Возвращаясь с завтрака, Настя снова увидела в холле Игорька, видимо, проигравшего-таки битву с рапсодией Листа и явившегося на дополнительное занятие.
– Что, юный гений, прогуливаешь школу? – поддразнила она его.
– Здравствуйте, – радостно вскинулся мальчик. – А у нас все равно первый урок физкультура, второй – ботаника. А к третьему уроку я успею.
– А что у нас на третьем уроке? – строго поинтересовалась Настя.
– Математика. Математику я не прогуливаю.
– А ботанику, значит, можно?
– Да ну, – Игорь пренебрежительно махнул рукой, – ботаника – не мужское занятие. Бабочки-цветочки, пестики-тычинки, скукотища!
– А математика, выходит, мужское?
– Конечно. Математика, физика, химия, история – настоящий мужчина должен все это знать.
– Да что ты говоришь? – Настя присела в кресло рядом с ним. – Интересная у тебя установка. А что еще должен знать и уметь настоящий мужчина?
– Разбираться в машинах и в оружии, – уверенно ответил юный музыкант. – А то есть такие, которые «Вольво» от «Мерседеса» не отличат.
«Вот я, например, – тут же мысленно ответила ему Настя. – Но я, к счастью, не мужчина, иначе ты перестал бы меня уважать. Я тоже не отличу «БМВ» от «Опеля»…»
– Вам плохо? – Голос мальчика доносился как сквозь вату. – Я позову кого-нибудь… Вы такая бледная!
Она с усилием помотала головой и осторожно поднялась на ноги.
– Мой номер рядом. Я сейчас лягу, и все пройдет.
Настя не чувствовала пола под ногами, все плыло и кружилось, она долго не могла попасть ключом в замочную скважину и, войдя в номер, рухнула на кровать.
В медицине это называется «сосудистый криз».
Она не включила телефон и пропустила звонок Старкова без четверти одиннадцать. Она помнила, что он должен позвонить, но не было сил встать. Коварные сосуды опять подвели ее в самый ответственный момент.
* * *
Не дозвонившись до Насти в оговоренное время, Старков повторял попытку через каждые пятнадцать минут, пока не почуял неладное. Тогда он позвонил Шахновичу.
– Женя, срочно выясни, где Каменская.
* * *
Осторожно толкнув дверь, Женя убедился, что она заперта.
Он достал дубликат ключа от номера 513 и открыл замок.
Настя лежала неподвижно с белым как полотно лицом. Даже очень светлые глаза ее казались темными на фоне мертвенно-бледной кожи. Женя не зря провел в санатории почти четыре месяца. Подержав Настю за запястье, он без разрешения открыл тумбочку и с удовлетворением понял, что не ошибся в диагнозе, увидев несколько ампул нашатырного спирта. Там же в тумбочке он нашел и нераспечатанную пачку чая.
Нашатырь и крепкий горячий чай, в который Женя щедро положил шесть кусков сахара, взбодрили ее.
– Я хорошо себя чувствую, – говорила она, – только слабость сильная, ноги не держат.
– Где телефон?
– В сумке, под кроватью.
Шахнович подключил аппарат и набрал номер Старкова. Обменявшись с ним несколькими фразами, протянул трубку Насте.
– Анатолий Владимирович, – чуть задыхаясь от слабости, сказала она, – я поняла. Мы с вами все делали неправильно. Вернее, я делала неправильно. И вас запутала. Нужно проверить еще две вещи. Одну я проверю сама, а вторую придется проверять вам. Вечером я скажу вам, кто такой Макаров.
Женя впервые в жизни понял, что означают слова «умереть на работе».
* * *
Прежде чем отправлять Каменской отчет о результатах выполнения ее последней просьбы, Старков показал список Эдуарду Петровичу.
– Ничего не понимаю. – Тот пожал плечами и, дважды перечитав бумагу, положил ее на стол. – Зачем ей это?
– А забавный списочек, правда? – отозвался задумчиво Старков. – До сих пор не могу понять, почему вас в нем нет. Вам там самое место, не находите?
– Не нахожу, – резко оборвал его Денисов. – Мне и здесь неплохо. Я живу так, как мне удобно, а не так, как положение обязывает. Отправь список в санаторий. Эта девочка знает, что делает.
* * *
К вечеру Настя совсем оправилась. Женя прислал к ней медсестру, та сделала укол, через два часа – еще один и клятвенно пообещала ничего не говорить врачу Михаилу Петровичу до завтрашнего дня.
* * *
Настя тщательно накрасилась, до неузнаваемости преобразив свое лицо, на котором, как на чистом листе, могла нарисовать что угодно, от невинного ангела до женщины-вамп. Долго придирчиво выбирала одежду, остановившись в итоге на черных узких брюках и черной водолазке, чтобы оттенить распущенные длинные светлые волосы. Украшений она с собой не брала, о чем искренне в этот момент пожалела: тонкая серебряная цепочка была бы очень кстати на черной матовой поверхности водолазки. «Да уж ладно, пойду в чем есть, – решила она, прикасаясь к шее и волосам толстой стеклянной пробкой от флакона «Клима».
Она не была уверена, что найдет Дамира сразу, но надеялась, что ей повезет. Должен существовать в жизни закон равновесия: коль она допустила столько ошибок и просчетов, то не может ей вдобавок еще и не везти. Это будет просто несправедливо.
И ей действительно повезло, хотя и не сразу. В люксе Дамира не оказалось, но она обнаружила его в баре. Исмаилов пил коньяк, но, судя по всему, начал это мероприятие недавно, так как пьян еще не был. Ну, Настасья, вперед, походку позаимствуем у одной актрисы, голос – у другой, улыбку – у третьей. Настоящей Насте Каменской сегодня здесь нечего делать, она осталась в номере 513.
– Здравствуй, милый.
Она легко поцеловала Дамира в щеку и уселась напротив него за столик. Тот долго молча всматривался в ее лицо, подперев подбородок ладонями, словно что-то обдумывая.
– Значит, я был прав, – наконец произнес он.
– В чем прав?
– Ты – притворщица. Я давно это подозревал. Несчастненькая некрасивенькая старая дева. И все это время ты тайком надо мной смеялась, да?
– Да. Ты ничего не понимаешь в женщинах, Дамир. Ты доверяешь только своим глазам, но это и понятно, ты же кинорежиссер. Для тебя важен зрительный ряд. Не сердись.
– Так что же с тобой произошло? За столько дней ты впервые подошла ко мне сама, раньше я за тобой бегал и уговаривал, как последний дурак. Ты изменила свое отношение ко мне?
– Не в этом дело. У меня были неприятности, ты об этом прекрасно знаешь. Теперь они благополучно разрешились. Поэтому я пришла к тебе.
– Зачем? Ты хочешь пойти ко мне в номер?
– Нет. Я хочу попросить тебя, чтобы ты мне поиграл.
– Что?
От удивления Дамир неловко дернул рукой с зажатой в ней рюмкой, несколько капель коньяку выплеснулось на стол.
– Я хочу, чтобы ты мне поиграл, – повторила Настя. – Ты же музыкант, композитор. Я видела твой фильм и слышала твою музыку к нему, она мне нравится. В кинозале есть рояль. Почему бы тебе не доставить мне удовольствие?
– Действительно, почему бы нет? – усмехнулся он с горечью. – Я больше ни на что не гожусь, кроме как быть тапером, аккомпанирующим твоим переживаниям. У тебя переживания-то хоть настоящие или тоже сплошное притворство?
– Настоящие, можешь не сомневаться.
Молча, словно чужие, дошли они до кинозала. Дамир поднялся на сцену, открыл рояль, подкрутил стул, который после занятий Игорька был слишком высоким, взял несколько аккордов, чтобы проверить настройку. Настя выбрала себе место в первом ряду, поближе к роялю.
– И что же тебе сыграть, фальшивая Анастасия? – насмешливо спросил он. – Что-нибудь из популярной классики? Или ты предпочитаешь джаз?
– Импровизации. Можешь?
– Могу. Я все могу. Тапер на все руки. На какую тему прикажете?
– Сыграй про меня. Про то, как сначала я была зажатой, напуганной, потому что у меня были неприятности и я не знала, чем все кончится. А потом пришло облегчение, и я преобразилась, стала свободной и спокойной.
– Как прикажете, сударыня.
Дамир начал играть, а Настя – слушать. Не так, как слушают музыку настоящие меломаны, не так, как слушала обычно она сама, погружаясь в звуки и позволяя им вести себя за собой. Она слушала музыку Дамира как аналитик, сопоставляя ее с тем, что уже слышала и в фильме, и на кассете, взятой у маленького Влада. И испытывала одновременно радость и боль, потому что догадка ее подтверждалась, и была эта догадка поистине ужасной. Все разноцветные и разноразмерные колечки, разбросанные по полу в хаотическом беспорядке, аккуратно нанизались на стерженек, как в детской игрушке-пирамидке, и заполнили ее почти до самого верха. Значит, стерженек она выбрала правильно.
Дамир закончил музыкальную фразу и снял руки с клавиатуры.
– Хватит?
– Хватит, спасибо тебе.
Настя поднялась и, не говоря ни слова, пошла по проходу вдоль рядов кресел к выходу из зала. Она ни разу не обернулась и так и не узнала, с каким лицом Дамир Исмаилов смотрел ей вслед. И она очень удивилась бы, узнав, что в глазах его была тоска.
* * *
Сегодня Анатолий Владимирович должен был звонить в девять вечера. К этому времени Настя уже получила от предусмотрительного Шахновича новый список, куда короче предыдущего. Она просмотрела его и почувствовала болезненный укол в груди. Еще одно колечко легло на стерженек и вписалось в общую конструкцию.
– Проверьте, пожалуйста, номер восемнадцатый из списка, – попросила она Старкова.
В трубке послышался шелест бумаги – он листал копию, лежащую перед ним.
– Восемнадцатый, я не ошибся? – В голосе его звучало неподдельное изумление.
– Восемнадцатый, – твердо сказала Настя. – То, что мы ищем, должно находиться там.
– Хорошо. Когда вы ложитесь спать?
– Я буду ждать вашего звонка.
– Тогда заприте дверь и не отключайте телефон.
* * *
Отдав необходимые распоряжения, Старков позвонил Денисову.
– Мне кажется, она сошла с ума, – спокойно сообщил он. – Можно предполагать все, что угодно, только не это. Я дал указание, чтобы мои люди проверили, но это пустая трата времени.
– Все может быть, – неопределенно отозвался Эдуард Петрович. – Она пережила несколько тяжелых дней. Согласитесь, ей нелегко было разобраться и с нашим предложением, и с отношением к Исмаилову. Я думаю, они все-таки были близки, просто она это скрывает. А тут еще убийство девушки… С ума Каменская, конечно, не сошла, но что-то у нее в голове могло и разладиться. Что ж, посмотрим.
– А если это окажется правдой?
– Посмотрим, – повторил Денисов. – Не будем заглядывать.
* * *
Спустя два с половиной часа к Старкову приехали его помощники, проверявшие «номер восемнадцатый». Они еще ничего не успели сказать, но Анатолий Владимирович по их лицам все понял. Слушая доклад, он внутренне холодел. Такого он даже в самых смелых догадках предположить не мог.
– И еще мы нашли вот это, в той комнате, где стоит аппаратура, завалилась за диван.
Старков вертел в руках заколку для волос, изящную, серебряную, с маленькой розочкой из сиреневого китайского жемчуга. Он знал, чья это заколка. Что же теперь со всем этим делать? Этого хозяин не переживет…
* * *
Лампочка на трубке загорелась в первом часу ночи. Настя моментально ответила, она места себе не находила в ожидании звонка и не отрывала взгляда от телефона.
– Вы оказались правы. – Голос Старкова звучал чуть глухо и неуверенно. – Но есть одно обстоятельство… Я хотел бы посоветоваться с вами. Как это можно сделать?
– Не знаю…
Настя вдруг растерялась. Она внезапно поняла, что подспудно хотела услышать совсем другое. Логика твердила и диктовала одно, но эмоции сопротивлялись и жаждали опровержения. Как жаль!
– До утра нельзя отложить? – спросила она.
– Нежелательно. Утром вас ждет Денисов. К этому времени я должен знать, что ему говорить.
– Ладно, – вздохнула она, – присылайте машину.
– Через десять минут у главных ворот. Номер машины 57-83.