VIII. ГИДАЦИЙ И ЗАВОЕВАНИЕ ИСПАНИИ 19 глава

сводная книга. Вокруг была такая суматоха, что автору не удалось собрать никакой точной информации, кроме нескольких слов о монастыре некоего Максима.

В 538 году связь между Галисией и Римом осуществлялась, по-видимо­му, беспрепятственно. Первого марта этого года папа Вигилий (537-555 гг.) в Риме написал письмо Профутуру, митрополиту Браги, который просил его совета по некоторым проблемам, возникшим в Галисии. Письмо митро­полита до нас не дошло, но сохранился ответ папы⁶⁸. В нем Вигилий отме­чает, что галисийские католики живут «в самой отдаленной части света» {extremis mundi partibus), и хвалит Профутура за его благочестие.

Из послания в целом можно сделать некоторые выводы о жизни в королевстве свевов в самые темные времена⁶⁹. Нет и намека на какое-либо преследование католиков со стороны правителей-ариан. Проблем было много, но религиозное преследование было не из их числа. Оче­видно, не было ничего удивительного в том, что католик посылает пись­мо в Италию или даже пишет папе. Католики, судя по письму Вигилия, могли свободно переписываться между собой и исповедовать свою веру, могли строить новые церкви и освящать их, а также перестраивать те из них, которые нуждались в ремонте. Католические иерархи продолжали свою работу без вмешательства со стороны государства, и папа между делом упоминает о «других епископах в своих епархиях»⁷⁰. Кроме того, очевидно, что эти иерархи могли свободно обсуждать те верования, ко­торые они считали ересью, и защищать свое учение в спорах с оппонен­тами. Они могли словом и делом выступать против присциллианства и манихейства и, несомненно, также против арианства. В своем письме к папе Профутур не просил просветить его по поводу какой-либо из докт­рин арианства, но требовал, чтобы папа высказал свое суждение по по­воду отвращения присциллиан к плоти животных. Причина здесь, види­мо, в том, что, с точки зрения католика, теоретические основы арианства были подорваны несколько поколений назад. Против них уже нечего было сказать. Ошибки арианства были теперь ясны всем, кроме самих ариан. Единственный вопрос Профутура, касающийся арианства, за­ключается в том, как поступать с теми католиками, которые вступили в ряды еретиков, а теперь хотят вернуться в лоно церкви. Если считать, что к арианам присоединялись в основном карьеристы и лизоблюды, то возникает интересный вопрос: что заставило их в 538 году вернуться к католицизму? Что бы это ни было, свевы, очевидно, не чинили препят­ствий тем, кто, поменяв однажды веру, теперь желал вернуться в лоно католической церкви.

Но незадолго до 560 года или около него случилось нечто такое, что заставило правителей-свевов пересмотреть свое отношение к католиче­ской церкви, отказавшись от прежней веротерпимости. Ибо когда Лукре­ций, митрополит Браги, обратился к Первому совету Браги в календы мая 561 года, он ясно сказал о том, что синоды католической церкви в Гали-

Часть четвертая. ИСПАНИЯ

XI. Испания и Британия

сии были запрещены королями, и лишь недавно запрет был снят⁷¹. Мы достоверно знаем, что в соседнем королевстве везеготов собрание про­винциальных синодов католической церкви было запрещено, видимо, ко­ролем Агилой в 549-555 годах; кроме того, везеготские короли никогда не разрешали проводить национальные ассамблеи, которые бы охватыва­ли все провинции Испанского королевства⁷². Теперь то же случилось в Галисии, хотя в 447 году, когда папа Лев советовал испанским епископам собраться вместе, положение было иным. К сожалению, не до конца ясно, какова была ситуация в 538 году, когда Вигилий писал Профутуру.

Почему были запрещены синоды? Можно предположить, что Агила запретил синоды в везеготском королевстве потому, что византийцы в 552 году высадились на южном берегу его королевства: он опасался, что католики Испании, организовавшись, присоединятся к завоевателям или по крайней мере будут им помогать в случае, если тем удастся вырваться из Малаги и Картахены, двинуться на север и углубиться на территорию везеготского королевства. И хотя трудно себе представить, чтобы в VI веке епископы на своем синодальном собрании планировали военную кампа­нию или партизанское движение для поддержки византийцев или кого-либо еще, все же можно предположить, что правительство рассматривало бы испано-римских католиков как «пятую колонну» в своей стране, если бы византийцы начали наступление из своих опорных пунктов на побере­жье в глубь страны.

Возможно. Однако даже самый пессимистично настроенный из све-вов — военных судей в свои самые мрачные моменты вряд ли мог ожи­дать, что солдаты Восточного Рима пойдут маршем из Малаги и Картахе­ны к горам далекой Галисии, по дороге разрушив Толедо и везеготское королевство. Это поистине было бы безнадежным прогнозом. С другой стороны, только фанатичный приверженец Византии мог предположить, что католики свевского королевства с радостью встретят восточно-рим­ских солдат и, как один, встанут под ружье, чтобы им помочь. В конце концов, когда византийцы высадились в Картахене, наиболее обеспечен­ные предпочли бежать в королевство еретиков-везеготов вместо того, что­бы примириться с налогами и бесправием, навязанными католиками-чи­новниками Юстиниана⁷³. Таким образом, у королей свевов не было серьезных оснований запрещать синоды только потому, что византийцы высадились в Малаге и Картахене.

И тем не менее запрет, несомненно, существовал. Может быть, испано-римляне угрожали восстанием? Может быть, в Галисии существовал свой потенциальный Атанагильд — современнник реального Атанагильда из Бетики? Если так, то история ничего о нем не знает. Может быть, морское сообщение между франкской Галлией и Галисией, о котором мы узнаем в более позднее время (с. 155), угрожало правящему положению свевов в Галисии неким образом, неизвестным Григорию Турскому? Однако везего-там оно явно не угрожало, но они также запретили провинциальные като-

лические синоды. Очевидно, какой-то фактор, угрожавший обоим королев­ствам полуострова — и королевству везеготов, и отдаленному северо-запа­ду, — в середине века начал оказывать влияние на оба правительства; оба они решили, что было бы небезопасно разрешить католическим епископам собираться вместе. Но что это был за фактор и действительно ли такие собрания могли быть опасными — этого мы не знаем.

XI. ИСПАНИЯ И БРИТАНИЯ

Вряд ли можно сказать, что мы хорошо знаем историю большей части Европы середины и конца V века. Исключение составляют лишь некото­рые регионы — Южная Галлия, Италия и на короткое время — та часть Австрии, которая лежит между реками Мур и Дунай (благодаря тому, что Эвгиппий в «Житии св. Северина» дает нам удивительно яркую картину жизни в Норике в конце этого столетия). Иногда мы забываем о том, что есть и еще один исключительный регион: благодаря Гидацию мы распола­гаем непрерывной летописью событий, происходивших в Испании, или, по крайней мере, в ее северо-западной части, вплоть до 469 года. Странно, что та часть Европы, которую древние считали самой удаленной, имеет доста­точно хорошо документированную историю, в то время как Северная Гал­лия, Рейнская область и даже романизированная Бетика остаются для нас почти неизвестными. Нельзя сказать, что мы много знаем об Асторге или Луго середины V века, однако это гораздо больше того, что нам известно о Лондоне или Париже того времени, и ненамного меньше той информации, которой мы располагаем об Афинах или Иерусалиме.

Надо признать, что у нас нет сведений ни об одном конкретном чело­веке, жившем в это время в Галисии. Ни об одном испано-римлянине мы не знаем столько, сколько о Сидонии Аполинарии, жившем в Южной Гал­лии, и ни об одном варваре мы не знаем столько, сколько о короле Теоде-рихе, жившем в Италии. Даже личность самого Гидация для нас почти призрачна, а многочисленных свевских королей мы можем представить себе с той же степенью достоверности, с какой представляем себе Ворти-герна, Хенгиста и Хорсу (если они вообще существовали). Мы не только не способны уловить различия в политике разных свевских королей, но и вообще не знаем, проводили ли они какую-либо политику. Возможно, они просто из года в год наносили удары вслепую по тем городам и районам, где, как они считали, найдут пропитание, ценности и деньги.

При дворах везеготских королей Тулузы и остроготских королей Равен­ны можно было увидеть не только варваров, одетых в звериные шкуры, но и множество римлян — юристов, чиновников, советников, епископов и людей других занятий. Но нам ничего не известно о римских юристах при

Часть четвертая. ИСПАНИЯ

XI. Испания и Британия

дворе Рехилы или Рехиария. Причина здесь, конечно, в том, что эти монар­хи не пользовались их услугами. Они строили свои планы, не прибегая к помощи римлян. По свидетельству Гидация, они были разбойниками, и боль­ше никем. Для их примитивной деятельности им не нужны были теорети­ческие дискуссии или знание прецедента и протокола. Не будучи федерата­ми, они не обязаны были согласовывать свои земельные взаимоотношения с римским законодательством. Не имея латинского кодекса законов, они не нуждались в римских юристах. Их дипломатия была, очевидно, слишком грубой и потому не требовала участия изощренных римских дипломатов. Как правило, они общались с соседями через свевских, а не римских по­слов, хотя, вероятно, в одном случае Гермерих вел переговоры с импера­торским двором через епископа Симпосия; а в конце периода, описанного Гидацием, в 469 году, Ремисмунд вместе с группой свевов послал для пере­говоров с императором римлянина Лусидия, уроженца Лиссабона¹.

В результате ни один из римлян не оставил нам описания королевско­го двора в Браге, хотя некоторые из них смогли нарисовать яркие картины жизни тулузского двора. Никто из римлян не знал Брагу достаточно хоро­шо. Сведения о Теодорихе II Тулузском или Теодерихе Великом Равенн-ском были доступны цивилизованным галлам и италийцам, но о Рехиле никаких сведений не доходило. Остальной мир, возможно, что-то слышал о его набегах и жестокости, но ничего не знал о его повседневной жизни, планах, религии, о его взаимоотношениях с своими подручными, а также с угнетенными подданными. Впрочем, даже если бы кто-то из римлян и смог описать повседневную жизнь свевских королей, как это сделал Си-доний в своем повествовании о Теодерихе, вряд ли бы он захотел этим заниматься. Подобное сочинение никто не стал бы читать. Все интересо­вались жизнью и внешним обликом Теодориха II Тулузского, ведь он был могущественным монархом богатого и многонаселенного региона и при желании мог даже основать новую Римскую империю. Среди его совет­ников и доверенных лиц было много римлян. Даже бургундский (или франкский) принц Сигисмер вызывал интерес, и около 470 года Сидоний ярко описал принца и его колоритного телохранителя в своем письме к одному из знатных граждан Лиона². Но личность и деятельность разбой­ника-горца в Галисии, на краю света, не интересовали никого. Никому не было дела до того, что происходит в далеком дождливом холмистом крае, кроме самих его жителей. Можно даже предположить, что и Сидоний знал о дворах Малдраса или Фрамтана не больше, чем знаем мы. И навер­няка ему это было не так интересно, как нам.

Однако, как ни странно, готские короли на самом деле очень интересо­вались деятельностью свевов. Гидаций сообщает о бесчисленных посоль­ствах из Тулузы в Брагу и из Браги в Тулузу (характерно, что в его положе­нии он ничего не может нам рассказать о том, какие цели преследовало хотя бы одно из этих посольств). В двух случаях везеготских женщин выдали замуж за свевских королей, хотя вряд ли эти женщины с большим

энтузиазмом отнеслись к такому повороту в своей судьбе. Не совсем по­нятно, чем был вызван такой интерес к Галисии со стороны везеготских королей. Возможно, даже в этот ранний период готы уже обдумывали воз­можность поселения к югу от Пиренеев. Почему вандалы послали своих представителей из Африки в Галисию в 468 году — полная загадка. И уж совсем непонятно, зачем им понадобилось в 445 году подплывать к атлан­тическому побережью и грабить один из галисийских городов³.

В своей «Хронике» Гидаций не дает описания варварской общины, силой поселившейся внутри Римской империи без договоренности с им­перским правительством. Он ничего не говорит о том, как римское окру­жение повлияло на общественные институты, обычаи и идеи поселенцев (кроме нескольких слов об их обращении в арианство). Он ничего не го­ворит об отношении этих варваров к тем, среди кого они поселились. Его интересует лишь судьба римлян, которых варвары безжалостно грабили в Gallaecia infelix, как он печально ее именует (219). Он писал книгу не о варварах, а о римлянах. Он смотрит на варваров только со стороны. Вряд ли можно сомневаться в том, что он не знал их языка и даже не знал никого, кто был бы хорошо знаком с языком свевов. Ему нечего сказать об их мировоззрении, о том, над чем они смеялись и как молились. Об их языческой вере ему ничего не известно, и, очевидно, ему не разу не при­шло в голову этим поинтересоваться. Об их обращении в арианство он знает только то, что это произошло, и больше ничего. Он, правда, до неко­торой степени интересуется тем человеком, который их обратил в христи­анство, и пишет о нем более подробно, но о том, каковы были мотивы свевов и их реакция на это событие, он не говорит ни слова. Вероятно, он ничего об этом не знал, и к тому же ему это было совершенно безразлич­но. По сути дела, он описывает варваров исключительно с внешней точки зрения, и это совсем не похоже на описание Теодориха II Сидонием. Ха­рактерно, что, приводя бесчисленные сведения о том, как поступали све-вы с римлянами, он только в двух случаях приводит их высказывания. (231, 247). Кто ему их передал, мы не знаем. Важно то, что за сорок два года своего епископского служения он получил только два подобных со­общения. (Он, правда, приводит отчет посольства 459 года (197), но в этом случае один из послов был римлянином.)

В Галлии положение было иным. Сидонию приходилось делить кров с бургундами, и он познакомился с ними даже ближе, чем ему этого хоте­лось. Однако подобный опыт показался ему подходящей темой для забав­ного стихотворения. Воспоминание о том, как бургундские «гости» отры­гивали чеснок прямо ему в лицо, или о том, как пахло прогорклое масло, которым они смазывали волосы, вызывало у него кривую улыбку. Однако в галисийских домах никто не улыбался. Здесь царила атмосфера смер­тельной опасности, в которой не было места для смеха.

Не стоит, однако, представлять картину жизни в Галисии слишком мрач­ной или единообразной. Гидаций ни разу не жалуется на то, что свевы

Часть четвертая. ИСПАНИЯ

XI. Испания и Британия

преследовали римлян по религиозным мотивам. Они не стремились во что бы то ни стало разрушать или грабить церкви или препятствовать работе священников; в самой Галисии даже в самые мрачные времена священники могли свободно собираться на церковные синоды. В годы правления свевов католическое духовенство имело столько свободы, что могло преследовать своих оппонентов — манихеев. К сожалению, надо признать, что и летописец Гидаций в полной мере участвовал в этом не­достойном деле.

Мы также видели, насколько неоднозначной была реакция римского населения на приход в Испанию варваров (с. 161 и далее). К концу перио­да, описанного Гидацием, некоторые из знатных римлян, очевидно, при­мирились с тем, что хозяевами Северо-Западной Испании отныне будут свевы, что в будущем положение дел не изменится и дни римского прав­ления ушли в прошлое навсегда. Эти люди начали приспосабливаться к новым порядкам. Так, Оспинио и Асканий поставляли сведения готскому военачальнику Суниериху, а позже оказывали те же услуги свеву Фрума-рию. Еще позже Лусидий, ставший политическим руководителем своего родного города Лиссабона, отдал город в руки свевов, и в одной из послед­них записей «Хроники» Гидаций сообщает, что король Ремисмунд послал его с дипломатической миссией к императору вместе с группой свевов⁴. Возможно, все эти люди были настроены так же, как Арванд и Серонат, жившие в те же годы в Галлии. Они смотрели в будущее, а не в прошлое, когда их страной правил Рим. Они были готовы связать свою судьбу с новым порядком. Показательно, что дипломатическая миссия Лусидия отправилась к императору как раз в тот год, когда Арванда судили в Риме за его пособничество Евриху.

Хотя мы не можем утверждать, что хорошо знаем кого-либо из людей, живших в Испании V века, все же мы достаточно знаем об одном из коро­лей, чтобы считать его, будь наша информация о нем полнее, одной из наиболее интересных политических фигур своего столетия. Это Рехиа-рий, правивший с 448 по 456 год. То, что за сорок или пятьдесят лет до крещения Кловиса мы встречаем короля-варвара католического веро­исповедания, удивительно и труднообъяснимо. Мы не можем гадать, по­чему он принял католическую веру, так как Гидаций, по своему обыкнове­нию, не приводит никаких подробностей. Тот факт, что Рехиарий женился на везеготской принцессе, дочери Теодориха I, мало что объясняет в его действиях. Ведь принцесса, без сомнения, исповедовала арианство, и Ги­даций не упоминает том, что она поменяла веру после замужества⁵. Ко­роль-католик, женатый на арианке, правящий языческим двором и язы­ческим народом, — это в некотором роде историческая неожиданность.

Кроме того, Рехиарий намного опередил других королей-варваров в том, что первый стал чеканить монеты от своего имени (с. 148), и, как уже указывалось, он использовал на серебряных монетах слово iussu, обозна­чая тем самым свое личное право на чеканку. Он энергично взялся за

чеканку монет. Подобная легенда на монетах ранее не использовалась и «представляет собой революцию в Римской империи, подтверждая... не­зависимость свевов по отношению к Империи»⁶. Внешняя политика Ре-хиария в двух аспектах отличалась от политики других галисийских коро­лей V века. Он не только предпринял решительную атаку на Тарраконскую провинцию, которую другие короли никогда не трогали, но и что самое удивительное, он, как нам известно, сотрудничал с багаудами, чего в «тем­ном веке» не делал ни один король ни в одной стране. Я не знаю, какой принцип или принципы могли заставить язычника стать католиком, на­чать новый этап в истории чеканки монет и проявлять невиданную склон­ность к кровожадной агрессии. Трудно отрицать, что Рехиарий был чело­веком необычным, но мы ничего не знаем о его личности и о том, почему он действовал именно так.

С первого взгляда кажется, что мы можем себе представить жизнь в захваченных саксами районах Британии на основании того, что мы знаем о Западной Испании. Может быть, Англия ничем не отличалась от той Галисии, которая предстает на страницах «Хроники» Гидация, — набеги практически каждый год, города, подвергнувшиеся неожиданному напа­дению и разграбленные, некоторые города, захваченные не один раз; рим­ляне, постепенно пришедшие к сотрудничеству с захватчиками, инерт­ность и беспомощность основной массы населения? Но на самом деле любые аналогии между Испанией и Англией были бы ошибочны.

Свевы всегда совершали свои набеги под командованием одного или максимум двух командиров. Одновременно происходило не более двух схваток. Правда, иногда столкновения между свевами и римлянами про­исходили в отсутствие короля или военачальника. Мы можем предпола­гать, что стычки между представителями этих двух национальностей или восстание одних против других были нередким явлением; в 458 году в подобном инциденте погибли некоторые римские аристократы (196). Но в саксонской Англии, насколько мы знаем, борьба не носила такого огра­ниченного характера и агрессия саксов не имела одного центрального направления. В каждом поколении каждая местность имела своего военного лидера, более или менее агрессивного в зависимости от обстоя­тельств. Если бы кто-то писал хронику в Британии V века, он был бы бессилен зарегистрировать каждое продвижение захватчиков в каждом из районов страны.

А свирепость, которую проявляли те, кто напал на Британию, далеко превосходила все ужасы Испании. У Гидация мы нигде не найдем свиде­тельств того, что цивилизованная жизнь в Испании прекратилась на дос­таточно обширной территории, в то время как, согласно Гильдасу, именно так произошло в Северной Британии. Гидаций сообщает, что испанские города были захвачены агрессором, а некоторые даже не один раз, однако он только в одном месте (241) говорит о городе, в котором не осталось жителей. Это единственное исключение — Коимбра. В 468 году, в мир-

Часть четвертая. ИСПАНИЯ

XI. Испания и Британия

ное время этот город был застигнут врагом врасплох и разграблен. Неко­торые дома и часть городских стен были разрушены. Горожане были за­хвачены в плен, другая часть их рассеялась, и город опустел. Но это не стало концом Коимбры. На Втором соборе в Браге в 572 году этот город был представлен своим епископом, то есть, очевидно, жители покинули город лишь на короткое время. Кроме этого случая, нам ничего не извест­но о том, чтобы в Испании жители городов бежали в горы, в леса или в пещеры, как это, по словам Гильдаса, происходило в Британии в 40-х годах V века. Нам не известно о том, чтобы испанцы вынуждены были бежать в другие районы своей страны, когда на их города нападали за­хватчики, и тем более, чтобы им пришлось бежать за море. Гильдас сооб­щает о том, что после безуспешного обращения за помощью к Аэцию в 448 году бриттоны так страдали от голода, что им пришлось убивать друг друга из-за еды. В Испании, насколько нам известно, таких бедствий не было. Тем не менее через несколько лет бриттоны начали оказывать со­противление захватчикам в лесах и горах, видимо, устраивая засады и нападая на врага неожиданно⁷. Они к этому времени уже отразили сак­сонское нападение 408 года, а после того, как саксы-федераты начали войну в Северной Британии, Амвросий Аврелиан в третий раз за столетие по­вел бриттонов к победе. Способность нападать на захватчика и побеж­дать была, как представляется, чисто британским феноменом. Гидаций сообщает нам о локальных, мелких победах над свевами, но он не описы­вает ничего, что бы напоминало мощное и успешное возрождение воен­ной мощи народа, сумевшего дать отпор врагу. В его «Хронике» мы не встретим испанского Амвросия Аврелиана или кого-то, подобного Герма­ну Оксеррскому.

А что можно сказать о постоянной борьбе за власть в Британии, о ко­торой пишет Гильдас? В Испании этого времени ничего подобного не происходило. Там все еще продолжало действовать имперское правитель­ство, и большинство испано-римлян, по-видимому, еще признавало его власть. Однако будь у нас более полный источник информации, скажем, о Картахенской провинции середины или последней четверти века, то, возможно, мы бы узнали о местных наглецах, деспотах и «сильных лю­дях», об их восхождении к вершинам власти и их падении. Даже те источ­ники, которые у нас есть, упоминают о двух узурпаторах, утвердившихся в Тарраконской провинции в конце столетия⁸. А Лусидий? Как ему уда­лось стать фактическим правителем Лиссабона в конце периода, описан­ного Гидацием?⁹

Если мы отвлечемся от текстов Гильдаса и Гидация и шире посмотрим на события в Испании и Британии, то мы увидим фундаментальные разли­чия между двумя этими регионами. Во-первых, мы увидим, что в Британии исчезли многие топонимы. Единственная группа топонимов, сохранившаяся в Восточной Англии (к востоку от условной линии, проведенной от Йорк­ширских пустошей до Нью-Фореста), — это названия некоторых рим-

ско-бриттонских городов, больших рек, как Трент или Темза, а также некоторых гор и лесов¹⁰. Во всех остальных случаях изолированные инди­видуальные топонимы сохранились только там, где были изолированные анклавы бриттонов, избежавшие уничтожения. Но это скорее исключения. Обычно названия мест исчезали вместе с теми людьми, которые их исполь­зовали. Причем местные жители не попадали в рабство, кроме некоторых женщин и детей. В германских обществах этого времени редко использо­вался рабский труд, причем даже в относительно развитых общинах вбли­зи римской границы, у остроготов или везеготов IV века. Когда саксы жили на континенте, они были далеко от основных центров римской цивилиза­ции, и во времена завоеваний они, скорее всего, находились на более низ­ком уровне экономического и социального развития, чем другие германцы — завоеватели Империи. Это значит, что они реже, чем, скажем, готы, нуж­дались в рабском труде захваченных ими в плен взрослых мужчин. Следо­вательно, основная часть бриттонского мужского населения была или унич­тожена, или вытеснена далеко на запад или же на континент. Видимо, поэтому Гильдас так редко упоминает о том, что саксы превращали бритто­нов в рабов. Он, правда, пишет, что некоторые бриттоны сдавались врагам, ожидая, что попадут в рабство. Ожидания некоторых из них, действитель­но, сбылись, но другие были зверски убиты". Бриттонские женщины и дети превращались в рабов, предназначенных для домашнего хозяйства, причем женщины при этом часто становились и наложницами. (Стыдливые брит­тонские историки говорят о «межнациональных браках» и «совместном проживании» бриттонок и саксов в этот период: считается неприличным говорить об изнасилованиях.)

Таким образом, можно говорить о происходившем уничтожении брит­тонов, особенно в восточной Англии, хотя были немногочисленные райо­ны, ставшие исключением. Во всяком случае, завоевание проходило с та­кой чудовищной жестокостью, что породило у уцелевших бриттонов жгучую ненависть к германцам, причем эта ненависть не ослабевала с годами и передавалась из поколения в поколение. Даже во времена Беды¹² бриттоны все еще отказывались проповедовать христианство потомкам тех, кто с та­кой кровожадной жестокостью обошелся с их предками. Беда отметил это явление и выразил свое огорчение по этому поводу. Даже почти через два столетия бриттоны все еще вспоминали о зверствах саксов в середине V века и не находили им прощения. Ненависть оставалась настолько сильной, что в то время, как ирландцы вели миссионерскую деятельность по всей Анг­лии к северу от Темзы, ни один кембриец, валлиец, корнуэлец или бриттон, насколько мы знаем, не пытался спасти души саксов.

Ничего подобного в Испании не происходило. В Parochiale упомина­ются 130 топонимов провинции Галисия, и эти топонимы не дают нам повода думать, что многие из них подвергались изменениям. Топонимы сохранились с такой точностью, как будто никакого свевского завоевания не было¹³. Даже прежние названия деревень все еще существовали в

i IIIIMII1III1IIMM llllllllllllllllllllll

Часть четвертая. ИСПАНИЯ

XI. Испания и Британия

569 году. Города Западной Испании захватывались вновь и вновь, однако они также сохранились. Епархии, существовавшие при свевах, сохраня­лись и в VII веке. Не случалось такого, чтобы городская жизнь стала не­возможна на большой территории на длительное время, и очень немногие испанские города надолго пустели по вине свевов (хотя некоторые испан­ские города, как мы знаем, опустели до прихода свевов)¹⁴. У нас есть все основания считать, что семья Кантабров продолжала жить в Коимбре с V до VII века¹⁵. Если, как это редко случалось, римляне и свевы жили в одном городе, то, как показывает пример Луго 460 года, они держались порознь и ни те ни другие не стремились слиться в один народ. Но это не приводило к гибели самих городов. В то же время в Британии нам не известно ни одного случая (и это крайне маловероятно), чтобы римляне и саксы после 410 года жили в одном городе. Мы не знаем, кем был мисси­онер Аякс, обративший в 464 году язычников свевов в арианство: галлом или галатом. Однако он определенно был римлянином. Несмотря на это, он принес свевам христианство (такого толка, который был ему ближе). Правда, будь он галисийцем, его миссионерское служение, возможно, было бы не таким страстным. Надо признать, что, если верить «Хронике», Ги-дацию или кому-либо из его современников-католиков и в голову не при­ходило распространять христианство среди их диких правителей. С дру­гой стороны, в «Хронике» мы не найдем и намека на ту яростную ненависть, с которой уцелевшие бриттоны на протяжении многих поколе­ний относились к саксам.