Альваро и Гарсиа с величайшим изумлением смотрели на их проделки, не догадываясь, что это был один из способов употребления табака. Ведь табак в то время только начал распространяться в Европе. Индейцы же употребляли табак, обращенный в порошок, совершенно так же, как это делают сегодня наши монахи и все, кто нюхает табак. Только способ употребления у индейцев был другой: они вдували табак друг другу в нос посредством инструмента, изготовленного из птичьих костей, положенных крест-накрест.
Начихавшись вдоволь, так что слезы выступили у них в глазах, дикари, довольные собой, развалились на траве, не спуская глаз с воды, которая в этом месте была довольно глубока.
«Чего они дожидаются здесь?» — спрашивали себя Альваро и его спутник. Ответ они получили раньше, чем думали.
Не прошло и пятнадцати минут, как оба дикаря вскочили на ноги. Один из них держал в руке деревянный кинжал с заостренными краями, а другой — веревку из лианы. Тот, у которого в руке был деревянный кинжал, по-видимому, был старшим и более сильным. Он взобрался на маленькую скалу, которая возвышалась над водой, и, посмотрев с величайшим вниманием вниз, взял в зубы кинжал и бросился вниз головой в воду.
— Это рыбаки, — сказал Альваро. — Но меня очень интересует, какую рыбу он намерен пронзить своим кинжалом?
— Сомневаюсь, чтобы ему удалось! Слишком уж они проворны, эти обитательницы вод.
— Ах, черт возьми! Посмотри, какова смелость этих дикарей!
На поверхности воды, вблизи того места, куда нырнул дикарь, показалась чудовищная голова акулы.
— Рыбак погиб! — воскликнул юнга.
— Вовсе нет! Он нырнул, чтобы убить акулу.
— Неужели они такие храбрые, эти дикари?
— Смотри в оба, Гарсиа.
|
|
Рыбак показался на поверхности воды, держа в зубах кинжал, и решительно поплыл к акуле, которая весело ныряла в пенистых волнах. Его товарищ на берегу внимательно наблюдал за этой охотой, не выказывая при этом никаких опасений за ее исход и держа наготове веревку.
Громадная рыба-молот, почуяв человека, остановилась, точно изумленная его смелостью, а потом, сделав быстрое движение, перевернулась на спину и раскрыла свою огромную пасть. Но индеец, место того, чтобы бежать от опасности, с необычайным мужеством сам двинулся ей навстречу. Он бросился прямо на акулу и, держа в руках кинжал, быстро всадил ей руку в пасть. Акула сомкнула челюсти, уверенная в том, что схватила врага, но в этот момент, заостренный с обоих концов кинжал вонзился ей в горло и в небо, нанеся, очевидно, серьезные раны, так как хищница начала неистово биться, а вода моментально окрасилась кровью.
Дерзкий рыбак между тем подплыл к берегу и стал рядом с товарищем, наблюдая с явным удовольствием за бешеными прыжками умирающего морского чудовища.
— Друг мой Гарсиа, — сказал Альваро, — если нам придется иметь дело с этими дикарями, то я не знаю, как мы отделаемся. Люди, не отступающие перед такой опасностью, должны обладать совершенно особенным мужеством! Видал ли ты когда-нибудь, чтобы наши моряки отправлялись на такую охоту, вооруженные только кинжалом, и притом деревянным?
— Никогда, сеньор! — решительно ответил юнга.
— Если бы Писарро и Альмагро2 высадились здесь, а не в Перу, то, пожалуй, им бы не удалось так легко завладеть столь обширными областями. Инки в сравнении с этими дикарями просто трусы, и ничего больше… Но что это они делают?
|
|
— Не знаю. Я смотрел в сторону.
Оба индейца что-то внимательно рассматривали на береговом песке, выражая жестами величайшее удивление.
— Я уверен, что они заметили наши следы, — сказал Альваро несколько встревоженным голосом.
— Значит, они придут сюда?
— Да, если пойдут по нашим следам. Во всяком случае, они, должно быть, очень удивлены, увидав такие следы. Ведь они никогда не видели следов ноги, обутой в башмаки. По всей вероятности, они припишут наш след какому-нибудь необыкновенному животному. Но мы должны быть настороже и приготовить наши ружья.
— Бежим, сеньор.
— Мы можем застрелить их.
— А звук выстрела? Ведь он может привлечь сюда других дикарей. Трудно предположить, чтобы их было тут только двое.
— Уберемся-ка отсюда! — сказал Альваро.
Густая чаща кустарника, в которой они находились, хорошо скрывала их. Захватив оба бочонка с порохом и пулями, они осторожно подвигались к лесу. Пройдя около двадцати шагов, они вдруг услыхали справа какой-то подозрительный шелест; мимо них пролетела длиннейшая стрела и вонзилась в ствол дерева на уровне человеческого роста.
Альваро быстро обернулся, подняв ружье, готовый дорого предать свою жизнь и выстрелить, что бы ни случилось потом.
Два индейца совершенно неожиданно появились в чаще кустарника, из которой только что вышли Альваро и Гарсиа. Увидев перед собой двух белых людей, которых они, конечно, никогда не видали прежде, они вскрикнули от удивления. Вероятно, они спрашивали себя, что это за существа перед ними, люди или звери неизвестной породы? Тем не менее, они не решались пустить стрелу и то поднимали, то опускали свои луки. Вдруг дуло ружья Альваро блеснуло на солнце. Тут дикарей охватил такой суеверный страх, что они бросились бежать так быстро, что ни одна лошадь не могла бы сравняться с ними.
|
|
— А я уж собирался стрелять, — сказал Альваро, опуская ружье. — Хорошо, что они убежали!
— Бежим и мы, сеньор, а то, пожалуй, они вернутся сюда в большем числе, — проговорил Гарсиа.
— Пожалуй, ты прав, мальчуган, лучше удрать отсюда и поискать какое-нибудь скрытое убежище в этом лесу.
Повернувшись спиной к морскому берегу, они бросились бежать, углубляясь в лес, который становился с каждым шагом все гуще и гуще.
V. В бразильском лесу
Альваро и Гарсиа очень скоро вынуждены были замедлить свой бег. Они с трудом продвигались в лесной чаще, представлявшей какой-то хаос растений, стволов, гигантских корней, лиан и густого кустарника. Это был настоящий девственный лес, покрывавший в ту эпоху, к которой относится наш рассказ, большую часть Бразилии и тянувшийся почти без перерыва от берегов Атлантического океана до гигантской цепи Кордильер.
Альваро и Гарсиа остановились, ища способ проникнуть сквозь густую завесу зелени, которая казалась им непроницаемой.
— Трудновато будет тут пробиться! — сказал Альваро. — Никогда не видал такого леса.
— Однако мы еще недалеко ушли от берега, — напомнил Гарсиа, — и останавливаться здесь было бы опасно. Поступим, как обезьяны, сеньор, если вы ничего не имеете против. Если мы будем передвигаться таким способом, то не оставим никаких видимых следов, по которым индейцы могли бы гнаться за нами.
— Твой совет хорош, мальчуган. Будем же подражать «четвероруким».
Убедившись, что передвигаться по земле слишком трудно, они смело вскарабкались вверх по лиане и продолжали дальнейший путь по разветвлениям лиан, невзирая на то, что груз, который они несли, затруднял их движения. Передвигаясь таким образом с ветки на ветку, они прошли около ста метров, когда дальнейшее движение их было неожиданно приостановлено каким-то странным, диким ревом. Из лесу раздались страшные крики, нарушив тишину, господствовавшую до этой минуты. Казалось, будто кого-то режут или подвергают ужасным пыткам. Эти крики могли заставить содрогнуться кого угодно.
— Сеньор! — воскликнул Гарсиа, усевшись на ветку. — Тут кого-то убивают!
— Кого-то? Мне кажется, что тут избивают или пытают очень многих.
— Разве в этом лесу обитают какие-нибудь племена индейцев?
— Очень возможно.
— Значит, они пытают своих пленников, прежде чем пожарить их?
— Но… Слушай, они поют, эти пленники! — воскликнул Альваро, внимательно прислушивавшийся к доносившимся звукам.
Жалобные крики вдруг прекратились, и вместо них раздалось как будто пение псалмов, точно в этом лесу жили монахи. Альваро посмотрел на своего спутника.
— Поют… В самом деле! — проговорил он.
— Можно подумать, что это молятся индейцы.
— Ну, а этот шум что означает?
Странное бормотание вдруг прекратилось, и вместо него послышались удары, точно толпа дровосеков занималась здесь рубкой леса Эти удары нарушались по временам каким-то журчанием, словно поблизости находился поток.
— Не может быть, чтобы это были индейцы! Слушай, вот они опять принялись петь и жалобно стонать. Хотелось бы мне знать, кто эти артисты!
— А как вы думаете, кто это?
— Не знаю. Во всяком случае, это не могут быть люди. Пойдем туда и посмотрим.
Уверенные, что тут нет дикарей, они возобновили свое воздушное путешествие по веткам и лианам бразильского девственного леса. Звуки, так заинтриговавшие их, усиливались — следовательно, артисты не могли быть далеко. Однако на всякий случай наши путешественники продвигались с большой осторожностью, так как все же немного опасались, что исполнителями этого концерта могли быть индейцы. Пройдя таким образом около двухсот метров, они остановились.
Громадное дерево, одно из тех гигантов, какие водятся только в бразильских лесах, возвышалось посредине маленькой прогалины. На вершине его, среди узловатых ветвей, собрались «артисты», при виде которых Альваро разразился громким смехом, так перепугавшим певцов, что они моментально попрятались в густой листве.
— Обезьяны! — весело воскликнул португалец. — Какое же у них горло, у этих животных? Они прекрасно подражают монахам и евреям, поющим в синагоге.
В самом деле, это были обезьяны из породы ревунов, задающие такие страшные концерты в американских лесах; увидев путешественников, они испуганно разбежались по ветвям, выражая свой гнев ворчанием. Затем они с изумительной ловкостью перебрались на соседние растения и исчезли в зарослях лиан и листьев.
— Они могут похвастаться, что заставили нас пережить тревожные минуты. Хороший способ распугивать людей, проходящих по этому лесу! Ведь я готов был поклясться, что тут пытают пленников! — воскликнул Гарсиа.
— И я тоже, — ответил Альваро. — Если нам придется долго оставаться в этом лесу, то мы увидим поразительные вещи… Стой!.. Гляди, какие углубления в этом дереве! Мы можем тут остановиться и провести ночь, тем более, что солнце уже склоняется к западу.
— А ужинать, сеньор? Хотя груши, которыми мы полакомились, были очень вкусны, но все же я ощущаю пустоту в желудке.
— Поищем каких-нибудь фруктов.
— Я бы предпочел мясо.
— Ишь ты какой обжора! Ты уж очень требователен, мальчуган.
— Я уверен, что и вы не отказались бы от котлетки, сеньор Альваро!
— О, разумеется! Только, к сожалению, это блюдо от нас еще очень далеко, а пока мы вынуждены довольствоваться фруктами… И вот растение, которое предоставит нам ужин!
Альваро начал быстро спускаться по лиане и уже почти коснулся земли, как вдруг Гарсиа увидел, что он в ужасе отскочил назад.
— Сеньор Альваро! — вскричал Гарсиа. — Какое отвратительное животное! Похоже на жабу. Но какую жабу!
Почти из-под ног путешественника выскользнула громадных размеров жаба, с рогатыми придатками и кожей, испещренной черными и желтыми пятнами. Такие гигантские жабы во множестве водятся во влажных лесах Бразилии.
— Что за зверюга! — воскликнул Гарсиа, отпрыгнув в другую сторону. — Никогда не видал более отвратительного существа.
— Охотно верю, — сказал Альваро, бросив палкой в животное, чтобы заставить его скорее бежать.
Гарсиа покатился со смеху.
— Нет, вы только посмотрите, сеньор! Они скачут, точно у них ноги на пружинах, — воскликнул он. — Ни разу в жизни не видал таких лягушек.
На лесной прогалине появился целый отряд черных лягушек, с очень длинными ногами, на которых они, точно забавляясь, прыгали так высоко, что почти достигали ветвей дерева. Эти бразильские лягушки так проворны и ловки, что зачастую прыгают в окна хижин туземцев.
— Должно быть, тут поблизости есть какой-нибудь пруд или болото, — сказал Альваро, когда лягушки, беспорядочно прыгая, исчезли в лесу. — Завтра поищем его и попробуем наловить рыбы. Я захватил с собой удочки. Прежде я неплохо ловил рыбу.
Они отправились к растению, которое раньше заметил Альваро. Оно было покрыто плодами, напоминающими своим видом зеленые кедровые шишки. Это было растение, называемое pinha и очень ценимое индейцами. Плоды его по вкусу нисколько не уступают дуриану.
Оба путешественника, за неимением более питательной пищи, постарались утолить свой голод этими плодами, а затем забрались в одно из углублений дерева summameim, где довольно удобно разместились. Там они были защищены от ночной сырости и могли надеяться хорошо выспаться после всех испытанных ими треволнений.
Солнце закатилось, и тьма наступила очень быстро, особенно в этом лесу, где и днем царили сумерки, так как солнечные лучи с трудом проникали сквозь густую завесу зелени.
Но потемневший лес наполнился тысячами разных странных звуков, заставлявших невольно содрогаться как юного Гарсиа, так и его более взрослого товарища Альваро. То раздавались нескончаемые свист и шипение, нарушающие торжественную тишину гигантского леса, то слышались протяжный стон, рев и мычание, точно стадо быков паслось где-то поблизости, или резкий звук, напоминающий лязг железа. Временами все эти таинственные звуки вдруг прекращались, и вновь наступала торжественная тишина Но это продолжалось недолго. Снова начинались свистки, которым точно отвечали вдали стоны и рычание и вторило оглушительное кваканье лягушек и жаб.
Оба путешественника испытывали смутную тревогу, не зная, кому приписать этот странный лесной концерт. Были ли то какие-нибудь опасные животные, собравшиеся поблизости, или все эти звуки не заключали в себе ничего угрожающего? Так или иначе, но они не решались сомкнуть глаз всю ночь, хотя и испытывали страшную усталость. Они смутно припоминали рассказы о чрезвычайно свирепых животных, обитающих в американских лесах, о ягуарах и кугуарах, и, опасаясь каждую минуту появления какого-нибудь хищного зверя, держали свои ружья наготове.
По временам темноту леса пронизывали какие-то блестящие движущие искорки. То были разные светящиеся насекомые, изливающие необыкновенно яркий свет, до такой степени сильный, что он бы мог осветить маленькую комнату. Индейцы и теперь еще пользуются ими для рыбной ловли. Они сажают этих насекомых на палку и прикрепляют ее к носу своей пироги, когда выезжают вечером на рыбную ловлю.
Прошло уже два часа с тех пор, как путешественники засели в своем убежище, и вдруг они услышали недалеко какой-то странный шум, точно шлепанье по воде, за которым следовали резкий свист и шипение.
Гарсиа задрожал от страха и прошептал:
— Это какое-нибудь огромное животное, сеньор?
— Не знаю. Я не могу рассмотреть ничего дальше кончика своего носа, — отвечал Альваро. — Одно только могу сказать: с меня довольно бразильского леса и я бы хотел свести более близкое знакомство с этими животными, которые свистят, гремят и стучат точно молотом по наковальне, трезвонят, как на колокольне, и не дают никому спать по ночам. Интересно, как могут спать обитатели этих мест среди такого шума?
— Слышите свист?
— Да. Должно быть, это какая-нибудь гигантская змея.
— О, я ужасно боюсь этих пресмыкающихся, сеньор Альваро! Предпочел бы даже встречу с хищным зверем!
— Надо привыкать, мой бедный мальчуган. Лоцман мне рассказывал, что в американских лесах змеи водятся в огромном количестве и бывают притом очень больших размеров.
— Ах, когда же кончится эта ночь? Она мне кажется бесконечной.
— Закрой глаза и постарайся заснуть. Я буду сторожить, — сказал ему Альваро.
Спать? Да разве это возможно? Едва только Гарсиа закрыл глаза, как адский концерт возобновился с новой силой, и весь лес наполнился звуками. Миллионы лягушек как будто сговорились и дружно устроили такую ужасную какофонию, которая могла бы разбудить даже мертвого. Американские леса вообще изобилуют земноводными, и все они словно соперничают друг с другом в разнообразии издаваемых ими звуков. Одни из них мычат, точно быки, другие лают, как собаки, или издают звуки, похожие на стук молотков по железному котлу. А те, которые живут на деревьях, свистят, будто локомотивы, или скрипят, как несмазанные колеса. Можно себе представить, какой оглушительный концерт происходит в лесной чаще, где обитают несметные количества этих животных.
— Сеньор! — вскричал испуганный Гарсиа. — Что же это такое? Уже не наступает ли конец света?
— Не путайся. Это только лягушки.
— Право, можно сказать, что среди них есть собаки, быки и пьяницы, распевающие песни.
— Мы должны привыкать к этим концертам, если хотим спать по ночам.
— Надеюсь, что мы недолго пробудем здесь и отправимся куда-нибудь в другое место.
— Я тоже об этом думал.
— Но куда мы пойдем и когда? Я думаю, вы не имеете ни малейшего желания кончать вашу жизнь в этом лесу?
— Само собой разумеется. Так же, как не имею ни малейшего желания кончить свою жизнь на вертеле и жариться в соке бананов и груш.
— Есть тут, на этом берегу, какие-нибудь европейские поселения?
— Ни одного. Никому еще до сих пор не приходило в голову селиться в Бразилии, которая принадлежит нам по праву первооткрывателей с тех пор, как наш соотечественник Кабрал объявил ее португальским владением.
— Я слышал, будто испанцы завладели в Америке огромными территориями.
— Правда. Но испанские порты находятся очень далеко от нас, и нам нужно было бы пройти всю Южную Америку, чтобы достигнуть Перу.
— Это очень большое путешествие?
— Громадное. Пришлось бы идти многие тысячи миль через девственные леса, где обитают племена людоедов и всякого рода хищные звери. Я не чувствую в себе достаточно мужества, чтобы предпринять такое путешествие. Но я слышал о каких-то французских поселениях, которые должны находиться где-то на юге Бразилии, вблизи устья реки, называемой Ла-Плата. Надо бы нам попытаться пробраться туда.
— Это так же далеко?
— Я знаю, что эта река находится где-то на юге, но не могу тебе сказать, на каком расстоянии от нас.
— Ах, сеньор! Боюсь, что мы никогда не выберемся из этого леса и никогда больше не увидим ни нашей реки Тахо3, ни лица белого человека! — воскликнул Гарсиа, вздыхая.
— Не надо отчаиваться. Я знаю, что корабли, снаряженные гаврскими торговцами, много раз отправлялись к берегам Бразилии за грузом сандалового дерева. Кто знает, быть может, мы повстречаем какое-нибудь судно в этом заливе.
— В таком случае, сеньор, нам не надо удаляться от этого берега.
— Мы и не будем терять его из виду, мы будем часто совершать экскурсии на юг и на север этой великолепной бухты… Ну вот, и лягушки начали наконец уставать! Воспользуемся этим и отдохнем немного.
—А если какой-нибудь зверь, пользуясь нашим сном, подкрадется к нам?
— До сих пор мы еще не вплели здесь никаких других зверей, кроме лягушек и птиц. Кроме того, очень возможно, что те немногие мореплаватели, которые приближались к этим берегам, сильно преувеличили свирепость американских зверей. Положим шпаги под руку, а ружья будем держать между коленями и попробуем все-таки уснуть.
Они уселись поудобнее в углублении дерева, прижались друг к другу и действительно скоро уснули, несмотря на все свои страхи.
Лягушки, прокричавшие без умолку часа два, тоже начали затихать. По временам еще раздавался свист или ворчание, но затем все затихло, и в лесу воцарилась тишина.
Рано утром наши путники, проспавшие спокойно около четырех часов, были разбужены другим концертом, правда, менее оглушительным, который раздался в листве дерева, служившего им убежищем. Новыми музыкантами были крошечные попугайчики, с зелеными перышками и головкой цвета бирюзы. Они ни на минуту не переставали чирикать в течение нескольких часов.
— Вставай, Гарсиа! — крикнул Альваро, потягиваясь. — Солнце уже стоит высоко, до обеда еще далеко, а между тем аппетит мой заметно возрастает…
— Но где же мы найдем обед, сеньор? — спросил Гарсиа.
— Тут где-нибудь поблизости должен быть пруд или болото. Пойдем туда, откуда раздавалось пение лягушек и жаб. За неимением дичи удовольствуемся жареной рыбой.
Путешественники подкрепились несколькими плодами дерева pinha, переменили заряд ружей, опасаясь, что ночная сырость испортила порох, и, взвалив на себя бочонки, углубились в чащу деревьев.
В этом месте лес уже не был так густ, как там, где они проходили накануне. Тут росли гигантские деревья громадной толщины, пальмы вышиной более чем шестьдесят метров, принадлежавшие к роду восковых пальм, из ствола и листьев которых выделяется жирное вещество, служащее теперь для изготовления свечей. Но в те времена индейцы употребляли лишь плоды этого дерева, в изобилии растущего не только в бразильских лесах, но даже на высоте трех тысяч метров, поэтому встречающегося и в Кордильерах.
Альваро, не обращая внимания на красивые гигантские пальмы, польза которых была ему тогда совершенно неизвестна, шел вперед, занятый мыслями об обеде, который все еще оставался очень отдаленным. Почва под его ногами становилась все более сырой, мягкой, и скоро вместо пальм появились тростники громадной величины и болотные растения с красивыми пурпурными цветами, среди которых весело порхали бесчисленные птички, большие и маленькие, очаровательные колибри, поражающие своей красотой и миниатюрностью.
— Как они хороши! Посмотрите, сеньор Альваро, ведь они точно разукрашены драгоценными каменьями! — вскричал в восторге Гарсиа.
— Да, они восхитительны, но я бы предпочел попугая, — возразил Альваро, думавший об обеде.
— И они тут есть. Взгляните на это дерево.
— Вижу… А это что за отвратительные зверюги, которые шмыгают среди ветвей?
Это были огромные зеленые ящерицы, длиной около метра, которые обладали свойством менять цвет кожи, когда были раздражены, точь-в-точь как африканские хамелеоны. Несмотря на то что они ядовиты, хотя и не в такой степени, как змеи, мясо их употребляется в пищу; оно белое и сочное, как куриное мясо, и вкусом напоминает мясо лягушачих лапок, столь ценимое французской кухней.
Но Альваро этого не знал, да если бы и знал, то вряд ли захотел бы воспользоваться для обеда этими животными, вид которых вызывал у него отвращение. Впрочем, он боялся углубляться дальше в чащу. Почва была уже насыщена водой, деревья попадались все реже и реже, так что все признаки указывали на близость болота или озера.
— Вон там вода, — сказал Гарсиа, шедший впереди. — Кажется, тут озеро.
Они замедлили шаги, опасаясь трясины, и остановились на краю обширного озера, сплошь поросшего какими-то болотными растениями с очень широкими листьями, по которым важно разгуливали болотные птицы. Тут и там виднелись крошечные островки с растущими на них пальмами, которые служили обителью многочисленных птиц, наполнявших воздух своими криками.
— Какая черная вода, — заметил Гарсиа. — Точно туда вылили бочку чернил. Разве тут могут жить рыбы?
Альваро не отвечал. Он с некоторым беспокойством всматривался в маленький островок, поросший тростником, который колыхался, как будто кто-то толкал его.
— Остров шевелится, — сказал Гарсиа. — Он как будто двигается. А между тем вода совершенно спокойна и нет ни малейшего ветерка. Что это может быть? Уж не индеец ли забрался туда?
— Да, индеец… С хвостом, которым можно перешибить ноги!.. Вероятно, это какой-нибудь аллигатор или кайман.
— Неужели он несет на спине все эти растения?
— Я слышал, что эти животные время от времени зарываются в ил и довольно долго остаются в состоянии оцепенения, так что растения, произрастающие на дне, часто их полностью скрывают.
— Они опасны?
— Иногда, но этого нам нечего бояться, он двигается на середину озера и на нас не обращает внимания.» Ах, какие чудесные птички! Попробую подстрелить их.
— А звук выстрела? Вы не боитесь, что он привлечет индейцев?
— Тут, по-видимому, их нет.
Стая болотных птиц пролетела шагах в пятидесяти от путешественников, и Альваро, зарядивший ружье дробью, выстрелил. Несколько птичек свалились на островок, находившийся вблизи от берега. Гарсиа тотчас же полез за ними в воду, убедившись, что тут очень мелко. Его слишком соблазняла мысль об обеде, чтобы упустить такое жаркое! Но едва он погрузился в воду и отошел от берега на десять метров, как вдруг закричал так, что у Альваро кровь застыла в жилах от ужаса.
— Помогите! Помогите!..
VI. Бразильские болота
Болота в Южной Америке в высшей степени опасны, и индейцы прекрасно это знают. Прежде чем решиться пройти через болото, они всегда осторожно исследуют его поверхность, чтобы не подвергнуться опасности быть засосанным зыбучими песками и мягким илом, образующим дно. Иногда эти болота имеют вид цветущего луга, покрытого роскошной растительностью. Но горе неосторожному человеку или животному, вступившему на мягкий ковер! Он медленно погружается в него, точно в ужасную пропасть, которая все поглощает, и от него ничего не сохраняется, даже скелета, который остается погребенный в иле, пока окончательно не распадется в нем.
Гарсиа, никогда не слышавший ни о зыбучих песках, ни о предательских лугах Южной Америки, попал как раз на такое зыбучее дно и сразу погрузился в него почти до колен.
Альваро, думавший, что на него напал кайман, хотел броситься к нему на помощь, но юнга остановил его криком:
— Нет, нет, не ходите! Вы тоже провалитесь!
Альваро тотчас же понял опасность, так как и у него под ногами почва стала оседать. Но он не хотел, конечно, оставить без помощи своего товарища, который утопал на его глазах. Стараясь освободиться, Гарсиа делал отчаянные движения, но это только ускоряло погружение.
— Не шевелись, Гарсиа! — крикнул ему Альваро.
Быстро развязав крепкую веревку, обмотанную у него вокруг пояса, он бросил конец несчастному мальчику, который увяз почти по грудь.
— Хватай и держись! — крикнул он ему.
Гарсиа не потерял присутствия духа и тотчас же, обмотав себя веревкой, завязал ее крепким морским узлом. Альваро, держа другой конец веревки, взобрался на более возвышенную часть берега и крикнул:
— Держись крепче, я буду тащить!
Обвязав веревку вокруг дерева, Альваро изо всей силы дернул ее и вытащил мальчика из ужасной могилы, которая уже готовилась сомкнуться над его головой.
Гарсиа не решался делать ни одного движения в подмогу Альваро, опасаясь, что дно снова разверзнется под ним. Альваро тащил его, как куль, и он уже коснулся берега, когда вдруг вода зашевелилась и со дна поднялся ил. Вместе с этим послышался резкий свист.
— Сеньор Альваро, землетрясение! — крикнул испуганный Гарсиа Внезапно среди тростника и водных растений показалась громадная змея, поднимая движениями своего гигантского хвоста громадные массы воды и ила. Это было одно из самых ужасных с виду пресмыкающихся, обитающих в саваннах Бразилии, хотя и менее опасное, нежели гремучая змея или кобра ди капелла. Очевидно, юнга своими отчаянными движениями, приводившими в сотрясение болото, пробудил змею от сна, и она, выпрямившись и бешено свистя, уставилась своими горящими глазами на обоих путешественников.
Но Альваро не растерялся. Он вытащил на берег мальчика и затем зарядил ружье.
Змея была не только раздражена тем, что нарушили ее покой. Она, очевидно, была голодна и поэтому направилась прямо на людей, явно намереваясь напасть на них.
— Скорее, сеньор Альваро, стреляйте! Не то она проглотит нас обоих! — крикнул Гарсиа, бросаясь к своему ружью.
Альваро прицелился и выстрелил.
Змея, раненная немного ниже головы, начала судорожно извиваться, свистя и выбрасывая из пасти пену и кровь. Она бешено била хвостом, поднимая целые фонтаны жидкого ила, и наконец, сделав последнее усилие, бросилась на берег, в нескольких шагах от португальца.
— Дай свое ружье, Гарсиа! — крикнул Альваро. Гарсиа уже зарядил его и передал Альваро.
Змея свернулась и уже собралась обвить своим мощным хвостом ноги португальца и сдавить их, но он вовремя заметил опасность. Отскочив в сторону, он выстрелил почти в упор, раздробив голову чудовища.
Но даже с раздробленной головой змея, подскочив, сломала ствол пальмы, растущей поблизости, потом упала на землю и осталась неподвижной.
Эта змея, одно из самых гигантских пресмыкающихся, водящихся в бразильской саванне, имела в длину около двенадцати метров и по толщине равнялась человеку среднего роста.
— Какая громадина! — воскликнул Гарсиа, все еще не оправившийся от испуга.
— Такая змея может целиком проглотить человека и даже не заболеет несварением желудка. Должно быть, это она так страшно свистела ночью и била хвостом по воде… Однако мы потратили два выстрела, но обеда у нас так и нет!
— Я больше не решусь отправляться за ним, — отвечал Гарсиа, содрогаясь. — Я не знаю, какое дно у этих болотистых озер.
— Поищем что-нибудь другое, — успокоил его Альваро. — Постой, ведь мы пришли сюда, чтобы наловить рыбы!
— Сеньор! — вдруг вскричал Гарсиа. — Взгляните туда. Ведь это, кажется, лодочка?
— Где ты ее видишь?
— Там, на берегу, среди болотных растений.
— Неужели сюда заходят индейцы? — Альваро бросил тревожный взгляд на тростники и лесную чащу. — Ведь если тут лодка, значит, кто-то приходит сюда ловить рыбу! Что ты на это скажешь, Гарсиа?
— Я скажу, что мы должны воспользоваться этой лодочкой и отправиться на ней за дичью, которую мы застрелили.
— И потом ее зажарить, не так ли?
— Да, и причем на одном из этих островков, чтобы индейцы не могли нас захватить врасплох.