О СТАРЫХ И МОЛОДЫХ ЖЕНЩИНАХ




 

"Отчего так опасливо крадешься ты в сумерках, Заратустра? И что так бережно скрываешь под плащом своим?

Не сокровище ли это, подаренное тебе? Или новорожденное дитя твое? Или же стал ты другом злых и ходишь теперь путями крадущих?"

"Поистине, брат мой, – отвечал Заратустра, – то, что несу я, это – сокровище, подаренное мне: одна маленькая истина.

Однако она своенравна и капризна, как дитя; и не зажимай я ей рот, она кричала бы, не переставая.

Когда сегодня, в час захода солнца, шел я один дорогой своей, повстречалась мне старушка, и так обратилась она к душе моей:

"О многом сказал Заратустра и нам, женщинам, но ничего не поведал о женщине".

И я возразил ей: "Говорить о женщине следует только с мужчинами".

"Расскажи об этом и мне, – попросила она, – я так стара, что тотчас все позабуду".

И снизошел я к просьбе ее и говорил так:

"Все в женщине – загадка, и на все это есть одна разгадка: беременностью зовется она.

Мужчина для женщины – средство: цель же всегда – ребенок. Но что же такое женщина для мужчины?

Двух вещей желает настоящий мужчина – опасности и игры. И потому нужна ему женщина, как самая опасная из всех игрушек.

Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина – для отдохновения воина: все остальное – безумие.

Слишком сладких плодов не любит воин. Поэтому и любит он женщину: горька для него и сладчайшая из них.

Женщина понимает детей лучше мужчины, но в мужчине детского больше, чем в женщине.

В настоящем мужчине всегда сокрыто дитя, которое хочет играть. Найдите же в нем дитя, женщины!

Да будет женщина игрушкой, чистой и изящной, словно драгоценный камень, блистающей добродетелями еще не созданного мира.

Пусть звездный луч сияет в любви ее! Пусть надеждой ее будет: "О, если б мне родить Сверхчеловека!".

Пусть отвага будет в любви ее! Ею она победит того, кто внушает ей страх.

Да будет честь в любви ее! Впрочем, женщина мало что смыслит в чести. Пусть же станет честью ее – любить всегда сильнее, чем любят ее, и в любви никогда не быть второй.

Мужчине следует остерегаться женщины, когда она любит: ибо тогда готова она на любую жертву, и все остальное не имеет никакой ценности в глазах ее.

Мужчине следует остерегаться женщины, когда она ненавидит: ибо он в глубине души своей только зол, она же – скверна.

Кого ненавидит женщина больше всех? – Железо так говорило магниту: "Больше всего я тебя ненавижу за то, что ты притягиваешь, не имея достаточно сил, чтобы тащить за собой".

Счастье мужчины зовется "Я хочу". Счастье женщины – "Он хочет".

"Вот, только теперь стал мир совершенным!" – так думает каждая женщина, когда повинуется в полноте любви своей.

Повиноваться должна женщина и обрести глубину для поверхности своей. Ибо неглубока она – беспокойно бурлящая пена на мелководье.

Напротив, мужчина глубок, в подземных пещерах бушует бурный поток его: женщина лишь смутно чувствует, но не постигает силу его".

И тут возразила мне старушка: "Много лестного сказал нам Заратустра, в особенности молодым.

Странно, Заратустра мало знает женщин, однако же прав насчет них! Не оттого ли это, что для женщины нет ничего невозможного?

А теперь прими от меня в благодарность одну маленькую истину! Я уже слишком стара для нее!

Укутай ее и зажми ей рот: а то она кричит чересчур громко".

"Дай же мне твою маленькую истину!" – сказал я.

И молвила старушка:

"Идешь к женщинам? Не забудь плетку!"

 

Так говорил Заратустра.

ОБ УКУСЕ ЗМЕИ

 

Однажды в жаркий день заснул Заратустра под смоковницей и прикрыл руками лицо свое. И вот – подползла змея и ужалила его в шею так, что он вскрикнул от боли. Убрав руки с лица, он увидел гадюку: но и та узнала взгляд Заратустры, смущенно отвернулась и хотела уползти прочь.

"О нет, – сказал Заратустра, – еще не отблагодарил я тебя! Ты вовремя разбудила меня, еще долог путь мой".

"Твой путь уже недолог, – печально отвечала гадюка, – мой яд убивает".

Заратустра улыбнулся. "Когда это умирал дракон от яда змеи? – возразил он. – Возьми же яд свой обратно! Ты не так богата, чтобы дарить его мне". Тогда гадюка обвилась вокруг его шеи и облизала рану ему.

Когда Заратустра рассказал об этом ученикам своим, спросили они его: "В чем же, о Заратустра, мораль притчи твоей?". И он отвечал так:

"Разрушителем морали называют меня добрые и праведные: мораль притчи моей безнравственна.

А именно: если есть враг у вас, не воздавайте ему за зло добром: ибо это унизит его. Напротив, убедите его, что он сделал вам добро.

Лучше разгневаться, чем пристыдить! И мне не нравится, что вы готовы благословлять, когда вас проклинают. [ 19 ] Лучше в ответ тоже немножко проклясть!

И если постигла вас большая несправедливость, тотчас ответьте на нее пятью малыми! Отвратительно видеть, как несправедливость гнетет только кого-то одного.

Известно ли вам это? Разделенная несправедливость – это уже наполовину справедливость. И только тот должен брать на себя несправедливость, кому по силам нести ее!

Маленькая месть человечнее отсутствия мести. И если наказание не есть также честь и право для преступника, то я не хочу наказаний ваших.

Благороднее признать себя неправым, чем держаться за право свое, в особенности когда прав. Но для этого надо быть достаточно богатым.

Мне претит ваша холодная справедливость, и из глаз судьи вашего смотрит палач с холодным мечом.

Скажите, где найти справедливость, которая есть любовь со зрячими очами?

Так взрастите же такую любовь, что понесет не только всякое наказание, но и любую вину!

Взрастите справедливость, которая оправдывает всех, кроме судящих!

Хотите услышать еще и это? У того, кто желает быть справедливым до конца, даже ложь обращается в человеколюбие.

Как же сделаться справедливым до конца? Как воздать каждому свое? Да будет с меня довольно, если я воздам каждому мое.

И наконец, последнее, братья мои: остерегайтесь причинить несправедливость отшельнику! Как сможет он забыть ее? Чем отплатит за нее?

Отшельник подобен глубокому колодцу. Легко бросить камень в него; но достигнет он дна – и скажите, кто из вас пожелал бы снова достать его?

Остерегайтесь оскорбить отшельника! Но если вы все же сделали это, тогда убейте его!"

 

Так говорил Заратустра.

О РЕБЕНКЕ И БРАКЕ

 

Есть у меня один вопрос к тебе – и только к тебе, брат мой: как морской лот, бросаю я его в душу твою, чтобы узнать, насколько глубока она.

Ты молод и мечтаешь о ребенке и браке. Но ответь мне: таков ли уже ты, чтобы иметь право желать ребенка?

Победитель ли ты, преодолел ли самого себя, повелитель ли ты своих чувств, господин ли своих добродетелей? Об этом спрашиваю я тебя.

Или в желании твоем говорит животное и потребность природы твоей? Или одиночество? Или недовольство собой?

Я хочу, чтобы победа и свобода твои страстно желали ребенка. Живые памятники должен ты ставить победе и освобождению.

Ты должен строить превыше и дальше себя. Но прежде построй самого себя, соразмерно в отношении души и тела.

Возрастай же не только вширь, но и ввысь. Сад супружества да поможет в этом тебе!

Ты должен создать высшее тело, первое движение, само собой катящееся колесо: ты должен создать созидающего.

Брак: так называю я волю двоих создать единое, большее тех, кто создал его. Брак – это взаимоуважение и почитание этой воли.

Да будет это смыслом и правдой брака твоего. Но то, что считается браком у многого множества, у всех этих лишних, – как назвать это?

О, эта бедность души, желающей быть вдвоем! О, эта грязь души вдвоем! Это жалкое удовольствие – быть вдвоем!

Все это называют они браком и говорят, что союзы их заключены на небесах.

Тогда не надо мне этого неба лишних людей! Не надо мне этих животных, опутанных небесной сетью!

Да не приблизится ко мне этот Бог, с кряхтением благословляющий то, что не соединял он! [ 20 ]

Но не смейтесь над подобными браками! Какой ребенок не плачет из-за родителей своих!

Достойным виделся мне человек, созревшим для смысла земли: но когда увидел я жену его, мир показался мне домом умалишенных.

Да, я хочу, чтобы земля дрожала в судорогах, когда святой и гусыня соединяются друг с другом.

Один вышел на поиски истины как герой, а добычей его стала маленькая наряженная ложь. Он называет это своим браком.

Другой был недоступен в общении и привередлив в выборе людей. Но раз и навсегда испортил свое общество: он называет это своим браком.

Третий искал служанку с добродетелями ангела. И вот – сам сделался служанкой у женщины, и теперь ему самому надо бы стать ангелом.

Часто замечаю я, как осторожны покупатели и какие лукавые у них глаза. Но даже самый хитрый из них берет себе жену не глядя.

Любовью именуется у вас множество коротеньких безумств. А брак ваш, как одна большая глупость, кладет конец безумствам этим.

Эта ваша любовь к женщине и любовь женщины к мужчине – о, если бы была она состраданием к сокрытому, страдающему божеству! Но чаще всего лишь двое животных угадывают друг друга.

Даже лучшая любовь ваша – лишь слащавое подобие любви и болезненный пыл; тогда как она должна служить факелом, освещающим путь в высоту.

Некогда должны вы будете любить сверх себя! Так научитесь же сперва любви! И потому придется испить вам горькую чашу ее.

Даже в чаше высшей любви содержится горечь: так порождает она стремление к Сверхчеловеку, пробуждая жажду твою, созидающий!

Жажда творчества, стрела, летящая к Сверхчеловеку: скажи, брат мой, такова ли воля твоя, стремящаяся к браку?

Священны для меня такая воля и такой брак.

 

Так говорил Заратустра.

О СВОБОДНОЙ СМЕРТИ

 

Многие умирают слишком поздно, а иные – слишком рано. Пока еще странным покажется учение: "Умри вовремя!".

Умри вовремя: так учит Заратустра.

Конечно, как может вовремя умереть тот, кто жил не вовремя? Лучше бы ему и не родиться! – Так советую я всем лишним.

Но и лишние важничают своей смертью, и даже самый пустой орех хочет быть расколотым.

Все относятся к смерти серьезно: но пока еще она не стала праздником. Люди не научились еще чтить самые светлые праздники.

Я показываю вам смерть, в которой обретается полнота и завершенность, – смерть, которая станет для живущих жалом и священным обетом.

Такой смертью умирает завершивший путь свой, умирает победоносно, окруженный теми, кто преисполнен надежд и дал священный обет свой.

Так должно научиться умирать; да не будет праздника там, где умирающий не освятил клятвы живущих!

Такая смерть – наилучшая; лучшей же после нее будет – умереть в борьбе и растратить великую душу.

Но и борющемуся, и побеждающему одинаково ненавистна ваша смерть: скаля зубы свои, она крадется, как вор, а приходит к вам повелителем.

Истинно свободную смерть хвалю я, ту, что приходит ко мне, ибо я хочу ее.

Когда же устремится к смерти воля моя? – У кого есть цель и преемник, тот пожелает смерти вовремя, тогда, когда это удобно. для цели и для преемника.

Из глубокого почитания цели и преемника не повесит он сухих венков в святилище жизни.

Поистине, не хочу я уподобляться сучильщикам веревок: нить их увеличивается в длину, сами же они пятятся.

Иные становятся слишком стары для побед и истин своих; беззубый рот не имеет уже права на все истины.

Всякий, жаждущий славы, должен заблаговременно расстаться с почетом и освоить нелегкое искусство – уйти вовремя.

Не позволяй есть себя тогда, когда находят тебя особенно вкусным: это знают те, кто хочет, чтобы их долго любили. [ 21 ]

Бывают, конечно, кислые яблоки: их удел – ждать последнего дня осени; и тогда делаются они одновременно зрелыми, желтыми и морщинистыми.

У одних раньше стареет сердце, у других – ум. Иные бывают стариками в юности, но кто поздно юн, долго остается таким.

Некоторым не удается жизнь: ядовитый червь гложет им сердце. Да приложат они все силы свои, чтобы смерть лучше удалась им!

Есть и такие, что никогда не становятся сладкими: они начинают гнить уже летом. Лишь малодушие удерживает их на ветке.

Слишком много живущих, и чересчур долго держатся они на ветвях жизни своей. Пусть же придет буря и стряхнет с дерева всех этих гниющих и червивых!

Пусть бы явились проповедники скорой смерти! и подобно буре, сотрясли бы деревья жизни! Но я слышу только проповедь медленного умирания и терпения ко всему "земному".

Вы проповедуете терпение ко всему земному? Но это земное и так слишком долго терпит вас самих, клеветники!

Поистине, слишком рано умер тот еврей, которого почитают проповедники медленной смерти: и для многих с тех пор стало роком то, что он умер так рано.

Только слезную еврейскую тоску успел познать еврей Иисус, вкупе с ненавистью добрых и праведных, и тогда объяла его жажда смерти.

Зачем не остался он в пустыне, вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить, и любить землю, и даже смеяться!

 

Верьте мне, братья мои! Слишком рано он умер; он бы сам отрекся от учения своего, доживи он до моих лет! В нем было достаточно благородства, чтобы отречься!

Но был он еще незрелым. Незрела любовь юноши, и незрела ненависть его к земле и человеку. Еще связаны и тяжелы у него чувства и крылья духа.

Зрелый муж больше ребенок, чем юноша, и меньше скорби в нем: лучше понимает он смерть и жизнь.

Свободный к смерти и свободный в смерти, он произносит священное "Нет", когда уже нет времени для "Да": так понимает он смерть и жизнь.

Да не будет умирание ваше хулой на человека и землю, друзья мои: с такой просьбой обращаюсь я к меду души вашей.

Даже в смерти должны пылать дух ваш и добродетель, подобно вечерней заре над землей: иначе смерть ваша плохо удалась вам.

Так хочу умереть и я: чтобы вы, друзья мои, ради меня еще больше любили землю; снова в землю желаю я обратиться – обрести покой у той, что родила меня.

Поистине, была цель у Заратустры, в нее метал он мяч свой; отныне вы, друзья, будете преемниками цели моей, вам бросаю я золотой мяч.

Приятнее всего смотреть мне на вас, друзья мои, когда подбрасываете вы его! Вот почему помедлю я еще немного на земле: простите мне это!

 

Так говорил Заратустра.

О ДАРЯЩЕЙ ДОБРОДЕТЕЛИ

1.

 

Когда Заратустра простился с городом, который полюбило сердце его и который назывался "Пестрая Корова", последовали за ним многие, называвшие себя его учениками, и провожали его. Так дошли они до перекрестка: тут Заратустра сказал им, что дальше пойдет один, ибо любил он ходить в одиночестве. И вот ученики, прощаясь, подали ему посох, на золотой ручке которого змея кольцами обвивалась вокруг солнца. Заратустра обрадовался посоху и оперся на него; а затем обратился к ученикам своим с такими словами:

"Скажите же мне: как сделалось золото высшей ценностью? – Потому оно стало ей, что редкостно и бесполезно, и нежен блеск его; оно всегда дарит само себя.

Только как символ высшей добродетели стало золото представлять высшую ценность. Как золото, светится взор у дарящего. Золотой блеск заключает мир между солнцем и луной.

Редкостна высшая добродетель и бесполезна, она сияет и нежна в блеске своем: дарящая добродетель есть наивысшая.

Поистине, я разгадал вас, ученики мои: вы стремитесь, подобно мне, к дарящей добродетели. Действительно, что у вас общего с кошками и волками?

Жажда ваша в том, чтобы самим стать и даром, и жертвой: потому и алчет душа ваша вобрать в себя все сокровища.

Ненасытно стремится душа ваша к богатствам и драгоценностям, ибо ненасытна и добродетель ваша в своем желании дарить.

Вы притягиваете все вещи к себе и в себя, чтобы изливались они из родника вашего дарами любви.

Поистине, грабителем, стяжающим все ценности, должна стать дарящая добродетель; но здоровым и священным называю я это себялюбие.

Есть еще и другое – неимущее, голодное, всегда готовое украсть; таково себялюбие больных, больное себялюбие.

Глазами вора взирает оно на все блестящее; с голодной алчностью примеряется оно к тем, кто обильно ест; всегда пресмыкается оно близ стола дарящих.

Болезнь и невидимое вырождение сказываются в этой алчности; о больном теле свидетельствует воровская жадность этого себялюбия.

Скажите мне, братья мои: что считается у нас худшим и наихудшим? Разве не вырождение? - А как раз на него мы и наталкиваемся там, где нет дарящей души.

Наверх ведет путь наш, от рода к высшему роду. Но ужасно нам вырождающееся чувство, которое заявляет: "Все – для меня".

Вверх устремляется наше чувство: оно есть символ нашего тела, символ возвышения. Символы таких возвышений суть имена добродетелей.

Так проходит тело через Историю – в становлении и в борьбе. А дух – что он для тела? Он – глашатай его битв и побед, товарищ и отголосок его.

Все наименования добра и зла суть символы: они не говорят, а только намекают, молча указывая. Глупец тот, кто в названиях ищет знания.

Будьте же внимательны, братья мои, в те часы, когда дух ваш заговорит притчами и символами: ибо тогда зарождается добродетель ваша.

Тогда тело возвышается и воскресает; своей благодатью окрыляет оно дух ваш, и становится он творцом и ценителем, несущим любовь и благо всем вещам.

Когда переполненное сердце ваше волнуется и разливается, подобно потоку, и это – благо и вместе с тем опасность для живущих на берегу: тогда зарождается добродетель ваша.

Когда вы возвысились над похвалой и порицанием и воля ваша желает повелевать всеми вещами как воля любящего: тогда зарождается добродетель ваша.

Когда вы презираете мягкое ложе и все приятное, однако, легко засыпаете даже возле роскошных постелей неженок: тогда зарождается добродетель ваша.

Когда вы начинаете желать одной волей и этот поворот от всего, что заботит вас, называете необходимостью: тогда зарождается добродетель ваша.

Поистине, она – новое добро и новое зло! Голос нового родника, доносящийся из глубин!

В ней могущество, в этой новой добродетели; она – господствующая мысль, осененная мудрой душой: золотое солнце, и вокруг него – змей познания".

2.

 

И тут Заратустра умолк на минуту, с любовью глядя на учеников. Потом продолжил он речь свою, и голос его изменился:

"Оставайтесь верны земле, братья мои, со всем могуществом добродетели вашей! Ваша дарящая любовь и познание, да послужат они смыслу земли! Так прошу я и заклинаю вас.

Не позволяйте добродетели вашей улетать от земного и биться крыльями о вечные стены! О, как много добродетели улетало и прежде!

Верните – как сделал это я, – верните улетевшую добродетель назад, на землю, снова к телу и жизни: да придаст она земле свой смысл, смысл человеческий!

Сотни раз уносились прочь и сбивались с пути и дух, и добродетель. И поныне живут в нашем теле все эти мечты и заблуждения: нашей плотью и волей стали они.

Сотни раз уже пытались вырваться и заблуждались дух и добродетель. Да, человек и был их попыткой вырваться! О, сколько невежества и заблуждений стало в нас плотью!

Не только разум тысячелетий, но и безумие их проявляется в нас. Опасно быть наследником.

Продвигаясь шаг за шагом, боремся мы с исполином-случаем, и над человечеством до сих пор еще тяготеют неразумие и бессмыслица.

Да послужат ваш дух и ваша добродетель смыслу земли, братья мои: да будет ценность всех вещей вновь установлена вами! Ради этого должны вы бороться! Во имя этого – созидать!

Познавая, очищается тело; приобретая опыт знания, возвышается оно; у познающего освящаются все влечения; радостна душа у возвысившегося.

Врач, исцелись сам: тогда исцелишь ты и больного твоего. Но лучшим исцелением будет для него, если он своими глазами узрит того, кто сам исцелил себя.

Есть тысячи троп, троп еще не хоженых; тысячи здоровых натур и скрытых островов жизни. До сих пор не открыты еще и не исследованы человек и земля его.

Бодрствуйте и внимайте, одинокие! Таинственные ветры несутся на крыльях из будущего; до чуткого уха долетает благая весть.

Вы, ныне одинокие, вы, покинувшие людей, некогда вы станете народом: от вас, избравших самих себя, должен произойти народ избранный, а от него – Сверхчеловек.

Поистине, земля еще станет местом выздоровления! И уже веет вокруг вас новое благоухание, несущее исцеление и новую надежду!"

3.

 

Сказав это, Заратустра замолчал, как человек, не договоривший еще до конца; долго стоял он, в нерешительности покачивая посохом своим. Наконец так сказал он, и голос его изменился:

"Один пойду я дальше, ученики мои! Уходите и вы, и тоже одни! Так хочу я.

Поистине, призываю я вас: уходите от меня и противьтесь Заратустре! А еще лучше – стыдитесь его! Быть может, он обманул вас.

Познающий должен не только любить врагов своих, но и уметь ненавидеть друзей своих.

Плохая награда учителю, если ученики его так и остаются учениками. И почему не хотите вы разорвать венок мой?

Вы почитаете меня; но что, если рухнет почитание ваше? Берегитесь, чтобы идол не поразил вас!

Вы говорите, что верите в Заратустру? Но при чем тут Заратустра? Вы – верующие в меня: но что толку во всех верующих!

Вы еще не искали себя, когда обрели меня. Так бывает со всеми верующими; и потому так мало значит всякая вера.

Теперь призываю я вас потерять меня и найти себя; и только тогда, когда все вы отречетесь от меня, вернусь я к вам. [ 22 ]

Поистине, братья мои, по-иному будут искать вас, потерянных мною, очи мои; другой любовью тогда буду любить я вас.

И некогда вы должны еще стать друзьями моими и детьми единой надежды; тогда буду я с вами в третий раз, чтобы отпраздновать Великий Полдень.

Великий Полдень: человек на середине пути от животного к Сверхчеловеку празднует начало заката своего – путь на запад – как наивысшую надежду свою; ибо это есть путь к новому утру.

И тогда благословит себя гибнущий, идущий путем заката, ибо так переходит он к тому, что по ту сторону; и солнце его познания будет стоять в зените.

"Умерли все боги: ныне хотим мы, чтобы жил Сверхчеловек", - да будет это в Великий Полдень нашей последней волей!"

 

Так говорил Заратустра.

 

 

ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА
Часть Вторая

"...и только тогда, когда все вы отречетесь от меня, вернусь я к вам.
Поистине, братья мои, по-иному будут искать вас, потерянных мною, очи мои; другой любовью тогда буду любить я вас".

Заратустра "О дарящей добродетели"

РЕБЕНОК С ЗЕРКАЛОМ

 

После этого Заратустра опять удалился в горы, в уединение пещеры своей, и сторонился людей: так ожидает сеятель, посеяв семена свои. Однако душа его была полна нетерпения и страстной тоски по тем, кого полюбил он: ибо многое еще было у него, чтобы дать им. А это труднее всего: из любви сжимать отверстую руку и, одаряя, хранить стыдливость.

Так проходили у отшельника месяцы и годы; а мудрость его все возрастала и причиняла ему страдание полнотой своей.

Однажды проснулся он еще до зари, долго припоминал что-то, сидя на ложе, и наконец так сказал в сердце своем:

"Что же так напугало меня во сне, что пробудился я? Не подошел ли ко мне ребенок, несший зеркало?

"Заратустра, – сказал мне он, – взгляни на свое отражение!"

Но когда посмотрел я в зеркало, я вскрикнул, и сердце мое содрогнулось: ибо не себя увидел я в нем, а дьявольский лик, язвительно усмехающийся.

Поистине, ясно понимаю я знамение и предостережение сна моего: учение мое в опасности, сорная трава хочет называться пшеницей!

Враги мои усилились и исказили образ учения моего, так что возлюбленные ученики мои устыдились даров, которые дал я им.

Потерял я друзей моих; настал час искать потерянных мною!"

С этими словами Заратустра вскочил, но не так, как, задыхаясь, вскакивают в испуге, а подобно пророку и певцу, охваченному вдохновением. С удивлением смотрели на него орел и змея: ибо, словно утренняя заря, воссияло грядущее счастье на лице его.

"Что случилось со мной, звери мои? – говорил он. – Не преобразился ли я? Не посетило ли меня, подобно порыву бури, блаженство? Безумно счастье мое, и безумство все, что станет говорить оно: еще слишком юно мое счастье – будьте же снисходительны к нему.

Я ранен им: все страждущие да станут мне исцелителями!

Снова к друзьям своим могу сойти я, а также и к врагам! Вновь Заратустра будет говорить, и дарить, и творить благое тем, кого любит он!

Моя нетерпеливая любовь бурными потоками изливается с высот в долины, к восхождению и закату своему. С безмолвных гор и из грозовых туч страдания с шумом низвергается она вниз, в долины.

Слишком долго тосковал я, глядя вдаль; слишком долго принадлежал уединению: так разучился я молчанию.

Я весь стал устами и журчанием ручья, бегущего с высоких скал: в долины хочу я низринуть речь свою.

И пусть бурный поток любви моей устремится туда, где нет дорог! В конце концов найдет он путь к морю!

Правда, есть во мне озеро, уединенное и самодовлеющее, словно отшельник, но поток любви моей и его увлекает вниз – к морю!

Новыми путями иду я, новые речи рождаются во мне; подобно всем созидающим, устал я от обветшавших слов. Не желает больше мой дух ходить на истоптанных подошвах.

Слишком медленно течет для меня всякая речь: в твою колесницу прыгаю я, о буря! Но и тебе еще достанется от бича ярости моей!

Подобно крикам и возгласам ликования, промчусь я по морским просторам, пока не достигну тех блаженных островов, где обитают друзья мои.

И враги мои между ними! Как люблю я теперь всякого, с кем могу говорить! И врагов моих – их тоже объемлет блаженство мое.

И когда я вскакиваю на самого норовистого коня своего, копье – лучший помощник мой: оно – самая надежная опора моя.

Копье, которое бросаю я во врагов своих! Как благодарен я им, что могу наконец метнуть его!

Велико было напряжение тучи моей: под громовой хохот молний осыплю я градом долины.

Могуче взволнуется грудь моя, грозной бурей промчится по горам дыхание ее: легко станет сердцу моему.

Поистине, подобно буре, грядет счастье мое и свобода! Враги же пусть думают, что некто злой неистовствует над их головами.

И даже вы, друзья мои, устрашитесь моей необузданной мудрости и, быть может, убежите вместе с врагами моими.

О, если б сумел я пастушьей свирелью привлечь вас обратно! О, если б мудрость моя – эта львица – научилась нежно рычать! А ведь уже многому научились мы вместе!

В безлюдных горах зачала дикая мудрость моя; на жестких камнях произвела она на свет самое младшее из чад своих.

Теперь, словно безумная, носится она по пустыне и все ищет мягкого дерна – моя древняя дикая мудрость!

На мягкий дерн сердец ваших, друзья мои! – на любовь сердец ваших жаждет она уложить возлюбленное чадо свое!"

 

Так говорил Заратустра.

НА БЛАЖЕННЫХ ОСТРОВАХ

 

Плоды падают со смоковниц, сочные и сладкие; и когда падают они, лопается их красная кожица. Я – северный ветер для спелых плодов.

Так, подобно плодам смоковницы, достаются вам поучения эти, друзья мои: пейте же сок их и вкушайте их сладкую мякоть! Осень вокруг, и чистое ясное небо, и к вечеру клонится день.

Взгляните, какое изобилие вокруг нас! И находясь тут, как славно смотреть в морские дали.

Некогда, глядя в даль моря, говорили "Бог"; ныне же учу я вас говорить "Сверхчеловек".

Бог – это некое предположение; но я не хочу, чтобы домыслы ваши простирались далее вашей созидающей воли.

Вы можете создать Бога? – Так не говорите тогда ни о каких богах! Но Сверхчеловека создать возможно.

Быть может, это будете не вы сами, братья мои! Но переделать себя и стать отцами и предками Сверхчеловека – да будет это лучшим созданием вашим!

Бог – это предположение; но я хочу, чтобы предположения ваши были заключены в границах допустимого.

Вы можете помыслить Бога? – Но пусть воля к истине означает для вас, что всему надлежит преобразоваться в человечески мыслимое, человечески видимое и человечески ощущаемое! Собственные чувства ваши должны быть продуманы до конца!

И то, что называете вы миром, должно быть сперва еще создано вами: ваш разум и воображение, ваша воля и ваша любовь – вот что должно стать миром! И поистине, для блаженства вашего, о познающие!

И как вы переносили бы жизнь без этой надежды, вы, познающие? Непозволительно вам сродниться с непостижимым и неразумным.

Но открою вам все сердце свое, друзья мои: если бы боги существовали, как бы вынес я, что я не бог? Итак, никаких богов нет!

Вот этот вывод сделал я; куда же он ведет меня?

Бог – это вымысел: но кто испил бы всю муку этого вымысла и не умер? Неужели нужно отнять у творящего веру его, запретить орлу парить в горных высях?

Бог – это мысль, которая все прямое делает кривым и все неподвижное – вращающимся. Как? Значит, и само время отбросить, и все преходящее считать за ложь?

Мыслить подобное – это вихрь и кружение для костей человеческих и тошнота для желудка: поистине, болезнью кружения называю я такие мысли.

Скверным и враждебным человеку называю я учение это о едином, цельном, неподвижном, сытом и непреходящем!

Все непреходящее есть только символ! [ 1 ] Поэты же слишком много лгут.

Но о времени и становлении должны говорить высочайшие символы: им надлежит восхвалять все преходящее и быть оправданием ему!

Созидание – вот величайшее избавление от страданий и облегчение жизни. Но чтобы явился созидающий, необходимы страдания, и многое в жизни должно преобразиться.

Да, много горечи – горечи умирания – вместит ваша жизнь, созидающие! Так становитесь вы защитниками преходящего и несете оправдание ему.

Чтобы сам созидающий стал новорожденным младенцем, должно ему стать роженицей и претерпеть муки ее.

Истинно говорю вам, через сотни душ проходил путь мой, через сотни колыбелей и родильных потуг. Сколько раз уже расставался я и ведаю последние, разрывающие сердце часы.

Но так желает созидающая воля моя, моя судьба. Или правильнее будет сказать: именно такой судьбы жаждет воля моя!

Все чувствующее страдает во мне, заключенное в темницу: но воля моя неизменно приходит ко мне как освободительница и вестник радости.

Воля освобождает: вот истинное учение о воле и свободе – так учит вас Заратустра.

Не желать, не оценивать, не созидать – пусть эта усталость будет всегда подальше от меня!

Даже познавая, чувствую я только радость воли моей, радость порождения и становления; и если познание мое невинно, то оттого, что живет в нем воля к порождению.

Прочь от Бога и от всех богов отвращает меня эта воля; к чему было бы творить, если бы они существовали!

Но снова и снова влечет меня к людям, к творчеству пламенная воля моя; так молот устремляется на камень.

О люди, в камне дремлет образ, образ образов моих! О, почему в столь грубом и безобразном камне суждено было ему покоиться!

Ныне же молот мой неистово разрушает темницу его. Пусть от камня летят осколки: что мне до этого?

Завершить хочу я начатое: ибо тень посетила меня – самая тихая, самая легкая тень однажды приблизилась ко мне!

Тенью явилась ко мне красота Сверхчеловека. О братья мои! Что мне теперь боги!

 

Так говорил Заратустра.

О СОСТРАДАТЕЛЬНЫХ

 

Друзья мои, насмешливые речи достигли слуха вашего: "Взгляните на Заратустру! Не ходит ли он среди нас, словно среди зверей?".

Но лучше было бы сказать так: "Познающий ходит среди людей, будто они – животные".

Человека же познающий называет: животное с красными щеками.

Почему получил он такое имя? Не потому ли, что слишком часто приходится ему стыдиться?

О друзья мои! Так говорит познающий: "Стыд, стыд и стыд – вот история человека!".

И потому благородный предписывает себе не стыдить других: стыдливость повелевает он себе перед всеми страдающими.

Поистине, не люблю я милосердных, блаженных в сострадании своем: совсем лишены они стыда.

Если должен я сострадать, все же не хочу я называться сострадательным; а если я сострадаю, то только на расстоянии.

Я предпочитаю скрыть лицо свое и убежать прежде, чем узнают меня: поступайте так и вы, друзья мои!

Пусть судьба моя всегда ведет меня дорогою тех, кто, как вы, никогда не страдает, и с кем смогу я разделить надежду, пиршество и мед.

Поистине, так или иначе помогал я страждущим: но всегда казалось мне, что лучше бы делал я, если бы учился больше радоваться.

С тех пор, как существуют люди, слишком мало радовался человек: только в этом, братья мои, наш первородный грех!

И если научимся мы больше радоваться, то так мы лучше всего разучимся обижать других и измышлять всевозможные скорби.

Поэтому умываю я руки, помогавшие страждущему, поэтому очищаю я также и душу свою.

Ибо, видя страдающего, я стыжусь его из-за его же стыда; и когда я помогаю ему, я жестоко унижал гордость его.

Большие одолжения вызывают не чувство благодарности, а желание мстить; и если мелкое благодеяние не забывается, словно червь, гложет оно.

"Будьте же равнодушны, принимая что-либо! Оказывайте честь уже тем, что принимаете", – так советую я тем, кому нечем отдарить.

Но я – дарящий: охотно дарю я, как друг дарит друзьям своим. А чужие и неимущие пусть сами срывают плоды с дерева моего: ибо это не так устыдит их.

Однако нищих следовало бы вовсе уничтожить! Поистине, досадно давать им и досадно не давать.

А заодно с ними грешников и тех, кого мучает совесть! Верьте мне, братья мои, укоры собственной совести учат уязвлять других.

Но хуже всего – мелкие помыслы. Поистине, лучше уж совершить злое, чем помыслить мелкое!

Правда, вы говорите: "Удовольствие от мелочной злобы нередко предохраняет нас от серьезных злодеяний". Однако в этом случае не следует мелочиться.

Злодеяние – как нарыв: оно зудит, и чешется, и нарывает – оно заявляет о себе откровенно.

"Смотри, я – болезнь", – говорит злодеяние; и в этом его честность.

А ничтожная мысль подобна паразиту: она неугомонна – ползает, прилипает, прячется, пока все тело не станет вялым и дряблым от этих крошечных тварей.

Но тому, кто одержим бесом, я шепчу на ухо: "Будет лучше, если демон твой станет сильнее, – помоги же ему! Есть и у тебя путь к величию!".

О братья мои! Слишком много известно нам друг о друге! И многие становятся для нас прозрачными, хотя и тогда мы еще долго не можем пройти сквозь них.

Трудно жить с людьми, ибо трудно хранить молчание.

И более всего несправедливы мы не к тем, кто противен нам, а к тем, до кого нет нам никакого дела.

Но если есть у тебя страждущий друг, стань для страданий его местом отдохновения, но вместе с тем и жестким ложем, походной кроватью: так лучше всего ты сможешь помочь ему.

И если друг причинит тебе зло, скажи так: "Я прощаю тебе то, что сделал ты мне; но как простить зло, которое этим поступком ты причинил себе?"

Так говорит великая любовь: она преодолевает и прощение, и жалость.

Надо сдерживать сердце свое; ибо стоит только распустить его, как теряешь голову!

О, кто совершил больше безрассудств, чем милосердные? И что причинило больше страданий, чем безумие сострадательных?

Горе любящим, еще не достигшим той высоты, которая выше сострадания их!

Так сказал мне однажды дьявол: "Даже у Бога есть свой ад – это любовь его к людям".

А недавно я слышал от него: "Бог умер, из-за сострадания своего к людям умер он".

Итак, опасайтесь сострадания, помните: оттуда надвигается на людей тяжелая туча! Поистине, известны мне признаки бури!

Запомните же и такое слово: великая любовь выше сострадания, ибо то, что любит она, она еще жаждет – создать!

"Себя самого приношу я в жертву любви моей, и ближнего своего, подоб



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: