— Здравствуй, Незримый Лис.
— Здравствуй, Взглянувший В Лицо.
Голос Хофа на другом конце провода звучал сдержанно и даже сухо, но как раз это действовало на Акселя успокаивающе. Когда Отто собран (а он всегда собран) — он даст добрый совет.
— Ты давно получил моё письмо? — спросил мальчик, подняв глаза к усеянному первыми звёздами небу, которое теперь казалось ему жалким и оскорбительным.
— Пришло на «хэнди» час назад. Может, не стоило так подробно, Акси?
— Но ты же помнишь слова Фибаха: для духа нет большего позора, чем пользоваться человеческой техникой. Значит, никто не перехватит...А сейчас мы подробно говорить не будем. Ты только скажи своё мнение.
— Идти или не идти?
— Да!
Чуть помедлив, Хоф твёрдо ответил:
— Иди один!
— Да разве ей втолкуешь? — досадливо сказал Аксель. — Понимаешь, она сразу хотела, чтоб я проиграл. Ей его жалко!
— А тебе?
— Ну...да, конечно...Но без неё я бы ещё сто раз подумал.
— И сделал бы то же самое?
Пауза.
— Не прикрывайся сестрой, — посоветовал Хоф. — Я видел, каким ты был, когда похитили Кри. Ты клялся себе, что найдёшь её и никогда больше не пойдёшь у неё на поводу. И я не думаю, что ты уже забыл прелести Подземного Мира. И приключений ты не любишь. Кстати, можно спросить, почему?
— Ну, во-первых... — сказал Аксель, который был даже рад перемене темы, — они приходят без спроса. Командуют, одним словом. Этого я и правда не люблю.
— А во-вторых?
— Во-вторых, мне и без них интересно жить. У меня ДРУГИЕ приключения, Отто.
— Ясно. Ещё что-нибудь?
— Да. И очень важное! Вдруг кто-нибудь умрёт? Или покалечится?
— Что ж, — сказал Хоф, помолчав, — если в тебе погибнет полицейский, то это будет хороший полицейский. Но вернёмся к Кри. Я не верю, что ты пошёл у неё на поводу ещё раз. Слишком уважаю тебя...
|
|
«Вот именно — слишком...» — хотелось ответить Акселю. Однако он лишь хмуро спросил:
— Ты хочешь сказать — я себе лгу?
— Ну да. Ты сам хотел проиграть. И на твоём месте я бы даже гордился этим. Но при одном условии: рискуй только собой. Иначе жертва будет слишком велика...Одна жизнь — за другую. Это справедливо.
— А разве можно всё свести к арифметике? Но всё равно, спасибо, Отто. Я подумаю...А что ты узнал у Дженни?
— Она сама тебе расскажет. Я, кстати, так и думал, что ещё не рассказала.
— Почему? — не удержался от вопроса Аксель.
«Потому, — удержался от ответа Хоф, — что, когда вы поговорите, то пойдёте втроём. Не я буду!» Но вслух он этого не сказал. Бывают в жизни случаи, когда ни полиция, ни родители не должны делать выбор за детей. Даже если он смертельно опасен. Читая книги из бортовой библиотеки Шворка, Хоф лучше всех представлял себе, какую угрозу для человечества представляют духи — даже один раз потерпевшие поражение. Он сознательно шёл на преступление, не мешая этим троим делать то, что они делают. Но ещё большим преступлением перед миллионами других детей будет не пустить их...
— Отто! Ты меня слышишь?
— Да. Дженни ведь только что приехала, а у вас для неё есть новости посерьёзней, верно?
— Верно. А что ты думаешь про...ночную тропинку?
— Ну, что тут можно думать? Кто-то занервничал...Ему явно не понравилось ваше ночное путешествие, тем более, что проследить его до конца он не мог. Вы толком знаете кого-нибудь из местных, кроме этого водителя?
|
|
— Да нет...
— Вот вам его и подбросили. И, подними вы напрасный шум, вас назавтра же деликатно попросили бы из пансиона. Такой рекламы никому не надо...Но заметь, с каким достоинством держится противник! Вот если б люди так умели...
— О чём ты?
— У настоящего Луперсио волоса с головы не упало. А ведь он ничем не защищён!
— С достоинством, или нет, — печально вздохнул Аксель, — но мне опять кажется, что я вижу затянувшийся кошмарный сон...До свидания, Незримый Лис.
— Когда вы...когда ты вернёшься оттуда, жду вестей. Удачи! — И в трубке раздались короткие гудки.
— Да уж не волнуйся...Будут тебе вести. — И мальчик задумчиво побрёл — но не к пансиону, а в дальний конец пляжа. Там его ждали Кри и Дженни. Кри, в футболке, джинсиках и пушистом пуловере, раскинулась в шезлонге с видом скучающей принцессы — хотя на самом деле (Аксель прекрасно знал) готовилась к решающей схватке. Что ж, с фактом не поспоришь: она и впрямь просилась на обложку какого-нибудь глянцевого журнала. «Интересно, за кого она когда-нибудь выйдет замуж? — вдруг с любопытством подумал Аксель. — Хоть бы не за какую-нибудь рожу...» Дженни стояла рядом и, заложив руки за спину, изучала море. Когда она скользнула по Акселю глазами, тот отметил, что она тоже по-своему красива. Но сейчас всё это было скорее плохо, чем хорошо. И, кроме того, Пепа лучше...
— Привет, — великодушно уронила младшая сестра, закинув руки за голову. Только оператора с камерой не хватает. Ещё бы! Снова есть перед кем выставляться...
— Чего это ты такой злой? — выпустила Кри первое ядро, безошибочно поразив цель.
|
|
— Я? — фыркнул Аксель, тоже сев чуть поодаль. — У меня всё в порядке.
— Тогда почему нельзя было поговорить в пансионе? Мы получили новое приглашение?
— Я получил, — сказал Аксель, выделив первое слово голосом.
— Можешь не стесняться. Дженни уже всё знает... — спокойно сказала Кри, но глаза её нервно сузились.
Аксель вздохнул и снова оглядел сестру с головы до ног. Словно видел её в первый раз. «Кошмарный сон? — мелькнуло у него в голове. — Как всё это может быть сном — и год назад, и сегодня — когда вот она, живая и здоровая? Злится...Знает, что не хочу её брать с собой. Год назад сон не сбылся. Он вернул мне Кри. А если бы не вернул? И я стоял бы сейчас на этом пляже совсем один...» Его вдруг пробрал озноб, и даже зубы застучали — так ярко он представил себе пустой шезлонг. Может, близость огромного остывающего моря разбудила его воображение, но сейчас он не хуже взрослого мог представить себе ужас одиночества. А бессонные ночи, полные отчаяния, когда он собирался на поиски Кри? «Нет, — окончательно решил Аксель. — Если сон хочет, пусть повторяется хоть всю жизнь. Я её не пущу».
— Ну? — не выдержала Кри своей невозмутимой роли. — Что с тобой? Чего ты молчишь?
— По-моему, его знобит, — сказала Дженни. — Кри, дай ему твой пуловер! Может, уйдём с берега?
— Нет. Лучше здесь. Я в порядке, — быстро пробормотал Аксель. И торопливо рассказал о визите бабочкозавра, опустив только фразу «Бери с собой кого хочешь». Зато, точнейшим образом пересказывая разговор с Хофом, он подчеркнул, что комиссар против участия Кри в такой страшной затее. Но и огромный авторитет Хофа сейчас не помог.
— Я уже не маленькая! — заявила она, стиснув зубы и отпихнув шезлонг. — Ты бы не справился без меня тогда...Вы оба не справились бы! И сами признаёте это. Ну, так и сейчас нечего дурака валять!
— Но это же ты выдала Штрою наши намерения...— начал Аксель. И совершил ошибку. (Он никогда не отличался ловкостью в таких беседах).
— Правильно сделала!!! — завопила Кри так, что все предосторожности Франадема пропали зря: если бы кто из духов хотел их подслушать, сидя в пансионе, ему стоило только открыть выходящее на взморье окно. — Иначе мы погибли бы все, и Землю не спасли! Зато в космосе, когда вы оба осрамились вместе со Шворком, кто помог обогнать Смертей? Я! Кто колдует лучше и быстрей тебя? Кто...
— Тише, Кри, — устало сказал Аксель, садясь на её место в шезлонг и закрывая глаза. — Если ты будешь так шуметь, нам и правда нет смысла торчать на этом пляже. Я помню всё, не бойся. И всё же ты пока ещё не волшебница...
— Я не волшебница?! — взвилась Кри. — А кто же я тогда по-твоему? Кто? И ещё говорит, что всё помнит! — повернулась она к Дженни, всплеснув руками. — Да у меня способностей в миллион раз больше, чем у тебя!
— Никто не спорит, — сказала Дженни. — Но говори шёпотом...
— Ну, насчёт «никто не спорит» — ты, Дженни, этого знать не можешь, — заметил Аксель со вздохом. — Тебя с нами не было...не по твоей вине, — поспешно добавил он, заметив блеск в её глазах. — А ты, Кри...да, способности у тебя большие. Наверное, больше моих, если это так важно для тебя. Но ты...— Он замялся.
— Что? Что «я»? — свистящим шёпотом спросила Кри, подступив к нему.
— Я не знаю, в чём тут дело, но... у тебя нет настоящего желания быть волшебницей. А это, по-видимому, главное. В напряжённый момент ты можешь не успеть среагировать! Хотя в спокойной обстановке нужное заклятие у тебя запросто получится лучше, чем у меня... — примирительно закончил он.
И, как всегда, сел в калошу.
— В спокойной обстановке? — с тем же присвистом выдохнула Кри, роя песок каблуками. — Когда твой драгоценный Отто в ужасе закрывает лицо руками, а Шворк воет от бессилия, а ты сам — сам!!! — умираешь со страху и пускаешь лужу под своё кресло — это «спокойная обстановка»??? Дженни, ты когда-нибудь видела такого идиота, как мой братец? Но это ещё что! — заявила она вечернему небу. — Когда ты испугался этого распухшего Франадема...
— Тише! — тревожно сказал Аксель, оглядываясь.
— Можешь не озираться, трус! Я уверена, уже все галактики и Вселенные, сколько их есть — все знают, что мы там были... Так вот...— набрала она в грудь воздуху, — когда ты задрожал перед этой гнилой рожей и отказался с ним играть, кто тебя заставил? А? Кто? Может, Луперсио? Сеньора Мирамар? Или эта...— она метнула косой взгляд на Дженни и проглотила последнее словцо, но Аксель понял, и на скуле у него вздулся желвак. — Я тебя заставила! И попомни меня — ты ещё за это спасибо скажешь, если у тебя — в чём я сомневаюсь — осталась хоть капля совести!
— Почему же это я тебе спасибо скажу, — деревянным голосом сказал Аксель, — если у меня — в чём ты сомневаешься — осталась хоть капля совести?
— Потому, что мне жалко этого мальчика. Его украли у родителей, Акси! И держат под гипнозом...Вспомни эту страшную сцену в Главной Диспетчерской. Ты ударил и ушёл, а он? Он ведь тоже на одну — только на одну! — секунду стал человеком, и хотел бежать...Я никогда этого не забуду! — с силой закончила она, топнув ногой и роняя слёзы на песок. — Мне это ночью снится, стоит закрыть глаза, а тебе нет, я знаю, что нет, потому что ты бесчувственный, как все мужчины! И, значит, это я первая должна идти его спасать, а если ты меня не возьмёшь, я сама найду всех этих скелетов и бабочек, и пойду одна. — Она вскинула голову и вытерла слёзы. — А ты...
— Хорошо, — отсутствующим голосом сказал Аксель и вновь закрыл глаза. — Ты выиграл, сон.
— Что? — опешила сестра.
— Ничего. Извини, Кри. Ты идёшь со мной в Подземный Мир.
Воцарилось молчание.
— Акси, — дрогнувшим голосом сказала Кри, беря его за руку, — ты действительно в порядке? Пойдём в пансион, и выпей чаю, а то заболеешь перед самым...
— Минуточку, — спокойно вмешалась Дженни. Она тоже подошла к Акселю, пощупала у него пульс и дотронулась до холодного лба. (В другое время это было бы для него целое событие, но сейчас он не шелохнулся). — Нет, Кри, он не болен. Сильно устал. И чай ему, конечно, не повредит. Но сперва позвольте вам напомнить обо мне!
— Ну подожди, Дженни...— шепнула Кри, поглядывая на застывшего Акселя и явно боясь потерять плоды непонятно лёгкой победы. — Не всё сразу...Давай лучше завтра, а?
— Нет. Сейчас. Я хочу сказать...
— Не нужно, — вяло перебил Аксель. — Ты тоже идёшь с нами. Кажется, теперь я всем угодил?
— Всем! — бросила Дженни, потемнев и поджав губы. Она была жестоко уязвлена и безуспешно пыталась скрыть это. Как ни быстро её подруга Кри разделалась со своим братцем (с которым можно было ожидать куда большей возни) — всё-таки был скандал. И слёзы...А на её, Дженни, риск — ничуть не меньший, и даже больший, чем у Кри, потому что она-то, Дженни, в колдовстве ни бум-бум! — он согласился так легко! Как от ненужной мухи отмахнулся. Которую не жаль...На секунду она раскаялась, что приехала. Но, поглядев ещё раз на мальчика, который, казалось, чуть ли не дремал в своём шезлонге, Дженни почувствовала внезапный страх. С ним что-то не так — с её Акселем! И нужно разобраться, в чём тут дело. Она пока не осмыслила странного намёка Кри на кого-то неназванного, но подсознательно это тревожило её, и она тут же решила позже припомнить разговор дословно. Позже! А сейчас и ей, и Кри надо успокоиться и увести Акселя с холодного, пустого пляжа...
Но через минуту тот снова удивил всех. Он встряхнулся, встал с шезлонга, натянуто улыбнулся девочкам и пошёл к тропинке. Однако пошёл не прямо — к пансиону, — а вправо, туда, где под густыми деревьями они недавно нашли труп Луперсио. Встревоженные подруги поспешили за ним. Приблизившись к страшному месту, Аксель внимательно оглядел его — то ли надеясь заметить хоть что-нибудь, то ли убеждаясь, что его нигде больше не ждёт мёртвое тело...и зашагал прочь. Дженни и Кри переглянулись, но ничего не сказали и заторопились следом.
Этот вечер Аксель провёл в одиночестве. Он сидел на подоконнике, разглядывал пустой, сиреневый в сумерках патио и думал. Но не о последнем разговоре. Внутреннее чувство говорило ему, что он верно поступил, и что нечего напрасно изводить себя запоздалыми сожалениями. Сейчас ему хватало и других, на удивление «посторонних» мыслей. О том, что больше он у этого фонтана сидеть не сможет. Дженни заметит. Начнёт спрашивать — и не того, кого надо. Дай бог, чтобы Кри и завтра не рассказала ей про Пепу. Дженни тогда совсем. Что «совсем» — Аксель себе не формулировал, но представлял хорошо. Весёлые крики девочек, игравших в бадминтон на заднем дворе, не улучшали настроения. Хорошо, конечно, что они ещё могут веселиться, забыв о том, что ждёт их впереди...Но, может, это они так пытаются отвлечься? А вот у него отвлечься от всех забот не получается. Ладно, ведь и на пляже можно думать о чём хочешь, со вздохом сказал он себе. Если б ещё девчонки ежеминутно не приставали: поиграй в мяч, искупайся с нами, утопи нас (понарошку), утони сам (всерьёз). «Значит, я не рад, что Дженни здесь?» — спросил он себя без обиняков. И так же ответил, что не знает. Нет, он не стал к ней хуже относиться. Она — его лучший друг, просто очень противный в некотором смысле. Она не понимает, что ему, Акселю, нужно. И никогда не понимала, а это ведь так несложно! Нравится он ей — пусть так ему и скажет вместо того, чтоб изводить его без всякой вины. А если нет, пускай оставит его в покое! Раз он герой, значит, он достался ей на свою беду, чтобы его мучить? Придя к этому выводу, он глубоко вздохнул и, заметив, что Кри с Дженни входят во дворик, поспешно отошёл от окна.
«Жаль, что у меня нет настоящего друга в школе», — в тысячный раз за свою единственную жизнь подумал Аксель, растнувшись на постели. Макс Штрезе? Он умней других, но это приятель. (Вообще Аксель уже давно заметил: чем кто-нибудь умней, тем труднее к нему подступиться. Тем меньше ему дела до тебя, с твоей щенячьей преданностью...) А как бы хорошо иметь друга-мальчика, которому можно сказать всё! Не увязая во взаимных соплях и нервах, не чувствуя, что он ревнует тебя к кому попало...и даже к кому-то, кто для тебя действительно много значит.
С этими мыслями он уснул, но главной и очень приятной из них была всё-таки мысль о том, что ему назначено свидание. Даже предаваясь вышеописанным грустным размышлениям, Аксель ни на секунду не забывал о завтрашнем вечере. Он был счастлив и несчастен одновременно! В общем, нужно не терять голову окончательно и поменьше обдумывать всё это...Ведь через несколько дней он уедет. Навсегда! И вряд ли Пепа будет ему писать. Или...будет? А почему бы, собственно, и нет? Она уважает поэтов — пусть даже начинающих! Интересно, плавал Аксель в бессвязных мыслях не то сна, не то полудрёмы — это только Пепа такая, или все испанцы любят поэзию?
Спал он с открытым окном — и потому недолго. Где-то через час в воздухе мелькнул овальный предмет и приземлился на пол его номера, отчего сильно запахло тухлым яйцом. Сев рывком в постели, Аксель увидел скорлупки, тёмную, ползущую по линолеуму жижу...ему послышалось даже, что из патио донёсся злорадный сиплый смех. Метнувшись к окну, мальчик никого не заметил. Впрочем, и так было ясно, чья это работа.
— Любопытно, — задумчиво сказал Аксель тоном Хофа, отодвигая циновку у кровати от краёв пятна (к счастью, ни на неё, ни на кровать почти не попало). — Даже очень...
Он сбегал босиком в ванную и, за неимением тряпки, пустил в ход один из своих носков. Вытер линолеум до блеска, стараясь не вдыхать это, и щедро спрыснул пол освежителем воздуха. Потом выбросил носок в мусорное ведро, завернув его в бумажку (тоже спрыснутую), сел на постель и закрыл глаза. Сейчас он был полицейским.
Уж если Жоан, зная крутой нрав сеньоры Мирамар, всё же пошёл на такое по отношению к почти единственному жильцу — значит, либо он совсем безмозглый, либо уверен: Аксель не станет унижаться и затевать скандал. А может, Пепа для него — как и для самого Акселя — значит столько, что ему уже всё равно, что будет? Пожалуй, тут всего понемножку...Важно другое: Жоан вряд ли может быть тайным противником Реннеров, действующим по указке духов. С тухлым яйцеметанием это никак не вяжется! А ведь где-то рядом такой противник обязательно затаился...И, если он в самом пансионе, то, скорее всего, должен был приехать незадолго перед Реннерами. Как тот же Жоан — с Азорских островов. Аксель сразу насторожился, услыхав об этом от тётушки Аделиты. «Кто же тогда? — в который раз спросил себя мальчик. — С другой стороны, если он есть, то и Смерть со Смертёнком вроде как ни к чему...А с третьей стороны, — они вроде как служат не Штрою, а Франадему! Но — уже с четвёртой! — если они служат Франадему, зачем его «космический трал» хотел проглотить Смертёнка? Плохо не иметь волшебного образования! Может, знай я о «тралах» побольше, хоть этот вопрос отпал бы. Хорош Взглянувший В Лицо: Хофу дал читать шворковы книги, а сам ни одной в руки не взял! Нет уж, что бы я там ни обещал Отто, вернусь домой — и прочту всё от корки до корки...»
Так что бедняге Жоану даже в бредовом сне не могло присниться, к каким далеко идущим и, главное, глубоко полезным выводам привело его врага самое обычное тухлое яйцо!
Кончилось тем, что Аксель закрыл окно и вновь свернулся калачиком под одеялом. Затем вдруг опять резко сел и открыл глаза.
— Прислуга! — сказал он, со злостью сжав кулаки. — Прислугу ей подавай, сопле зелёной!
Но ещё через несколько минут, поворочавшись, уснул.
Он встретил утро в чистоте и спокойствии. Завтрак принёс ему облегчение. Со стола убирала Пепа, и Аксель понял, что его верная, чудесная Кри ничего (во всяком случае, ПОКА ничего) не рассказала Дженни — иначе пришлось бы предположить, что у той самообладание почище, чем у комиссара Хофа. Дженни глядела на тонкую, смуглую фигурку, быстро скользящую между гостями, с тем же выражением, с каким только что разглядывала оплетённый виноградной лозою столб. На какую-то долю секунды Пепа скользнула взглядом по лицу Акселя, и он готов был поклясться, что в глубине её тёмных глаз мелькнула радость. Мальчик тут же опустил глаза в тарелку, а когда поднял — Пепа уже исчезла.
На пляже Кри всячески пыталась угодить ему. Она даже осмелилась подойти к бродячему торговцу ананасами, арбузами и кокосами, который иногда забредал сюда с соседнего пляжа, и которого она побаивалась. Этот толстый, наглый тип в пятнистой от пота майке, обтягивавшей дай бог если половину его волосатого брюха, пританцовывал, играл здоровенным, как ятаган, ножом, цокал языком, закатывал глазки, обнимался с пляжными дамами и орал: «Люпи-люпи!» Итак, Кри робко купила у него половинку изумительного ананаса по изумительной цене и притащила её — персонально Акселю. (Он, конечно, скормил лучшие кусочки ей же; предложил и Дженни, но та величаво отказалась и углубилась в журнал).
— Акси, — застенчиво сказала Кри, поджав ноги и усевшись к брату на полотенце, — ты на меня не сердишься?
— Нет, — заверил Аксель и улыбнулся ей.
— Давай больше никогда не ссориться, — промурлыкала Кри, вкладывая ему в рот сочный ананасный брикетик.
— А я с тобой и не ссорился, — из любви к истине уточнил Аксель, давясь сладким соком. — Мы с тобой, если ты заметила, вообще никогда не ссорились по-настоящему.
— И не надо! — с жаром подхватила Кри. — Всегда же можно договориться, правда? Особенно брату и сестре...
— Правда, — кивнул Аксель. И, уже не улыбаясь, принялся ждать. Его ожидание продлилось ровно десять секунд.
— Я хотела рассказать про Дженни...— прошептала она, опустив глаза. — Ты вчера так спешил, и она не успела передать тебе свой разговор с Отто...
— Мм...спасибо, хватит...а с каких это пор Дженни не может поведать всё сама, особенно если она сидит в двух метрах от нас и притворяется, что читает журнал? Согласись, Кри, это очень на неё не похоже!
— Акси, ты...
— Ллюпи-люпи-и!!! — заорал у них над головами фруктовый нахал, подняв над головой кокос, словно чашу с вином, и заставив всех на пляже подскочить. Кри вздрогнула, но быстро оправилась.
— Акси, она стесняется...Дженни вовсе не такая, как ты о ней иногда думаешь. И себя ты...только не обижайся, ладно?...себя ты тоже иногда не видишь со стороны.
— Хорошо, — терпеливо сказал мальчик. — Это она тебя просила всё мне рассказать, или ты сама?
— Я сама...Она очень гордая, Дженни. И неизвестно, когда бы ты всё это услышал. А это стоит знать...
— Ага, выкладывай! — поторопил Аксель, симулируя великий интерес. На самом деле ему уже было, в общем, всё равно, как именно их всех заманили на этот остров. К тому же, если бы это впрямь что-то меняло, Дженни отбросила бы все сантименты. Но чего не сделаешь ради мира?
— У Дженни есть приятельница Эльке, — таинственно зашептала Кри, озираясь. — И вот эта Эльке — дура и кривляка, между нами — принесла ей журнал «Ниво Нуар-007» с большой, красочной статьёй про Сан Антонио, где отдыхали в этом сезоне нидерландская и английская королевы. И про пансион «Мирамар» — самый дешёвый из престижных, где ещё можно как-то найти места...И...
— Где этот журнал?
— Вот я как раз и говорю, что он исчез. Дженни мне его не показала сразу. Она любит делать вид, что такие вещи знают все на свете, кроме меня, и никогда не говорит, откуда сама узнаёт про отдых Майкла Дугласа, Брэда Питта и...
— Ясно. Дальше.
— Ну, Дженни, в общем, решила, что круче этого уже и быть не может — хотя я бы на её месте ещё подумала. Но я понимаю, почему она клюнула. Две королевы сразу! И дёшево...
— Дешёвый сыр, между прочим, бывает только в мышеловке.
— Акси, — надула губки Кри, — ну что ты всё перебиваешь? Ты же обещал...
— Ну всё, всё, прости...И что было дальше?
— Дальше Дженни сказала мне, а я — вам всем. И все решили отдыхать, и отправились. Но перед самым приездом Дженни ей звонил Отто и заехал к ней домой — взглянуть на журнал. Дженни порылась, но не нашла его, как будто он растаял в воздухе...Хофа это, похоже, не удивило, он записал телефон Эльке и сказал: если что, он журнал найдёт и сам. А перед самым вылетом Дженни из Мюнхена ещё успел ей позвонить насчёт того, что она ошиблась: в этом номере журнала ничего подобного нет. И в остальных за этот год — тоже. Хотя Дженни клялась и божилась, будто...не перебивай меня!!!...будто она никак не могла перепутать номер. Ведь она давно следит за «Ниво Нуар-007» и целым рядом других, не менее престижных...
—...мышеловок! — закончил Аксель. — Пойдём купаться?
— Сейчас... — Кри вытерла мокрые от сока губы салфеткой и, решительно глянув на брата, прошептала:
— Акси!
— Что?
— Ты же будешь с нами всё это время?
— Какое время?
— Пока мы отдыхаем...
— Я и так всё время с вами.
— Нет, Акси. Это не так. Ты есть, но тебя нет.
— Не понимаю... — буркнул Аксель, слегка краснея.
— Я хочу, чтобы ты ходил с нами на пляж. А не сидел у фонтана...И не думал о разных...посторонних и ненужных вещах. Вместо отдыха! Я...боюсь за тебя, — жалобно закончила Кри, и на ресницах у неё повисли слёзы. Шла бы речь о чём другом, Аксель уже давно обнял бы сестрёнку и расцеловал. Но сейчас, поняв её намёки, он только погладил Кри по плечу и вздохнул:
— Не волнуйся, Кри. Ты же видишь, я здесь. Больше я не буду сидеть у фонтана. — Она счастливо вздохнула. Затем опять нахмурилась.
— Акси...а зачем ты снова ходил на ту тропинку? Ты думаешь, ЭТО может ещё раз...
— Но ты же знаешь, что на самом деле ЭТОГО не было ни разу, — успокаивающе сказал Аксель, поднимаясь и разминая ноги. — Просто захотел и взглянул...Ну что, утопить тебя без маски?
И он утопил её столько раз, сколько ей хотелось — и даже два раза Дженни, которая потихоньку включилась в общий ритм, сделав вид, что забыла вчерашнее. Но Аксель уже достаточно знал её и, время от времени ловя её испытующий взгляд, чувствовал, что она ещё предъявит ему счёт. Тогда он вздыхал, думал о сегодняшнем вечере, на фоне которого, словно солнце, сиял злой осёл Агапито, и на душе у него становилось легче. Иногда даже так легко, что, спохватившись, он беспокоился, не заметно ли это, и напускал на себя в меру озабоченный вид.
Лишь один раз во время этого весёлого бархтанья мальчик снова помрачнел. Он вдруг испугался: а что, если шпионы Штроя, выследив его, Акселя, с Пепой — не нынче, так завтра! — похитят её, незащищённую, или околдуют? При этой мысли его охватил страх пополам с яростью. «Тогда я убью его, — подумал Аксель. — Да-да, я уже знаю, что это такое, и не отступлю, если придётся сделать это снова! Даже если во второй раз он больше не оживёт...и тогда он перестанет отравлять жизнь мне и тем, кого я люблю! И с Белой Маской всё правильно получилось. Кри права: надо отнять её у него, чтобы он трижды подумал, прежде чем...» — Эй, вы, а за ноги хватать нечестно! Ульп... — и с булькающим шумом Аксель сунулся в воду, чтобы спастись от атаки с обоих флангов. Море, солнце и удивительный воздух Сан Антонио потихоньку развеяли его мрачные мысли. Он был счастлив, как никогда.
Так прошёл день. А вечером, около восьми, Аксель невзначай обронил в кругу семьи, что неплохо бы вздремнуть, и удалился в свой номер. Вскоре он выскользнул оттуда — весь в белом. Мысленно...У него всё же хватило ума, отправляясь в конюшню, не наряжаться в лучшие одежды. Однако он особенно придирчиво выбрал футболку и почистил джинсы. Но, подумав, заменил их тёмными шортами: стояла изрядная жара.
Тихонько юркнув в патио, он прошмыгнул под самыми окнами, надеясь, что ни в одном из них не затаился Жоан с ушатом помоев. Осторожно выглянув на задний двор — нет ли там кого — Аксель с независимым видом проследовал к конюшне и замер у чуть приоткрытой двери. Из сыроватой полутьмы доносились нервные всхрапывания и какое-то шебуршение: наверное, злой осёл Агапито даже Пепу с трудом выносит...Как бы он при виде Акселя не взбесился вовсе и не кинулся на людей! Но раз назначено — значит, назначено. Мальчик глубоко вздохнул и толкнул дверь.
Он ожидал услышать трубный ослиный рёв, однако конюшня ответила на его приход почти полным молчанием. Если не считать уже упомянутого шебуршения и чьих-то сдавленных всхлипов... Когда через несколько секунд глаза Акселя привыкли к полутьме, он увидел нечто невероятное. Обитатель конюшни — громадный каталонский осёл, не меньше метра шестидесяти в холке, тёмно-гнедой, с белыми обводами вокруг глаз и пасти, и с серебристо-белым брюхом — смирно стоял у себя в стойле и даже не думал буйствовать. У него нашлось занятие поинтереснее: положив морду на дверцу стойла, он злорадно разглядывал большими горящими глазами два катающихся перед этой дверцей тела. Жоан и Пепа, взлохмаченные, осыпая друг друга ударами и что-то шипя сквозь зубы, то ударялись боками о вход в стойло, то расшвыривали пятками валяющуюся рядом охапку клевера. Они, видно, дрались давно, и никто не мог взять верх, хотя Жоан был куда крупнее и с виду сильнее девочки. Наконец, войдя в раж и изловчившись, он сумел схватить её за горло, и та вся побелела, пытаясь оторвать от шеи его пятерню...
При виде этого зрелища в Акселе вдруг вспыхнула такая дикая, животная ярость, на какую прежде он никогда не считал себя способным. Заметив в углу увесистую, покрытую грязью и паутиной оглоблю,он схватил её и что есть силы взмахнул ею над головой Жоана. Промазать он не мог!..
— Не надо... — успел он услышать в последнюю секунду слабый хрип Пепы — и ударил. Этот хрип заставил его опомниться и напрячь руки, но удержать удар было невозможно. Конец оглобли расщепил толстую доску пола в миллиметре от виска Жоана. Тот вскинул глаза и, поняв, что был на волосок от мгновенной смерти, и что опасность далеко не миновала, вскочил и пулей вылетел из конюшни.
От запоздалого ужаса у Акселя подогнулись колени, и он мешком осел на измочаленный клевер рядом с Пепой. Оглобля со стуком покатилась восвояси...И несколько минут не раздавалось ни звука — только тяжёлое дыхание приходящих в себя детей да умиротворённые всхрапы злого осла Агапито. Наконец Аксель слабо проговорил, утирая со лба пот:
— Спасибо...
— Пожалуйста, — хрипло сказала Пепа, встав на колени и оправляя волосы. — Не делай так больше, ладно?
— Я...не понимаю, — жалко выдавил Аксель, кивнув. — Как я м-мог? Меня надо посадить в тюрьму, Пепа! Чтобы впредь неповадно было...Неужели я способен на всё?
— Ты же был не в себе, — она успокаивающе тронула его руку. Аксель почувствовал это прикосновение несмотря на бившую его дрожь — и дрожь усилилась. Пепа, быстро отдёрнув руку, встала, аккуратно подобрала клевер и, пошатываясь, скрылась в стойле. Через несколько минут чавканья, стука копыт и негромких окриков девочка вышла оттуда — почти такая же спокойная, как всегда — и покосилась на Акселя, который даже взглядом процедуру кормления не удостоил.
— Из-за чего вы дрались? — спросил Аксель, тоже вставая. И, поколебавшись, добавил: — Из-за меня?
— Вот ещё! — буркнула Пепа, чуть покраснев. — Он давно напрашивался. Тётя велит ему меня слушать, а этот дурень чуть что вольничает...
— Как это — вольничает? — вновь задохнулся от гнева Аксель. — Пристаёт? Пусть только попробует!
— Да нет, он, в общем, неплохой, — заверила Пепа, живо напомнив Акселю Кри, когда та пытается «сгладить углы». — Просто пришёл сегодня, хлебнув чего-то...это у него бывает, и больше я его покрывать не стану...и давай разоряться: иди, мол, отсюда, я сам буду осла кормить, а, может, ещё дела найдутся. Какие дела, говорю? А он: не твоего ума дело, поживёшь, дура, — узнаешь... Ну, я ему и за меньшее мозги вправляла, так что он своё получил! Только прежде он отвечать боялся, а тут...
— Он нас подслушал! — стиснул зубы Аксель. — Там, в патио... Вот и нашлись дела: меня ждал.
— Ты обещал, — напомнила Пепа. — Я с ним сама разберусь, понял? — И голос у неё был такой, что Аксель уверился: эта за себя постоит.
— И не задирай его, — продолжала она, выглянув наружу и убедившись, что задний двор пуст. — Даже если сам набиваться будет! Жоан совсем не трус. Он не тебя боится, а нас с тётей...А то бы он тебя давно измолотил. Он очень сильный!
— Ладно, — вздохнул Аксель. После того, как он чуть не стал убийцей, выдавать в ответ общепринятое «Я и сам не слабак» или там «Посмотрим, кто кого» как-то не хотелось. Вообще, стоило сменить тему. — Х...хочешь. я тебе ещё стих напишу? — кашлянув, предложил он. — Мне нетрудно!
— Хочу, — серьёзно сказала Пепа. — Я всегда хочу, когда мне пишут стихи и когда за меня молятся. Тётя за меня молится каждый вечер, но стихов мне ещё никто никогда не писал.
— А что важнее — стих или молитва? — осторожно спросил Аксель, не зная, насколько рьяной католичкой является Пепа. Но, судя по её с Жоаном воскресным физиономиям, когда они сопровождали в церковь тётю Аделиту, спросить такое было можно.
— Смотря какие стихи и какие молитвы, — всё так же серьёзно разъяснила она, на этот раз чуть подумав. — Твои годятся, — добавила она, не уточнив, для чего. — Только не сейчас...Сейчас меня ждёт тётя. Иди в дом, а я подожду пару минут и тоже пойду. И не ищи меня! — опередила она, видя, как он открыл рот. — Я скажу, как придётся впору...
Аксель с жаром закивал и выскользнул на свет божий — унося в душе еле заметную, но такую чудесную прощальную улыбку! Он уже начинал потихоньку чувствовать себя героем по мере того, как слабел столбняк мгновенного ужаса. Но, ворвавшись в номер, как на крыльях, и вдоволь покружив по комнате, сел, вздохнул и твёрдо сказал себе: «Никогда больше». И хватит об этом...к чему портить счастье? Лучше думать о том, что у тебя будет случай вместе с каким-нибудь новым стихом показать Пепе золотую авторучку, которую подарили тебе поклонники твоего таланта!
Эта ночь и следующий день прошли без сюрпризов. Утром на пляже, дождавшись, когда отцы уйдут купаться, провели короткое совещание. Продуктов — кроме, может быть, пачки печенья да пары пакетов сока — решили не брать: у духов с голоду не умрёшь! Ведь благодаря усилителям волшебного поля к Акселю и Кри в Подземном Мире вернётся их магическая сила, и они смогут наколдовать себе что угодно. («А может быть, и у меня что-нибудь получится?» — с надеждой предположила Дженни. — «Может быть», — хором ответили брат и сестра; она — с такой же надеждой, он — с необъяснимой уверенностью, что ничего у Дженни не выйдет, даже если окажется, что у неё вся родня — звёздные духи). Короче, спортивная одежда и обувь, дождевики, верный акселев фонарик — и ничего громоздкого. Сбор на лестнице чёрного хода, затем — марш-бросок на задний двор, где в полночь состоится приобщение Дженни к волшебному миру. (У неё ещё нет привычки к скелетам — даже вежливым, и вообще, неизвестно, кто явится за ними в этот раз).
Сиесту нынче соблюдали особенно тщательно: берегли силы...До ужина чуть-чуть выкупались, вяло помахались в бадминтон и задумчиво разошлись по комнатам. Ни Жоана, ни Пепы; за ужином священнодействовала сеньора Мирамар. Наверное, так было даже лучше для общего спокойствия...а жаль!
А потом наступили сумерки, и над пальмами и кустами, берегом моря и пустыми тропинками, над крышей дома и над навесом затанцевали ночные насекомые. Зажглись первые звёзды чёрного космоса, начали стихать звуки дня. Настал особенный вечер в жизни троих ребят — особенно Акселя и Кри. Если раньше они лишь отбивались и защищались, то теперь сами начинали сражение...и какое! Не ради друг друга, или настоящего друга, или приятеля — ради совершенно незнакомого мальчика. Который, будучи спасён, мог оказаться (как их предупредили) злобным, способным на всё чудовищем — хуже любого духа! Зачем они шли на это? Они бы сами не могли ответить.
Без четверти двенадцать голова Акселя в тёмной кепке тихо выглянула в коридор, и почти одновременно из соседних номеров выглянули головы Кри и Дженни. Аксель сердито замахал рукой — глупые девчонки тут же скрылись. Тогда он тщательно запер и подёргал дверь — вдруг противник всё же не знает о новой вылазке? — и, бесшумно ступая в своих любимых кроссовках, с крошечным рюкзачком за плечами, прокрался на чёрную лестницу. Спустя пару минут к нему присоединилась Кри, а ещё минутой позже — Дженни. Вопреки спартанским решениям, каждая несла довольно большую сумку непонятно с чем. Впрочем, продолговатые очертания сумки Дженни даже и в темноте показались Акселю знакомыми. Он на секунду включил фонарик и прочитал на желто-синем боку: «Ecostar Junior».
— Дженни! Ты что, взяла свою Генриетту?!
— Она говорит, что без оружия чувствует себя дискомфортно, — шепнула Кри.
«Могла бы и сама ответить», — подумал Аксель. Он не представлял себе, какой прок может быть от тонкой и гибкой спортивной рапиры (да ещё детской!), которой, кажется, и рубить-то нельзя — только чуть-чуть колоть. То ли дело волшебный меч! А впрочем, кто их поймёт, девчонок...
И вся команда стремительным броском достигла двери, ведущей на задний двор, куда дети вышли с невольным трепетом. Было темно и тихо — а ведь до полуночи оставались считанные секунды.