Для европейцев эта ночь была полна тревоги. Мысль, что свирепые дикари находятся где-то поблизости и что они могут появиться каждую минуту, отнимала сон у всех троих. Но страхи оказались напрасными, и ночь прошла спокойно. Беглецы все-таки с радостью приветствовали восход солнца, так как при дневном свете они скорее могли рассчитывать избежать внезапного нападения.
— Хотя я еще и не отдохнул как следует, но все же предпочитаю идти, нежели оставаться на одном месте, — сказал Альваро. — Проклятые дикари внушают мне такой страх, что я даже не в состоянии скрывать его!
— Идемте, сеньор, — отвечал Диас с хмурым видом: прежнее веселое настроение как будто покинуло его. — Мы поищем себе обед позднее.
— Ведь у нас есть черепаха, — сказал Гарсиа.
— Она нам ни на что не пригодится, если только ты не решишься есть ее сырую, потому что я не позволю разводить огонь. Дикари чувствуют дым на громадном расстоянии, и огонь тотчас же выдаст им наше местопребывание.
— Плохо дело, — сказал Альваро. — Мы должны бежать, как лошади, и поддерживать наши силы только фруктами! Уверяю вас, дорогой мой, что мы долго не выдержим.
— Кто знает, быть может, мы найдем что-нибудь лучше фруктов, — отвечал Диас. — В бразильских лесах можно найти много неожиданных источников пищи… Итак, идем, не теряя времени.
— Как вы думаете, они близко, эти проклятые людоеды?
— Они идут по нашим следам, это несомненно.
— Когда же мы наконец найдем другую реку, которая позволит нам сделать перерыв?
— Не знаю, — отвечал Диас. — Мне незнакомы эти места. Но реки попадаются в Бразилии довольно часто, и мы можем каждую минуту наткнуться на какой-нибудь поток.
Они снова отправились, то ускоряя, то замедляя свою ходьбу. Случалось, что им приходилось останавливаться перед густыми сплетениями всевозможных растений, образующих почти непроходимую сеть, и искать выхода из этого растительного хаоса. Местами, в листве высоких деревьев, находили убежище целые стаи разных птиц, подымавших суматоху при приближении людей и наполнявших лес своими оглушительными криками.
|
|
Почва становилась все более сырой, и ноги беглецов оставляли в ней глубокие отпечатки, что, разумеется, должно было очень облегчить аймарам отыскание следов. Идти становилось все труднее, и выносливость несчастных беглецов подвергалась очень тяжелому испытанию. Альваро и Гарсиа едва тащились вслед за Диасом, который уже привык к таким переходам за время своей долгой жизни среди дикарей и казался просто неутомимым.
Около десяти часов утра Диас, заметив плачевное состояние своих спутников, наконец сжалился над ними и разрешил им отдохнуть. Он понял, что идти дальше было бы свыше их сил. К тому же и голод давал себя чувствовать. Ведь накануне они поужинали очень скудно.
— Остановимся на несколько часов и поищем чего-нибудь поесть, — сказал он.
— Пора! — воскликнул Альваро. — Еще немного — и я бы свалился с ног. Да и голодный желудок не внимает никаким резонам. Ах, если б у нас были вчерашние лепешки!
— Их уже съели аймары. Не думайте больше о них. Вы вознаградите себя в деревнях тупинамба, если мы доберемся туда, — проговорил Диас.
— Разве вы сомневаетесь, что нам удастся убежать от аймаров? — спросил с тревогой Альваро.
— Да… если мы не найдем какого-нибудь неприступного убежища или не встретим на пути другой речки, которая остановила бы аймаров и позволила бы нам выиграть время. Я уже говорил вам, что они бегают с изумительной быстротой и ваши ноги не могут, конечно, состязаться с ними. Однако не будем отчаиваться. Ведь у вас есть ружья, а огнестрельное оружие вообще производит потрясающее впечатление на индейцев… Ах, что ж это я? Забыл про обед!..
|
|
Он оглянулся и увидел огромное дерево, вышиной почти в сорок метров, кора его была сплошь покрыта колючими шишками. Это было хвойное дерево, но оно привлекло внимание Диаса отнюдь не своей величиной или плодами, которые к тому же несъедобны, а тем, что между двумя его толстыми ветвями виднелось нечто вроде четырехугольной платформы, шириной около четырех метров, усеянной бесчисленным множеством маленьких птичек.
— Вот было бы у нас жаркое, если б мы могли развести огонь! — воскликнул Диас. — Но от этого мы вынуждены отказаться. Попробуем яиц, если они свежие.
— Что это за платформа? — спросил Альваро.
— Гнездо одной породы дроздов, — ответил Диас. — Это очень странные птицы, они, точно общительные воробьи, предпочитают селиться целыми стаями. Там, в гнезде, наверняка можно найти не одну сотню яиц.
— А гнездо это прочное?
— Может выдержать одного человека. Эти птички очень ловкие строители. Эй, Гарсиа, покажи свое искусство — попробуй влезть на дерево. Шишки на стволе помогут тебе, только ты должен обращать внимание на шипы.
— Слушаю, моряк! — воскликнул Гарсиа. — Это дело не трудное.
— Не торопись, не торопись, голубчик. Будь осторожнее, когда влезешь наверх.
|
|
— Разве эти птицы могут выклевать мне глаза?
— Нет, но там есть осы, которые жалят очень больно. Эта порода птиц всегда строит свои гнезда на таких растениях, которые служат убежищем и осам. Это делается для того, чтобы разные лакомки не добрались до их яиц.
— Значит, птицы заключают союз с осами?
— Да, наступательный и оборонительный. Когда гнезду угрожает нападение, то осы слетаются, чтобы защитить своих союзников. В свою очередь, и птицы отражают нападение других пернатых на ос.
— Странно.
— Да… Ступай же, Гарсиа, и будь осторожен, как я тебе сказал. Остерегайся ос. Как только наполнишь карманы яйцами, то немедленно спускайся.
Юнга очень ловко вскарабкался на дерево и через несколько секунд был уже на платформе, где находилось бесчисленное множество отверстий и в каждом из них лежали яйца. Птицы, завидя непрошеного гостя и подозревая его злостные намерения, подняли страшную суматоху и шум, очевидно призывая своих союзниц — ос. Но Гарсиа не терял времени. Он быстро наполнил карманы яйцами и, соскальзывая с ветки на ветку, соскочил на землю, к счастью, прямо на ноги. В кармане у него было около семидесяти штук яиц! Диас взял одно из них, посмотрел на свет и сказал:
— Свежие!
Крошечные яйца исчезли мгновенно. Голодные путешественники быстро проглотили их; конечно, этого было очень мало, но ничего другого у них не было. Подкрепив свои силы таким скудным завтраком, они снова отправились в путь на запад. Время от времени они останавливались, чтобы перевести дух, потом снова быстро маршировали через лес, подгоняемые надеждой найти какую-нибудь реку.
Впрочем, все кругом указывало на близость воды: сырая почва, изменение растительности, появление болотных птиц. Мало-помалу крупные растения уступали место более мелким, появились трава и болотные растения, и наконец, незадолго до заката солнца, между стволами деревьев и кустарников блеснула поверхность воды.
— Затопленная саванна! — радостно вскричал Диас. — Вот счастье! Сеньор Виана, наконец-то мы можем отдохнуть и даже поохотиться.
Они ускорили шаг и вскоре достигли берега обширного болотистого озера, с черной водой, заполненного разными водяными растениями. На поверхности виднелись крошечные островки, представляющие, по всей вероятности, лишь простые скопления ила, покрытые травой. На большом расстоянии виднелся лес, который покрывал противоположный берег.
— Что же вы теперь думаете делать? — спросил Альваро Диаса, внимательно разглядывавшего бесчисленные островки.
— Мы спрячемся на одном из этих островков и там подождем удаления аймаров, — отвечал Диас.
— Но как мы попадем туда? Я не вижу лодки.
— Построить плот недолго, но не это меня заботит. Я хочу сначала удостовериться в прочности этих островков. Мы построим маленький плот, который может выдержать одного меня, и я отправлюсь на нем исследовать это озеро. Солнце садится, и аймары, вероятно, тоже остановились на ночлег и только завтра явятся сюда.
— Вы боитесь, что мы здесь не найдем твердой земли?
— Трудно сказать. Но, во всяком случае, тут много островков и мы отчаиваться не будем. Если я задержусь, то вы обо мне не беспокойтесь. Спите без забот. Я хорошо знаю саванны, и кайманы меня не пугают.
— Мы дадим вам одно из наших ружей и достаточно патронов.
— Благодарю, я не откажусь от огнестрельного оружия.
Постройка маленького плота не представляла затруднений, но прежде чем пустится на нем в плавание, неутомимый Диас отправился поискать чего-нибудь для ужина. Он принес очень вкусные плоды: одни были похожи на персики, а другие на сливы, только более кислые.
— Пока вы тут будете отдыхать, я поищу для нас безопасное убежище, — сказал Диас перед отъездом. — Исследование озера может продлиться, и поэтому, если даже я не вернусь к восходу солнца, вы за меня не бойтесь.
Он взял ружье юнги, вскочил на маленький плот и скрылся в темноте.
— Вот чудный человек! — воскликнул Альваро, когда он скрылся из виду. — Предоставляет нам, лентяям, отдыхать, а сам отправляется отыскивать для нас безопасное убежище. Какова выносливость у этого моряка!
— Я бы хотел, чтобы он поскорее вернулся! — сказал Гарсиа. — Возле этого полудикаря, который все знает и все угадывает, я чувствую себя в большей безопасности.
— И я не меньше тебя, мальчуган. Будем надеяться, что он скоро. вернется и что ему удастся найти островок из твердой земли.
— Будем ждать его и не ляжем спать? — спросил Гарсиа.
— Наоборот, воспользуемся этим временем и выспимся хорошенько. Ведь ты, наверное, утомлен не меньше меня.
— Да. У меня глаза слипаются.
— Вот видишь. Ложись возле меня. Аймары нас не потревожат, по крайней мере сегодня.
Альваро только что собрался лечь, как вдруг внимание его привлекли какие-то странные летающие существа, прилетевшие со стороны саванны к дереву, под которым он расположился спать.
— Что это за животные? — сказал он. — Мне кажется, это летучие мыши, но только я никогда не видел таких огромных.
Если бы Альваро лучше знал Бразилию, то, увидев этих летучих мышей, он, конечно, постарался бы не засыпать, несмотря на свою крайнюю усталость. Но он не знал, насколько опасны эти рукокрылые; поэтому, облокотившись на ствол дерева, он закрыл глаза и скоро уснул. Тотчас же после этого к нему на плечо спустился один из вампиров и, тихо помахивая крыльями, обвевающими прохладой спящего, он впился в него за правым ухом и начал сосать кровь. Когда он достаточно насытился и улетел, то из чуть заметного отверстия за ухом Альваро, который даже не проснулся, медленно потекла струйка крови. Другой вампир только что спустился над мальчиком и начал сосать у него кровь, как вдруг со стороны леса послышался шум, заставивший его бросить свое занятие.
Два человека, шедшие на четвереньках, тихо приблизились к спящим. Они двигались между ветвями, корнями и лианами, не производя никакого шума. Вслед за ними из леса вышел отряд из двенадцати человек, совершенно голых, но с раскрашенными туловищами, и прямо направился к дереву, под которым мирно спали европейцы. Увидев их, дикари издали хриплый крик, скорее похожий на звериный рев, нежели на человеческий голос. Этим они выражали свою радость, что добыча, которую они так упорно выслеживали, наконец-то попала к ним в руки.
Однако ни один из этих дикарей не поднял своей дубинки на спящих. Они остановились и смотрели на них даже с каким-то почтением. Потом, быстро обменявшись несколькими словами, они устроили из веток двое носилок и положили на них обоих европейцев, которые продолжали крепко спать, под влиянием сильной усталости и потери крови.
Положив на третьи носилки оружие и бочонки с патронами и порохом, дикари быстро направились к лесу и скоро исчезли между деревьями.
Когда Альваро проснулся, то, к величайшему своему удивлению, увидел, что он лежит на мягкой подстилке из свежих пальмовых листьев, в шалаше, построенном из толстых древесных стволов без всякого отверстия. Однако свет проникал в достаточном количестве сквозь щели стен, так что Альваро мог рассмотреть внутренность убогого жилища.
Он вскочил на ноги, оглядываясь с недоумением и не понимая, как он очутился в этом шалаше. Уж не сон ли это? Не мог же Диас в одну ночь выстроить такой шалаш и перенести его спящего туда.
Вдруг с его уст сорвалось восклицание. Он увидел в углу шалаша Гарсиа, лежащего на такой же подстилке из пальмовых листьев, с лицом, выпачканным кровью.
— Гарсиа! Гарсиа! — вскричал он, бросаясь к нему. — Что случилось? Где мы находимся? Отчего у тебя лицо в крови?
Мальчик, услышав его зов, открыл глаза, поднялся и сел, потягиваясь и зевая.
— Доброе утро, сеньор Альваро, — сказал он. — Что, моряк уже вернулся?
— Какой моряк? Посмотри, где мы!
— О! Это какая-то хижина. Кто же ее выстроил и… Бог мой, да ведь вы тоже в крови, сеньор! Позади правого уха все у вас выпачкано кровью, и плечо тоже испачкано.
— Как, и я тоже? И ты?
Альваро провел рукой у себя за правым ухом и увидел, что она вся в крови.
— Кто же это нас так отделал? — воскликнул он.
— Какая-нибудь зверюга укусила нас, когда мы спали, — сказал Гарсиа. — Может быть, муравьи, вроде тех, которых мы съели зажаренными.
— Не знаю, не знаю… Но я чувствую ужасную слабость. Должно быть, я потерял много крови.
— И я тоже, сеньор… А где же Диас? Кто нас привел в эту хижину? Может быть, нас принесли сюда спящими?
Альваро только что собрался отвечать, как вдруг раздался дикий крик. Такой крик он уже слышал однажды на берегу реки, когда внезапно появились аймары и прервали его обед. Он смертельно побледнел, и на лбу у него выступили капли холодного пота.
— Они нас захватили! — воскликнул он, задыхаясь, и посмотрел на Гарсиа с выражением страшного испуга на лице. — Теперь я все понимаю. Мы — пленники аймаров!
В этот момент дверь хижины отворилась и вошел индеец, вооруженный тяжелой палицей.
XVIII. Белые пиайе
Дикарь, вошедший в хижину, был высокого роста, лишенный всякой растительности на лице, даже бровей, но зато на голове его были очень длинные черные волосы, жесткие и всклокоченные. Он был почти голый, кожа его была раскрашена в черный, красный и голубой цвет, а на голове и щеках торчали перья, прилепленные к коже какой-то мастикой, что придавало ему необычайно странный вид. В растянутой нижней губе было проделано отверстие и вставлен кусок зеленоватой яшмы, а на шее красовалось ожерелье из белых раковин, составляющее украшение вождей бразильских племен.
Войдя в хижину, дикарь пригнулся к земле и высунул язык, выражая всеми своими жестами глубочайшее почтение. Потом он приподнялся и произнес какие-то совершенно непонятные слова, состоящие из ряда резких гортанных звуков.
Альваро, еще не оправившийся от испуга, оставался неподвижным, с тревогой поглядывая на тяжелую палицу в руках дикаря и ожидая с минуты на минуту, что она опустится ему на голову.
Аймар, видя неподвижность португальца, повернулся к Гарсиа, который испуганно забился в угол, и опять произнес какие-то слова, вероятно, составлявшие вопрос, но также не получил ответа. Он сделал жест, выражающий нетерпение, и, повернувшись к входу в хижину, издал резкий крик, напоминавший скорее рев дикого зверя, нежели человеческий голос.
Мгновение спустя в дверях показался индейский мальчик, таких же лет, как Гарсиа, и остановился позади вождя аймаров.
Это был красивый индеец, с очень черными и умными глазами и смышленым лицом, как будто принадлежащий к другой расе. Кожа у него была светлее, черты лица тоньше и волосы не такие грубые.
Вождь обратился к нему с несколькими словами, потирая себе лоб, и, сделав угрожающий жест рукой, указал ему на Альваро. К величайшему изумлению последнего, мальчик сказал ему:
— Сеньоры!
Альваро и Гарсиа переглянулись, спрашивая себя, не во сне ли они это слышат. Бразильский дикарь, говорящий по-испански! Это было просто невероятно!
— Сеньоры, — повторил мальчик. — Вождь аймаров говорил с вами и его рассердило то, что вы не отвечали на его вопросы.
— Кто научил тебя языку белых? — спросил Альваро, все еще не пришедший в себя от изумления.
— Пиайе моего племени, — отвечал мальчик.
— Диас?
— Да, так назывался мой покровитель. Я вспоминаю, что не раз слышал, как он говорил про себя: «Бедный Диас!»
— Значит, ты тупинамба?
— Да, сеньор.
— Тебя взяли в плен аймары?
— Они меня откармливают, чтобы потом съесть, — спокойно сказал юноша без признака малейшей тревоги.
— А мы? Что они с нами сделают?
— Вы счастливцы, сеньоры. Аймары пока не имеют намерения съесть вас.
— Ты знаешь, почему они так гнались за твоим покровителем?
— Да. Они хотели сделать из него пиайе своего племени. Пиайе аймаров умер, а необходимо заменить его. Племя без пиайе — все равно, что человек без головы. Видели вы моего покровителя?
— Да, мы расстались с ним вчера вечером.
Хриплый, резкий крик аймара прервал его. Очевидно, вождь пришел в сильнейшее нетерпение от такого продолжительного разговора, из которого он не понимал ни слова. Он угрожающе посмотрел на мальчика и крикнул ему несколько слов, яростно стуча тяжелой дубиной.
— Вождь желает знать, считаетесь ли вы пиайе в вашей стране? — перевел его слова мальчик.
— Все белые люди пиайе, — отвечал Альваро.
— Он обещает пощадить вас при условии, что вы сделаетесь пиайе его племени. Если вы дорожите жизнью, то не отказывайтесь.
— Как, мы будем колдунами аймаров, этих отвратительных дикарей? Что ты скажешь на это, Гарсиа?
— Мне кажется, что лучше сделаться магами, нежели быть изжаренными на решетке. Во всяком случае, так мы выиграем время. Я уверен, что моряк нас не оставит и отправится по нашим следам.
— Ты прав, Гарсиа, — сказал Альваро после минутного размышления. — Диас, без сомнения, не оставит нас в руках этих людоедов.
Повернувшись к мальчику, он сказал ему:
— Скажи вождю, что мы согласны.
Когда аймар услышал этот ответ, на лице его выразилась величайшая радость, и его мрачные черные глаза заблестели. Он отбросил свою дубину и, обратившись сначала к Альваро, а потом к Гарсиа, произнес несколько слов.
— Что он говорит? — спросил Альваро индейского мальчика.
— Он говорит, что вы будете великий пиайе, а ваш товарищ будет маленький пиайе племени аймаров, и с такими могущественными чародеями племя аймаров станет непобедимым и никогда не будет терпеть недостатка в человеческом мясе.
— Каналья! — воскликнул Альваро.
К счастью, вождь не понял его. Низко наклонившись, он притронулся кончиком языка к земле и вышел в сопровождении мальчика.
— Что скажешь, Гарсиа? — спросил Альваро, когда они остались одни. — Чувствуешь ли ты себя в состоянии выполнять обязанности маленького колдуна?
— Я не знаю, что потребуют от меня эти дикари, но думаю, что в данный момент нам не грозит опасность быть изжаренными, а это самое главное! Сознаюсь, что мне было бы трудно примириться с мыслью, что моей могилой будет желудок дикаря!
— И мне также, мальчуган.
— Как вы думаете, оставят они нас здесь или же переведут в лучшую хижину?
— Не знаю. Даже Диас, по-видимому, мало знаком с этими дикарями, хотя он знает много племен.
— Я думаю, что…
Приход индейского мальчика прервал его на полуслове. Мальчик был не один; с ним пришли четыре дикаря ужасного вида, ярко разрисованные и разукрашенные перьями попугая. Они несли две огромные корзины.
— Чего они хотят? — спросил Альваро.
— Они принесли вам одеяния и украшения умершего пиайе. Покойный имел достаточный запас всего и пользовался большой славой. Вы должны будете присутствовать на его похоронах, для того чтобы часть его души перешла в вас.
— Как! Да ведь ты мне сказал, что он умер неделю тому назад?
— Он не может быть съеден, пока ему не найдут преемника.
— Съеден? Значит, аймары так далеко распространяют свое поклонение перед этим мертвецом, что даже готовы съесть его?
— О нет! Они едят только пленных и лишь во время длинных голодовок едят трупы своих родных. Однако торопитесь, сеньоры, вождь дожидается.
Четыре индейца раскрыли корзины и достали оттуда диадемы из перьев, связанных растительными волокнами, между которыми были вплетены кусочки золота, ожерелья и браслеты из зубов кайманов и ягуаров и змеиных позвонков, передники, сделанные из полос, нарезанных из шкуры тапиров и расположенных даже с некоторым вкусом, затем они достали бесконечное множество мешочков, содержащих драгоценные амулеты и чудесные лекарства.
По знаку мальчика индейцы надели европейцам ожерелья и браслеты, повязали им передники, надели им на головы самые красивые диадемы из перьев и затем пригласили их выйти.
— Будь серьезен! — сказал Альваро своему товарищу. — Великий священнослужитель смеяться не должен, помни это!
— Сделаю все возможное, чтобы не расхохотаться, сеньор! — отвечал Гарсиа.
Позади них находилась огромная площадь, окруженная хижинами, по всей вероятности принадлежавшими какому-нибудь побежденному племени. Около пятисот взрослых мужчин, почти совершенно голых, вооруженных луками, дубинами, граватанами и каменными топорами, расположились группами, без всякого порядка, на этой площади. Некоторые стояли, другие же сидели на корточках, словно выжидая что-то. Все были ужасны на вид, с очень длинными черными косматыми волосами и нарочно разрисованы так, чтобы устрашать врагов.
Вождь аймаров стоял посредине площади, а возле него расположилась почетная свита, окружавшая какой-то длинный и объемистый сверток. Как только показались два новых пиайе белой кожи, то на площади поднялся оглушительный рев, точно тут собрались сотни диких зверей, но он тотчас же прекратился по одному знаку вождя.
— Вот так компания! — воскликнул Гарсиа. — Что это, люди или звери? Я не могу считать их человеческими существами! Ревут, как дикие звери в пустыне.
— И бегают точно так же, — прибавил Альваро, глядя, как все дикари стали на четвереньки.
— Сеньор Альваро, у меня сердце замирает от страха: вдруг эти звери положат нас на решетку?
— Не бойся, мы для них теперь священны.
— А что это за сверток, который они так сторожат?
— Я думаю, что там находится труп умершего пиайе.
— Что, если они заставят нас есть его, для того чтобы его душа вошла в наше тело?
— Не говори этого, Гарсиа. Мне делается тошно.
Вождь приближался к ним и, выражая глубочайшее уважение, сделал им знак, приглашая следовать за собой.
Его свита уже подняла на плечи сверток, обмотанный грубой материей, сделанной, вероятно, из волокон или коры какого-нибудь растения, и понесла его в лес. Остальные воины последовали за ними, одни шли прямо, другие же бежали на четвереньках. Они глухо ворчали, точно ягуары, а иногда издавали какие-то резкие, гортанные звуки, дергая себя за волосы, и били себя кулаками в грудь.
— Уж не отправились ли они хоронить своего покойника? — сказал Гарсиа.
— Наверное, если только у них существует обычай хоронить покойников. Но я в этом сомневаюсь.
Толпа аймаров, с криками, визгом и ревом, в беспорядке рассыпалась по лесу. Через полчаса люди, несшие сверток, подошли к реке, казавшейся с берега очень глубокой. Вождь влез на скалу, нависшую над рекой, и в течение нескольких минут внимательно рассматривал воду.
Альваро и Гарсиа, последовавшие за ним, попробовали спросить его.
— Карибы, — отвечал аймар.
— Карибы! — воскликнул Альваро. — Это, должно быть, те маленькие рыбки, которые чуть не сожрали Диаса. Помнишь, Гарсиа?
— Да, я помню. Но неужели дикари пришли сюда, чтобы ловить рыбу?
— Увидим, — отвечал Альваро.
Вождь велел принести себе корзину и достал оттуда человеческие члены, по-видимому, только недавно отрезанные, так как они еще были окровавлены. Он взял руку, сохранявшую еще у запястья браслет из раковин, и бросил ее в реку. Вслед за тем он бросил ногу и голову, казалось, принадлежавшие мальчику.
— О, негодяи! — воскликнул Альваро, не будучи в состоянии сдержать жест отвращения. — Они внушают мне ужас!
— Уйдем, сеньор Альваро! — сказал Гарсиа. — Я просто не могу выдержать.
— Ты только скомпрометируешь себя, мальчуган, в глазах дикарей. Нет, если мы хотим спасти свою шкуру, то должны остаться!
— Карибы! — повторил вождь, указывая Альваро на реку.
Португалец наклонился над краем скалы и заглянул в воду, которая была в высшей степени прозрачна, Там он увидел мириады маленьких рыбок, с темными спинками и серебристыми брюшками, которые ожесточенно боролись между собой и что-то пожирали.
— Вождь бросил в воду куски человеческого мяса, и это привлекло кариб, — заметил Альваро своему товарищу.
— А зачем он хотел привлечь их сюда?
В этот момент на берегу реки распространился ужасный, отвратительный запах. Свита, несшая таинственный сверток, обмотанный грубой материей, развернула его и открыла уже совершенно разложившийся труп старого индейца.
— Ну и воняет же этот индеец! — воскликнул Гарсиа, зажимая нос. — К черту всех аймаров с их колдунами!
Индейцы обвязали труп крепкими лианами и поволокли его на край скалы, откуда, медленно раскачивая, сбросили его в воду.
— Они отдали его на съедение рыбам, — сказал Альваро. Карибы с яростью набросились на труп и впились в него своими крепкими зубами, отрывая куски мяса и кожи. Некоторые из рыбок уже скрылись в животе трупа, пожирая его внутренности. Мясо исчезало с невероятной быстротой в зубах прожорливых рыбок, и не прошло десяти минут, как уже от трупа ничего не осталось, кроме костей.
— Вот так анатомы! — воскликнул Альваро. — Эти рыбки стоят большего!
Действительно, они так очистили скелет, что его можно было хоть сейчас ставить в витрину какого-нибудь музея!
Индейцы осторожно вытащили скелет из воды, завернули его в большую рогожу и, обвязав лианами, положили на носилки, сделанные из веток.
— Церемония кончилась! — послышался чей-то голос. Альваро обернулся и увидел возле себя индейского мальчика.
— Пиайе белой кожи теперь могут поселиться в хижине умершего, — сказал юный индеец.
— А что они сделают с костями умершего? — спросил его Альваро.
— Повесят их на дереве и оставят там, пока они не свалятся. Аймары отправились в обратный путь. Они не выражали никакой печали, а некоторые даже были как-то особенно веселы и размахивали своими дубинками, точно сражаясь с каким-то неведомым врагом. Иногда они разбегались в разные стороны, как будто за ними гналось враждебное племя, издавая при этом ужасные крики и яростно ударяя куда попало своими дубинками. Потом вдруг останавливались и бросались назад, к своему вождю, изображая бегство. Глаза их бешено сверкали, и они яростно двигали челюстями, словно разрывая зубами мясо побежденных, и издавали при этом свирепый рев. Вообще, эти дикари гораздо более походили на хищных зверей, ягуаров или кугуаров, нежели на людей, и, казалось, в них не было ничего человеческого.
Когда они пришли в деревню, то воины разбрелись по лесу, так как не было достаточно хижин, чтобы вместить всех. Однако несколько десятков человек остались около одной из хижин, самой обширной и находившейся в центре площади. Стены этой хижины были украшены змеиными шкурами, а на крыше красовались головы кайманов.
— Что это за хижина? — спросил Альваро индейского мальчика.
— Это жилище умершего пиайе, — отвечал индеец. — Теперь вы будете жить здесь, пока аймары останутся в этих местах. Мне дан приказ отвести вас туда и оставаться в вашем распоряжении, пока вы не научитесь языку этих людей.
— А мы можем получить что-нибудь поесть? — спросил его Альваро.
— Скоро принесут в жертву одного из моих соотечественников, которого откормили и находят уже достаточно жирным. Вы получите лучший кусок.
— Который сожрешь ты, чудовище! — прервал его в негодовании Альваро.
Юноша-индеец посмотрел на него с изумлением.
— Ах, да! — проговорил он наконец. — Белые люди любят только белое мясо. Но тут, к несчастью, нет других людей, кроме краснокожих, и я не знаю, можно ли будет достать для вас белое мясо.
— Мы едим только мясо животных и плоды. Понимаешь? Человеческое мясо внушает нам отвращение, — сказал Альваро.
— Вы получите мясо тапира, мясо черепахи и плоды маниока. Войдите сюда и не выходите из хижины, пока не получите приказания от вождя. Пиайе не должны слишком часто показываться среди племени.
После некоторого колебания Альваро и Гарсиа решили наконец переступить порог хижины и вступили во владение бывшим жилищем покойного пиайе.
XIX. Жертвы войны
Хижина, раньше принадлежавшая пиайе изгнанного или истребленного аймарами племени, была гораздо обширнее прочих хижин, но и гораздо темнее, так как в стенах не было щелей и свет проникал лишь через маленькое отверстие в крыше. С первого взгляда уже можно было заключить, что это жилище какого-нибудь колдуна, так как оно было увешано бесчисленными амулетами и ожерельями из зубов хищных зверей и змеиных позвонков. Но оба европейца, конечно, прежде всего обратили внимание на коллекцию превосходно сохранившихся человеческих голов, украшавших стену, находящуюся против дверей. Бразильские дикари всегда оставляли головы вождей враждебных племен, которые пали в сражении или же были ими съедены. Они сохраняли их особенным способом: сначала извлекали мозг, который считался лакомством, потом погружали голову в сосуд, наполненный горьким растительным маслом, называемым antiroba, и затем подвергали ее некоторое время действию дыма. Вынув глаза, они вставляли вместо них два резца какого-нибудь грызуна, зашивали губы и украшали уши маленькими пучками черных или желтых перьев.
Коллекция покойного пиайе была довольно велика; она состояла из двадцати хорошо сохранившихся голов. Кроме этого в хижине не было ничего. Вся меблировка состояла из гамаков, сплетенных из грубых волокон. Выдолбленные тыквы и скорлупа кокосовых орехов должны были служить посудой, несколько чаш из пористой глины были наполнены водой, которая просачивалась сквозь стенки и собиралась в огромный глиняный сосуд. Как это ни странно, но бразильские дикари всегда относились с большим вниманием к воде для питья и употребляли лишь абсолютно чистую воду, просочившуюся сквозь сосуды, сделанные из пористой глины, служившие им фильтрами.
— Ну, как ты находишь наше жилище? — спросил Альваро после того, как они осмотрели все углы.
— Несколько темновато, сеньор, — отвечал Гарсиа, — и потом… эти головы, которые точно смеются над нами, не делают веселым это жилище. Кому они принадлежали?
— Вероятно, людям, которые были съедены аймарами.
— Могли бы они также съесть и эти головы, а не оставлять их здесь!.. Послушайте, сеньор Альваро, надеюсь, вы не намерены исполнять долгое время обязанности колдуна? С меня уже теперь довольно, и я бы хотел вернуться в лес.
— Попробуй, мальчуган. Я не запрещаю тебе.
— Если бы я мог, то не заставил бы себя просить! — ответил Гарсиа.
— А пока удовлетворимся тем, что нас сделали пиайе. Ведь и я не имею ни малейшего желания оставаться среди этих людоедов, которые к тому же не внушают мне ни малейшего доверия. Диас, наверное, даст о себе знать каким бы то ни было образом. Он теперь уже знает, что мы попали в руки аймаров.
— Как вы думаете, они стерегут нас по ночам?
— Конечно. Они ведь нам не доверяют и, разумеется, смотрят за нами в оба. Но даже если бы нам удалось бежать, что могли бы мы сделать теперь, не имея ружей? Вот если бы я мог вернуть свое ружье и патроны! Впрочем, я думаю, что это возможно. Ведь дикарям еще не известно употребление огнестрельного оружия, и мы, пожалуй, можем заставить их отдать нам ружье и патроны… Прекрасная мысль! Постараемся убедить этих злодеев, что это наши амулеты, которые дают нам победу над врагами.
В этот момент снаружи раздались резкие звуки какого-то инструмента, похожего на дудку, и странный грохот, точно тысячи мелких камней пересыпались в ящик и ударялись о его стены.
— Музыка! — воскликнул Гарсиа. — Неужели аймары намерены устроить нам концерт? Я бы предпочел обед.
Он выглянул в дверь и увидел, что к ним в хижину направляются человек двенадцать дикарей, а впереди идет юноша тупинамба, который исполнял роль переводчика. Четверо дикарей играли на инструментах, похожих на флейту и сделанных, по-видимому, из человеческой берцовой кости. Другие двое встряхивали тыквенными бутылками, наполненными мелкими камешками. Сзади них один из дикарей нес какой-то футляр из звериной шкуры, украшенный зернами золота и раковинами, а другие несли корзины, казавшиеся довольно тяжелыми.
— Чего хотят эти люди? — спросил Альваро юношу тупинамба.
— Они пришли вручить вам тушану вождя и поручить его вашей бдительности.
— Это что за штука?
— Скипетр племени. Другие же несут еду и превосходную таробу, приготовленную самой древней старухой аймаров для покойного пиайе.
— Положи тушану куда-нибудь в угол, потому что в данный момент нас может интересовать только еда. Ведь пиайе белой кожи все-таки не могут питаться одним воздухом!
Юноша посмотрел на них с некоторым удивлением, взял трубку, в которой хранился скипетр, положил ее под консервированными головами и затем велел поставить корзины на землю.
Альваро жестом удалил музыкантов и носильщиков и осторожно приподнял крышку, опасаясь найти в корзине несколько кусков жареного человеческого мяса.
Повара вождя, узнав, что пиайе белой кожи могут есть только врагов своей расы, заменили человеческое мясо превосходной рыбой, которая в изобилии водится в затопленных саваннах, лепешками из маниока и бананами, жареными в горячем пепле. К этому угощению они добавили два больших сосуда, наполненных какой-то молочной жидкостью, издававшей резкий запах алкоголя.
— Приступим, Гарсиа! — весело воскликнул Альваро. — В этом меню нет человеческого жаркого ни белого, ни черного, ни краснокожего.
Не обращая внимания на индейского юношу, оставшегося в хижине, они принялись есть с большим аппетитом и потом попробовали напиток тароба, используя вместо стаканов свернутые в трубку пальмовые листы.
— Недурно, — сказал Альваро. — Я не думал, что эти людоеды умеют приготовить ликеры… Ба! Да я, кажется, слышал что-то об этом напитке и…
— И о зубах старух, сеньор, — добавил Гарсиа.
— Да, да, и о зубах тоже! — отвечал Альваро, выпуская из рук пальмовый лист. — Эй, мальчик, не знаешь ли ты, как готовят этот напиток?
— Он вам не нравится? — спросил юноша.
— Тебя спрашивают, из чего он делается?
— Из клубней маниока, сеньор, — отвечал индеец. — Сначала их кипятят, а потом дают жевать самым старым женщинам племени…
— Черт возьми! — воскликнул Альваро, чувствуя приступ тошноты
— Потом, когда они хорошо измельчат зубами клубни, то эту массу снова кипятят, а затем переливают в сосуды и зарывают в сырую землю, где она подвергается брожению.
— Тьфу! И вы это свинство пьете? Гарсиа, выброси эти сосуды. К черту вашу таробу! Эти индейцы настоящие свиньи!
— Почему вы это говорите? — спросил юноша.
— Чтобы я стал пить эту гадость, разжеванную старухами…
— Но, сеньоры, если не разжевать раньше клубни маниока, то тароба не удается.
— Убери скорее этот напиток, а не то я вылью его на голову первому индейцу, который будет проходить мимо. Пиайе белой кожи не употребляют подобных напитков… Теперь мой обед испорчен!
— Сеньоры, — заметил им юноша, хохотавший до упаду. — Не стоит так выходить из себя! Как бы то ни было, но этот напиток вовсе не так уж плох.
Юноша был несколько озадачен приемом, который оказал великий пиайе лучшему из бразильских напитков. Он, взял оба сосуда и вынес их из хижины, спрашивая себя, какие же спиртные напитки употребляют белые люди, пренебрегающие таробой, приготовленной старухами племени?
— Теперь посмотрим, что за тушана, которую мы должны охранять, — сказал Альваро. — Должно быть, это что-нибудь очень важное, вроде печати короля или что-то подобное.