Помимо нехватки продовольствия, в Ленинграде катастрофически не хватало топлива, запасы угля и нефти кончились еще в конце сентября, утвержденный горисполкомом план заготовки дров был выполнен на 1 %. В октябре жилые дома остались без электричества и центрального отопления, остановилось большинство заводов. В ноябре перестали ходить трамваи, в декабре замерзли водопровод и канализация. Отсутствие еды, света, отопления дополнялось налетами немецкой авиации и непрерывными артиллерийскими обстрелами. За три осенних месяца на город обрушилось более 10 тысяч снарядов и почти 68 тысяч бомб. В результате 3840 человек были убиты и 14 тысяч ранены. Судя по тому что безопасной считалась южная сторона улип, финны город не обстреливали, а ведь именно страх перед финскими «дальнобойными орудиями» стал официальным поводом для развязывания «зимней войны» в 1939 году.
Неизбежно ухудшалось и продовольственное снабжение фронта, солдатские рационы тоже пришлось урезать. Красноармейская норма хлеба на передовой составляла 500 грамм, во втором эшелоне — 300. Раз в сутки выдавалась порция супа. Бойцы круглые сутки находились вне укрытий, которые в буднях бесконечных атак не удосужились построить, и страдали от недоедания и обморожения. На 1 декабря в войсках Ленинградского фронта, действовавших на блокированной территории, болел тяжелой формой дистрофии 6061 человек, на 1 января 1942 года количество больных возросло до 12 604, а на 1 февраля — до 13 719 человек. К весне, как следствие острого авитаминоза, у многих начались цинга и «куриная слепота», в сумерках на прифронтовых дорогах нередко можно было увидеть процессии, напоминающие известную картину Питера Брейгеля: один зрячий солдат медленно вел за собой вереницу других.
|
|
Сильно подрывало моральный дух отсутствие табака. «Курильщики просто сходили с ума, — вспоминал Юрий Никулин, — и все мучительно думали, где достать хотя бы одну самокрутку. Жалели о том, как нерасчетливо курили в мирное время». Комсоставу иногда выдавали тонюсенькие папироски, замешанные пополам с листьями, называемые, нетрудно догадаться, «дистрофиками».
Ленинградский голодомор в большой степени был обусловлен организационными просчетами советской бюрократии, не имевшей привычки проявлять заботу о населении, большевистской убежденностью, что «распределение есть метод повышения производства», и повсеместным воровством. Без всякой блокады голодали и умирали в 1942 году от дистрофии воины Калининского, Донского, Сталинградского и других фронтов.
Глава 6
ЭВАКУАЦИЯ ХАНКО
(ноябрь 1941 года)
В ноябре 1941 года Балтийский флот провел операцию по эвакуации Ханко (Гангута) — арендованной у Финляндии под дулом пистолета военно-морской базы, которая позволяла контролировать северную часть входа в Финский залив. Сухопутную оборону полуострова составляли перегородившие 22-километровый перешеек два оборонительных рубежа. Сектор береговой обороны располагал несколькими железнодорожными и стационарными батареями с орудиями калибром от 305 до 45 мм. Противовоздушная оборона состояла из двенадцати 76-мм батарей и И истребителей. Охрану водного района осуществляли семь морских охотников. На полуострове находилась 8-я стрелковая бригада полковника Н.П. Симоняка, усиленная артиллерийским полком, зенитным артиллерийским дивизионом, танковым и саперным батальонами. Общая численность гарнизона составляла 27 тысяч человек при 114 орудиях и 50 танках Т-26 и Т-37. Командиром ВМБ незадолго до войны был назначен генерал-майор СИ. Кабанов.
|
|
Для захвата советской базы финны сформировали ударную группу «Ханко» в составе 17-й пехотной дивизии с частями усиления и артиллерийской группировкой, насчитывавшей 153 орудия.
В ночь на 1 июля они попытались внезапным штурмом захватить полуостров, но были отбиты. В дальнейшем на хорошо укрепленном обеими сторонами перешейке — три советские оборонительные линии и четыре финские — активные действия почти не велись, борьба свелась к систематическим артиллерийским обстрелам и высадкам небольших десантов на прилегающие к Ханко острова.
В августе в распоряжение генерала Кабанова прибыл из Палдиски 46-й отдельный стрелковый батальон численностью 1100 человек, а из саперного батальона, инженерных частей и тыловых подразделений был сформирован 219-й стрелковый полк. Теперь 8-я бригада по силе равнялась стрелковой дивизии. 7 сентября в прямое подчинение командиру базы перешел гарнизон острова Осмуссар, насчитывавший около тысячи человек. Генералу Кабанову были поставлены задачи не допустить прорыва вражеского флота через Центральную минно-артиллерийскую позицию в Финский залив и упорной обороной отвлекать как можно больше сил противника с Ленинградского фронта. Если отбросить патриотические песни главпуровских сказителей о «массовом героизме», хорошо организованной партийно-политической работе и о том, что «звание «гангутец» внушало ужас врагу», то останется голый результат: обе задачи решения не имели.
|
|
Во-первых, никакие «тирпицы» и «шарнхорсты» к Кронштадту не рвались и не собирались. Вновь сошлемся на мнение адмирала Н.М. Соболева: «Постановка немцами большого минного заграждения на Балтике свидетельствовала о том, что они не были намерены прорываться в Финский залив, берегли большие корабли для действий в Атлантике. Таким образом, создание минно-артиллерийской позиции у входа в Финский залив не имело смысла. В очередной раз мы оказались в плену у шаблона».
Во-вторых, трудно представить, каким образом запертый на полуострове советский гарнизон мог отвлекать крупные силы от Ленинграда. И действительно, уже в августе большая часть 17-й финской дивизии была переброшена на Карельский перешеек, а в районе Ханко остался один пехотный полк и несколько полевых батарей, на островах — береговые батареи, пограничники и отдельные батальоны. Значительно снизилась интенсивность артобстрелов и действий авиации.
Наконец, через четыре месяца осады стало ясно, что никакого смысла в удержании Ханко нет. Флот не мог использовать полуостров в качестве оперативной базы, Центральная минно-артиллерийская позиция после оставления Таллина потеряла всякое значение, надвигавшийся ледостав ставил гарнизон в безнадежное положение — полное окружение с отрезанными коммуникациями. 23 октября Ставка ВКГ приняла решение оставить полуостров.
Советские потери за 165 дней «героической обороны» составили 797 человек убитыми и около 1200 ранеными, потери противника — «огромные». Эвакуации подлежали почти 28 тысяч бойцов и командиров с полуострова Ханко и острова Осмуссар.
План эвакуации предусматривал два этапа: на первом предстояло несколькими отрядами кораблей вывезти части вторых эшелонов, тылы, технику и запасы продовольствия, на втором — войска передовой линии обороны. Материальную часть и объекты, не подлежащие эвакуации, надлежало уничтожить. Ввиду утопления в ходе «успешного» Таллинского прорыва большинства мобилизованных транспортов и изначального отсутствия в составе флота специальных судов, войсковые перевозки решили осуществлять на боевых кораблях. Путь почти в 140 миль между Гогландом и Ханко рекомендовалось преодолевать в темное время суток, поскольку истребительное прикрытие на переходе не предусматривалось.
Руководство операцией было возложено на командующего отрядом легких сил вице-адмирала В.П. Дрозда. За прикрытие отхода войск с оборонительных рубежей, посадку на корабли, снятие гарнизона с острова Осмуссар отвечал генерал Кабанов. На Гогланде разворачивался аварийно-спасательный отряд под командованием И.Г. Святова.
Главную опасность по-прежнему представляли немецкие, финские и советские мины, которыми был нашпигован Финский залив. Германские линкоры продолжали оставаться головной болью наших флотоводцев: осень они посвятили созданию новой минно-артиллерийской позиции на подступах к Кронштадту. Всего балтийцы в 1941 году вывалили в море более 12 тысяч мин, почти все имевшиеся на складах запасы. Немцы в это время продолжали безнаказанно минировать среднюю часть Финского залива. Достоверных данных о минной обстановке штаб Трибуца не имел, тральной разведки и систематического траления не организовывал, не имея такой возможности. Наставление по боевой деятельности тральных сил для надежной проводки одного отряда кораблей требовало привлекать наряд из девяти базовых тральщиков, в составе Балтийского флота их осталось всего семь, из них только пять могли выйти в море. Маршрут движения, конечно же, проложили через «хорошо знакомое» заграждение «Юминда». Наступивший период штормов и появление льда также не способствовали проведению операции.
Финские войска эвакуации не мешали.
Первый контингент войск был вывезен 26 октября. Отряд кораблей в составе трех тральщиков в сопровождении трех катеров МО под командованием капитана 3 ранга В.П. Лихолетова ради экономии времени (!) следовал на Ханко без тралов. В итоге в районе острова Кери подорвался и затонул Т-203 «Патрон». Остальные доставили в Ораниенбаум батальон 270-го стрелкового полка с легкой артиллерией. Это позволило командованию флота доложить Военному совету Ленинградского фронта о готовности к проведению операции. 31 октября было получено «добро» на начало эвакуации.
К этому времени в Кронштадте сформировали отряд под командованием адмирала Дрозда в составе эскадренных миноносцев «Стойкий» и «Сильный», минного заградителя «Марта», пяти базовых тральщиков, шести сторожевых и трех торпедных катеров. Для оперативного обеспечения переходов на позициях в устье Финского залива находились подводные лодки С-9 и Щ-324, а в районе Таллина — С-7. В ночь на 2 ноября отряд кораблей двумя группами начал движение к Ханко. Основные силы совершили переход благополучно и приняли на борт 4246 командиров и красноармейцев и два дивизиона полевой артиллерии. Задержавшаяся и вышедшая отдельно группа из тральщика, трех торпедных и двух сторожевых катеров была атакована немецкими самолетами. В результате все торпедные катера — ТКА-72, ТКА-88 и ТКА-102 — были потоплены, а поврежденный «охотник» отбуксирован на остров Лавансаари. Отряд Дрозда прибыл в Кронштадт 4 ноября без потерь, доставив 4246 человек.
Еще до его возвращения начал переход на Ханко отряд капитана 2 ранга В.М. Нарыкова в составе эсминцев «Суровый» и «Сметливый», четырех торпедных и четырех сторожевых катеров в обеспечении трех базовых тральщиков. Он без происшествий прибыл к месту назначения, принял более 2000 человек и вечером 4 ноября отправился в обратный путь. Возле острова Найсаар эсминец «Сметливый» вышел из протраленной полосы и захватил параванами сразу две мины. От их взрывов на корабле сдетонировал боезапас, и он затонул, погиб командир капитан 2 ранга В.И. Маслов и около 400 офицеров, красноармейцев и краснофлотцев. С эсминца удалось снять 80 членов экипажа и 233 человека из числа эвакуированных. Их на тральщике Т-205 «Гафель» и трех морских охотниках вернули обратно в Ханко. Остальные корабли отряда прибыли на Гогланд, доставив 1263 человека.
9 ноября тем же маршрутом отправился третий отряд под водительством командира линкора «Октябрьская революция» контр-адмирала М.З. Москаленко. В состав отряда входили лидер «Ленинград», эсминец «Стойкий», минный заградитель «Урал», транспорт «Жданов», пять базовых тральщиков и четыре малых «охотника». Переход начался в сложных погодных условиях, ветер усилился до семи баллов, корабли часто теряли друг друга из виду и не могли следовать за тралами. Два тральщика столкнулись, один из них получил серьезные повреждения. Командир отряда принял решение вернуться на рейд острова Гогланд. Вечером 11 ноября корабли вновь вышли курсом на Ханко в сопровождении только трех тральщиков, причем самые крупные единицы — «Урал» и «Жданов» — не имели параванов-охранителей.
В ночь с 11 на 12 ноября лидер «Ленинград» захватил охранителем две мины. От их взрыва корабль получил повреждения корпуса и встал на якорь. Остановился и следовавший ему в кильватер транспорт «Жданов» водоизмещением 3869 тонн. Адмирал Москаленко, не дойдя до Ханко 65 миль, повернул отряд на обратный курс для оказания помощи «Ленинграду». В это время командир лидера принял решение самостоятельно возвращаться в базу. Транспорт был поставлен лидирующим, а «Ленинград», на котором вышел из строя гирокомпас, лег ему в кильватер. В результате вскоре не располагавший никакими средствами защиты «Жданов» наткнулся на мину и через 8 минут затонул, его команду успел снять подоспевший «охотник». После ночных мытарств уцелевшие корабли вновь сосредоточились у Гогланда.
Вечером 13 ноября отряд Москаленко после переформирования снова вышел на Ханко. Теперь в его составе были эсминцы «Гордый» и «Суровый», минзаг «Урал», шесть катеров МО и четыре тральщика. К конвою присоединились следовавшие на боевые позиции подводные лодки Л-2 и М-98. Сразу после полуночи на траверзе мыса Юминда подорвался тральщик Т-206 «Верп». Спасая его команду, погиб на мине катер МО-301. Затем дважды подорвалась и подлодка Л-2, с нее спаслись три-человека. От взрыва в параване тяжелые повреждения получил флагманский эсминец «Суровый», его пришлось затопить. Адмирал Москаленко перешел на борт сторожевого катерами в охранении двух тральщиков вернулся на Гогланд. В командование оставшимися кораблями вступил командир дивизиона минных заградителей капитан 1 ранга Н.И. Мещерский. По его приказанию отряд возглавил эсминец «Гордый» в обеспечении одного тральщика. Подводная лодка М-98 отделилась и пошла в район позиции самостоятельно. Через час она погибла со всем экипажем. Наконец, в 3.26 подорвался на двух минах и затонул эсминец «Гордый». В итоге утром 14 ноября на рейд Ханко прибыли только «Урал», тральщик Т-215 и три малых «охотника».
Гибель третьего отряда кораблей несколько стимулировала мыслительную деятельность адмиралов, которые решили все-таки изменить маршрут и воспользоваться северным фарватером, хоть и проходившим близко к финским шхерам, зато позволявшим обогнуть заграждение «Юминда». Ввиду низкой активности вражеской авиации к эвакуации были привлечены мелкосидящие транспортные средства, переоборудованные траулеры и малотоннажные суда. До 29 ноября три отряда вывезли с Ханко около 9200 человек, 18 танков Т-26, 720 тонн продовольствия и 250 тонн боеприпасов. Одновременно производилась переброска на Ханко гарнизона острова Осмуссар. Из 29 кораблей и судов, участвовавших в перевозках в этот период, были потеряны на минах сетевой заградитель «Азимут» и два переоборудованных тральщика с 728 эвакуированными. На полуострове осталось около 12 тысяч человек.
Для эвакуации последнего эшелона войск на Ханко 30 ноября прибыл отряд под флагом адмирала Дрозда в составе эсминцев «Стойкий» и «Славный», шести тральщиков, семи сторожевых катеров и турбоэлектрохода «Иосиф Сталин». На следующий день подошел последний отряд под командованием капитан-лейтенанта П.В. Швецова, в который входили канонерская лодка «Волга», сторожевик «Виртсайтис», два тральщика, два катера МО и транспорт № 538. В ночь с 1 на 2 декабря был начат отвод войск с оборонительных позиций и посадка их на корабли. Последними отходили части прикрытия и саперы, минировавшие дороги и объекты базы. Финны никаких препятствий не оказывали. Тральщик «Гафель» снял с острова Осмуссар последних 340 его защитников.
С наступлением темноты 2 июня покинули Ханко тихоходные суда Швецова, взявшие на борт около 3000 человек. Отряд относительно благополучно дошел до Гогланда, потеряв на минах сторожевой корабль «Виртсайтис», с которого удалось снять людей.
В 22 часа ликвидированную базу оставил отряд Дрозда. Корабли были загружены сверх всякой нормы. «Иосиф Сталин» принял на борт 5589 человек, 1200 тонн продовольствия, эсминцы — около 600 человек каждый, на тральщиках — по 300 человек и более. Во втором часу ночи 3 декабря на подходе к острову Найссаар «Иосиф Сталин» подорвался на двух минах. Судно, лишившееся хода и управления, начало дрейфовать на минном поле, и вскоре раздался третий взрыв. Попытка эсминца «Славный» взять турбоход на буксир успехом не увенчалась. Вдобавок по конвою открыла огонь 305-мм финская батарея с острова Мякилуото. Корабли отряда сняли с транспорта 1740 человек и продолжили переход. Оставшихся на «Сталине» людей предполагалось снять силами отряда Святова, но спасатели, не имея тральных средств, пробиться к судну не смогли. Командующему флотом проели плешь намеками, что судно с таким названием не должно попасть в руки врага, однако сделать уже ничего была нельзя, и Трибуц доложил, что «Иосиф Сталин» погиб в результате тяжелых повреждений от подрыва на минах и детонации боезапаса. Брошенный полузатопленный турбоход сел на мель у полуострова Сурупи и был захвачен противником. По утверждению немецкого адмирала Фридриха Руге, в трюмах «Сталина» было обнаружено «несколько тысяч трупов и живых людей».
В общей сложности в операции по эвакуации военно-морской базы Ханко участвовали 88 кораблей и судов, из них погибли 25 (в том числе 3 эсминца, 1 сторожевик, 5 тральщиков, 2 ледокола, 5 торпедных и 7 сторожевых катеров), главным образом на минах. Потери на переходе составили около 5000 человек, в том числе 500 моряков. В Кронштадт и Ленинград было доставлено 22 822 человека, 26 танков, 14 самолетов, 72 орудия, 56 минометов, 854 пулемета, около 20 тысяч винтовок, 1000 тонн боеприпасов и 1700 тонн продовольствия. Операция считается весьма «успешной».
«Несмотря на большие потери, — докладывали в Москву Хозин и Жданов, — считаем, что результат превзошел все ожидания».
8-я стрелковая бригада вошла в состав 23-й армии и заняла оборону на Карельском перешейке.
По решению сухопутного командования без какого-либо давления со стороны противника были эвакуированы гарнизоны с островов восточной части Финского залива — Большой и Малый Тютерс, Бьерке, Гогланд, Соммерс. С них было вывезено около 10 тысяч человек, которых сразу бросили в окопы. До окончания эвакуации с Ханко на Гогланде оставалось около 400 человек, 11 декабря их тоже сняли. При этом льдами были раздавлены ТКА-12 и ТКА-42.
Балтийский флот, запершись в Кронштадте и приготовившись к самоубийству, отказался от любых активных действий на море.
На Ораниенбаумском «пятачке» в январе прибавилась 168-я стрелковая дивизия, 2-я и 5-я бригады морской пехоты стали 48-й и 71-й стрелковыми. На базе 3-го полка морской пехоты была сформирована 50-я стрелковая бригада.
Глава 7
ЗИМНЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ РККА
(январь — февраль 1942 года)
5 января в Кремле состоялось заседание Ставки, на котором было принято решение о всеобщем наступлении Красной Армии на пространстве от Балтийского до Черного моря, нанесении стратегического поражения вермахту и выходе на государственную границу СССР в 1942 году. В разгроме группы армий «Север», согласно грандиозному плану, основная роль отводилась Волховскому фронту. Войскам его правого крыла предстояло во взаимодействии с Ленинградским фронтом разгромить 18-ю немецкую армию и деблокировать Ленинград; войскам левого крыла ставилась задача во взаимодействии с правофланговыми Северо-Западного фронта разбить 16-ю армию противника. Ленинградцам предстояло «содействовать Йолховскому фронту в разгроме противника, обороняющегося под Ленинградом, и в освобождении Ленинграда от блокады».
Войска Северо-Западного фронта должны были ударом в направлении Старая Русса, Сольцы, Дно перерезать коммуникации новгородской группировки противника и нанести ей поражение.
Общее соотношение сил на северо-западном направлении складывалось в пользу Красной Армии. На 1 января в группе армий «Север», по советским данным, было 665 тысяч солдат и офицеров, 6 тысяч орудий и минометов, 160 танков и штурмовых орудий, 250 самолетов всех типов.
В войсках Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов насчитывалось около миллиона человек, 9 тысяч орудий и минометов и не менее 400 танков. Ставка исходила также из того, что успешное развитие контрнаступления под Москвой не позволит германскому командованию усилить группу армий «Север» резервами или соединениями, снятыми с других участков советско-германского фронта. В подчинении генерала Мерецкова имелось 28 стрелковых и кавалерийских дивизий, 9 отдельных бригад, 25 отдельных танковых и лыжных батальонов — 242 тысячи человек, 2295 орудий и минометов, 220 танков. Волховский фронт превосходил противника в людях как минимум в 2,2 раза, в танках — в 3,2, в артиллерии — в 1,5, в авиации — в 1,3 раза. В 54-й армии Федюнинского было 11 дивизий, 2 «спешенные» танковые и одна морская стрелковая бригады, 2 отдельных батальона — 83,5 тысячи человек, 1156 артиллерийских и минометных стволов, 18 танков.
В рвущихся им навстречу 8-й и 55-й армиях Ленинградского фронта насчитывалось 10 стрелковых дивизий, 1 стрелковая и 2 танковые бригады.
Шести советским армиям противостояли три германских армейских корпуса — 28, 1 и 38-й — и «разгромленный» 39-й моторизованный.
Наступление предстояло вести в пустынной лесисто-болотистой местности, в условиях бездорожья, по глубокому снегу, прикрывавшему со времен ледникового периода незамерзающие хляби, что изначально исключало широкий маневр.
К назначенному времени Волховский фронт готов не был. Основной причиной являлась задержка сосредоточения войск. В 59-й армии к сроку успели развернуться пять дивизий, еще три находились в пути. Во 2-й ударной исходное положение заняли немногим больше половины соединений, остальные следовали по единственной железной дороге. До линии фронта войска добирались с огромным трудом: «Шли только ночью, днем укрывались в лесу. Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по пятнадцать человек в ряду. Первые ряды шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через десять минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвосте колонны. Трудность движения усугублялась еще и тем, что на пути встречались не замерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь промокала и промерзала. Подсушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось. Выбивались из сил обозные кони. Кончилось горючее, и машины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия пришлось нести на себе». Добавим к этому 30—40-градусные морозы и строжайший запрет командования, вплоть до расстрела нарушителей, на разведение костров. С другого бока, можно было попасть под расстрел и за обморожение: мол, нарочно обморозился, подлец, чтоб с фронта дезертировать (генерал Гальдер, экий дурень, как раз в это время мучился вопросом, как бы растолковать фюреру, что войска «не могут больше выдерживать морозы, превышающие 30 градусов»).
Не прибыла авиация, в ВВС Волховского фронта насчитывалось 118 боевых самолетов, в их числе всего 6 бомбардировщиков и 19 штурмовиков. Отсутствовал санный транспорт и полевые кухни, крайне медленно проходило накопление боеприпасов и материально-технических средств. Спешно сформированный фронт практически не имел своего тыла.
К началу января войска имели не более одной четверти боекомплекта вместо пяти, положенных для прорыва, и совершенно незначительные запасы продовольствия и фуража. Прибывающие соединения не имели оружия, средств связи, транспорта. Например, 378-я стрелковая дивизия что называется «до зубов» была вооружена 379 винтовками, 3 станковыми и 15 ручными пулеметами и 3 минометами. На всю 374-ю дивизию наличествовало 344 винтовки и 3 миномета. Тем не менее их немедленно, «чтобы не терять времени», отправляли в район сосредоточения в расчете на то, что немцы все равно отходят, а вооружение к началу наступления «будет подано». Ветеран 372-й дивизии вспоминает, как в ходе формирования 1236-го полка, ввиду отсутствия оружия, солдатам было приказано смастерить деревянные трещотки, чтобы на тактических учениях имитировать ведение огня. Учеба быстро закончилась, а 30 % личного состава полка так и пошли в свой первый бой — с трещотками.
Снабжение оставалось крайне неудовлетворительным почти все время. Не было ни одного полевого госпиталя. О противнике знали только то что он есть и находится на западном берегу. Однако снова тяжелое положение трудящихся Ленинграда требует немедленных наступательных действий».
Да и не способен был генерал армии Мерецков ничего возразить «кремлевскому гори\uc1». просто боялся его до судорог. Как свидетельствует генерал В.М. Никольский, работавший в то время в штабе Волховскою фронта, при каждом вызове к прямому проводу командующий резко бледнел и не сразу подходил к телефону. Кирилл Афанасьевич был сломленным человеком. Сделав в 30-е годы блестящую военную карьеру, дослужившись до должностей начальника Генерального штаба и заместителя наркома обороны, он в первый день войны был арестован. Довольно скоро лубянские следователи сапогами и резиновыми дубинками выбили из Мерецкова признания в организации заговора с целью свержения рабоче-крестьянской власти, шпионаже в пользу германской и британской разведок одновременно, показания на подельников — Г. М. Штерна, А.Д. Локтионова, П.В. Рычагова, Д.Г. Павлова, Г.К. Жукова, М.П. Кирпоноса и многих других, вывших от боли в соседних камерах Сухановской тюрьмы или уже сражавшихся с вермахтом. Этот страшный период своей жизни Мерецков зашифровал в мемуарах как службу в должности «постоянного советника при Ставке Главного Командования». В сентябре 1941 года генерала, мечтавшего лишь о быстрой смерти, неожиданно переодели в новенькую форму и доставили к товарищу Сталину. Вождь поинтересовался здоровьем Мерецкова, само собой, тот чувствовал себя хорошо и рвался в бой, затем «спокойно ознакомил» с военной обстановкой и направил в компании с Мехлисом представителем Ставки на Северо-Западный фронт. Большинство остальных «заговорщиков» расстреляли. На фронте «красный профессор» преподал возвратившемуся в фавор генералу еще один урок: по прибытии в разбитую противником 34-ю армию Мехлис приказал немедленно, перед строем офицеров штабарма, расстрелять командующего артиллерией генерал-майора B.C. Гончарова «за дезорганизацию в управлении артиллерией армией и личную трусость». Что и было немедленно исполнено.
А Мерецков вскоре возглавил 7-ю армию, затем фронт. Он изо всех сил старался «оправдать доверие» и всегда помнил, что в любой момент снова может оказаться в чистых руках следователей-ударников вроде Шварцмана или Родоса. Поэтому командующий не только никогда не пытался оспаривать указания Москвы, но зачастую сам «бежал впереди паровоза», заваливая Генеральный штаб утопическими планами самых решительных наступательных операций, невзирая на потери и состояние вверенных ему войск.
7 января, не дожидаясь сосредоточения всех соединений, войска Волховского фронта, одновременно с Ленинградским и Северо-Западным фронтами, перешли в наступление. Основной удар с плацдарма в устье Тигоды наносила 4-я армия, в которой были сосредоточены почти половина артиллерии фронта и две трети бронетанковой техники. Соединения 59-й и 2-й ударной армий вводились в сражение последовательно по мере прибытия.
«Артподготовка была явно недостаточной, — рассказывает бывший командир взвода управления 894-го артполка 327-й стрелковой дивизии П.П. Дмитриев. — На каждую гаубицу у нас было всего 20 снарядов. Расстреляв их, мы оказались безоружными и не смогли подавить огневые точки врага. Пехота, беззащитная перед ураганным огнем немецкой артиллерии, бьющей с высокого западного берега, полегла на волховском льду густыми черными точками: маскхалатов стрелкам не полагалось».
Наступление 54-й армии, в котором участвовали пять стрелковых дивизий, две бригады и три артполка РГК, двумя оперативными группами — синявинской и волховской — разворачивалось от Вороново в направлении Тосно. Навстречу ей пробивалась 55-я армия Свиридова.
К 12 января красные флаги должны были взвиться над Любанью и Новгородом, но вышло иначе. Тяжелые бои продолжались несколько дней, однако прорвать оборону противника нигде не удалось.
Боевые действия в очередной раз убедительно показали, что простым количественным превосходством германца не возьмешь. Войска не умели воевать. Вновь прибывшие дивизии не прошли полного курса обучения. Они были направлены на фронт, не имея навыков в тактических приемах и в обращении с оружием. А если винтовку ты получил перед самой атакой, толку от нее в неумелых руках немногим больше, чем от трещоток, с которыми пошла в атаку 372-я дивизия (даже меньше: в первом бою, а он был ночным, наши «трещотники» оказали на немцев такое мощное психологическое воздействие, что вызвали у них панику и захватили опорный пункт). Отдельные части и подразделения были полностью сформированы из жителей степных или среднеазиатских районов, многие из которых впервые в жизни оказались в лесах и, чтобы не потеряться, ходили в атаку «кучей». Бойцы лыжных батальонов «реагировали на местность» значительно лучше, но лыжами не владели и предпочитали передвигаться пешком. «Из семи лыжных батальонов, — докладывал командующий фронтом, — при проверке их оказалось, что личный состав трех батальонов совершенно не подготовлен к передвижению и ведению боя на лыжах».
Артиллерия палила в белый свет, затем стрелковые, лыжные и саперные подразделения раз за разом посылались в лобовые атаки на огневые точки.
Командиры не умели осуществлять управление частями и организовать взаимодействие между ними, многие запрещали связистам включать рации, опасаясь, что немцы «запеленгуют» и «накроют» огнем. В штабах составляли планы и рисовали красивые карты разгрома врага с расчетным темпом продвижения по снежной целине до 4 километров в сутки, прорывами, выходами на оперативный простор и хронометражем занимаемых «красными» рубежей. Противодействие «синих» в этих планах не предусматривалось. Вот генерал-полковник И.С. Катышкин, бывший офицер оперативного отдела, не смущаясь, сообщает, что «к положительным моментам» деятельности штаба 59-й армии в этот период следует отнести «вообще всю разработку плана разгрома чудовской группировки противника», в коем ясно просматривается «зрелость нашей тактической и оперативной мысли», а также разработку директив, инструкций и приказов: «Но вот беда: доходили они до войск с большим опозданием… А что касается сосредоточения всей артиллерии на направлении главного удара, это решение подчас и вовсе не претворялось в жизнь… Мы тогда не очень-то и умели осуществлять подобное». Или того лучше: «…об этом почему-то забывали».