Схватка, которая произошла между аймарами и их противниками, отличалась необычайным ожесточением. Эти дикари, казавшиеся Альваро скорее зверями, нежели человеческими существами, сражались с величайшим мужеством, размахивая своими страшными дубинами — оружием, которое они предпочитали топорам и граватанам со смертоносными стрелами. Эти дубины, сделанные из железного дерева, были так тяжелы, что европейцы не могли бы их поднять одной рукой, дикари же размахивали ими с такой легкостью и быстротой, что невольно приводили в изумление. Ни один удар не пропадал даром. Они метили в голову врага и сразу раскалывали ее пополам. В течение нескольких минут Альваро и Гарсиа ничего не могли разглядеть, кроме голых окровавленных тел, сбившихся в кучу, но затем сражающиеся разделились на отдельные группы, не прекращая битвы. Огромное количество воинов лежало на земле с разбитыми черепами, но оставшиеся все еще не хотели сложить оружия, побуждаемые желанием захватить побольше пленников, так как бразильские дикари, неизвестно по какой причине, никогда не пожирали павших в бою.
Аймары, более многочисленные, хотя и хуже вооруженные, взяли верх над своими противниками и беспощадно истребляли их ряды. Вождь аймаров ревел, как ягуар, потрясая своей дубиной, покрытой кровью по самую рукоятку. Он старался ослабить силы противника, чтобы нанести ему последний удар.
Между тем противники выказывали отчаянное упорство и не хотели сдаваться. Вождь их, высокий, статный дикарь, делал нечеловеческие усилия, чтобы отразить яростный натиск врага, но до сих пор ему это не удавалось. Тогда он бросился с поднятой дубиной прямо на вождя аймаров. Однако тот, по-видимому ожидавший нападения, быстро отскочил и тотчас же дунул в граватану. Вылетевшая оттуда стрела с изумительной точностью вонзилась в горло врага. Раненый воин, очевидно знавший, что он погиб, все-таки бросился прямо на своего противника, стараясь разбить ему голову ударом своей дубины, но силы изменили ему. Кураре сделало свое дело. Оружие выпало у него из рук, он упал на колени, и тяжелая дубина аймара опустилась на его голову.
Смерть вождя произвела полное расстройство в рядах воинов, число которых и без того уменьшилось почти наполовину. Видя, что аймары снова наступают на них, они бросились бежать и как раз в ту сторону, где спрятались Альваро и юнга.
— Проклятие! — вскричал Альваро, вскакивая на ноги. — Бежим скорее, скорее, Гарсиа!
Но дикари, бегавшие с быстротой лани, были слишком близко, и европейцы уже не имели времени скрыться от них. В эту крайнюю минуту Альваро вспомнил; что он — Человек Огня в глазах дикарей. Подняв ружье, он выстрелил прямо в бежавших на него индейцев.
Действие выстрела было поразительное. Охваченные ужасом, дикари попадали на землю, точно пораженные молнией.
— Беги, Гарсиа, скорей! На лодку! — кричал Альваро, бросившись бежать к берегу саванны.
Из-за деревьев послышались крики:
— Карамура! Карамура!
Это были аймары, узнавшие своего пиайе.
Альваро, бежавший сломя голову, не оглядываясь, был уверен, что Гарсиа следует за ним. Менее чем за пять минут он добежал до маленького заливчика, где была оставлена лодка. Тут он обернулся и крикнул:
— Гарсиа, скорее!
В ответ послышался выстрел и затем крик:
— Сеньор Альваро!..
Альваро увидел толпу дикарей, которые как вихрь промчались между деревьями и скрылись в чаще. Это бежали побежденные.
— Помогите!.. Сеньор!.. — донесся крик издали.
— Мой бедный мальчик! — крикнул Альваро.
Он готов был броситься вслед за убегавшими дикарями, но вовремя вспомнил, что ему их не догнать. К тому же его ружье было разряжено, и у него не оставалось времени снова зарядить его. Глотая слезы, он вскочил в лодку и быстро отъехал от берега. Вдогонку ему были посланы стрелы, и некоторые из них вонзились в корму лодки.
Дикари, потерпевшие поражение, бежали по направлению к южному берегу саванны, и Альваро тоже греб в этом направлении, надеясь увидеть, где они остановятся. Он слышал крики и видел аймаров, бежавших туда. Должно быть, там, за деревьями, произошла повторная битва, потому что снова раздались удары, пронзительные свистки и воинственные крики.
— Мой бедный, бедный Гарсиа! — шептал Альваро, не переставая грести.
Скоро крики начали удаляться и долетали к нему уже не с берега, а из леса. Должно быть, побежденные во второй раз дикари снова обратились в бегство, в лес, где они скорее могли укрыться в густой чаще.
Плыть дальше в этом направлении было бесполезно. Лучше было быстрее вернуться на островок и рассказать Диасу, что случилось. Только он мог дать полезный совет.
— Мы никогда не оставим дорогого мальчика! — сказал себе Альваро, поворачивая лодку и принимаясь усиленно грести. — Если у него было время зарядить ружье, то дикари, конечно, сочтут его за высшее существо. В таком случае он не будет съеден и из него сделают пиайе. Ведь не может же быть, чтобы эти дикари были более свирепыми, нежели аймары!
Несколько успокоив себя этими размышлениями, Альваро быстро поплыл по направлению к острову.
Битва в лесу, должно быть, уже кончилась, потому что больше ничего не было слышно. Воины, вероятно, ушли далеко от берега саванны.
Было около полудня, когда Альваро, сильно опечаленный, пристал к берегу.
Диас, не ожидавший их возвращения раньше вечера и соскучившийся без них, задремал, лежа под деревом. Голос Альваро разбудил его.
— Вы один, сеньор Виана? Что с вами случилось?
— Я потерял его, — сказал Альваро.
— Бог мой! Что же произошло с мальчиком?
— Его похитили дикари.
— Канела?
— Не знаю… там были и аймары… Они сражались…
— Успокойтесь, сеньор Альваро, и расскажите мне все по порядку. Отчаяние окончательно овладело душой Альваро, но он все-таки сделал над собой усилие и рассказал все, как было.
— Как вы думаете Диас, можем мы надеяться спасти его? Диас молча выслушал его рассказ и задумался.
— Вы уверены, что его похитили не аймары? — спросил он, морща лоб.
— Аймары еще не успели туда добежать
— Значит, это были другие дикари?
— Да.
— Скажите мне, каковы они на вид?
— Они выше ростом аймаров, волосы у них длинные, черные и цвет кожи темно-коричневый.
— Вы не заметили у них надрезы на руках и на бедрах?
— Да, и довольно глубокие, старые рубцы.
— А не были ли у них прилеплены перья возле глаз?
— Да.
— Это индейцы тупи, самые ожесточенные и упорные враги тупинамба. Я рад, что это они похитили Гарсиа, а не аймары, хотя как те, так и другие одинаково жестоки.
— Мы можем его найти, как вы думаете?
— Я знаю, где находится их главная деревня, и думаю, что они поведут Гарсиа к своему верховному вождю Нираджиби, что означает «рыбья рука».
— Они его обрекут на съедение?
— Возможно, если не предпочтут сделать из него колдуна, но нам нечего пока бояться за него. Он слишком худ и не годится на жаркое, а прежде чем они откормят его, пройдет все-таки несколько недель, а может быть, и месяцев.
— Вы, значит, не теряете надежды спасти его?
— Это будет нелегко, но мы попробуем. Если увидим, что это слишком трудно, то призовем на помощь тупинамба, которые, вероятно, уже вернулись в свои деревни.
— Вы чувствуете себя в состоянии предпринять это путешествие?
— Дня через два я буду совсем здоров.
— Два дня! Это долго, Диас!
— Но мы не будем терять времени и тотчас же снимемся с места. Я внимательно исследовал эту саванну и убежден, что если мы направимся к югу, то значительно приблизимся к территории тупи. У нас есть лодка, и мы воспользуемся ею.
— Впрочем, мы должны покинуть этот остров, чтобы не умереть с голоду, — сказал Альваро. — Ведь я ничего не принес из леса.
— Ну, так едем!
Диас поднялся без помощи Альваро и пошел к лодке довольно твердыми шагами.
— Нога действует превосходно, — сказал он. — В здешнем климате выздоровление наступает гораздо быстрее, чем в других странах.
Они сели в лодку, захватив с собой оружие, и Альваро взялся за весла.
— Отвезите меня туда, где происходила битва, — сказал Диас. — Я хочу собственными глазами убедиться, что побежденные индейцы были тупи.
— А может быть, там еще скрываются аймары?
— Я думаю, что они заняты теперь выслеживанием своих противников. Но в любом случае мы высадимся только после заката солнца.
Альваро начал грести, не слишком напрягая силы, так как оставалось по крайней мере еще три часа до солнечного заката. Он старался держаться по возможности позади островков, для того чтобы жители берегов не могли заметить лодку. Солнце уже скрылось за высокими деревьями леса, когда он подплыл к маленькой бухточке.
На берегу царило полное спокойствие, и только из леса доносился протяжный вой ночных хищников.
— Это хороший признак, — сказал Диас.
— Почему? — спросил Альваро.
— Потому что если на поле битвы появляются красные волки и начинают пировать, то, значит, живые воины уже ушли оттуда. Вообще эти животные стараются держаться вдали от людей. Можете вы проводить меня туда, на поле битвы?
— Я помню дорогу, — ответил Альваро.
Они углубились в лес, срывая попадающиеся по дороге плоды, так как с утра еще ничего не ели.
Вой красных волков становился резче и пронзительнее. Очевидно, хищники, жадно набросившиеся на трупы, вступили между собой в борьбу.
Через четверть часа Альваро и Диас уже вышли к лесной поляне и увидели разбросанные группами трупы убитых воинов, черепа которых большей частью были раздроблены страшными дубинами. Многочисленные волки бродили между трупами, с воем и ревом, и стаи пернатых хищников слетались над полем брани, учуяв хорошую поживу.
Диас, не обращая никакого внимания на красных волков, подошел к трупам, свалившимся в кучу, и в течение нескольких минут внимательно смотрел на них.
— Да, — сказал он. — Это — тупи. Я узнаю их по их ожерельям и рубцам на бедрах и руках. Посмотрите на этого индейца. Какие глубокие рубцы у него на руке! Наверное, это был знаменитый воин.
— Почему вы так думаете? — спросил Альваро.
— Потому что каждый рубец означает убитого врага.
— Значит, эти индейцы очень страшны?
— Они очень воинственны.
— Бедный Гарсиа! — сказал, вздохнув, Альваро. — Только бы мы поспели вовремя, чтобы спасти его!
— Я ведь вам сказал, что пока его не откормят как следует, он не подвергается никакой опасности. Вернемся же в лодку, сеньор Виана. Я еще недостаточно окреп и долго ходить не могу.
— Где же мы будем спать?
— В лодке. Там мы будем ограждены от неприятных сюрпризов.
Они тихонько пошли к берегу, собирая по дороге бананы и кокосовые орехи. Сев в лодку, они поплыли к югу. Около полуночи они остановились на ночлег на мели, находящейся на расстоянии пятисот метров от берега. Таким образом они считали себя застрахованными от внезапного нападения и скоро заснули, невзирая на громкий концерт различных животных, населяющих саванну.
На другой день, позавтракав кокосовыми орехами, они возобновили свое путешествие, держась все время на значительном расстоянии от берега. Но огромному затопленному пространству, казалось, не было конца. Ни южный, ни западный берег саванны еще не показывался. У обоих мелькало подозрение, что это огромное болотистое озеро могло продолжаться до самого моря, так как вода в озере была слегка солоноватая.
Диас и Альваро гребли, не останавливаясь, вплоть до полудня. Потом, убедившись, что на берегу не видно ни одного живого существа, причалили к берегу, так как надо было добыть себе обед.
— Вы хотите сделать жаркое из птиц? — спросил Альваро, видя, что Диас вложил в граватану отравленную стрелу.
— Нет. Я думаю угостить вас чем-нибудь получше, — отвечал Диас, всматриваясь в чащу мелких растений, окружавших ствол высокого дерева. — Смотрите, вот он подбирается к птицам!
Какой-то зверь, похожий немного на кошку, с длинной и тонкой шерстью, коричневого и черного цвета, с большими глазами и висячими ушами, тихонько карабкался по стволу, подкрадываясь к маленьким попугаям, поднимавшим страшный шум в ветвях дерева.
— Ага! Вот и другой конкурент!
Красивое, статное животное, тоже кошачьей породы, с полосатым нежным и густым мехом, подбиралось к птицам с другой стороны дерева, вспрыгнув на среднюю ветвь.
— Точно маленький тигр, — сказал Альваро, прячась за ствол дерева.
— Это леопардовая кошка, часто встречающаяся в бразильских лесах. Из всех диких кошек это самая большая и самая смелая.
Отчаянно защищается даже против человека. Вот вы увидите, что она не побоится напасть на своего конкурента.
Однако этот конкурент, заметив опасного соседа, тотчас же дал деру и, сделав гигантский прыжок на ближайшее дерево, скрылся в чаще.
— Не упустим, по крайней мере, второго, — шепнул Диас и дунул в граватану. Стрела вылетела и с неизменной точностью вонзилась в бедро леопарда. Но он даже не заметил этого и продолжал подкрадываться к птицам, как вдруг свалился на землю.
— Вот как действует мой вульрали! — сказал, улыбаясь, Диас. Подняв убитое животное, они вернулись в лодку, рассчитывая высадиться на одном из островов и там развести костер, не опасаясь быть застигнутыми врасплох.
— Возьмите горшок, — сказал Диас, когда они высадились на остров и вытащили лодку на берег. — Мы сварим мясо.
— Будет ли оно вкусно? — спросил Альваро. — Никогда не ел кошачьего мяса!
— Все индейцы едят его. Притом же у нас нет ничего лучшего и… Он не договорил фразы и с беспокойством поглядел на группу
растений, покрывавших остров.
— Что там такое? — спросил Альваро, видя, что он торопливо вложил в граватану стрелу.
— Я вижу крышу хижины.
— Значит, этот остров обитаем?
— В таком случае должна быть где-нибудь пирога, а я ее нигде не вижу. Зарядите ваше ружье и пойдем посмотрим.
Проложив себе дорогу сквозь густую чащу растений, покрывавших островок, они скоро подошли к навесу, сделанному из нескольких брусьев, положенных крест-накрест и покрытых банановыми листьями.
— Никого здесь не вижу, — сказал Диас.
Он осторожно подошел ближе, держа граватану у самого подбородка, чтобы можно было тотчас же дунуть в нее в случае появления врага, и, удостоверившись, что никого нет под навесом, вошел туда.
Там было пусто, но по всем признакам владелец этого жилища лишь недавно покинул его. В одном углу, между двумя камнями, стоял глиняный горшок, в котором еще лежали клубни, довольно свежие, и тут же находились сосуды из тыквы, по-видимому лишь недавно вычищенные.
Большой гамак, сплетенный из толстых разноцветных волокон, служивший постелью, висел посредине. Тут же стояли сосуды из пористой глины, служащие для очищения воды, и другие вещи, употребление которых было совсем неизвестно Альваро.
— Вступим во владение, — сказал Диас, видимо очень довольный своим открытием.
— Куда же девался владелец? — спросил Альваро в недоумении.
— Должно быть, отправился на берег поохотиться.
— Но кто бы он мог быть?
— Тупинамба, я в этом не сомневаюсь. Только индейцы этого племени умеют плести такие прекрасные и удобные гамаки.
— Значит, это кто-нибудь из ваших друзей?
— По крайней мере, я так думаю.
— Вероятно, он попал сюда, скрываясь от нашествия аймаров!
— Очень может быть. Если обитатель этой хижины действительно тупинамба, то мы можем радоваться счастливой случайности, которая привела нас сюда. Он проводит нас в деревню тупи и будет помогать нам… Вон там сложены сухие дрова, а здесь устроен очаг. Мы можем приготовить себе обед и прибавить к мясу эти клубни, которые очень вкусны.
Они развели огонь и приготовили мясо убитого животного, чтобы сварить его. Пока Альваро наблюдал за огнем, Диас рассматривал предметы, находившиеся под навесом, и вдруг издал радостное восклицание.
— Что такое вы нашли здесь? — спросил Альваро.
— Тыквенный сосуд, наполненный парикой.
— Что это такое, парика?
— Это порошок, добываемый индейцами из семян одного стручкового растения, называемого инга. Он обладает слегка опьяняющим свойством. Индейцы вдыхают его через две трубочки, сделанные из ястребиных перьев.
— Для чего же они делают это?
— Порошок действует на них, как хорошее вино, делает их веселыми. Обитатель этой хижины, должно быть, увеселял себя.
Через минуту Диас воскликнул с торжеством:
— Табак! А я так давно не курил!
— Табак? — повторил Альваро в недоумении.
— Ах, я все время забываю, что в Европе он еще неизвестен… Скорее пообедаем и потом покурим. Я вижу, что у владельца этой хижины есть коллекция трубок.
XXVII. Пузатая жаба
Нечего удивляться, что Альваро ничего не слышал про табак. Ни в Европе, ни в Азии это растение еще не было известно тогда, хотя матросы Христофора Колумба и испанские мореплаватели, продолжавшие делать открытия в Новом Свете, познакомились с употреблением табака и привезли его в Европу. Но до тысяча пятьсот восьмидесятого года, когда французский посланник при португальском дворе Никоти ввел употребление табака в придворном обществе, это растение не было популярным в Европе. Впрочем, и тогда табак употреблялся больше для нюханья, нежели для курения.
Рассказывают про сэра Уолтера Рейли, исследователя Ориноко, что он научился у индейцев курить табак и быстро приобрел привычку, которую не оставил и по возвращении в Англию. Однажды, когда он сидел у себя в столовой и курил трубку, подаренную ему одним индейским вождем, вдруг вошел старый слуга. Почтенный человек страшно испугался, увидев, что изо рта его господина выходит дым, и приписав это обстоятельство внутреннему пламени, бросился в соседнюю комнату, схватил серебряный кувшин с водой и вылил ее на спину своего господина, крича:
— Огонь! Огонь!
Кто бы сказал, что через сто лет это растение, до тех пор известное только американским индейцам, распространится по всему миру и произведет настоящий переворот в обычаях и привычках многих миллионов людей, и все правители воспользуются этим для обогащения государственной казны.
Альваро и Диас уже проглотили обед и только собирались заняться курением, как вдруг услышали на берегу какой-то стук, точно столкнулись две лодки.
Оба тотчас же вскочили со своих мест.
— Это, может быть, возвращается здешний хозяин, — сказал Альваро, торопливо заряжая ружье.
— Вероятно. Подождите минутку, если он ответит на клич, значит, это тупинамба.
Диас приложил ко рту кусок листа, сложенный вдвое, и трижды свистнул. Пронзительный свист должен был разнестись на далекое расстояние. Диас прислушался. Через минуту послышался ответный троекратный свист, раздавшийся с берега, где росли карликовые пальмы.
— Это друг, — сказал Диас.
Шорох листьев все усиливался, указывая, что кто-то быстро приближался к ним. Вдруг ветви банана раздвинулись и оттуда на маленькую площадку, где стоял шалаш, выпрыгнул индеец.
Это был высокий стройный человек средних лет, с угловатыми чертами лица, очень живыми маленькими черными глазками и длинными черными волосами.
Кожа этого индейца была зеленоватого оттенка вследствие слишком большого употребления кокосового масла и жира для татуировки на груди и руках, изображающей страшных жаб с разинутой пастью.
Он был совершенно гол и только носил ожерелье из человеческих зубов, взятых, вероятно, у побежденных врагов. В правой руке у него была граватана.
— Ты узнаешь меня, Курурупебо (пузатая жаба)? — спросил Диас, выступая вперед.
— Великий пиайе Зома! — воскликнул индеец, выражая величайшее изумление.
Взглянув на Альваро, он спросил:
— Твой сын?
— Да, которого я наконец нашел после стольких лет! А ты что здесь делаешь?
— Я скрылся здесь, на этом острове, после разрушения моей деревни, — отвечал индеец.
— Разве племя все еще в бегах?
— Не знаю. Но мне известно, что аймары, разорив деревни тупи, теперь отступают, преследуемые индейцами канела, тама и гуато. Вероятно, через несколько дней эти разбойники уже вернутся на свои земли. Все их группы обратились в бегство и больше не могут бороться.
— Однако вчера они дали сражение тупи.
— Знаю. Но пока они их преследовали, на них тоже напали врасплох враги и разбили их наголову. А великий пиайе Зома что делает здесь?
— Я разыскиваю своего второго сына, которого похитили тупи. Глаза индейца загорелись зловещим огнем.
— Опять эти бесчестные волки! — воскликнул он. — Они хуже аймаров и даже не питают почтения к нашим пиайе белой кожи!.. Они сожрали его?
— Еще нет.
— Отчего же ты здесь остановился?
— Зома, владыка ветров и вод, земли и солнца, научивший краснокожих сынов леса разводить маниоку, внушил мне, что я должен прийти сюда и разыскать Курурупебо, который поможет мне спасти моего сына.
Индеец выпрямился во весь рост и принял горделивую осанку.
— Значит, Зома считает меня великим воином? — спросил он.
— Да, и доказывает это тебе тем, что прислал меня сюда.
— Мое мясо, моя кровь и моя граватана принадлежат великому белому пиайе! — проговорил торжественно индеец. — Скажи, что я должен сделать?
— Проводи меня в деревню тупи и помоги освободить моего сына.
— Курурупебо готов отправиться тотчас же. Он великий воин и не боится этих проклятых волков! — гордо заявил индеец.
— Возьми же то, что тебе нужно, и в путь!
Индеец пошел под навес, чтобы снять гамак и взять свою посуду, а в это время Диас, очень обрадованный исходом разговора, повел Альваро к берегу, говоря ему:
— Все идет хорошо. Курурупебо поведет нас на территорию тупи и будет помогать нам изо всех сил в нашем предприятии. Это очень большая подмога для нас, так как он чрезвычайно храбр, один из тех, которые считаются непобедимыми. Он убил по крайней мере четырнадцать врагов и столько же съел.
— Куда мы направимся? — спросил Диас индейца, когда тот подошел к лодке.
— Вон там есть река, которая ведет в земли тупи. Если она свободна, то мы по ней поднимемся.
— А далеко это?
Индеец посмотрел на солнце и сказал:
— Мы там будем после заката.
Теперь, когда гребцов было трое, лодка понеслась как стрела, тем более что индеец, как и большинство его соотечественников, был превосходным гребцом.
Саванна по-прежнему была покрыта мелями, заросшими тростником и громадными массами бамбука, из которого индейцы делают свои стрелы. Тысячи водоплавающих птиц летали вокруг, нисколько не пугаясь лодки. Индеец несколько раз без промаха посылал в них стрелу. Как предусмотрительный человек, он подумал не только об ужине, но и об обеде на следующий день. Иногда же он отправлял стрелу в воду и попадал в какую-нибудь большую рыбу, одну из тех, которые во множестве населяли темные воды озера.
— Как ловки эти дикари! — сказал Альваро, восхищенный отвагой Курурупебо. — Если мои соотечественники вздумают силой захватить эту страну, то им придется позаботиться о том, чтобы не уступать в силе и ловкости сынам этих лесов.
К вечеру лодка приблизилась к устью реки шириной в несколько сот метров. Она, по-видимому, разделяла на громадном протяжении гигантский лес, покрывавший берег озера.
— Ибира, — сказал индеец обращаясь к Диасу. — Поднявшись по ней, мы в два дня достигнем земель тупи.
— Берега этой реки населены? — спросил Диас.
— Я полагаю, — отвечал индеец.
— Кем?
— Тупи.
— Но тогда они могут нас увидеть!
— Мы будем плыть только ночью.
— Если они заметят нас, то преградят нам дорогу.
— Я знаю. У тупи много лодок. Мы поднимемся по этой реке насколько возможно, а потом пустимся в лес. Там, по крайней мере, мы будем в безопасности и нам легче будет пробраться к деревням тупи… А теперь отдохнем немного и поужинаем.
Они подплыли к левому берегу реки, где росли великолепные пальмы мауриция, из ствола которой, до ее цветения, индейцы извлекают мучнистое вещество, заменяющее маниок, а из сока, подвергшегося брожению, приготовляют сладковатый и опьяняющий напиток.
Курурупебо исследовал берег на несколько сот метров в окружности, чтобы удостовериться, что нигде нет никакого жилья, и только тогда развел огонь и быстро приготовил ужин, поджарив на углях рыбу и сварив убитых птиц в горшке вместе с какими-то длинными, нежными и сладкими кореньями, которые он собрал во время своей кратковременной экскурсии в лес.
Когда все было готово, он отошел в сторону, так как бразильские индейцы не имеют обыкновения есть рядом даже в семье. Он быстро опустошил свой горшочек, наполненный супом, используя вместо ложки два пальца, средний и указательный. Он действовал ими с такой ловкостью, что успел кончить свою порцию супа гораздо раньше обоих европейцев. С такой же быстротой была съедена рыба, которую они даже не очистили ни от чешуи, ни от костей, чтобы не терять времени.
Во время еды индейцы никогда не разговаривают и ничего не пьют, но, насытившись, они любят болтать целыми часами, как попугаи, выпивая огромное количество разных крепких напитков. За неимением их, Курурупебо сейчас должен был довольствоваться речной водой. Но он вознаградил себя понюшкой порошка парика, втянув его в нос посредством двух трубочек, сделанных из ястребиных перьев. После этого он тотчас же пришел в веселое настроение, так как парика обладает опьяняющими свойствами.
Остановка, необходимая для того, чтобы дать отдых утомленным от долгой гребли рукам, продлилась почти до полуночи. После этого они опять быстро понеслись вверх по реке, стараясь воспользоваться темнотой, чтобы проплыть как можно большее расстояние, не подвергаясь опасности быть замеченными с берега.
Великолепные пальмы, окаймлявшие оба берега реки, бросали такую густую тень на воду, что совершенно скрывали лодку. Главным образом это были восковые пальмы, чрезвычайно красивые, очень высокие и тонкие, с великолепной кроной длинных перистых листьев. Временами в чаще кустарника показывались то здесь, то там блестящие зеленоватые точки, слышались мяуканье, вой и громкий рев и виднелись какие-то тени. Это были разные хищники: ягуары, кугуары, красные волки и леопардовые кошки, бродившие на опушке леса.
Как только Курурупебо заметил это, то немедленно усиленными взмахами весел направил лодку на середину реки. Он по опыту знал дерзость этих хищников и поэтому принял свои предосторожности.
— Какое множество зверей водится здесь! — сказал Альваро, смотря на две большие тени, быстро двигавшиеся по направлению к косе, тянувшейся почти до середины реки.
— Тут все берега реки населены хищниками, — отвечал Диас. — В большом лесу их не так много, так как там мало озер и ручейков, и поэтому он мало посещается тапирами, обезьянами и пекари, составляющими обычную добычу хищников.
— Молчание, великий пиайе! — вдруг сказал Курурупебо, поднимая весла.
— Что такое? — спросил Диас.
— Деревня.
— Где?
— Вон, в том направлении.
— Тупи?
— Наверное, — отвечал индеец.
— Можно ли ехать дальше, не привлекая к себе внимание жителей? — спросил его Диас. — Ведь они, должно быть, теперь спят!
— Если аймары еще не изгнаны окончательно из этой местности, то в деревне наверняка выставлены сторожевые посты.
— Это правда. Что же ты нам посоветуешь делать?
— Оставить лодку и идти в лес. Там мы будем в большей безопасности и можем подойти к главной деревне тупи, не рискуя быть открытыми. Твой сын, конечно, находится там, я в этом уверен.
— Мне не хочется бросать лодку.
— Мы ее затопим, чтобы по возвращении найти ее на том же месте и снова отправиться на ней в саванну.
—Что говорит индеец? — спросил Альваро с оттенком нетерпения в голосе.
— Впереди нас деревня тупи, — отвечал Диас. — Курурупебо не решается пройти мимо нее и советует отправиться в большой лес.
— Мы можем ему довериться?
— Вполне.
— Тогда высадимся на берег.
Они пересекли реку и причалили к правому берегу.
Индеец привязал лодку к дереву длинной и крепкой лианой, выгрузил на берег свои припасы, гамак и пару горшков, затем наполнил лодку водой, чтобы она совсем затонула. Огромные листья Виктории Регии, растущей в этом месте, полностью закрыли лодку, так что никто не мог ее заметить.
Альваро и Диас только что выбрались на берег и направлялись в лес, когда индеец вдруг остановил их.
— Посмотри, великий пиайе! — сказал он.
Диас взглянул туда, куда указывал индеец. Какой-то длинный и темный предмет отделился от полуострова, на котором была расположена деревня, и начал быстро спускаться по реке.
— Лодка! — воскликнул Диас.
— На сторожевых постах бодрствуют, — сказал индеец. — Отправились удостовериться, высадились ли мы.
— Да, да, нас уже заметили. Скорее в лес!
Они скрылись в лесу. Громадные древовидные папоротники, лианы, ваниль и группы орхидей, спускавшихся с веток, образовывали густую чащу вместе с великолепными пальмами, поднимавшимися к небу; воздух был наполнен ароматом цветов. Но путники быстро шли, ничего не замечая и опасаясь каждую минуту погони. Индеец, обладавший, как и все дикари, чрезвычайно острым слухом, временами останавливался и прислушивался. Затем он снова шел вперед, все увеличивая скорость и углубляясь все дальше и дальше в темный лес.
Диас, уже привыкший к быстрой ходьбе индейцев, проходящих иногда в одну ночь громадные расстояния, без особенного труда следовал за Курурупебо. Но Альваро должен был делать невероятные усилия, чтобы не отставать от него. Кроме того, он ощущал какую-то странную боль в больших пальцах обеих ног, точно туда были вколочены шипы.
После двухчасовой безостановочной и быстрой ходьбы он наконец признал себя побежденным.
— Остановимся, Диас, — сказал он. — Больше не могу идти. Притом же, мне кажется, нам не угрожает никакая опасность в данную минуту.
— Да, остановимся, — согласился Диас. — Вы не привыкли к длинным переходам бразильских дикарей.
— Кроме того, я не знаю, что случилось с моими ногами. Мне кажется, что большие пальцы ног у меня в плохом состоянии.
— А' — воскликнул Диас. — Я знаю, что это такое. Это зловредное насекомое разъедает вам пальцы. Надо вас от него избавить, а не то ноги у вас будут испорчены.
— Что же это за насекомое?
— Особый вид блохи. Курурупебо вас избавит от нее. Но надо подождать рассвета, так как если мешочек, заключающий яички, не будет вынут целиком и часть его останется, то произойдет злокачественное нагноение, которое может лишить вас возможности ходить в течение многих недель.
— Вы сказали, что это блоха?
— Да, очень распространенная здесь и не дающая никому пощады, даже ногам индейцев. Неизвестно, почему она предпочитает большие пальцы ног. Самка кладет туда свои яички, и беда, если вовремя не удалить их. Можно совсем лишиться ноги… Уляжемся под этим деревом и подождем, пока взойдет солнце.
— Но ведь дикари, выехавшие на той пироге, могут преследовать нас?
— Если Курурупебо спокоен, то это значит, что нам ничто не угрожает!
В самом деле, индеец не проявлял никаких признаков беспокойства. Облокотившись на ствол пальмы, он с наслаждением втягивал в нос парику, рассеянно следя за полетом светящихся насекомых, носящихся среди зелени, точно мириады звездочек, пригоршнями рассыпанных в ней.
С наступлением утренней зари весь лес осветился нежным розоватым светом, проникшим под свод зелени. Курурупебо, которому Диас уже рассказал, что случилось с Альваро, достал несколько шипов с одной пальмы, выбирая такие, острие которых было очень тонким.
Диас сделал знак Альваро, чтобы он снял башмаки.
— Операция эта очень быстрая и нисколько не болезненная, — успокаивал он Альваро. — Как только гнездо блохи будет извлечено, то вы в состоянии будете идти, не ощущая ни малейшего неудобства.
Индеец хорошенько осмотрел ноги Альваро и тотчас же нашел на обоих пальцах маленькие припухлости. Он взял один из шипов и с необычайной ловкостью извлек из толщи пальца три крошечных мешочка, которые тотчас же выбросил. Это и были гнезда блохи, заключавшие в себе яички.
— Блохи почему-то сочли ваши ноги более подходящими для кладки яичек и воспользовались этим, — сказал Диас, улыбаясь. — Кровь белых, вероятно, особенно хороша для питания выводков… Но вот вы и избавлены от этих опасных крошечных жильцов.
Индеец присыпал парикой сделанные уколы и обратился к Диасу со словами: «Теперь идем!»
— Нас преследуют? — спросил Диас.
— Курурупебо не слышал никакого подозрительного шума, но все же лучше скорее удалиться от берега, — отвечал индеец.
— Когда мы дойдем до главной деревни?
— Сегодня вечером, если будем хорошо идти.
Он нагнулся и, осмотрев внимательно землю, пошел вперед, избрав тропинку, которая, по-видимому, была проложена каким-то большим животным, судя по массе изломанного и истоптанного кустарника.
— Дорога тапира, — сказал Диас, обращаясь к Альваро.
— Это животные, похожие на свиней, но обладающие чем-то вроде подвижного хобота на конце морды? — спросил Альваро.
— Да, сеньор Виана, и эта тропинка указывает на близость какого-нибудь болота. Эти животные не могут жить без воды, так как питаются корнями водных растений.
— Но почему же они прокладывают в лесу такие тропы? Ведь эта дорога как будто проделана человеком!
— Тапиры всегда имеют обыкновение проходить по одной и той же дороге в свое логовище где-нибудь у болота. Таким образом они прокладывают тропинки в самой густой чаще.
— Оу! — крикнул Курурупебо и сразу остановился.
— Что случилось? — спросил Диас, подбегая к нему.
— Тупи проходили здесь, — сказал дикарь. — Бежим скорее. Действительно, в этом месте, где он остановился, видны были
поваленный кустарник, срубленные лианы и потоптанные орхидеи, точно здесь промчалась ураганом толпа людей.
На сырой лесной почве ясно видны были многочисленные следы голых ног, а в стволах деревьев торчали стрелы, вонзившиеся в кору.
Индеец вытащил одну из этих стрел и внимательно осмотрел ее.
— Стрелы тупи, — сказал он.
— Как ты распознаешь их? — спросил Диас.
— По крючковатому кончику… А вот стрелы аймаров, — сказал индеец, вытащив еще одну стрелу. — Кончик стрелы сделан из шипа пальмы.
— Может быть, тупи, побежденные на берегу саванны, прошли здесь! — сказал Диас.
— Да, — отвечал Курурупебо.
Вдруг он поднял голову и, потянув воздух носом, обратился к Диасу:
— Иди, великий пиайе!
— Что случилось? — спросил Диас.
— Вон там… мертвые…
«Что, если тупи были настигнуты аймарами и окончательно истреблены? — пронеслось у Диаса в голове. — Ведь тогда Гарсиа не избежал смерти!»
Диас пошел за индейцем, испытывая мучительную тревогу в душе, но он не поделился своими опасениями с Альваро. Пройдя шагов триста, индеец остановился возле большого пруда, берега которого были совершенно свободны от деревьев.
В этом месте, должно быть, происходило страшное сражение. Несколько сот трупов, уже начавших разлагаться, лежали вокруг пруда. Тут же валялись луки, стрелы, граватаны и дубины. Целые лужи уже свернувшейся крови виднелись в каждом небольшом углублении почвы.
— Аймары, — сказал Курурупебо, и на лице его появилось выражение жестокой радости. — Тупинамба отомщены!
— Значит, аймары были побеждены? — спросил Диас.
— Да, они пали все или почти все. Вон там голова их вождя…
Над кучей трупов возвышалась воткнутая на жердь человеческая голова, с раздробленным черепом и без глаз. На ней еще сохранилась корона из перьев, совершенно пропитанных кровью…
Альваро не мог сдержать возгласа изумления, как только увидел эту голову.
— Это вождь аймаров, — сказал он. — Я узнаю его голову, хотя она и очень изуродована.
— Тем лучше для нас, — ответил Диас. — По крайней мере, этот не будет нас больше беспокоить.
Индеец, исследовавший с большим вниманием поле битвы и рассматривавший трупы, как будто он искал что-то, вдруг нагнулся и поднял какой-то предмет с земли.
— Твой сын, великий белый пиайе, проходил здесь, — сказал он, поворачиваясь к Диасу. — Теперь мы можем быть уверены, что он находится в руках тупи.
— Что же ты нашел?
— Порошок, которы<