Помадка пропала! – сказал он. – Эта баба стащила мою помадку!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В бургерной, где нас бросили Айви с Ником, было не продохнуть от детей, мамаш, избавленных от школы подростков – без всяких демографических справочников понятно было, что живут в городе большей частью люди. Усевшись поудобней на стуле из формованного пластика, я поморщилась – стол был липкий от чьей‑то газировки. Бретт хмыкнул, я на него строго глянула. Непокорный вервольф сидел напротив, прикованный собственными наручниками к привинченной к полу ножке стола. Из гордости он это скрывал, так что никто не обращал на нас внимания. Просто парочка кофе пьет. То есть будет пить, когда Дженкс его принесет.
Действие бримстона выветрилось где‑то по дороге; усталость просачивалась в меня, словно вода в рыхлую почву. Айви была уверена, что по работающему телефону вервольфы могут засечь, где находится Бретт, так что они с Ником уводили преследователей, пока мы не решили, что с ним делать.
Проблема с заложником несколько омрачила мой в остальном звездный день. Мы с Дженксом и Айви уже успели поцапаться на этот счет. Ник слушал с круглыми глазами, как Дженкс неколебимо утверждал, что нам надо его держать при себе и показательно прикончить, если вервольфы не уймутся и будут вокруг нас вертеться. Самое страшное, что Дженкс готов был так и сделать.
Эту жуткую, безжалостную сторону Дженкса мало кто видел, и вообще ее трудно было заметить под легкомысленной наружностью, но она была – это благодаря ей он обеспечивал свою семью едой и крышей, когда сыпал снег. Взять Бретта в заложники для него было естественно, как дышать, и я не сомневалась, что он запросто убьет вервольфа при необходимости. Беспечный и верный, лучший мой друг Дженкс был компьютерно грамотный дикарь с сотовым телефоном: он плевал на законы и жил исключительно по собственным моральным нормам. Благодарение Богу, я по этим нормам оценивалась как своя.
Сейчас мы с Дженксом впервые в жизни разошлись в выборе методов ведения дела. Черт, да он вообще впервые в жизни имел свое мнение. Наверное, сработало что‑то, заложенное в натуру пикси. Но этот спор у нас не кончен – нечего нам брать заложников.
И нечего было Айви бросать нас в бургерной, – кисло подумала я, плотнее запахивая одолженную Дженксом куртку. Вот от чего я бы не отказалась – так это вернуться в «Беличье дупло», взять пиво и посидеть нормально. Там хозяева только хмыкнули бы да друг друга в бок толкнули при виде наручников. Но Айви уперлась и отвела грузовичок Ника к бургерной, сказав, что «Беличье дупло» нами пропахло, и только в фаст‑фуде протирают полы и мебель так часто, что мы можем там пересидеть и не оставить следа.
Да и ладно. Я устала как собака, после драки все тело ныло, а пить хотелось так, что я бы двухлитровку колы выдула в одиночку. Ну почему я не взяла с собой амулет от боли, а? Что надо в голове иметь, чтобы пойти гулять с пустыми руками? Бог ты мой, если вервольфы меня не убьют, то я сама с этим справлюсь.
Мы с Бреттом дружно вздрогнули – у него за спиной на горке завизжал ребенок – и на миг встретились взглядами. Раскрашенные в яркие цвета горки и лесенки буквально облепили визжащие сопливые пацаны в расстегнутых зимних куртках, бросавшие друг в друга игрушками от «хэпи мил».
Дженкс у стойки очаровывал дам, они уже принялись нести чушь. Пульс успокоился, и я попыталась принять деловой и холодный вид посреди пластмассовых игрушек и бумажных шляп. Задачка оказалась невыполнимой, так что я решила лучше принять вид опасный. Кажется, мне удалось изобразить хотя бы раздражение, но тут несколько пробежавших мимо меня детишек вдруг замолкли и вытаращились на меня. Я прикрыла ладонью ссадины, полученные от соприкосновения подбородка с асфальтом, и еще раз попробовала отчистить джинсы от грязи. Наверное, вид у меня был хуже, чем я думала.
Бретт всю драку простоял в сторонке, так что выглядел отлично. От него пахло травяным лосьоном после бритья, короткие серебристые волосы блестели под лампой. Пусть небольшого роста, но тренирован он был отлично – сними наручники, и без проблем добежит до границы штата.
Различив аромат жаркого луга еще до того, как увидела Дженкса, я выпрямилась и подвинулась. Дженкс поставил на стол картонный поднос с двумя большими стаканами кофе и маленькой чашкой кипятку странного розоватого цвета. Травяной чай? – удивилась я, придвигая кофе к себе. С каких это пор Дженкс увлекся травяными чаями?
Дженкс выдернул стакан у меня из рук, едва я попыталась снять крышечку.
Эй! – возмутилась я, а он придвинул мне несчастную чашку с розоватой водой. – Не хочу я чаю, – упрямо сказала я. – Я кофе хочу.
Кофе – мочегонное. – Дженкс сел рядом с Бреттом. – От него вреда больше чем пользы. Чай пей, он без кофеина.
Решив, что это он мне за наш спор мстит, я прищурилась:
– Полчаса назад я чуть не померла, – сказала я сварливо. – И если я, блин, хочу кофе, то я его, блин, и буду.
Не слушая возражений, я забрала стакан себе.
Бретт смотрел на это с любопытством. Подняв бровь, он потянулся за вторым стаканом с кофе, но Дженкс его перехватил. Вервольф подумал и откинулся на спинку стула, не взяв ничего.
– Так что вы намерены со мной делать, мэм? – спросил он. На фоне среднезападного говорка его чуть гнусавый акцент был особенно заметен.
А мне откуда знать?
– О, у меня на вас большие планы, – соврала я, удивленная этим «мэм». – Дженкс хочет вас прикончить ради наглядного урока, а я понемногу склоняюсь к мысли ему это разрешить. – Я устало откинулась на спинку стула. – С садовыми фейри у него классно получается.
Бретт настороженно глянул на Дженкса – тот рьяно кивал, – а на меня напала безграничная усталость. Черт. Ну почему бримстон именно сейчас решил перестать действовать? Меня прошибло холодным потом – сразу за мыслью, что попринимать его с недельку было бы неплохо.
Вервольф окинул меня взглядом, задержал глаза на порванном вороте водолазки, поднял взгляд к лицу и уже только на него смотрел, – лишь фокус как будто смещался в такт улавливаемым им звукам. Мне даже жутковато стало.
Я подняла брови – в который раз пожалев, что не умею поднимать только одну, – небрежно вскрыла три пакетика сахара и всыпала их в кофе, не потому, что я так люблю, а чтобы противный запах перебить от этого варева.
– Я знаю, где эта вещь, – спокойно сказала я. Только по полной неподвижности Бретта понятно было, что он слышал. Дженкс сердито глянул – ему явно не понравилось, что я сказала. А это потому, что не хочу я держать заложников. Пусть идет к своим с информацией, которая обеспечит мне какую‑то свободу. Островные вервольфы знают, что мы в Макино, и будут нас искать, пока не найдут. Бретт в заложниках их не остановит – он их круто подвел и, в отличие от фейри, с которыми привык иметь дело Дженкс, вервольфы его смерти скорее порадуются. Но, может, акт доброй воли и качественная ложь для наживки дадут нам выиграть время, и я успею оклематься.
Хотелось бы надеяться.
– Спарагмос вам сказал? – с явным недоверием произнес Бретт.
– А куда он денется? – прервал свое молчание Дженкс. – Потому‑то она у нас, а не у вас.
Ой‑ей‑ей…
– Она может оказаться у нас, – поправила я, пнув Дженкса под столом. Заткнись, Дженкс. Лучше бы он молчал. Нет, заложника мы взяли в первый и последний раз.
Бретт выглядел на редкость уверенно, несмотря на прикованную под столом руку. За спиной у него подрались детишки – в ушах звенело от воплей.
– Так отдайте ее мне, – сказал вервольф. – Я ее передам мистеру Винсенту и уговорю оставить вас в покое.
Дженкс подхватился дать Бретту в морду. Вервольф перехватил его руку, кто‑то из них задел стакан с кофе и опрокинул. Горячая жидкость побежала мне на колени; ойкнув, я встала.
– Черт тебя побери, Дженкс! – крикнула я, привлекая к нам все взоры. – Какого хрена!
В кафе вдруг стало тихо. Из бассейна с шарами раздалось дружное «О‑о», и я покраснела. В тишине очень громко разнесся чей‑то голос, интересовавшийся, нельзя ли ему заменить столовую воду на газировку. Я смущенно моргнула оскорбленным мамочкам, вполголоса переговаривающимся с подругами.
Прошу прощения, – промямлила я, села, и уровень шума восстановился. Черт! Это был мой кофе.
Не в том ты положении, чтобы чего‑то требовать или условия ставить, – заявил Дженкс, когда головы от нас отвернулись. – А если ты или кто из твоих шавок шелудивых к ней хоть пальцем прикоснется, то однажды утром ты найдешь трупы всех, кто тебе дорог. Бретт побагровел.
– Хватит! – прикрикнула я, думая, что так нам перемирие не установить. Но реакция Бретта подтвердила: ему нужно чем‑то утихомирить Уолтера, чтобы вернуться в стаю. У Бретта большие неприятности; не только Дженкс готов его прикончить.
С кислым выражением вервольф сел на место и смотрел он теперь куда внимательней. Быстрота Дженкса произвела на него впечатление. Да и на меня тоже, черт побери.
– Послушайте, – сказала я, добывая пачку салфеток из держателя и промокая кофейную лужу. Мелькнула мысль, не нарочно ли Дженкс его опрокинул. – Мне только нужно, чтобы вы отстали от Ника. Как по мне, так пусть Уолтер подавится своей статуей.
Темные глаза Бретта выразили подозрение:
– Вы все еще стараетесь меня убедить, что ни на кого не работаете и что рисковали жизнью ради… ради него?
Я кисло улыбнулась.
– Только не говорите, что я дура, – предупредила я. Дженкс подвинул ко мне чашку с чаем, я на нее не посмотрела. – Мне нужен день, чтобы достать статую, – соврала я. – Достать, перевязать ленточкой и вручить вам.
Наручники чуть слышно звякнули, у Бретта дернулось веко.
– Значит, хотите вручить ее мне, – ровным тоном повторил он.
Я сцепила пальцы на пластиковой кружке, чтобы не видно было, как они дрожат.
– Угу. Как вам и хотелось бы.
Дженкс обалдело на меня смотрел, я ему улыбнулась.
– Мне нужно, чтобы вы от нас отвязались. Все отвязались, – добавила я, выжимая красную струйку из заварочного пакетика. Хотелось пить, а если я возьму второй стакан с кофе, Дженкс, чего доброго, и его опрокинет. – Из города мне уезжать не понадобится. Статуя будет у меня завтра к закату. Можете за нами приглядывать, если хотите, но если хоть одна морда просунется, на мой вкус, слишком близко – обмен считаю несостоявшимся и мы уезжаем. – Я нагнулась над своей чашкой. – Мы с Дженксом вас разогнали по углам обрезком трубы и десятком сонных шариков. Хотите узнать, на что мы способны в серьезной драке, или подождете эти жалкие тридцать шесть часов?
– Обмен, значит? – издевательски протянул Бретт, и Дженкс издал странный рокочущий звук. Я даже подумала: неужто пикси умеют рычать. – Это больше похоже на выкуп, чтобы мы вас не трогали.
Плавным, почти неспешным движением Дженкс выдал ему пощечину.
– Головой думай, кретин, а не задницей!
Дженкс! – воскликнула я, глядя, не смотрит ли кто на нас в этом аквариуме.
Он уже труп! – Дженкс рубанул рукой воздух. – Гниющий труп с кишками наружу, а строит из себя сторону в переговорах.
Я прищурила глаза.
– Мы его не тронем. Прекрати его бить.
– С Ником они не церемонились, – возразил он, начиная спор заново. – И вообще, кто попался в плен, тому цена – дерьмо. А с дерьмом – как с дерьмом.
У меня коленки под столом затряслись.
– Так вот: те, кто вырос до пяти футов, так себя не ведут. Разве что невежественные дикари в лесу.
Дженкс, надувшись, откинулся на спинку стула.
Бретт стиснул зубы от моей нелестной характеристики его стаи. Припоминая, что они сделали с Ником, трудно было Дженкса не понять. В расстройстве чувств я попыталась унять дрожь в пальцах, попивая чай – кислый, потому что Дженкс высыпал себе в кофе весь сахар до последнего пакетика. От пикси просто воняло злобой, и это ощущение забивало даже вонь картошки‑фри и дрянного кофе, как запах горелых желудей.
– Я отдам Уолтеру статую, которую вы не добыли ценой недельных пыток, – сказала я. – Взамен вы убедите Уолтера отдать мне жизнь Ника и не винить меня в смерти Пэм. Вы оставите в покое нас всех и не будете мстить. Никому и никогда. – Я подняла брови. – А если будете, я вернусь и заберу ее обратно.
Мелкие морщинки на лице у Бретта стали глубже.
– А мне зачем в это вязаться? – спросил он.
– Затем, что это ваша идея, – бросила я небрежно. – И затем, что только это может сохранить вам жизнь. Так вот: сейчас за мной приедут. – Я медленно вздохнула, молясь, чтобы не ошибиться. – Я позвоню Уолтеру, скажу ему, где вы и поздравлю с таким замечательным помощником, который убедил меня расстаться со статуей. Кто‑нибудь за вами будет приглядывать. Если Уолтер мои условия примет, он вас заберет и уведет. Если нет – оставит прикованным к столу, и пусть тогда Дженкс с вами разбирается.
Дженкс выпрямился и осклабился.
– Насколько я понимаю, – сказала я, рассеянно глядя в громадное окно на улицу, – ваш альфа кипятком писает, что вы не только упустили нас из рук, но еще и дали себя поймать по собственной беспечности и поставили его в невыгодное положение.
Я наклонилась поближе, вколачивая в него слова, как гвозди:
– А если вы его не убедите, что мы достаточно опасны, чтобы стоило принять наши условия и дать нам полтора дня, и что это благодаря вашим блестящим дипломатическим способностям я отдам статую – причем только вам лично, – то у него не будет причин оставлять вашу душонку в вашем теле. Он вас убьет, если вы не заслужите прошение. Пусть не сразу, но убьет. Сперва спустив с иерархической лестницы на забаву всем и каждому. Так что сказали бы мне спасибо за шанс вернуться под его милостивую волю.
Карие глаза Бретта не выразили ничего, снова давая мне понять, что у него большие неприятности.
– Полагаю, – сказала я, видя, как сворачивает на стоянку грузовичок с Айви и Ником, – вы очень постараетесь убедить Уолтера принять мою точку зрения. Если вы не вернете ему Фокус, вы останетесь вечным напоминанием о его ошибке – о том, что он послал вас против превосходящего противника, не зная, с кем имеет дело. Мы, может, и кажемся психами и дилетантами, но мы сражались с демонами и победили. – Внутренне дрожа, я села прямей. – Я даю вам шанс спасти шкуру. Не упустите.
Вервольф проследил мой взгляд на машину.
– Да, мэм, – неторопливо сказал он. – Вы умеете заинтересовать.
Я улыбнулась, и мыс Дженксом встали, пока сюда не вошла Айви.
– Тридцать шесть часов, – повторила я, забирая свой чай. Я пыталась выглядеть уверенно и властно, но вряд ли мне хорошо удавалось.
Бретт поднял голову:
– Вы мне ее не отдадите. Просто время тянете.
Дженкс успел поймать меня за локоть, и я не упала. Надеюсь, мне удалось скрыть разочарование.
– Может, и так, только он все равно вас убьет. – Изогнув брови, я напустила на себя крутой вид. – А чем вы Уолтеру обязаны, кстати?
Вервольф опустил взгляд. Я отвернулась, дрожа, – он признал мое превосходство. Блин.
Боже мой, Дженкс, – прошептала я, спеша к двери. – Хоть бы он все сделал.
Сделает. – Дженкс глянул на Бретта через плечо. – А то Уолтер медленно порвет его на клочки. – Зеленые глаза встретились с моими. – Ловко ты это. Откуда ты столько знаешь о вервольфах?
Если они тебя поколотят дважды за неделю, начнешь соображать, что к чему, – ответила я, наваливаясь на его руку.
Дженкс помолчал и спросил:
– Хочешь, чтобы я попросил Айви позвонить тому ее другу‑вампиру?
Кивнув, я бросила чашку в мусорную корзину. Мне казалось, будто я все туже затягиваю петлю, но другого выхода я не видела. В мыслях я уже составляла список: позвонить Кери и узнать рецепты, которые мне понадобятся, найти в справочнике лавку с нужными ингредиентами, а еще умудриться выспаться и составить план.
Может, мне повезет, – подумала я, выходя в открытую Дженксом дверь на послеобеденное солнышко, – и он мне приснится.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
В таком странном магазине чар я даже и не бывала никогда. Ничего похожего на пропахшие густыми ароматами лавочки земной магии, куда я захожу регулярно: ярко освещенный и просторный, посередине площадка, где стоят мягкие кресла, в которых можно потягивать чудесный кофе, поднесенный тебе владелицей. Полки здесь были стеклянными, лей‑линейные принадлежности расставлены как безделушки на витринах. У Дженкса от восторга оргазм бы случился.
Чары земной магии занимали тут лишь маленькую секцию, и традиционный запах красного дерева мощно заглушался ароматом имбиря, идущим от кофеварки владелицы. Я здесь сама себе показалась не к месту и злобно подумала, что баннеры с драконами и белобородыми волшебниками с тиглями в руках придают магазину глупый вид. Колдун земли на все это ритуальное барахло стал бы пренебрежительно плеваться, но, может, оно используется в магии лей‑линий. Хотя что‑то в этих товарах было не то. Не тем они пахли – в буквальном смысле.
Айви держалась за полмагазина от меня с моей корзинкой – после того, как я на нее рявкнула, что все со мной в порядке и не надо висеть над душой. Сейчас я уже жалела, что рявкнула, но она странно себя вела с той минуты, как подобрала нас с Дженксом в молле: почти угнетенная, избегала меня, но все время держалась рядом, и мне это стало действовать на нервы. И я себя отвратительно чувствовала – колени тряслись от потери крови, поскольку Дженксов бримстон уличной крепости тоже уже выветрился.
Магазин этот я нашла в «желтых страницах», и когда я вымылась и затолкала в себя целую коробку макарон с сыром, Айви меня сюда отвезла. Она на этом настояла, сказала, что вервольфы будут знать в ту же минуту, как я высуну ногу на улицу. Так и было, и за нами гнались две спортивные машины, пылающих снизу голубым и зеленым неоном. Беспокоило, конечно, но учитывая тридцатишестичасовое перемирие, мою магию и присутствие Айви, вряд ли они нас тронут.
Как я и надеялась, Уолтер дал задний ход. Джакс сказал, что троица вервольфов в хаки, которые подобрали Бретта, вели себя грубо, но ложь о том, что Бретт якобы убедил меня отдать статую только ему, спасла ему жизнь. Не знаю, почему это меня интересовало. Честно, не знаю.
Думаю, Уолтер воспользовался временем так же, как и я: укреплял оборону и расставлял всех по местам для последней атаки, если я отступлю от нашего соглашения. Я так и сделаю, но если сделаю правильно, он не догадается, что таково было мое намерение с самого начала. Стаям Фокус отдавать нельзя. Эта штука – создание демонов, и любая полученная от нее сила искусственна и немедленно обречет их на проклятие, да еще они с собой прихватят большую часть Внутриземелья. Наверное.
Держа телефон возле уха, я делала покупки по указке Кери, стоящей в моей кухне с Кистеном, за пятьсот миль от меня. Айви просила Киста присмотреть за церковью и отвечать на звонки, и я не хотела знать, на что стала похожа моя кухня, когда от хаоса пикси ее защищает только один вампир. Кери ушла уточнять какие‑то аспекты чар, и слышно было, как Кистен беседует с детишками Дженкса. Приглушенные знакомые звуки родного дома и утешали, и расстраивали.
Я выбрала большую бутылку дымчатого стекла с универсальным фиксажем, который можно будет использовать для демонского проклятия переноса, и побледнела, посмотрев на цену. Ни фига себе. Может, сумею обойтись бутылкой поменьше. Повертела темную бутылку в руке, посмотрела, прищурившись, на жидкость. В ней должна быть камфара, но я чуяла запах только лаванды. Не люблю покупать готовые средства, но время поджимало.
Увидев у меня в руке бутылку, Айви зашагала ко мне, чтобы положить ее в корзину, и остановилась, когда я вернула бутылку на полку и нахмурилась. Видит Бог, не так уж я слаба. И удержать занюханную бутылку фиксажа могу как‑нибудь даже без усиления бримстоном.
Сегодня я сама готовила себе завтрак, после того как от скормленного мне Айви бутерброда закололо в пальцах. Не знаю, как она сумела сунуть туда бримстон, чтобы я не знала, но все равно злилась на этих двоих, что они меня лечили без моего ведома, пусть даже благодаря Дженксову уличному бримстону я этой ночью спала в своей постели.
Выбрав бутылку фиксажа поменьше, я вздохнула, почувствовав, как дрожат колени. Может, надо было принять бримстон, который Айви в меня впихивает, и смириться. А то я устаю просто от ходьбы. Айви не скажет, сколько крови она взяла, и от Дженкса тоже толку мало, раз он в кровоточащей заусенице видит повод для паники.
Оттенки серого, – подумала я, понимая, что соскальзываю туда, куда клялась себе не попадать. Я, будь оно проклято, привыкла видеть черное и белое, но эти цвета сильно размылись примерно в тот момент, когда мой последний чек из ОВ оказался проклят.
Я отвела взгляд к окну – черное в ночи, оно отражало как зеркало. Увидев себя, я поправила воротник красной курточки. Она отлично смотрелась с черной футболкой «СЦЕНА» с последнего концерта Такаты. Последний противоболевой амулет работал, ничего у меня не болело, но, посмотрев на свою сгорбленную фигуру, я решила, что вид у меня не усталый, а больной. Живот свело от мысли, что я похожа на тень вампира: худая, хорошо одетая, утонченная – и больная.
Чувствуя, как стучит пульс, я отвернулась. Хватит бримстона… Никогда больше. Есть черное, и есть белое, а серое – это трусливое оправдание путаницы наших желаний с нашими потребностями. Но вот непонятно было мне самой, смогу ли я дальше в это верить, раз я стою здесь, в лавке чар, и покупаю материалы, чтобы свить черное проклятие. Только один раз!.. Только один раз, и никогда больше.
Держа телефон возле уха, я поставила фиксаж на место. Я бы повесила трубку и перезвонила позже, но мне нравилось слышать звуки нормальной жизни, тихие и далекие, за пятьсот миль. А казалось, что дальше.
Расслабив мышцы, я потянулась за инкрустированной деревянной коробкой. Она была красива, и любопытство вместе с любовью к изящной работе подтолкнули меня ее открыть – там лежал магнитный мел. Коробочка была безбожно дорога, и ее присутствие говорило о том, что в окрестности существует популяция практикующих лей‑линейщиков.
Как‑то вдруг я заметила, что владелица смотрит на меня поверх своей кофейной кружки, и я стала играть с мелом на публику, рассматривая печати, будто думая его купить. Терпеть не могу, когда на меня смотрят, будто я что‑то могу украсть. Будто незаконное заклятье над дверьми, от которого сразу прыщами покроешься, недостаточная зашита?
Строго говоря, черные чары. Так чего же это я ее не выдала полиции?
Магнитный мел? – спросила Айви рядом со мной, и я вздрогнула, чуть не уронив телефон, который плечом прижимала к уху.
Он мне не нужен, – ответила я, пытаясь скрыть, что она застала меня врасплох. – Особенно в такой коробке. Соль действует не хуже, потом остается только пропылесосить.
Очень неохотно я разжала пальцы на изящно сделанной коробочке. Детальки соединялись «в ласточкин хвост», а металл был только на петлях, застежке и усиленных черным золотом уголках. Если вынуть мел, получится отличное место для хранения чего‑нибудь такого, что нуждается в дополнительных предосторожностях. На мой взгляд, это была самая красивая штучка во всей лавке.
Увидев в корзине пучок трав, который я туда не клала, я приподняла брови.
– Кошачья мята? – спросила я, увидев на целлофане напечатанный рисунок в виде черных лапок.
– Я думала, Рекс оставит Джакса в покое, если у нее будет чем заняться. – Карие глаза смотрели смущенно, Айви отступила на шаг. – Ты как? Посидеть не хочешь?
Это она уже спрашивала третий раз после ухода из мотеля, и я напряглась.
– Нормально, – ответила я и сама подумала: «Врешь». Я была измотана и сердцем, и телом.
Легкий щелчок поднятого телефона в ухе.
– Кери, – начала я раньше, чем она успела что‑нибудь сказать. – Сколько мне нужно фиксажа для проклятия переноса?
Визг пикси стал тише – наверное, Кери перешла в гостиную.
Капля с большой палец, – ответила она, и я с облегчением взяла бутылку поменьше.
Мой большой палец? – спросила я жалобно. – Это сколько, примерно чайная ложка? Ну почему нельзя было нормальные единицы указать?
Очень старое проклятие, – ответила Кери, явно сдерживаясь. – В те времена чайных ложек не было.
Прости, – извинилась я и встретилась взглядом с Айви, укладывая фиксаж в корзину. Кери милейший человек, я таких мало видела. Но бывает вспыльчива.
Карандаш у тебя есть? – спросила меня скрывающаяся эльфийка очень вежливо, но можно было понять, что достала я ее своей бесцеремонностью. – Я бы хотела, чтобы ты это записала. Мне известно, что у тебя есть в одной из книг с собой проклятие гашения инерции, но не хотелось бы, чтобы ты неверно перевела латынь.
Я посмотрела на владелицу – уже начавшую поглядывать на Айви, которая расхаживала осторожным крадущимся шагом – и повернулась к ней спиной.
– Может быть, ты мне прямо сейчас дашь список ингредиентов?
Набор у меня в корзинке был уже достаточно причудлив. Если владелица хоть что‑то в своем деле понимает, она догадается, что я составляю чары маскировки. Единственная разница между легальными чарами маскировки и противозаконным заклятием создания двойника – это буква закона, несколько дополнительных этапов и образец клеток копируемой личности. Но вряд ли она сообразит, что я хочу сплести демонское проклятие для перенесения силы со статуи на что‑нибудь другое. А что она будет думать об ингредиентах демонского проклятия гашения инерции – это уж ее глубоко личное дело. Кери говорила, что это проклятие шуточное, но оно поможет.
Шуточное проклятье, – подумала я мрачно. Все равно черное. Если меня поймают, заклеймят как черную ведьму и кастрируют – в смысле магии. И я не обманывала себя, что не так уж это неправильно. И не оправдывала себя, что это «для того, чтобы спасти мир». Это был плохой поступок, и все.
Только один раз, – зазвучало у меня в мыслях, и я скривилась, вспомнив Ника. Продавать Алу информацию обо мне он тоже наверняка начал с одного‑единственного безобидного фактика.
Кери вздохнула:
– Для шуточного проклятия тебе нужна только пыль из внутренности часов и черные свечи из жира нерожденного. Остальное – ритуалы и распевы.
– Нерожденного? – ужаснулась я шепотом. – Кери, ты же говорила, что ничего плохого!
– Жира нерожденного поросенка, – повторила она сердитым голосом. – Право, Рэйчел!
У меня лоб пошел морщинами. Ладно, свиной зародыш, вроде того, что препарируют студенты‑биологи, но все‑таки это отдавало той магией, когда режут коз в подвале. Проклятие переноса казалось безвредным, если не считать черноты, которую оно положит мне на душу, а заклинание маскировки вообще белое – незаконное, но белое. Хуже всего тут было проклятие гашения инерции – а именно оно должно будет уберечь жизнь Дженкса, – шуточное проклятие. Только в этот раз.
Какая же я дура.
С нехорошим чувством под ложечкой я вспомнила Трента и его противозаконные лаборатории, где спасали людей, после чего Трент угрозами и уговорами привлекал их на свою сторону. Но он хотя бы не строил из себя кого‑то лучшего, чем он есть на самом деле. Куда легче было жить, когда мне не надо было думать. Но что мне сейчас было делать? Идти своей дорогой, и пусть мир валится в тартарары? Сообщить в ОВ – еще только хуже стало бы, а отдать статую в ФВБ – так это вообще глупая шутка.
Злясь про себя, я обошла Айви и потянулась за свечами – здесь я уже была, когда выбирала цветные для проклятия переноса. За резными замками и цветными «драконьими яйцами» стоял настоящий товар, расставленный по цвету и размеру, с указанием на маркировке снизу, какой жир использовался или где свеча была зажжена впервые. Подбор у хозяйки был хороший, но почему его спрятали за таким барахлом, мне было не понять.
– Обычную или круглую? – спросила я у Кери, доставая свечу, на которой было написано «СВИН.». В свинье свечу не зажечь, так что с разумной долей уверенности можно было предположить, что указан источник жира. Никогда я не бывала раньше в лавке лей‑линейных заклинаний, если не считать университетской, а это не считается, потому что там было лишь то, что нужно на занятиях. Может, и есть чары, где используются «драконьи яйца», но почему‑то я не думала, что такие чары чего‑то стоят.
– Безразлично, – ответила Кери, и я повернулась и встала с самым маленьким конусом в руке, и чуть не наткнулась на Айви. Она вздрогнула и отступила.
– Все нормально, – сказала я, кладя свечу в корзинку. – Ты тут не видала пакетированной пыли?
Айви покачала головой, кончики черных волос шевельнулись возле мочек ушей. Возле кассы была целая стойка «пыльцы пикси» – на самом деле блесток. Дженкс бы помер от смеха. Может, за ней настоящий товар, как и со свечами?
– У тебя вроде бы усталый голос, Рэйчел? – сказала Кери вопросительно. Я пошла вдоль полок.
– Нормальный. – Кери ничего не ответила, и я добавила: – Это стресс.
Только один раз.
– Поговори, пожалуйста, с Кистеном, – сказала она твердо, будто делая мне одолжение.
Бог мой, Кистен. Что он скажет, если узнает, что Айви меня кусала? «Я тебе говорил»? Или, может быть: «А теперь моя очередь».
Кери, – начала я отказываться, но поздно, и пока Айви перебирала янтарные флаконы, предназначенные для хранений зелий на масляной основе, в трубке зазвучал мужественный голос Кистена:
Рейчел! Ну, как там моя девочка?