офицерской гостинице, чтобы не терять связи с подчиненными.
Фанатично увлеченного вопросами тактики Бадера все меньше устраивали устаревшие тройки истребителей, которые до сих пор оставались стандартным строем эскадрильи. Тяжелое наследие мирного времени, они были настолько неудобными для развертывания в бою, что после долгих колебаний он все‑таки решил перейти к новой тактической единице — паре истребителей. Они должны были держаться рядом, чтобы каждый из пилотов мог контролировать хвост соседнего самолета, избавляя от необходимости вертеться как на иголках. Бадер начал эксперименты, прививая своему крылу новые привычки. Одновременно Бадер старался выяснить, как лучше располагать пары.
В качестве ведомого он часто брал долговязого Кокки Дандаса, который был так очарован его голосом во время Битвы за Англию. Бадер полагал, что за Дандасом, которому было всего 20 лет, следует приглядывать. Точно так же, как за другим пилотом 616‑й эскадрильи Джонни Джонсоном, атлетичным, легко возбудимым юнцом. Он был несколько неуправляемым, и потому ему требовались хорошие вожжи, однако Джонсон был совершенно лишен страха и имел снайперский глаз[5].
Террористические ночные налеты Люфтваффе стали несколько слабее, и война как бы приостановилась, хотя пилоты 11‑й группы знали, что это всего лишь передышка. Они постоянно гадали, что творится в лагере противника. В середине апреля Ли‑Мэллори вызвал Бадера в свой штаб в Оксбридже. Прибыв, Бадер обнаружил, что там уже находятся Малан, Гарри Бродхерст, Бимиш, Келлерт и другие командиры. Они сидели в конференц‑зале в креслах вокруг большого стола. Убедившись, что все в сборе, Ли‑Мэллори начал:
«Джентльмены, мы кончили зализывать свои раны. Теперь мы намерены перейти в наступление. В течение года мы вели отчаянные бои. Пора дать им сдачи».
Он много времени уделил вопросам тактики. Идея заключалась в том, чтобы послать бомбардировщики через Ла‑Манш в сопровождении множества истребителей. Это вынудит немцев взлететь и принять бой.
Утром 17 апреля в Тангмер прибыла портянка длиной в целый ярд, озаглавленная «Секретный оперативный приказ. Цирк № 1». Ниже следовало множество подзаголовков: «Цели», «Бомбардировщики», «Рандеву», «Крыло сопровождения», «Крыло прикрытия», «Крыло поддержки», «Арьергардное крыло» с указанием высот, скоростей и ориентиров на картах.
Во второй половине дня около 100 «Спитфайров» взлетели, чтобы сопровождать 12 «Бленхеймов», которые должны были бомбить Шербур. Бадер возглавлял группу из 36 истребителей и не встретил ни одного немца. Лишь вдалеке он увидел клубки разрывов, говорившие, что немецкие зенитчики ведут огонь. Когда они вернулись домой, Ли‑Мэллори заявил:
«Мы только потревожили медведя в его берлоге, джентльмены. Но мы движемся в правильном направлении».
В течение следующих 2 недель они совершили еще несколько вылазок к Шербуру, ожидая, когда же все‑таки «мессера» набросятся на них. Однако ни один немецкий истребитель так и не показался. Все твердо знали, что северо‑западная Франция — это осиное гнездо, и в любой момент могут появиться стаи немецких самолетов. Неизвестность мучила сильнее, чем самолеты Геринга. От штурмовок отказались. Посылать пару или четверку самолетов на верное самоубийство командование не желало.
Ночью 7 мая в столовой спонтанно организовалась вечеринка. Пилоты пили и трепались, хотя время перевалило за полночь. Как обычно, вокруг Бадера собрались его пилоты, что ему всегда нравилось. Он потягивал оранжад, пока остальные опустошали одну банку пива за другой. Наконец Кокки Дандас сказал:
«Сэр, давайте держать в строе фронта две пары. Каждая будет прикрывать хвост соседней, и мы сможем парировать любую внезапную атаку».
Бадеру это предложение показалось разумным. Какое‑то время все обсуждали это предложение, пытаясь сообразить, как действовать, когда четверка будет атакована вражескими истребителями. Было решено, что лучше всего в этот момент левой паре заложить вираж влево, а правой — вправо и соединиться на хвосте озадаченного противника. Споры затянулись.
Утром Дандас явился на завтрак не таким веселым, как обычно. В голове у него гудело, а во рту чувствовался какой‑то мерзкий привкус. На еду он вообще не мог смотреть. Дандас явно жалел, что не отправился спать несколько раньше. Зато Бадер приковылял бодрый и веселый. Тяжело рухнув на стул рядом с Дандасом, он сказал:
«Ночью ты предложил чертовски хорошую идею, Кокки. Насчет четырех самолетов в шеренге».
Дандас натужно улыбнулся и пробормотал:
«Большое спасибо, сэр. Я очень рад, что она вам понравилась».
Бадер повторил:
«Чертовски здорово. Я уже все обдумал. Сегодня мы ее испробуем».
Дандас подумал, что ему‑то как раз сегодня не хочется никуда лететь.
А Бадер радостно продолжал:
«Ты, я и еще пара наших парней, мы смотаемся во Францию и посмотрим, сумеем ли сбить фрицев, которые нас атакуют».
Сначала до Дандаса не дошло, а потом он понял, о чем идет речь, и ужаснулся. Потом он решил, что Бадер шутит. Однако Бадер и не думал шутить. Он повернулся к Вудхаусу из 610‑й эскадрильи и сказал:
«Падди, подбери себе ведомого, и полетели с нами».
В 11.00 они взлетели: Бадер, Дандас (который проклинал себя за то, что не промолчал вчера), Вудхаус и сержант Майне. Они пересекли Ла‑Манш на высоте 25000 футов между Дувром и Кале. Самолеты были выстроены слегка изогнутой шеренгой, напоминая пальцы растопыренной ладони. Дандас был самым левым, Бадер в 50 ярдах правее и слегка впереди. В 100 ярдах от него летел Вудхаус, а еще в 50 ярдах дальше — Майне. В течение получаса они демонстративно мотались недалеко от Кале, но ничего не увидели. Дандас подумал, что еще через пару минут они повернут домой, однако именно в этот момент в 5 милях сзади и чуть правее он увидел 5 «мессеров». Они держались на 1000 футов выше и явно намеревались атаковать англичан. Он немедленно вызвал ведущего:
«Хэлло, Салага. Пять „мессеров“ на 5 часов».
Бадер пришел в восторг:
«Отлично. Я их вижу. Кокки, мы их прикончим».
Он немного сбросил газ, и «мессера» стали быстро приближаться. Бадер следил за ними, приговаривая:
«Это именно то, что нам надо. Просто чудесно».
Дандас воздержался от ответа. «Мессера» были уже недалеко. Бадер продолжал говорить:
«Следите за ними, но не расходитесь, пока я не прикажу. Пусть подойдут поближе. Пусть подойдут. Не расходиться… — Он ликовал, как мальчишка. — Не расходиться. Я скажу, когда…»
«Мессера» уже приготовились открыть огонь, когда он рявкнул:
«Разойтись!»
Четыре «Спитфайра» заложили крутой вираж, развернувшись буквально на месте. Бадер и Дандас ушли влево, Вудхаус и Майне — вправо.
Это был самый крутой вираж на памяти Дандаса. Хвостовое колесо Бадера мелькнуло у него перед лобовым стеклом, но в глазах тут же потемнело от сильной перегрузки. Кровь отхлынула от головы. Он слышал чьи‑то рассказы, что Бадер может поворачивать круче остальных, потому что у него нет ног, и крови просто некуда деваться. Однако сейчас следовало думать о другом: не перекрутить бы лишнего. Он ослабил давление на ручку, и способность видеть мир вернулась к нему. Но тут «Спитфайр» задрожал и затрещал под ударами попавших в него снарядов. Дандас решил, что ему пришел конец.
Бадер, выйдя из виража, заметил головной «мессер» прямо перед собой и в тот же момент открыл огонь. Он увидел вспышки попаданий на киле «мессера», и тот окутался черным дымом. Но тут в наушниках раздался напряженный голос Дандаса:
«ДБ, меня подбили».
Дело в том, что они оказались перед второй парой «мессеров», которые сразу открыли огонь по «Спитфайрам». Получил попадания и самолет Майнса.
Несколько снарядов попали в корень крыла и бачок с гликолем, после чего за истребителем Дандаса потянулся хвост белого дыма. Бадер спикировал, чтобы прикрыть его, но «мессера» уже пропали. Он видел только один «Спитфайр». Имея достаточный запас высоты и кое‑как работающий мотор, Дандас сумел дотянуть до аэродрома Хокиндж. Но там мотор отказал в самый неподходящий момент. Высота была слишком велика для нормальной посадки и слишком мала для повторного захода. В отчаянии он поднял нос самолета и на скорости около 150 миль/час приземлился на зеленую траву, не выпуская шасси. Самолет скользнул по грунту, подпрыгнул и с треском остановился, едва не врезавшись в выстроенные на краю поля новенькие «Спитфайры» 91‑й эскадрильи. Потрясенный Дандас с трудом выбрался из кабины, но тут его чуть не прикончил разъяренный командир 91‑й, который желал знать, какого дьявола он здесь делает.
Вудхаус спокойно вернулся в Тангмер. Майне приземлился на другом аэродроме, хотя хвостовое оперение его истребителя было повреждено.
Холден на двухместном «Мажистере» прилетел в Хокиндж и увез Дандаса в Тангмер. Бадер, убедившись, что все нормально, недовольно проворчал:
«Ты законченный дурак, Кокки. Какого черта ты поперся туда и зачем? Но в любом случае, я ужасно рад видеть, что с тобой все в порядке».
А потом с энтузиазмом продолжил:
«Теперь я знаю, в чем наша ошибка. Вместо того, чтобы расходиться в разные стороны, мы должны были поворачивать группой, не теряя противника из вида. Это потребует некоторой практики. Вскоре мы снова попытаемся».
После этого происшествия Дандас, как ни странно, не слишком огорчился. Это был всего лишь неудачный эксперимент в поисках истины. Он был рад узнать, что Бадер очень хорошо относится к нему. На следующий день Бадер снова взлетел, теперь уже с другим звеном. Но теперь он собирался отработать тактику над Тангмером. Противника изображали пилоты 616‑й эскадрильи. Отрываясь от них, он окончательно убедился, что «растопыренная ладонь » является идеальным строем, очень гибким и одинаково удобным как для атаки, так и для обороны. Буквально в течение недели четверка стала основным строем авиакрыла. (Позднее ее переняли остальные авиакрылья, и она использовалась до самого конца войны.)
Бадер опробовал ее во время рейдов над Ла‑Маншем и «цирков» над Шербуром и Гавром. (В первое время они не забирались далеко от побережья.) Однако проверить в бою новый строй не удалось, «мессера» не вмешивались. Но именно в это время авиакрыло понесло первые потери. Возвращаясь из Франции, 145‑я эскадрилья над Тангмером рассыпала строй, чтобы садиться звеньями. И в этот момент столкнулись командир звена Пип Стивенс и старший лейтенант Оуэн. Сцепившиеся самолеты рухнули на землю, совсем рядом с аэродромом. Оба летчика погибли.
С этого дня они постоянно видели 3‑4 «мессера» над французской территорией. Однако немецкие летчики старательно держались подальше. Они явно не собирались вступать в бой с целым крылом, а дожидались, пока кто‑нибудь отстанет. Иногда они пытались увлечь за собой звено, но Бадер не поддавался на уловки противника. Он желал сыграть по‑крупному, как, впрочем, и Ли‑Мэллори. Наконец авиакрыло Хорнчерча сообщило, что пара «Мессершмиттов» спикировала на них сзади, обстреляла и проскочила мимо. Ни один самолет не был поврежден. И это было уже лучше, чем презрительное игнорирование со стороны немцев.
Через пару дней авиакрыло Тангмера возвращалось из рейда, когда Джонни Джонсон, дав петуха, закричал:
«Смотрите! Фрицы!»
Все пилоты одновременно дернулись, решив, что он предупреждает о «мессере» на хвосте. Строй рассыпался, как стая испуганных кроликов. Одинокий Me‑109 пролетел между ними, посылая неприцельные очереди, и тут же удрал. Никто не получил ни царапины. Когда самолеты приземлились, Бадер устроил Джонсону хорошую выволочку. Он прочел пилотам целую лекцию относительно необходимости точно предупреждать об опасности. Для каждого вражеского самолета требуется сообщать его место и высоту, а не вопить (как это сделал потерявший голову Джонсон): «Смотрите! Фрицы!» Иначе все это плохо кончится.
В июне немцы снова удивили весь мир, вторгнувшись в Россию. Поэтому было особенно важно вынудить Гитлера перебросить как можно больше истребителей во Францию. Ли‑Мэллори решил, что «Бленхейм», который может нести всего тонну бомб, слишком слаб, чтобы произвести нужное впечатление. Поэтому он начал осаду Бомбардировочного Командования, которое в конце концов сдалось и позволило ему использовать несколько четырехмоторных «Стерлингов» для коротких вылазок во Францию. Каждый такой самолет мог нести до 6 тонн бомб. Ли‑Мэллори собирал вокруг них до 200 «Спитфайров» и отправлял эту группу для бомбардировки целей уже довольно далеко от берега. Бадер решил, что все это похоже на огромный пчелиный рой. Он сказал это на совещании в штабе группы, и позднее такие соединения официально получили название «пчелиный рой».
Ли‑Мэллори еще раз послал крупное соединение самолетов вглубь Франции, чтобы разбомбить железнодорожный узел Лилля, который играл важную роль в системе немецких перевозок. Агенты сообщали, что при виде английских самолетов французы высыпали на улицы, радостно крича и размахивая руками. После этого пчелиный рой стер с лица земли завод по ремонту «Мессершмиттов» в Альбере.
Это уже было гораздо лучше. Немцы были вынуждены реагировать. Эскадрилья «мессеров» атаковала крыло Биггин‑Хилла. Обе стороны понесли потери. Бадер узнал об этом на совещании командиров крыльев в штабе авиагруппы и вернулся раздраженный.
«Малан сбил двух за день. Его парни подбили еще несколько. А мы считаем, что нам везет, если вообще кого‑то замечаем во время рейда».
Тактика Ли‑Мэллори начала приносить свои плоды. Геринг был вынужден отозвать часть истребительных эскадрилий из России. Теперь над Францией немецкие истребители собирались группами от 30 до 40 машин. Подполковник Галланд, лучший из командиров немецкой истребительной авиации, прибыл в Сент‑Омер с полной Geschwader «мессеров». Разведка КВВС утверждала, что британские летчики сбивают по 3 Me‑109 на каждые 2 потерянных «Спитфайра». Это считалось выгодным. Потери бомбардировщиков были минимальными и только от зенитного огня. Один бомбардировщик сумел благополучно дотянуть до Манстона, хотя оба мотора горели. При этом его прикрывала целая сотня «Спитфайров».
12 июня пчелиный рой был отправлен к Сент‑Омеру. Авиакрыло Тангмера летело впереди, чтобы расчистить воздушное пространство. Несколько «мессеров» суетились вдали, ожидая случая атаковать одиночный самолет. Бадер внимательно следил за ними. Появился пчелиный рой, бомбардировщики сбросили свой груз и улетели. Истребители Бадера последовали за ними. Они уже пересекали линию берега, когда пара «мессеров» спикировала от солнца на четверку Бадера. Он сразу крикнул:
«Отрываться влево!»
Судя по всему, немцы тоже были неопытными, потому что они тоже повернули влево. Бадер заложил самый крутой вираж и увидел брюхо «мессера» в 50 ярдах перед собой. Он сразу дал очередь. От «Мессершмитта» полетели обломки, и он закувыркался вниз.
Вернувшись в Тангмер, Бадер с удовольствием сделал отметку в своей летной книжке и уселся писать первый боевой рапорт за долгое время. В конце он добавил: «Я утверждаю, что сбил противника, потому что:
1. Я знаю, что так и было;
2. Старший лейтенант Марплс видел падающий «мессер» в то же время и в том же месте;
3. Старший лейтенант Матчек из 145‑й видел «мессер», упавший в море;
4. Я уверен, что этот «мессер» мой».
После этого положение улучшилось. На следующий день он повел свое авиакрыло вместе с бомбардировщиками на Хазебрук. Через день они дважды — утром и вечером — атаковали Бетюн. Еще через день — Коммине. Романтическая сторона натуры Бадера радовалась. Его истребители летали над городами, чьи названия он встречал в книгах МакКаддена, Бишопа и Болла, описывавших бои Первой Мировой войны… Дуай, Аррас, Хазебрук, Бетюн.
На следующее утро они опять полетели к Бетюну, держась на высоте 26000 футов. На этот раз в качестве ведомого Бадер взял с собой новичка, чтобы подучить этого сержанта. (Не все командиры так поступают — обычно они предпочитают, чтобы их хвост прикрывал кто‑нибудь более опытный.) Когда англичане пересекли побережье, появилась шестерка «мессеров». Они метались взад и вперед, словно приглашали оторваться от группы и атаковать их. Время от времени они пытались обстрелять фланговые самолеты. Взбешенный этой наглостью, Бадер сам повел 616‑ю эскадрилью в атаку, когда немцы оказались в 500 футах ниже. Когда они разлетелись в стороны, Бадер всадил очередь в один из «мессеров». После этого сержант тоже открыл огонь, хотя дистанция была слишком велика. Бадер догнал немца и выпустил в него еще одну очередь. Он видел вспышки попаданий, однако ни дыма, ни видимых повреждений не появилось. Внезапно немецкий летчик выпрыгнул из кабины, и в небе закачался белый купол. Он приводнился в 5 милях от Гравелина. Бадер брезгливо подумал, что немец, скорее всего, просто испугался и бросил исправный самолет.
После ленча они снова взлетели, на этот раз целью был Сент‑Омер. Немцев было гораздо больше, чем ранее. Несколько стай стервятников уже ждали прибытия англичан. Пилоты Бадера постоянно оглядывались по сторонам, с особой тревогой поглядывая в сторону солнца. Затем кто‑то громко вскрикнул, когда появились немцы. Бадер немедленно приказал всем летчикам крыла действовать самостоятельно, иначе было просто нельзя. Через несколько секунд в небе завертелась безумная карусель. Бадер поймал на прицел «мессер» и дал очередь почти в упор. Оранжевая вспышка, черный дым — и немецкий истребитель полетел вниз. Еще несколько «мессеров» спикировали на него. Он дал короткую очередь с упреждением, когда один из них проскочил перед его «Спитфайром». Поврежденный самолет задымился, но тут его догнал и расстрелял кто‑то из летчиков Кена Холдена. Еще одним врагом меньше. Взмокший, но обрадованный Бадер повернул домой.
Еще две отметки в летной книжке, получается, что за неделю уничтожены 2,5 самолета, еще несколько повреждены. Дела идут все лучше и лучше. С этого времени они проводили по одному рейду в день, если только не мешала погода[6]. Потери были относительно небольшими, однако капля по капле… А конца войны не было видно. Было легче вообще об этом не думать. Слава богу, что я до сих пор жив, а что там будет, то и будет. Самое тяжелое время — последние минуты перед вылетом. Когда ты поднимаешься в воздух, мысли сразу переключаются на другое, и тут уже не до переживаний.
Стороннему наблюдателю могло показаться, что Бадер начисто лишен нервов. Этот человек в черном летном костюме и бело‑голубом шарфе спокойно забирался в кабину, совал трубку в карман, словно готовился поехать на пикник. В воздухе истребители собирались над Бриллиантом[7]и брали курс на Францию. Далеко внизу были видны спасательные катера, которые выходили из портов, чтобы крейсировать в заранее указанных точках. Летчики имели инструкцию в случае повреждения самолета садиться на воду именно там. Купаться, конечно, неприятно, но хорошо, когда вынужденное купание обставлено с комфортом.
Бадер всегда вел 616‑ю эскадрилью в сомкнутом строю: 3 четверки на высоте 20000 футов. На 2000 футов выше, сзади и правее держался Холден с 610‑й эскадрильей. Еще выше, примерно на 30000 футов, их прикрывал Стэн Тэрнер со 145‑й эскадрильей. Обычно он старался занять позицию против солнца. Очень часто они поднимались на такую высоту, что за самолетами появлялись инверсионные следы. Затем они опускались чуть ниже, и следы пропадали. Зато любой вражеский самолет, который решил бы атаковать их сверху, немедленно выдал бы себя длинным белым хвостом. Иногда авиакрыло Тангмера летало во Францию самостоятельно, иногда присоединялось к пчелиному рою, сформированному вокруг бомбардировщиков.
По пути к цели никто не смел нарушать радиомолчание, пока не показывался французский берег. Там немцы уже могли видеть их самолеты, и больше не было необходимости скрытничать. Первым говорил обычно Бадер:
«Хэлло, автобус зеленой линии[8]. Можете трепаться. С тобой все в порядке, Кен?»
«О'кей, Салага. Я занял место». (Холден)
«Ты в норме, Стэн? Черт, ты где? Я тебя не вижу».
«Все в порядке, ДБ. Можете заткнуться. Я здесь».
«Хэлло, Вуди, видно что‑нибудь стоящее?»
«Хэлло, Салага. Отвечает управление. Следует ждать сильного отпора над Большим Деревом![9]От 30 до 40 самолетов собираются к востоку от него. Я слежу за ними. Пока все».
Снова Бадер:
«Ты слышал, Кен?»
«Да».
«А ты, Сэн?»
Тэрнер питал пристрастие к более красочным ответам. Он имел привычку пищать ломаным фальцетом, как испуганная горничная:
«О, дорогой! О, милый! Как страшно. Это просто ужасно».
За этим обычно следовал жизнерадостный смех.
Они пересекли побережье возле Площадки для гольфа[10], и Бадер проворчал умиротворенно:
«Мне кажется, на площадках кто‑то копошится, не так ли, Кен?» (С высоты 20000 футов площадки казались не больше булавочных головок.)
После такого диалога нервное напряжение ослабло, и теперь Вудхолл точно знал, где они находятся. Затем голос Бадера потерял игривые нотки и снова стал сухим и деловитым.
Зато голос Вудхолла ничуть не изменился — все тот же глубокий проникновенный бас, никогда не теряющий уверенности. Временами пилотам казалось, что в кабине у них за спиной сидит строгий учитель. В паре с Бадером они составляли прекрасную команду.
Вскоре снова появился Вудхолл.
«Хэлло, Салага. „Мессера“ над Большим Деревом, идут на юг с набором высоты. Смотри, как бы они не атаковали со стороны солнца твой правый фланг».
«О'кей, Вуди».
Несколько минут тишины, а потом опять:
«Хэлло, ДБ. Рекомендую посмотреть на три часа вверх. Я полагаю, ты увидишь то, что искал».
Предупреждение поступило исключительно вовремя. Обычно через несколько мгновений после того, как кто‑либо замечал самолеты противника, строй немедленно рассыпался. Словно в мелкую заводь с мальками кто‑то бросил камешек, и рыбки брызнули во все стороны. Тогда Бадеру приходилось следить за бешеной круговертью, предупреждать, направлять, поворачивать, реорганизовывать, выбирать момент для атаки и отхода, вертя головой, как на шарнирах.
Чтобы показать, как это происходило, мы приведем выписку из журнала радиопереговоров в первые, относительно спокойные дни, пока битва еще не набрала обороты.
«Более 50 на два часа».
«Я не вижу их, Джонни. Что они делают?»
«Все нормально, ДБ. Никакой паники. Они пересекают наш курс. Я слежу за ними».
«О'кей, теперь я их вижу».
(На какое‑то время молчание.)
Затем:
«Самолет сзади».
«Самолет на три часа».
«Самолет ниже».
«Поворот вправо».
«Мессер» над головой».
«О'кей, вижу».
«Самолеты сзади, пусть все займутся». (Бадер)
«Скажите мне, когда отрываться. Я не вижу ублюдков».
«Шесть ублюдков позади нас».
«Я вижу их в зеркале».
«Два самолета снизу».
Когда «Мессершмитты» начали выходить в атаку:
«Отрывайтесь вправо».
«Он едва не попал в тебя, Кокки».
«Четверо прямо сверху».
«Прямо у тебя над головой».
«Соберитесь».
«Будь я …, если смогу».
«Четверо сзади и выше».
«О'кей, я прикрою тебя».
«Следи за хвостом».
«Они мои. Не поднимайся».
«Все нормально, ты, …!»
«Не … об этом! Мы получим несколько столкновений за минуту». (Очевидно, во время перестроения после атаки.)
«Что за гнусные парни». (Вероятно, канадцы.)
«Твое радио звучит прелестно».
«Со мной все в порядке?»
«Смотришься, как цветик».
Прошло всего 10 минут с того момента, как немецкие истребители заметили англичан, однако пока ни один самолет не пострадал. Обрывки переговоров по радио ни в коей мере не передают напряженность происходившего. Об этом можно судить лишь по слегка дрожащим голосам летчиков.
В центре управления полетами Тангмера динамик с металлическим лязганьем передавал слова пилотов, прерываемые потрескиванием атмосферных разрядов. Сидевший у микрофона Вудхолл был занят по горло. Не меньше работы было и у «Хора красоток», как называли летчики женщин из вспомогательной службы КВВС, передвигавших фигурки на планшете.
Глава 21
Теперь «Мессершмитты» встречались все чаще и во все больших количествах. Практически каждый день они атаковали англичан. Бадеру все чаще и чаще приходилось ломать строй крыла, чтобы отогнать противника. В эти напряженные минуты в небе начиналась безумная суматоха. Несколько летчиков одержали победы, но 3 «Спитфайра» не вернулись назад.
«Мессершмитты» избрали правильную тактику боя. Они никогда не смешивались с более маневренными «Спитфайрами» в ближнем бою, и английские истребители никак не могли догнать противников. Несмотря на утешительные заявления пропаганды, «Спитфайр» все‑таки немного уступал в скорости «мессеру». Поэтому немцы предпочитали проводить атаку с пикирования, после чего немедленно отрывались от противника. Иногда они повторяли заход. А иногда после атаки выполняли иммельман и проводили вторую атаку на встречных курсах. Все пилоты «Спитфайров» имели строжайший приказ после стычки немедленно присоединиться к ближайшему истребителю и образовать пару, чтобы прикрыть хвост товарища. В бою царил закон джунглей, и требовались адские усилия, чтобы заставить людей забыть о нем.
Возвращаясь в Англию после очередного поиска, Дандас с удивлением увидел Бадера, летящего рядом. Он сдвинул колпак кабины, снял кислородную маску и мирно попыхивал трубочкой. Судя по всему, ручку управления он зажал между здоровым и деревянным коленями. Он безмятежно пускал клубы дыма, которые поток воздуха тут же уносил назад. Дандасу немедленно захотелось закурить сигарету. Однако он вовремя сообразил, что нормальный человек никогда не чиркнет спичкой в кабине «Спитфайра». Бадер посмотрел, увидел квадратные глаза Дандаса, ухмыльнулся и сделал непристойный жест.
После этого он всегда закуривал трубку прямо в кабине на обратном пути. Пилоты, летевшие рядом, наполовину в шутку, наполовину всерьез заключали пари: когда же «Спитфайр» ДБ взорвется. Однако это был очередной кирпичик в пирамиду мифов, складывающуюся вокруг Бадера. Все начинали верить, что его не берут ни бомбы, ни пули, ни огонь.
Так как крыло совершало рейды практически ежедневно, к нему прилипла кличка «Автобусная служба Бадера. Регулярные рейсы. Только обратные билеты». Это вызвало всеобщие ухмылки. Кое‑кто из пилотов написал это объявление на борту своего истребителя. Они гордились тем, что служат в авиакрыле Тангмера. Почти каждый вечер Бадер брал кого‑нибудь из своих парней (иногда вместе с подругой) в свой дом Бей‑Хаус, где Тельма и Джилл готовили сэндвичи. Они сидели и потягивали пиво. Их дом начали называть «общагой», что Тельма восприняла с обычным стоицизмом.
Всех новых пилотов он готовил очень тщательно, разъясняя им основы тактики и правила поведения в воздухе (в том числе, дисциплину радиопереговоров). В первых полетах он размещал новичков в середине строя. Но вот однажды посреди Ла‑Манша один из новичков 145‑й эскадрильи запросил по радио:
«Хэлло, красный лидер. Вызывает желтый‑2. Я не могу включить кислород».
Ответом было гробовое молчание.
Затем тот же летчик жалобно повторил:
«Хэлло, красный лидер. Вы меня слышите? Я не могу включить кислород».
Ответом была язвительная реплика Тэрнера:
«И какого черта ты от меня хочешь? Залезть к тебе и включить? Проваливай домой!»
Больше никто таких ошибок не допускал.
2 июля они отправились к Лиллю, и Бадер вместе с 616‑й эскадрильей атаковал 15 «мессеров». Он обстрелял один, у немца слетел фонарь, и пилот выпрыгнул с парашютом. Но тут же на очередь нарвался второй «мессер». За ним потянулся хвост дыма и масла, и немецкий истребитель полетел вертикально вниз. Бадер не стал его преследовать и выяснять, чем закончилось это пике. Он прекрасно помнил истину: следовать за падающим самолетом — прямое самоубийство. Возвращаясь через Ла‑Манш, он атаковал еще одного немца. «Мессер» не выдержал и со скоростью молнии умчался к французскому берегу. Бадер был вполне удовлетворен тем, что эти «мессеры» вышли из боя (хотя про себя он признавал правильность действий немецких летчиков). Вернувшись домой, он заявил, что уничтожил один самолет, а еще один вероятно уничтожил. Сделал неподражаемую приписку: «а третий я считаю перепуганным».