И снова им помогли разрывы зенитных снарядов. Сначала Бадер увидел на юго‑востоке черные клубочки, а через несколько секунд заметил и бомбардировщики. Две маленькие группы самолетов, всего около 40 машин, летели на высоте 16000 футов вдоль Темзы возле Грейвсенда. Английских самолетов больше, чем вражеских! В это нельзя поверить! Когда истребители приблизились к врагу, пилоты со злорадством обнаружили, что перед ними только бомбардировщики — Ju‑88 и Do‑17. Ни малейших признаков «мессеров»! Атака со стороны солнца невозможна, так как тучи надежно закрывают его. Бадер спикировал, целясь в «Юнкерс» в первой шеренге. Изголодавшаяся стая помчалась следом за ним.
«Юнкерс» заполнил собой весь прицел, и с дистанции 100 ярдов Бадер открыл огонь. Из левого мотора немца потянулась струйка дыма, и он резко повалился влево. Бадер прорвался сквозь кучу беспорядочно мечущихся самолетов, успев дать пару коротких очередей по тому, что попадало на прицел, но тут же исчезало. Он дважды еле успевал увернуться от столкновения с бомбардировщиками. «Харрикейн» мчался им навстречу с бешеной скоростью, и лишь судорожно дергая ручку, Бадер успевал в последний момент убраться с дороги. После этого «Харрикейн» попадал в турбулентную струю, и его швыряло, как щепку. Он с трудом восстановил управление, потеряв при этом 3000 футов. Ниже и чуть в стороне от общей свалки он увидел «Дорнье», удирающий на восток, и погнался за ним. Медлительный и неповоротливый бомбардировщик не имел никаких шансов спастись. Бадер спокойно сблизился, не открывая огонь до тех пор, пока не оказался в 50 ярдах от цели, и лишь после этого нажал гашетку.
Когда пулеметы «Харрикейна» выплюнули струю свинца, немецкий стрелок потерял самообладание и выпрыгнул из самолета. Но паника до хорошего не доводит. Парашют раскрылся преждевременно и зацепился за один из килей хвостового оперения. Немец задергался, как марионетка на веревочках. В этот же момент «Дорнье» потерял управление и начал раскачиваться из стороны в сторону, дернулся было вверх, но тут же сорвался в штопор. Бадер сопровождал его, с любопытством следя за происходящим. Затем внезапно еще два человека выскочили из кабины бомбардировщика, и белые купола их парашютов расцвели внизу. Опустевший «Дорнье», причудливо порхая, продолжал сыпаться вниз, волоча за собой несчастного стрелка. Внезапный укол совести подтолкнул Бадера, и он спикировал, открыв огонь по немцу, чтобы разом закончить его мучения. Однако он промахнулся. А бомбардировщик тем временем перешел в вертикальное пике, и Бадер бросил его.
Но теперь небо над головой было очень оживленным… множество белых парашютов плавно опускалось вниз. Маленький человек в странном коричневом костюме пролетел мимо кабины «Харрикейна». За ним волочились обрывки купола. Бадер почему‑то подумал, что это агент гестапо, с которым рассчитались честные летчики.
Приземлившись на аэродроме, обрадованные пилоты собрались вокруг офицера разведки, чтобы доложить о своих победах. Тэрнер рассказывал, что видел немца, парашют которого раскрылся прямо в люке, и летчик оказался пойманным в горящем Ju‑88. Остальные члены экипажа отчаянно пытались освободить его.
«Я почти слышал, как несчастный парень кричит: „Ради бога, не оторвите его!“ Они освободили его и успели выпрыгнуть, прежде чем бомбардировщик рухнул в море».
Никто из них раньше не видел столько парашютов. МакНайт видел, как стрелок волочился на стропах за «Дорнье» Бадера.
Бадер подвел итог в журнале боевых действий довольно прозаически: «Патрулировали над Лондоном. Контакт». А рядом лаконичная пометка: «Крыло уничтожило 30 самолетов, 6 вероятно, 2 повреждено. 242‑я сбила 11. Личный счет: 1 Ju‑88, I Do‑17. Потерь в крыле и эскадрилье нет».
В официальном боевом донесении он написал: «Судя по всему, на каждый немецкий самолет приходилось по 3 английских истребителя. Это создавало определенную опасность столкновения, однако в целом благоприятно повлияло на исход боя».
На сей раз он позвонил Ли‑Мэллори первым, описав бой в стиле любителей рыбной ловли, и высказал сожаление, что нескольким немцам все‑таки удалось удрать.
Особенно он подчеркивал то, что 12‑я авиагруппа взлетела вовремя. Питер Макдональд присутствовал при этом. На следующий день он имел разговор в парламенте с заместителем министра авиации, который предложил встретиться с премьер‑министром. Макдональд переговорил с Черчиллем, который сначала ворчал, но потом оттаял. На следующий день он послал за несколькими командирами авиагрупп.
Геринг прекратил налеты и еще раз сменил тактику. Теперь он высылал вперед эскадрильи «мессеров», чтобы отвлечь английские истребители и вынудить их израсходовать топливо. (Именно о такой уловке говорил Бадеру Ли‑Мэллори.) Дневные налеты на английские города подходили к концу. Однако пока еще никто об этом не знал, аура непобедимости по‑прежнему окружала Люфтваффе. В лучшем случае все ждали новой паузы.
Бомбардировщики иногда все‑таки прорывались к Лондону, но наконечник германского копья затупился. Все чаще и чаще они бомбили Кент и устье Темзы, в особенности Саутгемптон, то есть юго‑восточные районы Англии, подальше от района действия 12‑й группы.
Крыло взлетало патрулировать над Лондоном один или два раза в день, чаще всего во время ленча или файв‑о‑клока. У Бадера появился новый повод для огорчения — больше они ни разу не встретили противника. На его личном счету числились 11 подтвержденных побед, но это лишь подогревало азарт, а не утихомиривало. Кроме того, кое‑кто из пилотов имел по 20 побед!
Он стал знаменитым, что отчасти могло успокоить маленького демона, сидящего внутри, если бы Бадер не был слишком занят, чтобы замечать поднявшуюся шумиху. Чтобы подчеркнуть «командный дух» в своих частях, Королевские ВВС не называли по имени своих асов. Однако каждый раз, когда появлялась новая история о безногом летчике‑истребителе, все прекрасно понимали, о ком идет речь. Сам Бадер жил в тесном мирке авиакрыла, сражений и тактики. Он отлично знал о высоком боевом духе своих летчиков, но не осознавал, насколько велик его личный вклад в это. Они смотрели на него, как на супермена, и охотно бросились бы следом на ним даже на тысячу «мессеров». Он понимал, что действует в воздухе гораздо лучше, чем кто‑либо. Он стал гением искусства новой воздушной войны, обладавшим железной волей.
Каждый раз, когда крыло поднималось в воздух, его хозяйский голос начинал отдавать по радио распоряжения с такой уверенностью, что она автоматически передавалась пилотам. Его замечания, намеренно или случайно, помогали летчикам успокоиться перед предстоящим боем. Например, 20 августа тощий 19‑летний юнец Кокки Дандас в первый раз летел в составе авиакрыла. Ровно месяц назад Дандас попал в 616‑ю эскадрилью в Кенли. Они дежурили, одновременно ожидая вечернего визита Уинстона Черчилля, когда пришлось взлетать. Эскадрилья столкнулась с группой Me‑109 над Кентом. Это был первый бой Дандаса. Он был атакован «мессером», который повредил управление его истребителя, всадил несколько снарядов в мотор и бачок с гликолем. Дым и пары гликоля заполнили кабину, а Дандас никак не мог сбросить фонарь. Он потерял управление на высоте 12000 футов, но сумел сбросить фонарь и выпрыгнуть, когда до земли оставалось всего 800 футов, сломав при этом ключицу. Теперь в эскадрилье осталась всего пара опытных пилотов, и Дандас, не до конца оправившийся от раны, вернулся. Они взлетели в страшной спешке. От волнения у них пересохло во рту, и страшно колотилось сердце. Но когда самолеты начали набирать высоту, в наушниках раздался голос безногого командира:
«Хэлло, Вуди, я намеревался сыграть с Питерсом в сквош в час дня. Прошу, позвони ему и предупреди, что я немного задержусь».
(Великий боже! Безногий! Играет в сквош!)
Голос Вудхолла:
«Только не сейчас, Дуглас. Пеленг один‑девять‑ноль. Вокруг Норт‑Уилда. Ангелы двадцать».
«Ох, прости, Вуди. Но все‑таки позвони им».
«Некогда, Дуглас. Отметки на планшете приближаются к берегу».
«Ладно, у тебя нет лишней минутки? Ты сидишь перед кучей телефонов. Подними одну трубку и позвони парням».
Вудхолл философски вздохнул.
«Ладно, ладно. Чтобы ты отвязался, я позвоню. А сейчас вернись к военным делам».
Дандас полетел дальше с легким сердцем, как и все остальные.
Другая эскадрилья перехватила замеченные самолеты, а через час авиакрыло приземлилось, и было снято с дежурства. Бадер сыграл в сквош и полетел на встречу с Ли‑Мэллори в Хакнэлл. И Дандас вечером решил, что никогда больше не будет волноваться, если летит вместе с Бадером. (Он немножко ошибался… но об этом позже.)
Свою роль в том, что пилоты чувствовали себя уверенно, сыграл и Вудхолл. Трудно даже сказать, сколько пустых споров было между ними. Сам Бадер вряд ли сказал бы точно, и лишь позднее он осознал ценность этих разговоров, и сам начал пользоваться такой методикой. Но даже тогда это было наполовину сознательно и наполовину инстинктивно. Это уже стало частью его самого.
24 сентября прибыл Крест за летные заслуги, которым был награжден Дикки Корк. Бадер был рад не меньше самого Корка, и не только потому, что сам представил Дикки к награде, но и потому, что это был единственный Крест за летные заслуги, врученный моряку. Обычно они получали Крест за выдающиеся заслуги. Корк со своим орденом мог утереть нос зазнавшимся морякам. Бадер не оставлял попыток вытравить из Корка моряцкий дух и превратить его в правоверного члена ордена КВВС. Это тоже стало бы «хорошей шалостью». Он подговорил Корка нашить на правый борт форменной куртки пуговицы ВМФ. Зато на левом борту красовались сверху вниз: пуговица Королевских ВВС, Польских ВВС, Королевских Канадских ВВС и Чешских ВВС.
* * *
Пустое патрулирование продолжалось до 27 сентября. Примерно в полдень крыло взлетело, чтобы патрулировать над северным Лондоном. Вудхолл сообщил: «Ангелы пятнадцать». Бадер знал, что это приказание исходит от штаба 11‑й группы, и распорядился набрать 23000 футов.
Опять появился Вудхолл:
«Более 30 самолетов юго‑восточнее устья. Они не приближаются».
Бадер повел свою стаю к Кентербери. Ничего не видно. Потом они полетели к Дувру, прошли западнее Данджнесса и повернули обратно. Вудхолл продолжал сообщать о бандитах, кружащих на юго‑востоке. Рваные облака появились чуть ниже, напоминая клочки бумаги, которые катит по полу сквозняк. Но кроме них в небе не было ничего. Вудхолл снова вызвал его:
«Хэлло, Дуглас. Я думаю, ленч откладывается. Можете возвращаться».
«Подожди, Вуди. Мы сделаем еще один круг», — ответил Бадер.
Повернув к Данджнессу, он краем глаза заметил горстку блесток на высоте значительно меньше 17000 футов. Вскоре он понял, что это примерно 30 «мессеров», которые кружат над Дувром.
Глава 18
«О'кей, парни, не шуметь. Подбираемся тихо. Не атаковать, пока я не прикажу», — передал он. Подобно охотнику, опасающемуся спугнуть дичь, он аккуратно развернул свои самолеты на юг над морем, чтобы они могли спикировать на немцев сверху со стороны солнца. «Мессеры» кружили совершенно разрозненно, и бой должен был превратиться в серию индивидуальных стычек. Немцы напоминали стаю кроликов, которая беззаботно резвится на лужайке. Наконец он крикнул: «Вправо! Рассыпаться и атаковать!» И тут же сам круто спикировал, выходя в хвост «мессеру». При равной скорости немецкий самолет казался неподвижно застывшим в прицеле. Длинная очередь — и за неприятельским самолетом потянулся тонкая черточка белого дыма. Внезапно она превратилась в огромное черное облако, немецкий истребитель перевернулся брюхом вверх, и полетел вертикально вниз. Лишь небольшая воронка осталась на том месте, где он рухнул на землю Кента.
Перед Бадером мелькнул другой «мессер», который торопливо перевернулся через крыло и вошел в пике. Бадер погнался за ним, но немец оказался быстрее, и дистанция постепенно увеличивалась. С 400 ярдов Бадер дал длинную очередь вдогонку, и «мессер» выплюнул клубок дыма. Кажется, он даже начал терять скорость. Бадер дал еще несколько очередей, пытаясь увидеть вспышки попаданий.
Какой‑то черный кусок отлетел от «мессера», и словно черная тень накрыла Бадера. Однако он ничего не чувствовал. Лишь чуть позднее он понял, что стекла кабины заляпаны пятнами масла, которое струей тянулось за немецким самолетом. Смотреть сквозь грязные стекла было трудно, но Бадер все‑таки различил, что «мессер» повернул в сторону. С некоторым удивлением он увидел, что пропеллер вражеского самолета сделал несколько судорожных рывков, а потом стал вращаться заметно медленнее. «Мессер» стремительно приближался. Бадер резко сбросил газ, и немец словно замер перед ним, оказавшись прямо на прицеле. Бадер нажал гашетку, однако услышал лишь злобное шипение воздуха в системе спуска. Проклятье! Опять кончились боеприпасы.
Бадер выругался. Пропеллер «мессера» дернулся еще несколько раз, а потом вообще остановился. Одна его лопасть торчала вверх, словно указательный палец. Они находились над морем на высоте около 10000 футов, и «мессер», все еще дымясь, плавно скользнул прямо в воды Ла‑Манша. Больше Бадер его не видел.
В этом бою крыло сбило 12 самолетов, половина из них пришлась на 242‑ю эскадрилью. Не вернулись 1 «Спитфайр» и 2 «Харрикейна». Среди погибших был летчик 242‑й эскадрильи Хомер, получивший Крест за летные заслуги, летая на бомбардировщике. Это был его первый бой на «Харрикейне».
Бадер ненавидел терять пилотов. Он всегда считал, что каждый из них находится под его личной опекой. Он не умел переживать вполсилы. И под внешностью задиры пряталась ранимая натура, которая всегда очень страдала. Однако удар от потери всегда смягчался надеждой на телефонный звонок. Хомер не позвонил. Он был мертв, и времени горевать не было. К файв‑о‑клоку эскадрилья снова патрулировала над Лондоном. Никаких происшествий. Однако вечером, когда летчики отдыхали в Колтишелле, поступили хорошие новости из министерства авиации. Говоря более прозаически, Тэрнер и Стэнсфидд были награждены Крестами за летные заслуги, а Уилли МакНайт получил пряжку к своему Кресту.
Ли‑Мэллори позвонил из Хакнэлла, что уже стало традицией в дни побед, и они устроили долгую дискуссию относительно тактики. Бадер сказал, что «Харрикейны» плохо держатся на высотах более 23000 футов. Что там с «Харрикейнами II»?
Ли‑Мэллори сказал:
«Все, что пожелаете. Я сделаю все, что в моих силах, однако 11‑я группа имеет приоритет в получении новых самолетов».
С этого дня характер битвы совершенно очевидно изменился. Теперь бомбардировщики появлялись все реже. Однако их место заняли стаи «мессеров», которые совершали стремительные вылазки, сбрасывая на Лондон и другие города мелкие бомбы. Они действовали на высокой скорости, держась на большой высоте. Немцы старательно прятались в тучах, в чем им помогала осенняя погода: облачный покров становился все толще и плотнее. По сравнению с мощными атаками первых недель эти бомбардировки были почти безрезультатны. Очень часто немцы сбрасывали бомбы вслепую, и количество бомб было минимальным. Королевским ВВС тоже пришлось изменить тактику. На высоте 25000 футов «Харрикейны» уже не могли справиться с «мессерами», поэтому вся тяжесть легла на «Спитфайры». Они взлетали как можно раньше, чтобы успеть набрать высоту и там ожидать появления «мессеров». Не слишком многим «Мессершмиттам» удавалось прорваться сквозь заслон «Спитфайров». Поэтому, когда в Лондоне начинали звучать сирены, люди уже не бросались с воплями ужаса в бомбоубежища. То же самое происходило и в других городах. Хотя сирены воздушной тревоги все так же производили ужасный шум, за ними уже не следовал жуткий грохот взрывов и частый лай зениток. Единственным свидетельством ожесточенных боев, шедших высоко в небе, были белые черточки инверсионных следов в прозрачной голубизне. Теперь даже непосвященным становилось ясно, что Люфтваффе выдохлись.
Еще пару недель авиакрыло 12‑й группы продолжало каждый день собираться в Даксфорде и патрулировало над Лондоном, обычно дважды в день. Однако теперь ожидание было напрасным, и напряжение постепенно покидало их, как вода вытекает из треснувшей чашки.
Черная тень Люфтваффе больше не витала над Англией. Даже вылазки «мессеров» становились все реже. Лишь на второй неделе октября Бадеру удалось перехватить группу немецких истребителей‑бомбардировщиков. Вместе со своим крылом он патрулировал над устьем Темзы, когда у него сдохло радио. Как ни старался Бадер, рация оставалась глуха и нема. Обозленный Бадер открыл фонарь кабины и сбросил скорость. Поравнявшись с Эриком Боллом, он махнул ему рукой, приказывая взять командование крылом, а потом повернул на базу. Приближался вечер, и он снизился до 7000 футов неподалеку от аэродрома Норт Уилд. Земля была скрыта густой дымкой, и низкое солнце слепило глаза. Внезапно радио затрещало и снова ожило. Через пару секунд Бадер услышал голос Вудхолла:
«Дуглас, ты меня слышишь? Ты слышишь меня, Дуглас? Вражеские истребители бомбят Норт‑Уилд. Ты слышишь? Где ты, Дуглас? Пожалуйста, сообщи».
Он ответил:
«Уже там, Вуди. Но я один, ищи остальных».
В этот момент из дымки выскочил «мессер» и свечой пошел вверх. Он выровнялся в 400 ярдах перед Бадером. Немецкий пилот явно не смотрел по сторонам. Бадер рванул сектор газа, и его истребитель прыжком бросился вперед. Он находился в идеальной позиции, самолет противника был подан, что называется, «на блюдечке с голубой каемочкой». Он уже догонял ничего не подозревающего немца, как тут из полумрака, как чертик из коробочки, выскочил другой «Харрикейн». Он оказался в 100 ярдах позади немца и как раз на пути у Бадера. Прежде чем тот успел разозлиться, «Харрикейн» дал короткую меткую очередь. Кабина «мессера» буквально взорвалась, полетели куски битого плексигласа. «Мессер» перевернулся, и пилот вылетел из кабины. Горящий истребитель вошел в последнее пике. Бадер подошел поближе ко второму «Харрикейну» и узнал своего старого друга «Батча» Баттона. Баттон обернулся и лишь тогда сообразил, что произошло. Ему оставалось лишь помахать рукой, извиняясь.
Позер Геринг не сумел достойно завершить драматическую страницу дневных налетов. Пилоты Люфтваффе начали подобно львам, но очень быстро превратились в скромных овечек. Это превращение было настолько плавным и постепенным, что встревоженные люди на земле не сразу осознали значение того, что случилось. Немцы были рабами времени. Они были обязаны разбить Истребительное Командование и высадиться в Англии до начала зимы, но не сумели. 12 октября Гитлер отложил вторжение до будущей весны. Кое‑кто в Англии все еще опасался высадки и верил в ее реальность. Однако на самом деле доныне непобедимый Гитлер потерпел первое поражение, последствия которого были очень значительными. Полностью оценили их гораздо позднее, и Уинстон Черчилль произнес знаменитую фразу: «Никогда еще в истории человеческих конфликтов столь многие не были обязаны столь многим такой горстке». Страна вздохнула с облечением. Однако Истребительное Командование в ходе боев потеряло 915 самолетов и 733 пилота.
Бадер, вероятно, был чуть ли не единственным человеком, который жалел, что бои окончились. Авиакрыло сбило 152 вражеских самолета, потеряв 30 пилотов и чуть больше самолетов. Но теперь утренние рандеву 5 эскадрилий закончились, и дни покатились по привычной колее — обычные дежурства на аэродроме в Колтишелле.
В усеянных развалинами городах Англии жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло. Даже бюрократы снова с наслаждением погрузились в бумажную пучину. Суб‑лейтенант Корк получил письмо из Адмиралтейства, в котором с неприличным многословием объяснялось, что морские офицеры не имеют права носить Крест за летные заслуги. Поэтому мистеру Корку надлежит снять орденскую ленточку этого ордена и вместо нее пришить ленточку Креста за выдающиеся заслуги.
Бадер рыкнул:
«Ради бога, не делай этого, Корки. Король вручил тебе Крест за летные заслуги, и только король может его снять. А не эти тупые лорды Адмиралтейства. Вот когда король пришлет тебе письмо с приказом заменить Крест за летные заслуги на Крест за выдающиеся заслуги, тогда тебе придется подчиниться. Потому что это будет настоящий приказ».
Теперь настало время чистить перышки и получать награды. 242‑я эскадрилья снова прилетела в Даксфорд, где ее посетил министр авиации сэр Арчибальд Синклер. Бадер представил ему Корка и изложил проблему, возникшую из‑за ордена. Сэр Арчибальд усмехнулся и сказал:
«Я совершенно согласен с вами, Бадер. Разумеется, он должен по‑прежнему носить Крест за летные заслуги. Я не разрешаю ему менять награду».
Он тихонько шепнул на ухо Бадеру: «Эти парни в Адмиралтействе немножко того, вы же знаете… морские комплексы и все такое». — И министр многозначительно кивнул.
* * *
Снова патрулировать над конвоями! Жизнь полна тоски. Несколько «мессеров» показали свои желтые носы над Кентом, но позаботиться о них должны были «Спитфайры». Бадер начал грустить. Иногда ему удавалось убедить Ли‑Мэллори позволить ему взять эскадрилью и патрулировать над устьем Темзы. Но и это не принесло удачи.
Теперь, когда самый тяжелый кризис казался пройденным, лорды Адмиралтейства вспомнили о Корке и Гарднере и потребовали отправить их в Корнуолл. Эскадрилья с грустью простилась с пилотами. Прибывали новые летчики и самолеты, которые заполняли бреши, оставленные смертью, и постепенно пламя великих дней начало тухнуть. Даже когда бог войны временно отправляется передохнуть, его слуг встречают с той же теплотой в опаленных войной домах. Колтишелл любил летчиков. Они были «нашей эскадрильей». И если кое‑кто из родителей косо смотрел на пилотов, их дочери имели свое мнение.
В «Колоколе», любимом пабе 242‑й эскадрильи в Норвиче, они с сожалением узнали, что местный лендлорд, с которым многие подружились, лежит в постели, закованный в гипс. Зажигательная бомба попала в здание паба, и он полез на горящую крышу, чтобы потушить пламя. Однако бедняга провалился сквозь крышу и повредил спину. Пилоты дружно отправились проведать пострадавшего, сняли с него пижаму и расписались на память на гипсовом корсете.
Однажды на экране радара был замечен неизвестный самолет, летящий недалеко от Гарвича. Бадер в это время отдыхал. Взлетело дежурное звено, и Нейл Кэмпбелл обнаружил в 30 милях от берега «Дорнье». Он вызвал по радио на помощь остальных пилотов, но не стал ждать их прибытия и сам атаковал немца. Вероятно, немецкий стрелок подбил его самолет, так как Нейл не вернулся. Позднее море выбросило его тело на берег.
Прибыл Крест за летные заслуги для Джона Латты.
Чтобы отучить «мессеров» от нахальных вылазок, на которые они время от времени решались, Бадер повел свое авиакрыло в один из последних вылетов. На этот раз в состав соединения вошли его собственная 242‑я и 19‑я эскадрильи. Когда они набирали высоту над устьем Темзы, внезапно раздался дикий вопль Уилли МакНайта: группа «мессеров» нанесла удар со стороны солнца. Только МакНайт успел открыть огонь. Он обстрелял немца, когда тот возник прямо перед носом его машины. Остальные «мессера» сумели удрать, но этот камнем рухнул вниз. Точно так же вниз полетели и 2 дымящихся «Харрикейна». Позднее один пилот позвонил по телефону и сообщил, что совершил аварийную посадку, сумел выбраться из самолета до того, как он взорвался. Однако второй пилот, Норри Харт, погиб.
Осенение ветры гнали последние желтые листья по аэродрому, и тогда измученная постоянными боями нация поняла, что лишь сумасшедший решится высаживать десант в это время года. Укрытые надежным водным щитом англичане поняли, что опасность рассеялась без следа. Примерно в это же время Тельма перестала бояться за Дугласа. Подсознательно она решила, что ее муж непобедим. Это была совершенно нелогичная, но несокрушимая вера. Теперь она уже не жалела, что Дуглас вернулся в авиацию. Но все‑таки она была довольно трезвым человеком, и поэтому откровенно радовалась, что бои, наконец, закончились.
Но тут немецкие бомбардировщики появились вновь. Ночью!
Глава 19
Из черного ночного неба бомбы снова посыпались на Лондон и его пригороды. Не в силах высадиться в Англии, Гитлер решил сломить нашу волю к сопротивлению. Ночь озарилась множеством пожаров, однако их пламя не поднималось настолько высоко, чтобы осветить бомбардировщики, поэтому, кроме зенитного огня вслепую, ничто не могло защитить мирных жителей. Аэростаты тоже держались слишком низко. Некоторые «Спитфайры» и «Харрикейны» поднимались на перехват, но это была игра в жмурки. В то время на английских самолетах не было радаров. Их единственной надеждой оставался счастливый случай, однако он выпадал слишком редко. Бомбардировщики переключились на Бристоль, Ливерпуль, Гулль… снова на Лондон.
242‑я эскадрилья не делала ничего. Бессмысленное патрулирование выпало на долю других, и их беспомощность вызывала у Бадера такой же гнев, как и вид дымящихся развалин. Во время дневных боев его чувства были такими же острыми, но ненависть к немцам оставалась безличной. Он легко поддавался боевому задору, но бомбардировщики сражались честно. Он сам вполне мог оказаться на месте немцев… Однако ночные налеты были совсем иным делом.
Как‑то вечером в офицерском клубе зазвонил телефон, и дежурный по ночным полетам в Доксфорде нетерпеливо спросил:
«Сколько ваших парней могут выполнять ночные полеты?»
Бадер ответил:
«Трое. Я сам, Болл и Тэрнер».
Дежурный приказал:
«Поднимайтесь в воздух как можно быстрее. Фрицы направляются к Ковентри».
Полная луна светила в безоблачном небе, пока они стремительно выходили на высоту 18000 футов над Ковентри. Летчики были просто потрясены, увидев внизу море огня.
В течение часа они бесцельно мотались вокруг города, скрипя зубами от бессильной ярости. Однако даже полной луны было недостаточно, и вражеские бомбардировщики спокойно укрывались в темноте. Когда бензина осталось совсем немного, Бадер повернул назад и с высоты 12000 футов увидел внизу цепочку посадочных огней. Но тут внезапно мотор зачихал и встал.
Попытка совершить аварийную посадку на истребителе ночью была смертельно опасным трюком. Какое‑то время он даже намеревался выпрыгнуть с парашютом, но потом решил все‑таки попытаться посадить самолет. Бадер аккуратно опустил нос самолета и выполнил серию пологих виражей, внимательно следя за посадочной полосой. Самым главным было справиться с нервной дрожью. Наконец он выровнял самолет, заходя прямо на полосу. Расчет оказался почти идеальным, и «Харрикейн» сел практически на три точки. Грузовик оттащил его с полосы. Весь этот полет был сплошным разочарованием, однако возымел некоторый результат. С этого дня Бадер стал еще сильнее ненавидеть немцев.
242‑я эскадрилья сменила самолеты. Она стала второй эскадрильей, которая получила «Харрикейны II». Они имели более мощный мотор, а значит, более высокую скорость и скороподъемность. Истребители имели усовершенствованную рацию. Теперь во время скучных безрезультатных полетов Бадер частенько с тоской нажимал воображаемую гашетку, бормоча себе под нос «тра‑та‑та», изображая треск пулеметов. Он снова занялся сквошем, мокрый, как мышь, бегал по корту, покрикивая на Краули‑Миллинга. И обыгрывал его. Хотя «Крау» ни за что не признался бы, что нарочно посылал мячи так, чтобы Бадер мог достать их без особого труда. Довольно часто Бадер с шумом падал, но всегда поднимался и требовал продолжать. Как‑то он отправился в кино в Норвич, и там в него сломался протез. Бадер еле дополз до ближайшего кресла и потребовал, чтобы механики принесли ему отвертку. После этого он закатал штанину и привел протез в порядок, вернув себе способность ходить.
Однажды ему позвонил Ли‑Мэллори и сказал:
«Дуглас, в министерстве авиации будет проходить совещание по вопросам тактики истребителей. На нем постараются просуммировать опыт, полученный нами в ходе последних боев. Я хочу, чтобы ты поехал со мной».
На следующий день он поехал в Лондон и встретился с Ли‑Мэллори, который заявил:
«Я не знаю, как протащить тебя туда. Это совещание высшего командования. Но все‑таки постараюсь, так как ты — единственный человек, который командовал действительно большим соединением».
Совещание состоялось в здании министерства авиаций на Кинг Чарльз‑стрит, рядом с Даунинг‑стрит. Бадер прошел следом за Ли‑Мэллори в застланный коврами конференц‑зал и просто испугался, когда увидел широкие золотые нашивки на рукавах сидящих за столом. Ни одного человека в звании ниже вице‑маршала! Большинство собравшихся он знал. Во главе стола сидел начальник штаба КВВС сэр Чарльз Портал. «Склочник» Даудинг выглядел еще более сердитым, чем обычно. Кейт Парк, Шолто Дуглас, Джон Слессор, Филипп Жубер де ла Ферте. И он сам, простой майор. Больше ни одного летчика‑истребителя. Ли‑Мэллори сказал Порталу:
«Я привел с собой майора Бадера, сэр».
Портал пожал плечами и кивнул.
Бадер сидел тихонько, положив руки на колени. Но тут разговор зашел о размере соединений истребителей и о том, не стоит ли атаковать неприятеля в тот момент, когда он собирает свои самолеты над Па‑де‑Кале. Парк вполне резонно заметил, что если он пошлет свои истребители через пролив к Па‑де‑Кале, немцы сразу изменят свою тактику. Они начнут подставлять приманку из истребителей, чтобы отвлечь англичан. А в это время их бомбардировщики спокойно проследуют к цели в другом месте, пока английские истребители ведут тяжелый бой далеко от того пункта, который они должны защищать. В отношении больших соединений он сказал, что у 11‑й группы просто не было времени на их формирование.