Блестят штыки, снаряды рвутся,
Аэропланов слышен гуд,
Куда-то белые несутся,
За ними красные бегут.
Повсюду реки крови льются,
Сверкают сабли там и тут,
Куда-то красные несутся,
За ними белые бегут.
А в небе жаворонок вьется,
В реке играет тучный язь,
И пьяный в луже у колодца
Лежит, уткнувшись мордой в грязь.
Вожатый и трамвай
Что за ужас, ай-ай-ай!
Мчится под гору трамвай.
А за ним бежит вожатый
С головой в дверях зажатой.
Вышел он на остановке,
Чтобы выпить газировки,
Очень жажду иногда
Утоляет нам вода.
В это время тормоза ли
У трамвая отказали,
Или кто-то шутки ради
Подтолкнул беднягу сзади,
Только, с ходу взяв разгон,
Сам поехал вдруг вагон.
И за ним со страшным топом,
Не допив стакан с сиропом,
Но в руке его держа,
Наш вожатый побежал.
Вот бежит он за трамваем,
Вешним ветром овеваем,
И у самого кольца
Настигает беглеца,
Головой бодает дверь
И ревет, как дикий зверь:
– Граждане пассажиры,
Своевременно и правильно
Оплачивайте свой проезд.
Не имеющие разменной монеты,
Покупайте абонементные книжечки.
Удивились пассажиры:
– Ты чего кричишь, служивый?
Опустили мы монеты,
Оторвали мы билеты,
Едем тихо, честь по чести,
На своем законном месте.
И вообще, ты кто такой,
Чтоб тревожить наш покой?!
Мы тебя не знаем даже,
Мы вожатому все скажем.
Тут вожатый входит в раж.
– Я, – кричит, – вожатый ваш.
Вышел я на остановке,
Чтобы выпить газировки,
Но пока я сдачу брал,
От меня трамвай удрал,
И от Яузских ворот
Я бежал, смеша народ.
Я догнал вас еле-еле,
Рад, что все вы уцелели,
Все прекрасно, но теперь
Я прошу открыть мне дверь.
У вожатых, как известно,
Есть положенное место,
|
|
И, прошу меня понять,
Я спешу его занять.
Обещаю, что кабину
Я отныне не покину,
Газированную воду
Позабуду на три года
И даю себе зарок -
Пить один морковный сок.
Тут старушка рядом с кассой
Говорит приятным басом:
– Мы тебе, вожатый, верим,
Мы тебе откроем двери.
Ты внутри трамвая нужен
Даже больше, чем снаружи.
Раз уж ты частично здесь,
Так и быть, присутствуй весь.
И когда ведешь трамвай
Больше рот не разевай.
Конечно, это горько, но…
Конечно, это горько, но
Бессмертье мне не суждено -
Оно великим лишь награда.
Нет, не воздвигнут мавзолей
Во славу памяти моей,
Да мне, признаться, и не надо.
И двое строгих часовых,
От холода едва живых,
Но неподвижных, словно камень,
Не будут около меня,
Судьбу курсантскую кляня,
Стоять с примкнутыми штыками.
Мне предстоит иной покой,
Я знаю, кажется, какой -
Простая гипсовая урна
Да ниша в каменной стене,
Пусть не престижно будет мне,
Но в остальном вполне недурно.
Портрет
На стене висит картина,
Холст, обрамленный в багет,
Нарисован там мужчина
Тридцати примерно лет.
У него густые брови
И холеные усы,
Он отменного здоровья
И невиданной красы.
На груди его медали
В честь немыслимых побед.
Да, друзья,
Вы угадали,
Это мой висит портрет.
Вступающему в жизнь
Пока остры твои глаза
И волосы густы,
Пока ты гибок как лоза
И мышцы налиты,
Пока пылает жар в груди,
Пока рука тверда,
Пока сияет впереди
Счастливая звезда,
Пока горит твоя заря
И горизонт открыт,
Не трать, товарищ, время зря
|
|
Устраивай свой быт!
Дорожное
Вы стояли на перроне,
Мимо поезд проносился
Темиртау – Воркута.
Вы кричали что-то громко,
Я пытался вас услышать,
Но мешал колесный стук.
Вот перрон пропал из виду,
Ваша стройная фигура
Тоже скрылася из глаз.
Я лежал на верхней полке,
Напряженно размышляя
Над значеньем ваших слов.
За окном столбы мелькали,
Водокачек вереницы
Уносились в никуда.
Так под стук колес вагонных
В тишине бессонной ночи
Эти строки родились.
Иван Петрович и какаду
Как-то раз Иван Петрович
Летним днем гулял в саду
И увидел там на ветке
Попугая какаду.
– Добрый день, Иван Петрович, -
Вдруг промолвил какаду,
– Что-то вас давно не видно
В нашем маленьком саду.
Ничего Иван Петрович
Не ответил какаду -
Не привык он с кем попало
Разговаривать в саду
Любовь. На вид простое слово…
Любовь. На вид простое слово,
А говорили – тайна в нем.
Но я проник в ее основу
Своим мозолистым умом.
Напрягши всю мускулатуру,
Собрав запас душевных сил,
Свой мощный ум, подобно буру,
С размаху в тайну я вонзил.
Взревел как зверь могучий разум
И, накалившись докрасна,
Вошел в нее, заразу, разом,
Лишь только ойкнула она.
И что же разуму открылось,
Когда он пообвыкся там?
А ничего. Сплошная сырость,
Да паутина по углам.
Меня зовут Иван Иваныч…
Меня зовут Иван Иваныч.
Мне девяносто восемь лет.
Я не снимаю брюки на ночь
И не гашу в уборной свет.
Я по натуре мирный житель,
Но если грянет вдруг война,
|
|
Надену я защитный китель,
К груди пришпилю ордена.
И в нижнем ящике буфета,
Где у меня военный склад,
Возьму крылатую ракету.
Ужо, проклятый супостат!
Ее от пыли отряхну,
Стабилизатор подогну,
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю на удалую -
И горе нашему врагу!