«Вижу отпечатки ног, - сообщил Эд. – Скорее всего, женские, пятого или шестого размера[49]».
«Они есть и на снимках с места преступления, - встрял Тэм. – Жена повара вошла сюда первой. Она жила в квартире на втором этаже. Услышала выстрел, вошла через дверь в переулке и нашла своего мужа. Оставляя следы его крови, прошла в обеденный зал и обнаружила других жертв».
«Ну, как раз это я тут и вижу. Следы обуви двигаются в сторону зала ресторана».
«Повар лежал прямо там, где сейчас стою я, - сказала Маура. – Нам необходимо сосредоточиться на этом месте».
«Придержите лошадей, док, - обронил криминалист, и Маура ясно расслышала раздражение в его голосе. – Мы доберемся до этого места позже».
«Я это учту».
«О`кей, двигаемся дальше».
Маура услышала пшиканье спрея, и появились новые следы - светящаяся запись передвижений жены повара в ту ночь. Они проследили за отпечатками обуви в обратном порядке до места, где внезапно ярко расцвел бассейн. Вот где собралась кровь Ву Вэйминя, выплеснувшаяся из раны на виске. Маура читала отчет о вскрытии, видела снимки крупным планом, на которых рана казалась просто небольшой дырочкой, пробившей кожу, череп и разрушившей мозг. Тем не менее, еще несколько мгновений его сердце продолжало качать кровь, которая разливалась вокруг головы, словно нимб. Именно здесь возле него присела жена, запачкав свои туфли. В тот момент его тело все еще было теплым.
«Свет».
Маура, моргая, таращилась на пол, но сейчас она могла видеть лишь голый бетон. Но пока Эд подливал в распылитель люминол, она все еще представляла тот бассейн крови, и отпечатки ног – доказательство присутствия жены.
«Мы там закончили, - заявил Эд, указывая на дверь кухни, ведущую в переулок. – Жена вышла тем же путем?»
|
|
«Нет, - ответил Тэм. – Согласно отчету Ингерсолла, она выскочила через главный вход, что выходит на Напп. Побежала на Бич-стрит, чтобы позвать на помощь».
«Значит, в этом направлении не должно быть никакой крови».
Тэм сверился с ноутбуком. «На снимках я ничего такого не вижу».
Маура заметила, как Эд поглядывает на свои наручные часы, напоминая, что пора закругляться. То, что они уже записали на видео, было именно тем, что и ожидалось. Она размышляла над тем, о чем эти двое наверняка поговорят позже, а их комментарии, несомненно, разнесут по всему управлению полиции Бостона. Доктор Айлз отправила нас искать вчерашний день.
Возможно, это было ошибкой, спрашивала она себя. Может быть, я напрасно испортила вечер всем присутствующим, а все потому, что прислушалась к сомнениям шестнадцатилетнего мальчика? Но Маура разделяла сомнения Рэта. После того, как он вернулся в школу, оставив ее одну в доме, который казался пугающе тихим и пустым, она провела не один час, изучая все отчеты и фотографии по делу «Красного феникса». Непонятные детали, которые так быстро подметил мальчик, все больше и больше заставляли ее беспокоиться.
«Давайте закончим тут и отправимся по домам», - проговорила Джейн, чей голос звучал устало и немного раздраженно.
Снова погас свет, и Маура стояла, сжав ладони и радуясь, что ее лицо скрывала темнота. Она услышала, что баллончик вновь выпустил облачко люминола.
Внезапно Эд выпалил: «Эй, вы это видите?»
«Свет!» - скомандовала Джейн, и Фрост включил лампы.
На ярком свету все они с мгновение просто молча стояли, глядя на голый бетон.
|
|
«Этого нет ни на одном снимке с места преступления», - протянул Тэм.
Эд нахмурился. «Дай-ка я перемотаю это видео», - сказал он. Пока они столпились вокруг камеры, он отмотал пленку и нажал на воспроизведение. В темноте светились три сине-зеленых отпечатка, которые тянулись по направлению к запасному выходу. Два из них были размытыми и деформированными, но третьим был явно различимый отпечаток крошечной ножки.
«Может, они и не связаны со всей этой стрельбой, - произнесла Джейн. – Эти следы могли оставить здесь за годы до происшествия».
«Два кровавых инцидента на одной и той же кухне?» - переспросил Тэм.
«Как объяснить тот факт, что этих следов нет ни на одном снимке с места преступления?»
«Кто-то отмыл их, - вставила Маура тихо. – Еще до прибытия полиции». Несмотря на это, следы все еще здесь, подумалось ей. Невидимые человеческому глазу, но не люминолу.
Остальные были ошеломлены новой находкой. В этой кухне был ребенок, малыш, который наступил в кровь и затем оставил ее следы на полу, выйдя через дверь в переулок.
«Подвал», - скомандовала Джейн. Она подошла к двери погреба и распахнула ее. Когда Маура подошла к ней, Джейн водила фонариком по деревянной лестнице. Из мрака внизу доносился запах влажных камней и плесени. Луч фонарика Джейн разогнал тени, и Маура увидела большие бочки и гигантские банки кулинарного жира, безусловно, испортившиеся уже через два года после нахождения здесь.
«Повар умер прямо здесь, закрыв собой эту дверь», - сказала Джейн. Она обернулась к Эду. «Давай осмотрим верхние ступеньки».
|
|
В этот раз не было нетерпеливых взглядов, вздохов или посматриваний на часы. Криминалисты резво передвинули камеру и штатив, направив их на подвальную лестницу внизу. Все подошли поближе, когда погас свет и Эд выпустил последнее облачко люминола. Только тогда они увидели, что кровь текла сверху из кухни и капала на верхнюю ступеньку.
Ступеньку, на которой они увидели отпечаток маленькой туфельки.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«В ту ночь кто-то был в подвале кухни, миссис Фэнг. Ребенок, который может знать, что произошло на самом деле, - произносит детектив Риццоли. – Вы знаете, что это был за ребенок?»
Женщина-полицейский изучает меня, наблюдает за моей реакцией, пока я перевариваю ее слова. Через закрытую дверь я слышу энергичный стук нунчак и голоса моих студентов, распевающих в унисон, пока они практикуют свои боевые маневры. Но здесь, в моем офисе, царит тишина, в то время как я взвешиваю возможные варианты ответов. Мое молчание само по себе является реакцией, и детектив Риццоли пытается прочесть его значение, но я не позволяю эмоциям проявиться на моем лице. Для нас двоих это словно шахматная игра без шахмат, ведущаяся ловкими ходами, о чем детектив Фрост, стоящий рядом, вероятно, даже не догадывается.
Женщина является моим истинным противником. Я смотрю прямо на нее, когда спрашиваю: «Откуда вы узнали, что в подвале кто-то был?»
«На кухне остались отпечатки ног, ведущих из подвала. Следы ребенка».
«Но это же произошло девятнадцать лет назад».
«Даже спустя много лет, миссис Фэнг, кровь оставляет следы», - объясняет Фрост. Его голос мягко, дружелюбно, терпеливо поясняет то, чего, как он считает, я не понимаю. «При помощи определенных химических веществ мы можем увидеть, где остались следы крови. И мы знаем, что ребенок, выйдя из подвала, наступил в кровь Ву Вэйминя и вышел из кухни в переулок».
«Прежде мне никто об этом не говорил. Детектив Ингерсолл никогда не рассказывал ничего подобного».
«Потому что он видел тех следов, - говорит детектив Риццоли. – Той ночью, когда приехала полиция, отпечатки уже исчезли. Их оттерли». Она пододвигается ближе, настолько близко, что я могу разглядеть ее зрачки, два черных леденца в шоколадно-коричневой радужной оболочке. «Кто бы мог это сделать, миссис Фэнг? Кому бы хотелось скрыть присутствие ребенка в подвале?»
«Почему Вы спрашиваете меня? Меня и в стране-то не было. Я навещала свою семью в Тайване, когда все произошло».
«Но ведь Вы знали Ву Вэйминя и его жену. Вы тоже говорите на мандаринском. Ребенком в подвале была их малышка, не так ли?» Она вытаскивает из кармана блокнот и зачитывает: «Мэймэй, пять лет». Смотрит на меня. «Куда они уехали, мать и дочь?»
«Откуда мне знать? Я смогла улететь домой только через три дня. К тому времени они уже исчезли. Забрали свою одежду и вещи. Я понятия не имею, куда они отправились».
«Почему они убежали? Не потому ли, что жена была нелегалкой?»
Моя челюсть сжимается, и я бросаю на нее свирепый взгляд. «Вы удивляет, что она убежала? Если бы я была нелегалкой, детектив, и Вы бы считали, что мой муж убил четырех человек, насколько быстро Вы бы надели на меня наручники и депортировали из страны? Может, девочка и родилась здесь, но Ли Хуа-то нет. Она хотела, чтобы ее дочь росла в Америке, и разве можно обвинять ее в том, что она уклонилась от полиции? В том, что укрылась в тени?»
«Если она оттерла те следы, то уничтожила важную улику».
«Может быть, чтобы защитить свою дочь».
«Девочка была свидетелем. Она бы могла изменить ход расследования».
«А вы бы положились на пятилетнюю девчушку в зале суда и ее показания? Считаете, присяжные поверили бы ребенку нелегальных иммигрантов, когда весь город уже называл ее отца чудовищем?»
Мой ответ застает ее врасплох. Она молчит, размышляя о логичности того, что я сказала. Осознавая, что действия Ли Хуа на самом деле разумны. Это была логика матери, отчаянно пытавшейся защитить себя и ребенка от представителей власти, которым она не доверяла.
Фрост осторожно произносит: «Мы не враги, миссис Фэнг. Мы всего лишь пытаемся узнать правду».
«Я говорила правду девятнадцать лет назад, - возражаю я. – Я рассказала полиции, что Ву Вэйминь никогда бы не причинил никому вреда, но это было не тем, что им хотелось слышать. Им было проще думать, что он просто сумасшедший китаец, а кого волнует, что произошло в голове у китайца?» Я слышу горечь в своем голосе, но не пытаюсь ее подавить. Это выплескиваются наружу злость и раздражение. «Поиски истины – это слишком большой труд. Вот как считала полиция».
«Я так не считаю», - спокойно говорит Фрост.
Я бросаю на него взгляд и вижу искренность в его глазах. В соседней комнате закончились занятия, и я слышу, как уходящие ученики снова и снова хлопают дверью.
«Если Мэймэй была в том подвале, - произносит детектив Риццоли, - мы должны найти ее. Нам нужно знать, помнит ли она что-нибудь».
«И вы поверите ей?»
«Зависит от того, что она за девушка. Что Вы можете рассказать о ней?»
Я думаю об этом, заглядывая назад сквозь девятнадцатилетний туман. «Я помню, что она ничего не боялась. Никогда не оставалась на одном месте, постоянно бегала и прыгала. Отец называл ее тигренком. Когда моя дочь Лора присматривала за ней, то приходила домой измотанная. Она говорила мне, что никогда не хочет иметь детей, если они будут такими же буйными как Мэймэй».
«Смышленая девчушка?»
Я посылаю ей грустную улыбку. «У Вас есть дети, детектив?»
«Двухлетняя дочь».
«И вы наверняка считаете, что она самый умный ребенок на свете».
Сейчас наступает черед Риццоли улыбаться. «Я знаю, что так и есть».
«Потому что все дети кажутся умными, не так ли? Крошка Мэймэй была такая сообразительная, такая любознательная…» Мой голос срывается, и я с трудом сглатываю. «Когда они исчезли, это было точно снова потерять свою дочь».
«Куда они направились?»
Я качаю головой. «В Калифорнии, как мне кажется, у нее жила двоюродная сестра. Ли Хуа было чуть больше двадцати, и она была такая красивая. Она могла снова выйти замуж. Могла сменить имя».
«Есть какие-нибудь предположения, где она сейчас?»
Я молчу достаточно долго, чтобы в ее голове зародилось сомнение. Чтобы удивить ее, если мой ответ прозвучит правдоподобно. Шахматная игра между нами продолжается, пора делать ответный ход.
«Нет, - наконец отвечаю я. – Я даже не в курсе, жива ли она».
В дверь стучат, и Белла входит в кабинет. Она раскраснелась после занятий, и ее короткие черные волосы стоят торчком, влажные от пота. Она наклоняет голову в поклоне. «Сифу, последний на сегодня класс ушел. Я нужна Вам?»
«Подожди минутку. Мы здесь уже закончили».
Двум детективам уже очевидно, что я больше ничего не могу им сообщить, и они поворачиваются, чтобы уйти. Когда они идут к двери, Риццоли останавливается и рассматривает Беллу. Это долгий испытующий взгляд, и я почти вижу, как жужжат мысли в ее голове. Мэймэй было пять лет, когда та исчезла. Сколько лет этой девушке? Возможно ли это? Но Риццоли ничего не говорит, только кивает на прощание и выходит из студии.
После того, как дверь закрывается, я говорю Белле: «Мы попали в цейтнот».
«Они знают?»
«Близки к истине». Я медленно делаю глубокий вздох, и меня тревожит, что не получается сбросить новый груз, который сейчас давит на меня. Я веду две битвы одновременно, одна из которых с врагом, который затаился в моем собственном костном мозге. Я знаю, что один из этих врагов, несомненно, заберет мою жизнь.
Единственный вопрос - который из них убьет меня первым?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
На данный момент у нас три пропавшие девушки.
Джейн запивала теплым кофе сэндвич с салатом и курицей, попутно просматривая растущую стопку папок. На ее столе лежали папки по Джейн Доу, бойне в «Красном фениксе» и исчезновениям Лоры Фэнг и Шарлотты Дион. Она завела новую папку для еще одной без вести пропавшей девушки: Мэймэй, дочери повара, которая исчезла вместе со своей матерью девятнадцать лет назад. Мэймэй сейчас должно быть двадцать четыре года, возможно, она замужем и живет под другим именем. У них не было ни ее фото, ни отпечатков пальцев, ни какого-либо представления о том, как она выглядит. Ее может даже не быть в стране. Или же наоборот она может быть прямо у них под носом и преподавать боевые единоборства в студии Чайнатауна, размышляла Джейн, представляя непроницаемое лицо помощницы Ирис, Беллы Ли, чье прошлое они уже начали изучать.
Из трех девушек живой могла быть только Мэймэй. Две другие почти наверняка были мертвы. Джейн снова заострила внимание на Лоре Фэнг и Шарлотте Дион. Между ними поразительная связь, несмотря на пропасть, которая разделяла их жизни. Шарлотта была богатой и белой. Лора же дочерью китайских иммигрантов, едва сводящих концы с концами. Шарлотта росла в особняке Бруклина, Лора в тесной квартирке Китайского квартала. Две такие разные девушки, но обе потеряли своих родителей во время стрельбы в ресторане, и теперь их папки занимают одинаковое положение на столе Джейн в убойном отделе, явно не в том месте, где кому-либо захотелось бы оказаться в конечном итоге. Перелистывая их папки, она услышала эхо последних слов, сказанных Ингерсоллом: Все это из-за того, что случилось с теми девочками.
Имел ли он в виду этих девочек?
Имение Патрика Диона, когда она увидела его во второй раз, выглядело не менее впечатляюще.
Джейн проехала между двумя одинаковыми каменными столбами и въехала на частную дорогу, которая вывела ее мимо берез и сирени к круглой лужайке перед солидным особняком в колониальном стиле. Когда она проезжала под крытыми въездными воротами, Патрик Дион уже вышел из дома, чтобы поприветствовать ее.
«Благодарю Вас за то, что снова согласились со мной встретиться», - сказала она, пожимая ему руку.
«Есть новости о Шарлотте?» - спросил Патрик, и было больно видеть надежду в его глазах, слышать дрожь в его голосе.
«Сожалею, если недостаточно ясно выразилась о причине своего визита, - ответила она. – Боюсь, у меня нет новостей».
«Но по телефону Вы сказали, что хотите поговорить о Шарлотте».
«Это в связи с нашим текущим расследованием. Убийством в Китайском квартале».
«Оно как-то связано с моей дочерью?»
«Не уверена, мистер Дион. Но произошли события, которые заставили меня считать, что исчезновение Шарлотты связано с другой пропавшей девочкой».
«Это еще несколько лет назад изучил детектив Бакхольц».
«Мне бы хотелось сделать это еще раз. Пусть это и случилось девятнадцать лет назад, я не допущу, чтобы о Вашей дочери забыли. Шарлотта заслуживает лучшего».
Она видела, как он заморгал сквозь слезы, и знала, что для него потеря все еще свежа, а боль по-прежнему жива. Родители никогда не забывают.
Устало кивнув, он произнес: «Входите. Я принес ее вещи с чердака, как Вы и просили. Пожалуйста, изучайте их столько, сколько потребуется».
Она проследовала за ним в фойе и в очередной раз поразилась блестящим паркетным полам и портретам маслом, которым на вид было, по меньшей мере, пара столетий. Она не могла не сравнить этот дом с резиденцией Кевина Донохью, с заурядной мебелью второго и картинами из торгового центра. Старые деньги против новых. Патрик привел ее в обеденный зал для торжественных приемов, где венецианские окна выходили на пруд с лилиями. На палисандровом обеденном столе, достаточно большом, чтобы вместить с десяток гостей, лежала коллекция картонных коробок.
«Здесь то, что я сохранил, - печально промолвил он. – Большую часть ее одежды я отдал на благотворительность. Шарлотта бы одобрила, как мне кажется. Ее заботили подобные вещи, вроде того, как накормить бедных и дать жилье неимущим». Он оглядел комнату и издал иронический смех. «Вы, вероятно, считаете, что это звучит лицемерно, не так ли? Говорю о подобных вещах, в то время как сам живу в таком доме, в этом имении. Но у моей дочери действительно доброе и щедрое сердце». Он заглянул в одну из коробок и вынул пару потертых синих джинсов. Взглянул на них так, словно по-прежнему видел, как они сидели на стройных бедрах его девочки. «Забавно, но я никак не могу их выбросить. Синие джинсы никогда не выходят из моды. Если Шарлотта когда-нибудь вернется, уверен, она захочет их надеть». Аккуратно он положил их назад в коробку и испустил протяжный вздох.
«Мне жаль, мистер Дион. О том, что напомнила Вам обо всей этой боли. Для Вас будет легче, если я просмотрю эти коробки одна?»
«Нет, мне необходимо будет пояснять. Вы не поймете, что означают некоторые из них». Он полез в другую коробку и извлек фотоальбом. На мгновение сжал его, словно тот пытался убежать. Когда Патрик протянул его Джейн обеими руками, словно преподнося какую-то драгоценность, она приняла его с таким же почтением. «Вероятно, Вам захочется его увидеть».
Она откинула обложку. На первой странице красовалось фото молодой блондинки с краснолицым новорожденным в руках, закутанным в белое одеяльце точно крошечная мумия. НАША ШАРЛОТТА, ВОСЕМЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ гласила подпись женской рукой под снимком, выведенная вычурными завитушками и буковками. Так вот как выглядела Дина, когда еще была свежеиспеченной новобрачной Патрика.
«Шарлотта была Вашим единственным ребенком?» - спросила Джейн.
«Дина настояла на одном ребенке. Тогда я был рад этому. Но теперь…»
Теперь он жалеет об этом, подумала она. Сожалеет о том, что вся его любовь и чаяния в одночасье исчезли вместе с ребенком. Она переворачивала страницы и изучала другие фотографии Шарлотты, где та еще была голубоглазым светловолосым младенцем. Иногда появлялась Дина, но Патрика не было ни на одном снимке, разве что в виде тени на краешке фото, когда он держал камеру. Джейн раскрыла последнюю страницу, тот год, когда Шарлотте исполнилось четыре.
Патрик передал ей следующий альбом.
Казалось, время в нем бежало быстрее, девочка росла, меняясь каждые несколько страниц. После всплеска внимания к ребенку в первые годы жизни, когда уходит новизна отцовства и материнства, фотосъемка уходит на второй план и камера достается только по особым случаям. Пятый день рождения. Первый концерт в балетной студии. Поездка в Нью-Йорк. Неожиданно пухлый малыш превращается в угрюмого подростка, позирующего в своей школьной униформе на фоне входа в академию Болтон.
«На этой фотографии ей двенадцать, - говорит Патрик. – Я помню, как она ненавидела эту униформу. Говорила, что в шотландке девочки выглядят толстыми, и именно поэтому школа заставляет их носить клетку. Если девочки будут такими уродливыми, они не попадут в неприятности с какими-нибудь мальчиками».
«Она не хотела учиться в Болтон?»
«О, конечно же, хотела. Но признаю, что меня совсем не радовало ее отсутствие. Мне тяжело далось решение отправить свою девочку в закрытый пансион. Дина настояла, потому что сама закончила эту школу и называла ее местом, где девушка может познакомиться с нужными людьми. Именно так Дина и выразилась, - он прервался. – Господи, вероятно, это звучит столь поверхностно, но Дина была полностью поглощена подобными вещами. Поисками правильных друзей для Шарлотты и ее женитьбой на правильном человеке». Он помолчал и с иронией добавил: «В результате, мужа в Болтон встретила сама Дина».
«Должно быть, Вам пришлось нелегко, когда Дина ушла».
Патрик пожал плечами. «Я принял это. А что еще оставалось? И как ни странно, мне понравился Артур Мэллори. На самом деле, понравилась вся семья Мэллори – Барбара и их сын Марк. Все они были достойными людьми. Но гормоны имеют непреодолимую силу. Я думаю, что потерял жену, когда она и Артур впервые увидели друг друга. Все, что мне оставалось – только стоять и смотреть, как распадается мой брак».
Джейн открыла последнюю страницу и изучила финальную фотографию альбома. Это было свадебное фото, в центре стояли новоиспеченные невеста и жених, Дина и Артур Мэллори, оба празднично одеты. По бокам от них расположились дети, Марк возле отца, Шарлотта возле матери. Жених и невеста сияли, но Шарлотта казалась ошеломленной, словно не понимала, как она оказалась тут среди всех этих людей.
«Сколько лет Шарлотте на этом снимке?» - спросила Джейн.
«Должно быть, тринадцать».
«Она выглядит немного растерянно».
«Это произошло так быстро, думаю, мы все были ошарашены. Мы познакомились с Мэллори всего годом ранее, когда Шарлотта и Марк выступали в рождественском концерте Болтона. Год спустя мы снова собрались на этом концерте, но к тому времени Дина бросила меня ради Артура. И я был всего лишь очередным отцом-одиночкой, самостоятельно воспитывающим свою дочь».
«После развода Шарлотта осталась с Вами?»
«Дина и я обсудили это, и оба согласились, что для Шарлотты будет лучше остаться в доме, где она выросла. Каждые несколько месяцев Шарлотта проводила выходные у Дины и Артура, но они так много путешествовали, что редко бывали дома».
«И не было никакой судебной тяжбы за опеку над Вашей дочерью?»
«То, что два человека развелись, еще не означает, что они не заботятся друг о друге. Мы заботились. И сейчас мы все часть одной большой семьи. Бывшая жена Артура, Барбара, тяжело пережила развод, боюсь, она держала обиду до самого конца. Но я не вижу смысла в негодованиях. Это и называется быть цивилизованным».
Именно об этом и писал Ингерсолл в своем отчете, что Патрик и его бывшая супруга сохранили теплые отношения даже после развода. Теперь, услышав это из уст самого Патрика, она могла в это поверить.
«Они даже провели свое последнее Рождество здесь, вместе со мной, - произнес он. – Артур, Дина и Марк. Мы вместе ужинали в этой комнате. Открывали подарки». Он оглядел стол, словно видел их призраков, по-прежнему сидящих там. «Помнится, Шарлотта сидела на том конце стола, расспрашивая Марка о Гарварде и о том, нравится ли ему там. Дина подарила ей жемчужное ожерелье. На десерт у нас был тыквенный пирог. А после этого я отвел Марка на нижний этаж в мою деревообрабатывающую мастерскую, потому что он любил работать руками. Дитя Гарварда, который предпочитал делать красивую мебель».
Патрик моргнул и посмотрел на Джейн, словно внезапно вспомнил, что она была здесь. «Теперь они ушли. И остались только Марк и я».
«Вы двое, похоже, близки».
«О, он прекрасный молодой человек, - Патрик помолчал и внезапно улыбнулся. – Марку уже тридцать девять, но для меня все, кому около сорока, по-прежнему кажутся молодыми людьми». Джейн вытянула из коробки еще одну книгу, на этот раз не семейный альбом, а ежегодник академии Болтон с вытесненной золотом школьной эмблеме на бордовой коже.
«В том году она училась в десятом классе, - пояснил Патрик, взглянув на обложку. – Это за год до того, как она…» Он умолк, лицо помрачнело. «Я подумывал подать на школу в суд за халатность. Они забрали мою дочь на экскурсию без надлежащего надзора. Они привезли их в общественное место. Фанейл Холл! Они должны были понимать, что некоторые дети могут заблудиться или к ним может подойти подозрительный незнакомец. Но учителя, они не обратили на это внимания, и внезапно моя девочка исчезла. Я был далеко за океаном, где ни черта не мог сделать, чтобы спасти ее».
«Я так понимаю, что Вы были в Лондоне».
Он кивнул. «Встречался с кое-какими потенциальными инвесторами, увеличивая мое треклятое состояние. Я бы отдал все, если бы только смог…» Внезапно он остановился. «Думаю, мне немедленно надо выпить чего покрепче. Могу я и Вам предложить?»
«Благодарю, но нет. Я за рулем».
«Уф. Ответственная женщина-полицейский. Если позволите», - произнес он и вышел.
Джейн открыла ежегодник Болтона на разделе о десятиклассниках и узнала Шарлотту на фото в нижнем ряду. Ее светлые волосы свободно падали на плечи, а губы слегка изгибались в задумчивой улыбке. Она была красивой девушкой, но трагедия, похоже, уже наложила отпечаток на ее черты, словно она знала, что в будущем ее ожидает одно лишь горе. Под снимком был напечатан список ее интересов и занятий. ДРАМАТИЧЕСКИЙ КРУЖОК. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО. ОРКЕСТР. ТЕННИС.
Оркестр. Она помнила, что Шарлотта играла на альте. Она также помнила, что Лора Фэнг играла на скрипке. Возможно, девочки и росли в разных вселенных, но их связывала музыка.
Джейн листала книгу, пока не нашла раздел занятий, где она снова узнала Шарлотту среди пары десятков других юных музыкантов. Девочка сидела во втором ряду учеников, играющих на струнных, ее инструмент лежал на коленях. Подпись гласила: КЭНДИС ФОРСАЙТ, МУЗЫКАЛЬНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ОРКЕСТРА АКАДЕМИИ БОЛТОН.
Она услышала, как Патрик вернулся в столовую с напитком, в котором позвякивали кубики льда. «Ваша дочь знала девочку по имени Лора Фэнг?»
«Детектив Бакхольц задавал мне такой же вопрос после исчезновения Шарлотты. Я ответил ему, что никогда прежде не слышал этого имени. И только потом я узнал, что Лора Фэнг – это девочка, пропавшая двумя годами раньше Шарлотты. Вот тогда я и понял, почему он спрашивал меня о ней».
«Вам не приходит на ум какая-нибудь связь между девочками? Шарлотта никогда не упоминала имя Лоры?»
Он посмотрел на фото болтонского оркестра. «Ваш ребенок приходит домой из школы и рассказывает об этой девочке и о том мальчике. Разве может чей-то родитель запомнить все эти имена?»
Он был прав, от родителей этого ожидать невозможно.
Джейн пролистала книгу до раздела выпускников и просмотрела фотографии чистеньких мальчиков, одетых в униформу Болтона – синие блейзеры и красные галстуки. Здесь был Марк Мэллори, его лицо было худее, волосы длиннее и кудрявее. Он уже был молодым красавцем, отправляющимся в Гарвард. Под снимком перечислялись его интересы: ЛАКРОСС, ОРКЕСТР, ШАХМАТЫ, ФЕХТОВАНИЕ, ДРАМКРУЖОК.
Опять оркестр. В конце концов, благодаря этому и встретились Дионы и Мэллори, когда пришли посмотреть своих музыкальных детей на рождественском концерте.
«Я не совсем понимаю, чем это Вам поможет, - сказал Патрик. – Детектив Бакхольц уже задавал мне все эти вопросы девятнадцать лет назад».
Она посмотрела на него. «Может быть, изменились ответы».
Джейн оставила Бруклин позади и направилась к западу по шоссе Массачусетс Тернпайк, полуденное солнце светило ей в глаза. Она быстро проехала Вустер[50], но севернее него движение замедлилось, на дорогах, ведущих к магистрали, были длинные пробки из-за дорожных работ. Когда она подъехала к академии Болтон, было уже почти пять вечера. Джейн проехала через ворота по изогнутой дорожке, обрамленной тенью древних дубов. На каменных ступенях перед главным входом сидели и болтали три девушки. Они даже не удосужились взглянуть на то, как Джейн паркуется и выходит из машины. Им оказалось около пятнадцати-шестнадцати, все три стройные и хорошенькие, идеально подготовлены матерью-природой для выполнения своей биологической задачи на земле и привлечения юношей.
«Прошу прощения. Я ищу миссис Форсайт, музыкального руководителя».
Три богини ответили безразличными взглядами. Даже в своих клетчатых клетчатых юбках и белых хлопковых блузках они заставили Джейн почувствовать себя безнадежно старомодной.
«Она в Беннетт Холле», - наконец, снизошла одна из девушек.
«Где это?»
Девочка вытянула изящную руку, указывая на величественное здание через лужайку. «Там».
«Спасибо». Пока Джейн пересекала лужайку, то ощущала, как они провожают ее глазами, чужеродную особь из мира обычных заурядных людишек. Так вот на что была похожа эта частная школа, вовсе не славное местечко вроде Хогвартса[51]. Скорее на чертову женскую общину. Она подошла к ступеням Беннетт Холла и принялась разглядывать белые колонны и искусно вырезанные фронтоны. Это словно восхождение на гору Олимп[52], думала она, пока поднималась по лестнице, ведущей в главный зал.
Звук визжащего альта раздался из коридора слева от нее. Она проследовала за ним в классную комнату, где сидела девочка-подросток и с яростной сосредоточенностью водила смычком, в то время как седовласая женщина недовольно хмурилась, слушая ее.
«Ради всего святого, Аманда, твое вибрато[53] звучит как высоковольтный провод! Я нервничаю, только услышав его. И ты практически душишь шейку[54]. Расслабь запястье». Женщина одернула левую руку девочки и та задрожала. «Давай же, расслабься!»
Ученица вдруг заметила Джейн и застыла. Женщина обернулась и спросила: «Да?»
«Миссис Форсайт? Я Вам звонила. Я детектив Риццоли».