«Я вернулся из Вильнюса с абсолютной внутренней уверенностью, что мы все равно «дожмем», что ассоциация будет подписана, — говорит Петр Порошенко. — Причин было несколько. Во-первых, внутренние ощущения. Такая спокойная уверенность. Во-вторых, слова наших европейских друзей. В-третьих, для очень многих европейских политиков первого уровня Украина уже была вопросом их личного реноме. В том смысле, что в процесс евроинтеграции Украины они вложили так много сил, что запросто от этого отступиться уже не могли. Это и Баррозу, и Фюле, и Грибаускайте, и Шульц, и многие другие. Они боролись за Украину так, как будто речь шла об их родной стране. Почти у каждой из этих стран был этап истории, в который демократическая революция встречалась с диктатурой, авторитаризмом. И таким странам не надо ничего объяснять, они сами это прошли и понимали нас с полуслова. Польша, Чехия, вся Прибалтика. Поэтому они осознавали: борясь за украинцев, борются сами за себя. Это нам очень помогло».
Вечером 29 ноября на киевском Майдане таких оптимистов, как Порошенко, было не много. В массе своей люди были очень подавлены. Что делать дальше, было неясно. Диктатор поступил по-своему, и народу, по большему счету, нечего было этому противопоставить. Ждали начала митинга. Планировалось: Яценюк, Кличко и Тягнибок доложат о результатах поездки в Вильнюс. Но докладывать было особо нечего — слишком неутешительны результаты.
«Мы будем требовать в парламенте импичмент президента и досрочные выборы», — заявил митингующим Арсений Яценюк. Заявил, прекрасно зная, что закона об импичменте не существует и принять его силами тогдашней Рады — утопия еще большая, чем провести досрочные выборы. Но что еще он мог сказать пяти тысячам собравшихся? Единственное: пригласить их на митинг 1 ноября.
«Если честно, после этого митинга мы не видели особых перспектив для продолжения акции протеста, поскольку предполагали, что в воскресенье людей выйдет меньше, чем неделю назад. А акцию, как известно, нельзя завершать на спаде, ее можно завершать только на подъеме, — признается Турчинов. — Будем честны: накануне двадцать девятого ноября мы, оппозиция, не могли констатировать, что вот уже назрела революционная ситуация. Нет, такого не было. Было ощущение, что в ближайшее воскресенье все может закончиться. Если бы не события ночи с двадцать девятого на тридцатое ноября, я предполагаю, что протест бы в конце концов зашел в привычную рамку «власть — оппозиция», продлился какое-то время, а потом сошел на нет».
Не то чтобы в пятницу, после Вильнюса, все планово сворачивалось — нет. Ведь плана-то никакого не было. Задекларированные лидерами оппозиции цели: разворачивание протеста в каждом регионе, отставка Януковича через Верховную Раду, — были не только маловероятны с точки зрения реализации, но не требовали стояния на площади. Вполне можно было разойтись, допустим, до весны, — такие идеи тоже звучали.
За ходом вечернего митинга внимательно наблюдало более тысячи «беркутовцев», оцепивших Майдан накануне. Еще в обед «Беркут» дал первый бой. Война шла за машины «озвучки», которые оппозиция пыталась подогнать поближе к Майдану. Причина — просьба лидеров «общественного Майдана».
«Огкомитет студенческого Майдана обратился к нам, политикам, с тем, чтобы мы помогли заменить на площади звук», — поясняет Турчинов.
По его словам, «после объединения двух Майданов Банковая начала устраивать мелкие провокации, и звук, который ранее предоставили общественникам с барского плеча, стали отбирать».
«В какой-то момент организаторы студенческого Майдана, активисты констатировали: сами они Майдан больше не удержат — его надо сворачивать и передавать политикам. Это происходило двадцать восьмого, накануне. Мне позвонил мой друг Абдуллин (народный депутат от партии «Батькивщина». — С. К.), сообщил, что у ребят какая-то проблема с техникой, мне нужно встретиться с ними и поговорить. В оппозиции я занимался всеми административными вопросами. В том числе на мне был звук.», — вспоминает Сергей Пашинский.
Действительно, накануне разгона студентов оргкомитет — из числа общественников — собрался на заседание.
«Изначально мы вышли на площадь «за» подписание СА. Виктор Янукович этого не сделал, наши требования не были услышаны. Очевидно, что дальше акция должна была перейти на новый уровень — уже политический. И что общественники такую акцию не «потянут» — она должна проходить «под крылом» политиков, — говорит Виктория Сюмар. — Поэтому, да, мы договаривались с оппозиционерами о том, чтобы они приняли обеспечение протеста на себя».
Заседание оргкомитета выдалось бурным. По воспоминаниям присутствующих, активнее всех за сворачивание Майдана ратовал Денис Шевчук. В какой-то момент он просто заявил, что забирает свою «озвучку», поскольку, мол, она очень дорого ему обходится. Активисты уговорили его оставить технику до окончания вечернего митинга 29 ноября.
«Мне перезвонил Егор Соболев, сказал, что технику у них забирают, и нам, политикам, надо «принимать» Майдан», — уточняет Пашинский.
Конфликт вокруг бусиков «озвучки» случился 29-го, около трех часов дня.
«Для того чтобы завести бусики «озвучки» под Стелу, разработали целую спецоперацию. Я задействовал около двух сотен человек — они были расставлены в нужных для меня точках. Все специально подготовленные, обученные действовать в
подобных ситуациях. Плюс около десятка нардепов, — говорит Пашинский. — Наши оппоненты очень красиво против нас тогда сработали — до сих пор не могу забыть. Итак, бусики заезжают по Михайловской на Майдан. Я понимал, что самая критическая точка — заезд под саму Стелу со стороны Институтской. И вот бусики уже почти у перекрестка, и туте вижу, как сверху по Институтской движется какая-то машина, обычная легковушка, но за пару метров до перекрестка она останавливается, разворачивается поперек дороги, водитель включает «аварийку» и выходит из автомобиля. А тан всего два ряда, то есть он намертво заблокировал движение вверх по Институтской. Объехать по встречной нельм — слишком плотный поток машин. К этому водителю бежит со всех ног гаишник, но тот ему только коротко что-то сказы и все, они вдвоем исчезли. А машина так и осталась стоять. Наши бусы, повторяю, напротив Дома профсоюзов, перед перекрестком Майдана и Крещатика.
Эго все — секунды. Мы тогда впервые увидели, что такое полчища «Беркута». Когда легковушка замерла на «аварийке» на Институтской, от Октябрьского дворца, от консерватории, из подземных переходов начал появляться «Беркут». Я помню, как у меня на глазах склоны возле Октябрьского дворца почернели — столько было «беркутов». То есть им была дна четкая команда, и они слаженно сработали. Скорее всего, появление этой легковушки было сигналом к началу операции.
Я стою на противоположной стороне улицы и понимаю, что у нас проблемы. Мы с моими людьми добежали к бусикам очень быстро, за полминуты. Там на месте уже были депутаты от оппозиции, человека три-четыре. Сразу после нас подлетает «Беркут», окружает со всех сторон, начинаются стычки — и все, автобусы заблокированы. Стычки продолжались несколько часов.
«Утихомирилось» лишь на время митинга. После вспыхнуло с новой силой.
«В результате за руль одного из бусов сел полковник ГАИ Я сам. своей рукой, включил зажигание — не хотел отдавать им ключи, — и машину отогнали на угол Крещатика и Институтской. Второй бусик помогал отгонять Яценюк. Уже позже договорились завести их к «Укркоопспилке» и оставить там до утра», — добавляет Пашинский.
Для того чтобы собравшиеся вокруг митингующие не препятствовали, «Беркут» начал их избивать. Постепенно людей оттеснили с проезжей части, но несколько человек упали на асфальт. Стоявший в оцеплении солдат Внутренних войск принялся добивать упавших ногами. В их числе был и известный фотограф агентства Reuters Глеб Гаранич. Когда он, поднявшись, попытался задержать нападавшего, на него набросились уже «беркутовцы» и дубинкой разбили ему голову. Травма оказалась серьезной — пришлось накладывать швы. В милицию Гаранич не обращался — не имело смысла. Фотоснимок, на котором лицо Гаранича почти полностью залито кровью, а ворот куртки набух от липкой влаги, но сам он крепко держит в руках камеру, продолжая снимать, облетел тогда все мировые СМИ. И надолго стал одним из символов протеста: фотограф, выполняющий свою работу несмотря ни на что.
«Договоренность состояла в том, что техника переночует, а утром будем думать, что с этим делать, — отмечает Андрей Шевченко. — Но это оказалось западней: милиция сразу заблокировала нашу технику своим автобусом. Мы даже двери в бусы не могли открыть: так плотно зажали.
Силовики были очень заведены. Произошел такой эпизод: один из «беркутовцев» сказал что-то нелицеприятное в адрес Яценюка, когда тот проходил мимо. Яценюк огрызнулся, «беркутовец» ответил, отпустив еще несколько реплик, довольно-таки унизительных. Дошло до того, что Арсений сказал: «Чего ты прячешься, выходи, слабо один на один?». В ответ — хохот. Было дико это наблюдать: все-таки перед тобой депутат, лидер фракции, известный политик… В общем, агрессия витала в воздухе: я уверен, что «Беркут» четко знал, зачем их собрали в эту ночь: для «зачистки» Майдана «под ноль».
«Уже сейчас, задним числом, я понял, что история с этими машинами стала детонатором, — отмечает Пашинский. — Разгон студентов был спланированной операцией — это факт. А машины — спусковым крючком. Силовики тогда действовали очень жестко, очень! Уже днем они разворачивали операцию.
Часов в одиннадцать вечера я поехал домой. Мне позвонила одна из активисток — не помню точно, кто, — и говорит, вы срочно должны принять власть на Майдане, взять ответственность за все, что там происходит. Ответил, что это будет возможно только после того, как мы завезем свой звук, то есть завтра утром.
Очевидно, звонок был не случаен. Вообще, лично мое мнение таково: большинство из тех, кто тогда был причастен к оргкомитету студенческого Майдана, знали о готовящемся разгоне. Не хочу называть конкретные фамилии — многие из них сегодня стали народными депутатами Украины, и. если я прав, пусть это останется на их совести».
Глава 8. «ЙОЛКА» НА КРОВИ
Однажды мы это уже видели. 3 декабря 2010 года на том же самом месте в пять часов утра «Беркут» и коммунальщики «зачистили» палаточный лагерь предпринимателей, протестовавших против принятия нового Налогового кодекса. Формальная причина — необходимость установить на Майдане новогоднюю елку.
А уже через пару часов, выступая в Администрации Президента, Янукович сказал дословно следующее: «Сегодня в Киеве, на том месте, где еще вчера стояли палатки митингующих, устанавливается… эээ… сегодня уже устанавливается… — Паузы становились все длиннее и выразительнее. Виктор Федорович явно не мог подобрать нужное слово, повисла десятисекундная тишина. — …новогодняя «йолка»! И люди начнут очень скоро праздновать Новый год», — выдал он наконец.
Виктор Янукович всегда отличался своим косноязычием. Недостаток общего образования, эрудированности постоянно о себе напоминали. То он называл Анну Ахматову Анной Ахметовой, то утверждал, что Антон Чехов — украинский поэт, то путал Болгарию с Белоруссией, а Северную Корею с Южной, то просто коверкал украинские слова. Вот как в данном случае, очевидно, он затруднился вспомнить украинское слово «ялынка» и по-своему адаптировал русское «елка».
«Было ощущение, что до рассвета Майдан опустеет»
В ночь с 29 на 30 ноября на Майдане под Стелой остались ночевать несколько сотен студентов. По разным оценкам — от двухсот до четырехсот человек. У многих из них, иногородних, на утро уже были билеты домой. Акция была абсолютно мирной. После того как разошлись люди с основного митинга, а силовики на противоположной стороне площади окончательно «отжали» у оппозиции машины «озвучки», все стихло. Только ряды «Беркут»» вокруг Майдана уплотнялись. «Беркута» было почти полторы тысячи. Посчитайте соотношение: полторы тысячи против четырехсот человек. Если быть совсем точными, в ту ночь в центр горою стянули 1318 силовиков. Из них 3ОО — 4ОО человек — «вэвэшники», остальные — «Беркут». Студенты еще не знали, что власть решила во что бы то ни стало ночью установить на Майдане елку. Ночевать ребята устроились непосредственно под Стелой независимости.
«С двадцать девятого на тридцатое мне выпало дежурить с полуночи до двух часов ночи, — говорит Андрей Шевчеко. — Всю первую неделю протестов между депутатами трех фракций была договоренность дежурить поочередно (практика сохранилась и в дальнейшем. — С. К.). Подразумевалось, что во время дежурства ты курсируешь между Европейской и Майданом. Погулял там, проверил все ли в порядке, прошелся в другую сторону и т. д. Дежурства распределяли более или менее пропорционально, но, как всегда, у кого-то получалось больше, у кого-то меньше. В ту ночь я по графику должен был дежурить с двадцати четырех до двух. После мена должны были выйти Володя Арьев и еще ребята — сейчас уже точно не помню. Однако в силу каких-то причин выйти они не смогли, а дальше следовало дежурство Лиды Котеляк. и чтобы не оставлять женщину на площади ночью одну, я тоже остался. Плюс с нами был еще Володя Бойко — он вообще дежурил с вечера. Словом, в тот раз нас, депутатов, на Майдане было трое. Во время разгона с нами был еще Зорин Шкиряк и несколько ребят Пашинского.
…Я пришел на Майдан где-то без четверти двенадцать — готовился заступить на свою смену. И вот застаю следующую картину: в нижней части Майдана, в начале Институтской, огромное скопление людей, еще больше «Беркута» и между ними стычка. Глеб Гаранич с разбитой головой. Автобусы «озвучки» оппозиции окончательно заблокированы. Я понимаю, что нужно любой ценой удержать звук и, соответственно, людей до утра. Но найти никого ответственного под Стелой не получается. Егор Соболев потерял голос. Света Залищук держится из последних сил. Все валятся с ног.
Наконец нахожу Рыбачука. Он говорит: нет проблем, вот тебе Денис, который у нас занимается звуком. Гарантируем, что все будет хорошо. Я узнал, что фамилия этого Дениса — Шевчук. Узнал намного позже, когда уже пошли публикации о том, кто и как сливал Майдан. Этот персонаж еще всплывал на «круглом столе» у Януковича, якобы от активистов.
Дальше происходит непонятное. Сперва мне говорят: вы знаете, звука не будет, поскольку у нас проблемы с электропитанием. Начинаю разбираться, выясняю, что и ток есть, и мощности достаточно. Дальше говорят: нужно работать от дизель-генератора, но нет топлива. Хорошо, мы через все кордоны и заслоны заносим под Стелу канистру дизтоплива. Тут начинают демонтировать большие колонки со словами, что сейчас подключат маленькие. Какое-то время работает маленький динамик, потом замолкает и он. И весь этот театр абсурда заканчивается где-то между двумя и тремя часами ночи, когда на Майдан через кордоны милиции спокойно заезжает большая фура для демонтажа конструкций из-под Стелы. То есть буквально милиция расступается и просто на наших глазах остатки всех этих металлических конструкций, шнуры, удлинители и т. д. грузят на фуру. Помешать этому ты не можешь, найти кого-то из старших — тоже. Ночью на месте никого не было и на мобильные телефоны тоже никто не отвечал. В общем, к трем часам — началу четвертого утра под Стелой уже не было ни плазм, ни колонок, ни металлических конструкций, на которых они крепились, — не осталось вообще ничего.
Все планово сворачивалось?
Именно так. «Крайнего», повторяю, найти было невозможно. И не осталось ни одного из членов оргкомитета Евромайдана — все разошлись отдыхать. Именно из-за этого позже появились слухи, что общественные активисты имели разрешение на контролируемый протест только до пятницы. Хотя в то, что они знали о готовящемся разгоне, я не верю.
Одно скажу точно: двадцать девятого предпринимались плановые действия с тем, чтобы помешать политикам установить свой звук. Разыграли все красиво. Какие-то там недомолвки, несостыковки и т. д. Нас водили за нос вплоть до трех часов.
А в три утра поставили перед фактом: Майдан полностью обесточен, обескровлен, очищен. У меня было ощущение, что до рассвета Майдан вообще опустеет, и в воскресенье все нужно будет начинать сначала».
«Там избивают людей, а ты не можешь ничего сделать»
По воспоминаниям очевидцев, около четырех часов утра внезапно со всех сторон площади к Стеле стал стягиваться «Беркут». Окружив ее плотным кольцом, начали довольно быстро его сужать. Что происходит и, главное, в чем причина агрессии, студенты не понимали. Кричали: «Мы мирная акция!», «Не бейте!», «Что сделать, чтобы предотвратить конфликт?», и опять: «Мы мирная акция!», «Не бейте!». Но кольцо смыкалось, и вот уже на их головы опустились резиновые дубинки «Беркута». Парни старались прикрывать собой девчонок, но их быстро растаскивали в разные стороны и, повалив на землю, били ногами. У одной из девушек поверх куртки был повязан длинный шарф. «Беркутовец» сбил ее с ног и, намотав на руку этот шарф, тащил ее через полплощади.
За время правления Виктора Януковича мне, как журналисту, часто приходилось сталкиваться с силовиками на митингах, в судах и т. д. Мы в лицо знали всех милицейских начальников, командиров «Беркута» и других спецподразделений. Мы хорошо выучили их повадки. По ряду косвенных признаков могли определить, что вот сейчас бойцы сформируют «черепаху» и пойдут в наступление, — значит, нужно поскорее эвакуироваться. Описать все эти признаки невозможно, но многим журналистам и политикам ом хорошо знакомы. Среди силовиков были, конечно, и «нормальные» — так мы их называли. Эти заранее предупреждали о штурме(шепотом и полунамеками), старались оттеснить женщин-депутатов и журналисток от места потенциальной драки, иногда за ворот вытягивали из опасной воронки.
За это время все мы четко усвоили: когда «Беркут» идет на штурм, он ВСЕГДА оставляет коридор для отступления. Всегда. Иначе и быть не может. Оказалось, может. Ребятам-студентам, которые этот самый «Беркут» впервые тут, на Майдане, увидели, путей для отступления не оставили. Сама Стела находится на возвышении. С трех сторон — гранитные ступени, позади стеклянные витрины торгового центра «Глобус». Образовался «котел», в котором только чудом никого не убили.
«Никакого сопротивления люди не оказывали. Просто садились, ложились, прикрывали головы руками, — рассказывает очевидец Федор Л алий, врач. — Но милиция добивала даже тех, кто лежал. Падающих били дубинками и просто ногами».
Тех, кому удавалось вырваться из котла, догоняли и добивали. Хотя вырваться было не так-то просто. Площадь по периметру была окружена металлическими щитами — такие обычно используют на массовых акциях. Западня. Позади «Беркут», спереди щиты. Охраняли Майдан, как и обычно, рядовые милиционеры. Побоище происходило на их глазах. И тогда милиционеры сами (!) начали помогать студентам вырваться: рассоединяли скрепленные между собой щиты, буквально выталкивая ребят с площади. Те устремлялись в соседние переулки, в подземный переход. Но там их снова подхватывал и снова бил «Беркут». Избитых запихивали в автозаки, припаркованные тут же, на площади.
«Мы с другом примчались минут через двадцать после того, как все началось. Успели отбить у «Беркута» Игоря Луценко. Еще ребят, которые на противоположной стороне площади повесили растяжку «Майдан остается». Руслана с мужем перегородили своей машиной автозаку выезд с Майдана», — рассказывает активист Алексей Гриценко, который очень скоро станет известен всей стране как один из лидеров движения «Автомайдан».
Как мы уже знаем, в ту ночь на площади дежурил Андрей Шевченко. Вот его рассказ:
«Около четырех утра на Майдан заехали фуры коммунальщиков с металлическими щитами. Это было в нижней части площади, возле памятника основателям Киева. Там стояли фаны-ультрас, и они встретили коммунальщиков довольно агрессивно. Я это заметил и сразу побежал туда — предотвратить конфликт. Фаны остановили машины, начали переговоры с коммунальщиками. Те утверждали, что у них распоряжение — разгрузить щиты, и как только они это сделают, сразу уедут. Вели себя странно: юлили, прятали глаза. Непонятно было, зачем вообще нужны эти щиты. Разговор был тяжелый, но ультрас в итоге согласились: только разгрузиться и сразу назад, никакого монтажа.
Тут зашевелился «Беркут», который стоял возле «Укркоопспилки». Еще минуту назад это была просто огромная неподвижная черная масса, и вот сейчас она задвигалась, выплеснулась на проезжую часть Институтской. Чуть поднявшись по Институтской вверх, «Беркут» начал окружать Майдан.
Вверх — это под мостик, туда, где есть небольшой проход и площадь со стороны «Глобуса»?
Верно.
Машины со щитами были отвлекающим маневром?
Да. Думаю, они рассчитывали, что народ набросится на коммунальщиков, не даст им разгрузиться, и это станет поводом применить силу. Поэтому-то я и побежал в нижнюю часть площади, чтобы предотвратить столкновение. Но это уже ничего не меняло, потому что буквально через пять-десять минут, не дожидаясь формального повода, «Беркут» выдвинулся на Майдан. Они действовали строго по намеченному плану, по времени. Еще одно доказательство: ровно в четыре часа на Майдане выключили мобильную связь. Включили где-то в четыре тридцать — четыре сорок.
Где вы находились, когда все началось?
Увидев движение «Беркута», я бросился к своим. Это все-минута, может, две. Мы с Лидой Котеляк и Володей Бойко стояли на Институтской. Так получилось, что «Беркут» просто отрезал нас от Майдана. На проезжей части стояли «скорые». Скоро они уже принимали первых пострадавших студентов. Все происходило на наших глазах. Я смотрел им верил. Просто не верил. Это такое состояние оцепенения, полного паралича. Когда ты отрезан от площади стеной «Беркута», там избивают людей, а ты не можешь ничего сделать. Максимум, что ты можешь, — упасть под ноги «Беркуту», чтобы они тебя затоптали, переступили и пошли дальше.
На самом Майдане — месиво. Пронзительные крики. Кто-то из студентов вырывается с площади, пытается скрыться в подземном переходе, но их догоняет «Беркут», валит с ног, лупит дубинками. Кто-то уже кубарем катится вниз по ступенькам подземного перехода. Это жуткая картина. Минут через десять все было кончено».
Утро на Михайловской
К пяти утра Майдан, со всех сторон окруженный «Беркутом», полностью «зачистили». Непосредственно в зачистке принимали участие около 4ОО силовиков. Из них триста — киевский «Беркут» (основные силы — спецрота) и по тридцать — полтавский, сумской и черкасский. Под Стелой, в месиве из крови и грязи, валялись разорванные плакаты, чьи-то теплые вещи, карематы — весь нехитрый студенческий скарб.
Нескольким десяткам студентов удалось укрыться на подворье Михайловского монастыря. Среди них были и несовершеннолетние. Монахи открыли им ворота и тут же, под носом у «Беркута», их захлопнули. Кто знаком с географией Киева: от Майдана к Михайловскому ведет одноименная улица. Довольно крутая, надо сказать, и бежать по ней вверх к монастырю, когда за тобой по пятам гонится «Беркут» с резиновой дубиной, занятие не из легких.
«Беркут» озверел настолько, что требовал у монахов… выдать им избитых студентов, прятавшихся у них. По правде, бойцы запросто могли бы сломать монастырские ворота и прорваться внутрь. Еще проще это было сделать с тыла, со стороны Владимирской горки: там есть известная каждому киевлянину калитка, засовы которой крепостью не отличаются. Но штурмовать монастырь… Нет, это было бы уже чересчур! И «Беркут» просто засел в автобусе напротив ворот, карауля своих жертв. Отогнали их оттуда только разъяренные киевляне, которые стали собираться на площади, едва узнав о случившемся.
Дикость произошедшего не укладывалась в голове. Нет, мы все, конечно, знали, что власть у нас коррумпирована и преступна, что милиция давно не с народом (как это было в 2004-м), но все же представить, что ночью «Беркут» избивает детей, а те вынуждены искать убежища в монастыре, и все это — в центре европейской столицы в XX веке, — подобное невозможно было вместить!
По результатам разгрома Майдана, 35 человек забрала «скорая помощь» — переломы, разбитые головы, гематомы. Еще 34 «нашлись» в Шевченковском РОВД.
«Мы с депутатами выяснили, что задержанных повезут в Шевченковский РОВД, — говорит Шевченко. — Проблема в том, что связи по-прежнему не было. Никакой вообще. Все операторы просто «лежали». И мы не могли никому сообщить. Мы нашли вай-фай в кафешке «Кофе-хауз» рядом с Майданом — оттуда я отправил тот первый твит о разгоне, который потом крутился во всех новостях. Оттуда разослал первые сообщения — через вайбер и ай-мэссэнджер.
Начали съезжаться люди. Приехала Оксана Продан, и вот мы с ней, Володей Бойко и Зоряном Шкиряком отправились в Шевченковский РОВД.
Там мы сразу собрали всех задержанных ребят в актовом зале. Это было важно: я боялся, что их будут бить или что раскидают по другим отделениям. Были поломанные ноги и ключицы — привели к ним медиков. Милиция, надо признать, шла нам навстречу. Начальник райотдела был в таком же шоке от разгона, как и мы, — его вызвали на работу ночью. Разгон явно планировался без него».
По факту разгона 90 человек написали заявления в милицию. Трое из них были несовершеннолетние. У 68 были зафиксированы травмы средней тяжести. Многие в правоохранительные органы не обращались.
Далее — снова прямая речь Андрея Шевченко:
«До полудня мы вытащили из райотдела всех тридцати четырех ребят. Я вышел оттуда вместе с последним задержанным. Дико хотелось спать, на душе было мерзко. Дома я застал маму, жену и дочь, которые сидели вместе перед телевизором, где снова и снова крутили кадры разгона. Все трое молча плакали. Этих их слез я не прощу никогда…»
Майдан был почти безлюден. Его обнесли металлическим забором. Никого, кроме солдат Внутренних войск, которых поставили в оцепление, и коммунальщиков, работавших в его периметре, там не было. Площадь довольно быстро зачистили, личные вещи студентов выбросили на свалку. Их потом нашли в одном из дворов в центре города.
В то утро Киев жил новостями из Михайловского. Не было, пожалуй, человека, оставшегося равнодушным. Женщины несли студентам чай и бутерброды, медики-волонтеры прямо там же, на территории монастыря, оказывали потерпевшим первую помощь. Ехать в государственные больницы никто не хотел — уже тогда это было слишком опасно. К обеду вся Михайловская площадь была запружена людьми. Без призывов и анонсов здесь собрались сорок тысяч человек. Весь огромный коридор между двумя площадями, Михайловской и Софиевской, был заполнен людьми. Если бы в ту минуту кто-то один вышел вперед и бросил клич: «На «Межигорье»!» — люди, вне всяких сомнений, пешком бы дошли до загородной резиденции Виктора Януковича и смели бы ее с лица земли вместе с самим Януковичем.
Украинцы терпели долго. Терпели коррупцию, бесправие, диктат силовиков, цензуру, но открытого, наглого избиения детей мы вытерпеть не смогли.
После обеда начался импровизированный митинг. Ораторы поднимались на возвышение возле памятника княгине Ольге и обращались к людям прямо оттуда. Это было в субботу. Оппозиция призывала всех не предпринимать поспешных действий и выйти на организованный митинг 1 декабря, в воскресенье.