Прямо напротив номера 513 начинался небольшой холл с креслами и телевизором. В половине девятого, отправляясь на завтрак, Настя увидела в холле мальчугана лет двенадцати с большой нотной папкой на коленях. Услышав щелчок открывающейся двери, он обернулся, и на его лице отразилось разочарование.
– Ты кого-то ждешь? – спросила Настя, проходя мимо.
– Регину Аркадьевну, – кивнул мальчик. – Она сейчас завтракает, а потом мы пойдем заниматься.
– Куда? – удивилась она.
– В кинозал. Там есть рояль, прямо на сцене. Мы всегда туда ходим заниматься, когда Регина Аркадьевна лечится в санатории.
«Ай да старуха! – мысленно восхитилась Настя. – Даже здесь доллары свои зарабатывает. Немудрено, Коротков рассказывал, какие у нее расходы».
– Что-то я тебя раньше не видела. Ты в другое время приходил?
– Нет, я вообще еще не приходил. В смысле, пока Регина Аркадьевна в этот раз лечится. Мы занимаемся через две недели.
– Значит, ты талантливый? – уточнила Настя, вспомнив рассказы Короткова.
– У Регины Аркадьевны все талантливые, – гордо ответил юный музыкант. – Она других учеников не берет.
– И много вас, таких одаренных? – поддела его Настя.
– Я не знаю. – Мальчик отчего-то смутился и попытался перевести разговор на другую тему. – Регина Аркадьевна очень добрая, она с нами со всеми бесплатно занимается.
«Да, как же, бесплатно. Просто твои родители не хотят, чтобы ты знал, во что им обходится твоя одаренность. А то дети ведь разные бывают, некоторые, услышав, что у родителей нет денег на новые джинсы или модные кроссовки, вполне могут заявить: мол, я лучше не буду заниматься музыкой, а вы на эти деньги купите мне… Твои родители – люди мудрые и предусмотрительные, они берегут твой талант от твоих подростковых ошибок и глупостей».
|
|
– Слушай, – вдруг спросила она, – а как же школа? Прогуливаешь?
– Да вы что! – возмущенно воскликнул парнишка. – Сегодня же воскресенье!
– Ох, извини, дружок, – спохватилась Настя, – когда не ходишь на работу, все дни путаются.
– Ничего, – великодушно отозвался тот, – бывает. Наверное, на этой неделе мне и вправду придется прогулять разочек. У меня что-то не получается с рапсодией Листа, попадет мне сегодня от Регины Аркадьевны. А когда что-то не получается, она назначает новое занятие через три-четыре дня.
Мальчишка был таким серьезным и озабоченным, что Настя чуть не расхохоталась. Ей захотелось его утешить и подбодрить.
– Не огорчайся заранее. А вдруг ей понравится, как ты сыграешь?
– Нет, – он грустно покачал головой, – мне и самому не нравится.
– Как тебя зовут, юный гений?
– Игорь.
– Успехов тебе, Игорек. Счастливо!
* * *
В ожидании телефонного звонка Настя еще раз пересмотрела в уме ту схему, в которую она выстроила полученную информацию. Всю ночь она размышляла, хлопотливо перебирая все проведенные в санатории дни и восстанавливая в памяти сигналы, которые получала от настороженного сознания и которые довольно успешно ухитрилась проигнорировать. Многое после встречи с Денисовым встало на свои места, многое пришлось переоценить и переосмыслить, найти этому новую полочку на мысленном стеллаже. Удивительно, сколько ошибочных выводов она сумела сделать за такой короткий срок. Просто побила все собственные рекорды! Один электрик Шахнович чего стоит… Но, правда, он тоже, как выяснилось, обознался.
|
|
К разговору со сбежавшей от пожара девушкой и ее спутником она готова не была. Чтобы заставить Светлану и Влада раскрыться, нужно было поймать их на каком-нибудь несоответствии, на явной лжи, тогда можно попытаться их «дожать». Одно несоответствие Настя уже нашла, но в разговоре со Светланой оно не поможет: девушка могла об этом просто не знать. Догадка пришла к Насте ночью, и после завтрака она ее проверила. Пока все сходилось.
…Рано утром к ней в номер пришел Шахнович с телефонным аппаратом-трубкой.
– Зря вы не захотели со мной знакомиться, – пошутил он, – все равно теперь пришлось. – Звук я совсем убрал, а то у вас привычка все время дверь на балкон открывать. Вместо звонка горит красная лампочка, не забывайте на нее посматривать.
– Слушайте, вы столько про меня знаете, что мне не по себе становится, – отшутилась она. – Вы еще при первом знакомстве меня этим огорошили. Даже привычки мои изучили.
– А как же, – серьезно ответил Шахнович и вдруг широко и озорно улыбнулся. – Я же вас в первую очередь подозревал. Столько усилий приложил, чтобы найти к вам подход, и все зря. Пришел старый мудрый Эд Бургундский – и мгновенно вас уговорил.
– Эд – какой, простите?
– Эд Бургундский, один из потомков Людовика Святого, мы так за глаза Эдуарда Петровича называем. Все, я пошел. Не забывайте про лампочку.
– Подождите, Женя, мне нужно, чтобы вы кое-что проверили. Где-то в процедурном корпусе должна быть комната, в которой есть зеркальное окно, выходящее в бассейн.
– С чего вы решили? – удивился Шахнович.
|
|
– Ну… долго объяснять. Но комната с окном должна быть. Иначе меня пора выбрасывать на свалку.
– Ладно, я посмотрю. Значит, стена, примыкающая к бассейну?
– Да. Окно может быть очень маленьким, смотрите внимательней.
Когда электрик ушел, Настя мысленно вернулась в бассейн, в тот злосчастный день, когда она постаралась быть мягкой и женственной, а в результате чуть не влюбилась в Дамира, хорошо, что вовремя заметила его вранье и слегка поостыла… Вот она идет в воде вдоль бортика, берется руками за перила лесенки, поднимает голову, смотрит на часы, висящие высоко над потолком, и жмурится от попавшего в глаза солнечного зайчика. Что за блестящая поверхность может быть на кафельной стене бассейна? Да, совершенно определенно, это должно быть зеркало. Но зачем нужно зеркало на такой высоте? Кто в него будет смотреться? И кто на самом деле смотрит через него?
Возвращаясь с процедур, Настя столкнулась в галерее, соединяющей жилой и процедурный корпуса, с Шахновичем.
– Вы были правы, я нашел, – бросил он, не поворачивая головы и не останавливаясь: вокруг было много людей.
Настя пожалела, что не попросила его утром еще об одной услуге. В следующий раз, решила она…
Красная лампочка загорелась, и Настя подняла лежащую на полу трубку.
– К разговору я пока не готова. Вы можете привезти их в бассейн?.. Хорошо… И передайте, пожалуйста, Жене, что он мне нужен… В восемь? Устраивает. Всего доброго.
Она вынула вилку из розетки, аккуратно смотала шнур и спрятала трубку в стоящую под кроватью сумку.
* * *
Поговорив с Каменской, Денисов сделал еще несколько звонков. Первый – главному врачу санатория с просьбой сообщить в коммерческое бюро «Долины», что он, Денисов, арендует весь комплекс сегодня на время с девятнадцати тридцати до двадцати двух часов. Эдуард Петрович был уверен, что даже если и есть другие коммерческие заявки на бассейн и сауну, они все будут под благовидным предлогом аннулированы. Отказать Денисову не смел в Городе никто.
Второй звонок был Старкову с указанием привезти гостей с дачи в санаторий, а также передать Шахновичу, что его ждет Анастасия.
Третий звонок – сыну, надо узнать, как Верочка, она последние два дня что-то часто плакала и жаловалась на головную боль.
– На свидание побежала, – недовольным голосом сообщила невестка.
– С кем?
– Да со студентом своим драгоценным. Он уезжал куда-то на пару дней, так она совсем извелась от тоски. Дня без него прожить не может. Хорошо еще, что он – парень порядочный, в постель ее не тащит.
– Уверена?
– Конечно, – невестка усмехнулась. – Я же мать, я бы сразу это почувствовала.
– Ну, дай-то бог. Пусть позвонит мне, когда придет.
* * *
Вернувшись накануне из кратковременной ссылки, Семен успел развернуть бурную деятельность по поискам «актрисы» на роль матери Марцева. Он за ночь переворошил весь банк данных, пересмотрел кучу кассет с не прошедшими конкурсы кандидатками и отобрал трех, наиболее подходящих по внешности. Две из них были иногородними, одна – местная, из Города. Изучив данные более внимательно, он с сожалением отверг местную жительницу – она никак не годилась для фильма категории «Б». Вызов иногородних требовал времени, и Семен сосредоточенно размышлял, как ускорить процесс. Кроме того, нужно было раздобыть платье, точно такое же, как на фотографии молодой Марцевой: в том платье, которое было приготовлено для съемок, ушла Светлана. Ищи ее свищи. И куда она делась?
Семен обзвонил городские гостиницы, но ни Светланы, ни Влада не нашел. Уехали, наверное, с досадой подумал он. Ну и черт с ними. Главное, сценарий и кассета с музыкальным сопровождением, сгоревшие во время пожара, не были единственными, у Семена остались оригиналы, так что их не нужно будет восстанавливать. А с платьем – придумаем что-нибудь.
* * *
Женя Шахнович добросовестно выполнял второе поручение, полученное от Каменской. Разгуливая по санаторному парку и разглядывая ветки деревьев, он негодовал на себя за то, что сам не догадался проверить такую простую вещь. Впрочем, летом, когда листва густая, это было бы почти невозможно сделать, если только не залезать на каждое дерево. Но обидно, что ему это и в голову не пришло. Сильна, ничего не скажешь! Не зря Эд Бургундский так по ней убивался, привычки и вкусы ее требовал изучить, чтобы, значит, умаслить с первой же попытки. Видно, дело того стоит…
Стоп! Вот оно! Точно, есть. Ну, елки-палки, как же она-то догадалась? Он, Шахнович, в санатории четыре месяца сидит – и не допер. А она – неполных две недели. Экстрасенс, что ли?
Женя ускорил шаг, не сводя глаз с крон деревьев, и дошел до трехэтажного дома, где располагались служебные квартиры, в одной из которых жил он сам. Интересная получается картинка!
* * *
Готовясь к вечернему мероприятию в бассейне, Настя попутно искала пути к проверке собственной версии об убийстве Алферова. Нужно было попытаться выяснить, кого или что, стоившее ему жизни, мог увидеть Николай в парке или возле служебного входа в корпус. Она приготовила два отдельных листка, надписав их «КТО» и «ЧТО», принялась заполнять их вопросами. Листок «КТО» должен был попасть в Москву, а на вопросы, записанные на листке «ЧТО», предстояло попробовать ответить здесь, в Городе.
А может, она зря тратит время? С чего она решила, что это убийство непременно связано с тем делом? Раньше – другое дело, раньше было так много непонятного, что невольно приходилось связывать одно с другим. Теперь же, когда часть непонятного разъяснилась, в том числе роль электрика и этих невообразимых пари, у нее нет никакой уверенности в том, что она на правильном пути.
Думая об убийстве, Настя невольно перекинулась мыслями на Юру Короткова и на ту легенду, которую он сплел вокруг загадочной переводчицы. Легенда оказалась ни к чему. Но зато теперь, когда она и не ожидала, пришлась впору. Работая на Денисова, очень кстати не вызывать к себе лишнего внимания и быть для всех не работником уголовного розыска, а тихой мышкой – переводчицей. Но старуха-то, старуха-то какова! Поверила Короткову. Настя подспудно ожидала, что, как только Юра уедет и о закрытии дела об убийстве станет известно, Регина Аркадьевна сама придет к ней и расскажет, что Юра – вовсе ей никакой не племянник, а сыщик из Москвы, подозревавший ее, Настеньку, в причастности к убийству этого бедняги, и как она рада, что все подозрения рассеялись, и что ей было так неприятно обманывать свою соседку, и еще что-нибудь в таком же роде. Однако Регина не пришла, и Настю это задело. Не сильно, совсем чуть-чуть. Все равно легенду пришлось бы подтверждать, потому что Регина оказалась все-таки болтушкой, хоть и спровоцировала ее заранее проинструктированная медсестричка Леночка, заработавшая на своей невинной лжи три килограмма яблок от признательного Короткова. И если сейчас соседка придет каяться по поводу липового племянника, Насте придется делать соответствующее лицо и ни в коем случае ни в чем не признаваться, а то Регина и это разболтает. Если Леночке удалось развязать ей язык, то и другие смогут. Так что даже лучше, что Регина Аркадьевна не стремится к выяснению отношений. Но все равно немного обидно: «Вы, Настенька, умная, интеллигентная, знаете иностранные языки, давайте дружить, я вас познакомлю со своим любимым учеником, таким талантливым», – а появился милиционер, бросил тень на нее – и пожалуйста, уже готова поверить всему, даже самому худшему. Ну и ладно.
* * *
В этот день, воскресенье, тридцать первого октября, в Городе выпал первый снег. Земля, промороженная несколькими днями минусовой температуры, с благодарностью приняла его и не стала впитывать жадно и неопрятно, оставляя на поверхности серую хлюпающую грязь, а хранила на себе бережно и нежно, позволяя снежинкам укладываться ровными рядами и празднично блестеть на солнце. Красиво было в Городе, но Марцев этого не видел. Все было черно и в душе, и перед глазами.
С самого утра он бродил возле дома, где находился павильон, в надежде встретить тех, кого он знал. А знал он красивого темноглазого режиссера по имени Дамир, угрюмого типа с лошадиным лицом, Семена, да парнишку, который помогал при съемках. Но парнишка был не в счет. Марцев видел его всего дважды: во время съемок первого фильма и когда снимали второй. А второй фильм делали почти два года назад. За это время помощник мог и смениться. Его имени он тоже не знал.
До пяти часов вечера около дома никто не появился. Юрочкина часть сознания хныкала и дергала его за рукав: ну скоро? ну когда? ну где они все? «Своей» половинкой мозга Марцев прикидывал, где же ему искать своих кинодеятелей. Где они, там должна быть и девушка… Он не задумывался над тем, почему так твердо был в этом уверен, не знал точно, что и как будет делать, если увидит ее. Все эти мелочи казались ему неважными. Важным было только одно: убить ее, ублажить Юрочку, заставить его успокоиться хотя бы на несколько месяцев и снова стать достойным мужем и отцом Юрием Федоровичем Марцевым.
Раз их нет в павильоне, решил он, их нужно искать в бассейне.
* * *
К восьми вечера Настя подошла к бассейну. Что-то было не так. Уже давно стемнело, тени деревьев стали густыми, мрачными и пугающими. Темноты Настя не боялась, но что-то было не так.
Потом, когда она не смогла войти в дверь, ведущую в бассейн, она поняла, в чем дело. Твердая рука властно отодвинула ее от двери и заставила сойти с крыльца, а незнакомый голос тихо произнес:
– Прошу прощения, но сегодня сюда нельзя. Комплекс абонирован на весь вечер, посторонние не обслуживаются.
В первый момент Настя хотела кинуться в объяснения, что, дескать, она не посторонняя, что комплекс абонирован по ее просьбе, что Эдуард Петрович… Но тут же решила, что лучше промолчать. Во-первых, человек, не пустивший ее в бассейн, мог оказаться отнюдь не охранником Эдуарда Петровича, а представителем противной стороны, который таким вот незамысловатым, но безошибочным способом пытается выяснить, что происходит в бассейне. А во-вторых, если охранник и в самом деле человек Денисова, то он честно и грамотно выполняет свои обязанности. Она сама виновата: пришла почти на десять минут раньше. Компания Денисова уже неоднократно демонстрировала ей приверженность точности и пунктуальности. «Ничего, подожду, – подумала она. – Гулять полезно».
Шагая вдоль аллеи, она напряженно всматривалась в темноту, пока не поняла, что первоначальное ощущение, что «что-то не так», было вызвано бесшумно передвигающимися в темноте людьми. Они старались, чтобы их не было видно и слышно, но Настя обнаружила их, потому что искала. Дело у Эда Бургундского (она про себя улыбнулась меткому прозвищу – охрана и организация безопасности поистине королевские) поставлено серьезно. И в этот же момент воспоминание, неуловимое, как память о вчерашнем сне, встревожило ее. И тут же исчезло. Но на этот раз Настя была в «боевой готовности» и не собиралась отмахиваться от поступившего сигнала. Она всегда говорила, что способности восприятия у человека во много раз превышают его возможности переработать воспринятую информацию. Мимо сознания ничто не проходит: ни случайно увиденное лицо, ни давным-давно услышанное слово, ни чувство страха, возникшее совсем неуместно и неизвестно отчего. Все фиксируется в мозгу и оседает, надо только твердо в это верить, а главное – уметь достать с нужной полочки по первому требованию. И никогда мозг здорового человека случайных сигналов не посылает, всегда за таким сигналом стоит что-то вполне конкретное. Надо только уметь понять что.
Медленно двигаясь вдоль аллеи, Настя увидела скамейку, ту самую, на которой сидела и болтала с Алферовым перед его смертью. Отмотав пленку памяти чуть-чуть назад, она поняла, откуда появился озадачивший ее сигнал. Когда она в тот раз шла по аллее, у нее в какой-то момент появилось неприятное чувство, будто кто-то глядит ей в спину и идет следом. Она помнила, что обернулась тогда, никого не увидела и спокойно пошла дальше. В экстрасенсорику и биополя Настя верила чисто теоретически: для кого-то, говорила она, это реальность жизни, ибо им природой дано, а для меня – нет, мне не дано. Поэтому знала: если возникло ощущение, что кто-то смотрит в спину, значит, чуткое ухо на самом деле услышало шаги за спиной, невнимательный глаз, погруженный в созерцание внутреннего мира, все-таки выполнил свою прямую обязанность и увидел сбоку чью-то фигуру, и, собравшись воедино, сигнал звуковой и сигнал зрительный попытались предупредить Настю как умели. А она не прислушалась, задумавшаяся и надменная. Сегодня произошло почти то же самое, но сегодня Настя уже знала, что между деревьев и в самом деле люди, отсюда и чувство, что смотрят в спину.
Но откуда же оно, чувство это, появилось тогда? Кого заметил глаз? Чьи шаги услышало ухо? Кто шел за ней в темноте? И не от него ли спасая, метался по парку Дамир, разыскивая и окликая ее? Не его ли увидел потом Коля Алферов? И не потому ли Дамир вдруг перестал о ней беспокоиться, да так явно, что даже не проводил до номера поздно ночью? Значит, знал, что опасности больше нет. Этого неизвестного человека поймали и увезли подальше. Или убили. И Алферов это видел…
Шум подъезжавших машин заставил Настю повернуть назад. Двадцать ноль-ноль. Она поспешила к входу в бассейн.
В темноте Настя не смогла как следует разглядеть девушку, вышедшую из машины. Но, когда они все вместе оказались в ярко освещенном вестибюле, она увидела, что ключ к разговору найден. Вот оно, это несоответствие, уцепившись за которое можно попробовать размотать весь клубочек недомолвок и уверток, которые так ясно почувствовал Старков, но сделать ничего не смог. Он мужчина, подумала про себя Настя, обыкновенный мужчина, и только один из ста, а то и из тысячи обратил бы внимание на эту деталь.
В бассейне она дотошно выспрашивала Светлану, где кто стоял, кто откуда выходил, какая машина где парковалась, – одним словом, голову ей заморочила совершенно. Из всех вопросов Настю на самом деле интересовал пока лишь один: где стоял человек с видеокамерой и в какой части бассейна плавала девушка. Догадка насчет наблюдения через зеркальное окно подтвердилась еще раз: Светлана резвилась в той части, которая лучше всего должна была из такого окошка просматриваться. Все остальные вопросы и уточнения носили декоративный характер.
Оставив Светлану на попечение сопровождающего, Настя подошла к Старкову.
– Напомните мне еще раз, Анатолий Владимирович, что у них было с собой, когда они к вам попали.
Старков на секунду задумался, потом начал перечислять:
– Лилипут – верхняя одежда, деньги в сумме шестнадцати тысяч рублей, паспорт, магнитофонная кассета с музыкальными записями, шприц, комплект игл к нему, одна ампула морфина. Девушка – верхняя одежда, платье без карманов, в карманах куртки – деньги в сумме двести три тысячи рублей, носовой платок, губная помада. Больше ничего.
– Это совершенно точно?
– Абсолютно. Нам пришлось покупать ей кучу всяких мелочей вплоть до зубной щетки.
Вот и еще одно несоответствие, довольно отметила Настя, будет о чем поговорить с погорельцами.
– Где маленький? Он приехал с вами?
– В машине сидит. Его в бассейн не возили, поэтому я подумал, что здесь он вам не нужен.
– Я хочу поговорить с… Анатолий Владимирович, как по-вашему, кто из этой парочки лидер, а кто – ведомый?
– Безусловно, Влад – лидер. Не смотрите, что он морфинист. Он намного умнее девушки. Светлана – прелестная дурочка, красота как у бабочки и мозгов столько же. Так кто будет первым?
– Девушка. Где бы нам с ней уединиться?
– Пойдемте, я покажу.
Светлана Коломиец оказалась совсем не стойкой. Она просто-напросто забыла, сидя на загородной охраняемой даче, про это вышедшее из моды платье. Вот если бы ей пришлось ходить в нем по Городу, то недоуменные и откровенно презрительные взгляды молодых модниц и крутых парней постоянно напоминали бы ей о том, в какое кошмарное убожество она одета. На даче ее видели только охранники, люди серьезные и молчаливые, непьющие, даже не пытавшиеся к ней приставать, да Старков, которому уже, наверное, больше сорока, и в современной моде он не больно-то разбирается. На Настин прямой вопрос Света не придумала лучшего ответа, чем сказать, что пожар начался ночью, когда она спала, поэтому, скинув пижаму, она схватила первое, что под руку попалось, из хозяйского гардероба, квартира же не ее, она в ней только временно жила. Это на первый взгляд могло бы выглядеть правдоподобным. Но на второй вопрос ответить оказалось сложнее: почему, спасаясь от пожара, девушка схватила, кроме денег, только губную помаду. Не паспорт, не вообще свою сумочку, в которой лежит масса необходимых вещей, а только одну помаду. Света как могла выкрутилась, но не зря массажист Котик в свое время сравнил Настю с фокстерьером – веселая, приветливая, но с мертвой хваткой. Против Каменской у Светланы Коломиец шансов не было, поэтому уже через несколько минут выяснилось, что не Влада, оставшегося без ночлега, привезли к ней ночевать, а вовсе даже наоборот, ее, Свету, привезли на ту квартиру, где временно жил Влад. Она же ехала всего на пару часов, поэтому ничего лишнего с собой не брала, только деньги (по привычке) да помаду (вдруг целоваться придется, чтобы потом можно было подкраситься). В своем простодушном ответе девушка наделала столько ошибок и «проговорок», что Настя «раскрутила» ее практически мгновенно.
Она открыла дверь и окликнула крепкого паренька, гулявшего взад-вперед по коридору.
– Скажите Анатолию Владимировичу, что с девушкой я закончила. Мне нужен второй человек.
* * *
Влад сидел в машине вместе с симпатягой водителем, который, воспользовавшись временной передышкой, с увлечением читал какую-то космическую ерунду. Влад устроился поудобнее на заднем сиденье, при включенной печке ему было тепло и уютно, благодаря маленькому росту он сумел расположиться здесь как на комфортабельном диване.
Он тревожился, тревожился за себя и за Светлану. Может быть, в том, что их привезли в бассейн, и нет ничего опасного, эта поездка никак не повредит той истории, которую они выдавали Старкову. Но, с другой стороны, раньше-то им верили на слово, а теперь вот в бассейн повезли зачем-то. Это может оказаться плохим признаком, очень плохим. Либо они все-таки попали из огня да в полымя, то есть к тем людям, от которых хотели бежать. Не зря же бассейн тот же самый и время тоже вечернее. Либо те, кто их приютил, узнали нечто такое, что перестали верить в их историю. «Наверное, надо было рискнуть, – вяло думал Влад, – и рассказать им про кино. Все равно жизнь моя никчемная, сидя на игле, так и так подохну не через год – так через два, если прогадал и ошибся – пусть убьют сейчас, не жалко». А Светка? Ей, наверное, жить хочется. Ее жизнь тоже дурная и никчемная, но она этого не понимает, порхает по ней, золотую кормушку ищет. Связалась вот теперь с этими киношниками, дурочка, денег захотела заработать за шесть минут секса с лилипутом, а оно вон как обернулось. Нет, нельзя рисковать, жалко Светку, она ведь надеется на него, видит в нем защиту и опору. Чудная она, подумал Влад с улыбкой, привыкла, что секс – такая же валюта, как водка или доллар, все пытается его, Влада, отблагодарить за то, что вовремя про кино сообразил, не поймет никак, почему он отказывается. А для него Светка – не женщина и уж тем более не проститутка, а младшая сестренка, наделавшая глупостей и судорожно уцепившаяся за руку старшего брата: он умный, он взрослый, он мне поможет, и перед папой с мамой выгородит, и от врагов защитит. Настоящей сестренки у Влада никогда не было, а ему так хотелось, чтобы она была. Ну и пусть он едва достает Светлане до груди, все равно сегодня он – ее старший брат, советчик и наставник, без которого она пропадет. Разве можно при таком отношении к ней принимать от нее благодарность? Нет, ни за что на свете не стал бы крошка Влад разрушать ту прекрасную семейную идиллию, которую он себе придумал…
Чье-то лицо приникло к окну машины. Влад чуть повернул голову и едва не закричал от ужаса: на него смотрели бездонные, казавшиеся черными на искалеченном мукой бледном лице глаза сумасшедшего. Глаза медленно обшарили салон машины, не заметив прикорнувшего в углу Влада, задержались на водителе, увлеченно погрузившемся в триллер из жизни пришельцев, и исчезли. Влад, стараясь не высовываться из своего угла, глядел на отходящего от машины человека, и цепенящий ужас разливался по его маленькому телу. Он узнал эти глаза, он много раз видел их у тех, кто не сидел на морфине, как он сам, а употреблял галлюциногены. У них «под кайфом» тоже были такие глаза, повернутые внутрь себя, в невероятные, никому не видные переживания и приключения, в чудовищные мысли и не подвластные никакой логике умозаключения. Влад презирал этих людей и боялся их. Почему презирал – он не знал, просто он так чувствовал. А вот почему боялся – знал точно: они были настоящими сумасшедшими, которые в любой момент могут сотворить все, что угодно, даже не понимая этого, а просто выступая в своих видениях на чемпионате мира по боксу или карате или, может быть, работая палачом в средневековой Франции и приводя в исполнение приговор какому-нибудь преступнику. Сумасшедший не ведает, что творит, и нельзя его за это наказывать, его уже господь наказал, отняв разум. Но разве жертве его безвинной легче от этого?
Человек подошел к дереву с толстым стволом и слился с ним. Влад занервничал еще больше. Где, черт возьми, охранники? Даже белым днем на даче их было двое. А здесь что-то ни одного не видно. Чего этот тип тут околачивается? Недоброе предчувствие стало таким острым, что Владу захотелось выскочить из машины и побежать к бассейну с криком о помощи. Он потянулся к ручке двери.
– Куда? – обернулся водитель. – Нам сказали не выходить, пока не позовут.
– Мне надо.
– В туалет, что ли? – усмехнулся любитель фантастики.
– Нет, не в туалет. Тут мужик какой-то слоняется, в машину заглядывал. По-моему, он не в себе. Вон у того дерева стоит.
– Где?
Водитель отложил книгу и выключил свет в салоне, всматриваясь в направлении, указанном Владом.
– Не вижу что-то. Может, померещилось?
– Не померещилось, я точно видел. Позови охранников, а?
– Не могу, малыш. Из машины выходить не велено.
– Но я же не убегу. Ты пойми, он сумасшедший, он прячется, его охрана не видит, а вдруг он… кого-нибудь… – У Влада язык не поворачивался почему-то произнести страшное слово.
– Охрана видит все, не сомневайся, – поучительно ответил водитель, вновь открывая книгу.
* * *
Светлана в сопровождении охранника спускалась со второго этажа в вестибюль. До двери на улицу оставалось всего два шага, когда послышались торопливые шаги на лестнице.
– Витек!
Охранник обернулся, придержав Светлану за руку. На середине пролета стоял Володя, который обеспечивал порядок на втором этаже, и передал Старкову Настину просьбу проводить девушку и привести Влада.
– Ты за малышом пойдешь? – спросил Володя.
– Да. Сначала девушку посажу в машину, потом – за ним.
Услышав это, Светлана сообразила, что сейчас будут допрашивать Влада. Он еще не знает, что она обо всем рассказала, и будет по-прежнему придерживаться той линии, о которой они договорились. Конечно, эта женщина из него душу вынет, но правду рассказать заставит, в этом Света не сомневалась, и ей жалко было Влада, который будет так старательно врать, чтобы потом испытать унижение разоблаченного обманщика. Она знала, что хуже нет – когда тебя уличают во лжи, да еще прямо в глаза. Надо предупредить Влада, чтобы сразу говорил правду, это поможет ему сохранить чувство собственного достоинства.
Она осторожно сделала шаг к двери.
– Слушай, в той машине, где лилипут, в «бардачке» мои сигареты лежат. Захватишь?
Света сделала еще один шаг и взялась за ручку двери.
– Ладно, – добродушно ответил Витек, поворачиваясь к девушке. Он собрался было уже идти за ней, но Володя снова подал голос:
– Только ты не перепутай, там и Генкины лежат, но у него пачка белая с голубым, а у меня – белая с зеленым. Не перепутаешь?
Светлана выскочила на крыльцо, одним махом перескочила через две ступеньки и побежала к машине, где сидел Влад. Она не успела понять, что за тень мелькнула перед ней, она даже не увидела в темноте остро заточенный столовый нож. Она только услышала страшный вопль Влада:
– Све-е-е-та-а-а!!!
Потом что-то обожгло ей горло, и стало легко. Захотелось спать, медленно опуститься на колени, лечь на бок прямо здесь, на холодной, покрытой чистым снегом земле, и уснуть. Так она и сделала.
* * *
– Отвезите меня к Эдуарду Петровичу, – устало сказала Настя.
Она села в машину со Старковым, не оборачиваясь и не зная, едут ли остальные с ними. Ей было не просто тошно. Ей хотелось повеситься.
После того, как в вестибюль втолкнули обезумевшего Марцева, после того, как бившегося в рыданиях Влада едва смогли оторвать от истекающей кровью Светланы, Настя поняла, что решение принимать надо ей и делать это следует как можно быстрее. После рассказа Светланы ясным стало почти все. Разговаривать с Владом оказалось невозможно, у него просто забрали кассету с музыкальной записью и отдали Насте. Ей не было нужды слушать эту музыку, она уже по одному описанию сценария поняла, кто мог бы быть его автором. Но послушать все-таки хотелось.
Денисов встретил Настю у подъезда, он уже все знал от позвонившего ему Старкова. Молча они поднялись на этаж и так же молча прошли в кабинет Эдуарда Петровича.
– Что вам принести, Анастасия? – заботливо спросил хозяин.
– Кофе покрепче. И выпить, – глухо пробормотала она.
Сделав несколько глотков принесенного Аланом кофе, Настя уже громче и спокойнее сказала:
– Эдуард Петрович, нам с вами нужно принять ответственное решение. Что делать с телом Светланы Коломиец? Милицию к месту убийства Анатолий Владимирович не вызвал, оставил там своих людей, чтобы уничтожить следы крови. Я понимаю, что если дело предать огласке, то те, кого мы ищем, немедленно исчезнут. Слишком уж тут много всего: и девушка, которая их знает и мало ли кому могла о них рассказать, и сумасшедший, который совершенно определенно выискивал и поджидал именно эту девушку, ведь у него в кармане пиджака оказалась фотография молодой женщины, судя по всему, его матери, одетой точь-в-точь в такое же платье, что было на Светлане. Но я не понимаю, как можно скрыть убийство девушки, не нарушая закона. Поэтому выбор у нас с вами очень небольшой. Либо вы доставляете труп Светланы в больницу или прямо в морг и сообщаете об этом своим друзьям в милиции, ставите их в известность об истинных обстоятельствах происшествия и позволяете им делать все, что они считают нужным, либо отпустите меня. Только что на моих глазах с места убийства был увезен труп, а виновное лицо содержится в частном доме. Да у меня как у работника милиции должен разрыв сердца уже случиться, и не один! Вы что со мной делаете? Вы думаете, что я – автомат для решения уголовно-процессуальных задачек и мне безразлично, что происходит вокруг, пока я их решаю?
У нее затряслись руки, и она вынуждена была поставить чашку на столик.
– Простите меня, – тихо сказал Денисов, – я не мог предположить, что речь идет о таком. Я даже выговорить-то не могу. Если бы мы с самого начала знали, что в деле могут оказаться замешаны люди психически нездоровые, охрана была бы проинструктирована и трагедии не было бы. Но у охраны было задание не допустить, чтобы кто-либо из посторонних увидел вас в компании с моими людьми. Я сожалею. Итак, что, по-вашему, я должен сделать?
– Это зависит от результата, который вы хотите получить. Если вам нужны только те, кто находится в «Долине», то можете получить их имена немедленно. Если вас интересует мифический Макаров, то мне нужно еще подумать, хотя бы до утра. Если вас интересуют все остальные – то увольте. Это без меня.
– Почему, Анастасия?
– Я уже сказала, все зависит от результата, который вы хотите получить. Я знаю или примерно представляю механизм работы этой банды. Помимо некоего Макарова, в нее входят кинорежиссер Дамир Исмаилов, массажист санатория Константин Уздечкин по прозвищу Котик, а также некто Семен, человек без фамилии, который занимается организационными вопросами. У них должен быть банк данных, следовательно, место, где стоят компьютеры и картотеки с видеотеками, и люди, которые со всем этим работают. У них должны быть вербовщики клиентуры в разных городах страны, связанные либо с органами милиции, либо с органами здравоохранения. У них должно быть место, где снимают видеосюжеты и где они хранят аппаратуру, но она вообще-то не очень громоздкая. И наконец, у них должно быть место, где они прячут трупы. Найти всех этих людей и все перечисленные места я не в состоянии. Но я могу вам гарантировать, что, если убрать из этой системы Исмаилова, Уздечкина и Макарова, она перестанет существовать. Она просто умрет. Можно еще кофе?
Денисов позвонил Алану и кивнул Анатолию Владимировичу, который весь изъерзался в своем кресле от нетерпения.
– Анастасия Павловна, можно чуть подробнее услышать от вас о кинорежиссере и массажисте? Что заставило вас их подозревать?
– Что касается массажиста, то он вел себя безупречно, мне и в голову не приходило подозревать его. Просто совершенно случайно обнаружилось, что он перекинул так называемую «воздушку» и с интересом прослушивает телефонные разговоры, ведущиеся с директорского городского телефона. Он – человек весьма осторожный, понимает, что, если где-то что-то случится и в санаторий приедет под видом отдыхающего человек из милиции, соответствующий звонок поступит не главному врачу, а именно директору: чтобы номер предоставили не абы какой, а какой надо, ну и прочие всякие мелочи. Если бы он слушал несколько разных звонков, я бы подумала, что он обыкновенный шантажист или даже любопытный дурак. Но то, что его интересовал только один-единственный телефон, многое объясняет. А с Исмаиловым еще проще. Я видела одну его работу, полнометражный фильм, записанный на видеопленку. Этого вполне достаточно, чтобы узнать «руку мастера». У него слишком яркая творческая индивидуальность, чтобы ее можно было случайно повторить. Весь смысл этой организации – в необыкновенно талантливых фильмах, порождающих у заинтересованного зрителя катарсис. Правда, при этом, судя по всему, приходится убивать людей. Мне страшно делается при мысли, сколько убийств, настоящих убийств было снято на пленку, сколько спрятано трупов. Не будет фильмов – не будет и организации, повторить такое не сможет никто. Но ведь этот дьявольский замысел должен был родиться у кого-то в голове. Я думаю, этот кто-то и есть Макаров. Но я не знаю, кто он. Поэтому я и предлагаю вам ограничиться изъятием из общества только «верхушки», корневая система развалится сама. Если же вы хотите достать всех, то арестовывайте Исмаилова и Уздечкина, возбуждайте дело и работайте по правилам, но уже без меня. Я не хочу находиться в вашем Городе ни одного лишнего дня. Мне, честно признаться, перестало здесь нравиться.
В кабинете повисло молчание. Настя допила вторую чашку кофе и обратилась к Старкову: