Я ТОРГУЮ ЖИВЫМЪ ТОВАРОМЪ




 

 

Эшелоны все шли, а наше положен i е все ухудшалось. Силы таяли. Угроза

Юр e росла. На об e щан i я Якименки, посл e вс e хъ этихъ инцидентовъ, расчитывать

совс e мъ было нельзя. Борисъ настаивалъ на немедленномъ поб e г e. Я этого

поб e га боялся, какъ огня. Это было бы самоуб i йствомъ, но помимо такого

самоуб i йства, ничего другого видно не было.

Я уже не спалъ въ т e коротк i е часы, которые у меня оставались отъ

урчевской каторги. Одни за другими возникали и отбрасывались планы. Мн e все

казалось, что гд e -то, вотъ совс e мъ рядомъ, подъ рукой, есть какой-то выходъ,

ид i отски простой, явственно очевидный, а я вотъ не вижу его, хожу кругомъ да

около, тыкаюсь во всякую майнридовщину, а того, что надо -- не вижу. И вотъ,

въ одну изъ такихъ безсонныхъ ночей меня, наконецъ, ос e нило. Я вспомнилъ о

сов e т e Гендельмана, о предс e дател e пр i емочной комисс i и БАМа чекист e Чекалин e

и понялъ, что этотъ чекистъ -- единственный способъ спасен i я и при томъ

способъ совершенно реальный.

Всяческими пинкертоновскими ухищрен i ями я узналъ его адресъ. Чекалинъ

жилъ на краю села, въ карельской изб e. Поздно вечеромъ, воровато пробираясь

по сугробамъ сн e га, я пришелъ къ этой изб e. Хозяйка избы на мой стукъ

подошла къ двери, но открывать не хот e ла. Черезъ минуту-дв e къ двери

подошелъ Чекалинъ.

-- Кто это?

-- Изъ УРЧ, къ товарищу Чекалину.

Дверь открылась на десять сантиметровъ. Изъ щели прямо мн e въ животъ

смотр e лъ стволъ парабеллюма. Электрическ i й фонарикъ осв e тилъ меня.

-- Вы -- заключенный?

-- Да.

-- Что вамъ нужно? -- голосъ Чекалина былъ р e зокъ и подозрителенъ.

-- Гражданинъ начальникъ, у меня къ вамъ очень серьезный разговоръ и на

очень серьезную тему.

-- Ну, говорите. {157}

-- Гражданинъ начальникъ, этотъ разговоръ я черезъ щель двери вести не

могу.

Лучъ фонарика уперся мн e въ лицо. Я стоялъ, щурясь отъ св e та, и думалъ

о томъ, что мал e йшая оплошность можетъ стоить мн e жизни.

-- Оруж i е есть?

-- Н e тъ.

-- Выверните карманы.

Я вывернулъ карманы.

-- Войдите.

-- Я вошелъ.

Чекалинъ взялъ фонарикъ въ зубы и, не выпуская парабеллюма, свободной

рукой ощупалъ меня всего. Видна была большая сноровка.

-- Проходите впередъ.

Я сд e лалъ два-три шага впередъ и остановился въ нер e шимости.

-- Направо... Наверхъ... Нал e во, -- командовалъ Чекалинъ. Совс e мъ какъ

въ корридорахъ ГПУ. Да, сноровка видна.

Мы вошли въ убого обставленную комнату. Посередин e комнаты стоялъ

некрашеный деревянный столъ. Чекалинъ обошелъ его кругомъ и, не опуская

парабеллюма, т e мъ же р e зкимъ тономъ спросилъ:

-- Ну-съ, такъ что же вамъ угодно?

Начало разговора было мало об e щающимъ, а отъ него столько завис e ло... Я

постарался собрать вс e свои силы.

-- Гражданинъ начальникъ, посл e дн i е эшелоны составляются изъ людей,

которые до БАМа зав e домо не до e дутъ.

У меня запнулось дыхан i е.

-- Ну?

-- Вамъ, какъ пр i емщику рабочей силы, н e тъ никакого смысла нагружать

вагоны полутрупами и выбрасывать въ дорог e трупы...

-- Да?

-- Я хочу предложить давать вамъ списки больныхъ, которыхъ ББК сажаетъ

въ эшелоны подъ видомъ здоровыхъ... Въ вашей комисс i и есть одинъ врачъ. Онъ,

конечно, не въ состоян i и пров e рить вс e хъ этапниковъ, но онъ можетъ пров e рить

людей по моимъ спискамъ...

-- Вы по какимъ статьямъ сидите?

-- Пятьдесятъ восемь: шесть, десять и одиннадцать; пятьдесятъ девять:

десять.

-- Срокъ?

-- Восемь л e тъ.

-- Такъ... Вы по какимъ, собственно, мотивамъ д e йствуете?

-- По многимъ мотивамъ. Въ частности и потому, что на БАМ придется,

можетъ быть, e хать и моему сыну.

-- Это тотъ, что рядомъ съ вами работаетъ?

-- Да.

Чекалинъ уставился на меня пронизывающимъ, но ничего не {158}

говорящимъ взглядомъ. Я чувствовалъ, что отъ нервнаго напряжен i я у меня

начинаетъ пересыхать во рту.

-- Такъ... -- сказалъ онъ раздумчиво. Потомъ, отвернувшись немного въ

сторону, опустилъ предохранитель своего парабеллюма и положилъ оруж i е въ

кабуру.

-- Такъ, -- повторилъ онъ, какъ бы что-то соображая. -- А скажите, вотъ

эту путаницу съ зам e ной фамил i й -- это не вы устроили?

-- Мы.

-- А это -- по какимъ мотивамъ?..

-- Я думаю, что даже революц i и лучше обойтись безъ т e хъ издержекъ,

который совс e мъ ужъ безсмысленны.

Чекалина какъ-то передернуло.

-- Такъ, -- сказалъ онъ саркастически. -- А когда милл i оны трудящихся

гибли на фронтахъ безсмысленной импер i алистической бойни, -- вы д e йствовали

по столь же... просв e щенной лин i и?

Вопросъ былъ поставленъ въ лобъ.

-- Такъ же, какъ и сейчасъ -- я безсиленъ противъ челов e ческаго

сумасшеств i я.

-- Революц i ю вы считаете сумасшеств i емъ?

-- Я не вижу никакихъ основан i й скрывать передъ вами этой прискорбной

точки зр e н i я.

Чекалинъ помолчалъ.

-- Ваше предложен i е для меня пр i емлемо. Но если вы воспользуетесь этимъ

для какихъ-нибудь постороннихъ ц e лей, протекц i и или чего -- вамъ пощады не

будетъ.

-- Мое положен i е настолько безвыходно, что вопросъ о пощад e меня мало

интересуетъ... Меня интересуетъ вопросъ о сын e.

-- А онъ за что попалъ?

-- По существу -- за компан i ю... Связи съ иностранцами.

-- Какъ вы предполагаете технически провести эту комбинац i ю?

-- Къ отправк e каждаго эшелона я буду давать вамъ списки больныхъ,

которыхъ ББК даетъ вамъ подъ видомъ здоровыхъ. Этихъ списковъ я вамъ

приносить не могу. Я буду засовывать ихъ въ уборную УРЧ, въ щель между

бревнами, надъ притолокой двери, прямо посредин e ея. Вы бываете въ УРЧ и

можете эти списки забирать...

-- Такъ. Подходяще. И, скажите, въ этихъ подлогахъ съ в e домостями --

вашъ сынъ тоже принималъ участ i е?

-- Да. Въ сущности -- это его идея.

-- И изъ т e хъ же соображен i й?

-- Да.

-- И отдавая себ e отчетъ...

-- Отдавая себ e совершенно ясный отчетъ...

Лицо и голосъ Чекалина стали немного меньше деревянными.

-- Скажите, вы не считаете, что ГПУ васъ безвинно посадило?

-- Съ точки зр e н i я ГПУ -- н e тъ.

-- А съ какой точки зр e н i я -- да?

-- Кром e точки зр e н i я ГПУ, есть еще и н e которыя друг i я {159} точки

зр e н i я. Я не думаю, чтобы былъ смыслъ входить въ ихъ обсужден i е.

-- И напрасно вы думаете. Глупо думаете. Изъ-за Якименокъ,

Стародубцевыхъ и прочей сволочи революц i я и платить эти, какъ вы говорите,

безсмысленныя издержки. И это потому, что вы и иже съ вами съ революц i ей

идти не захот e ли... Почему вы не пошли?

-- Стародубцевъ им e етъ передо мною то преимущество, что онъ выполнить

всякое приказан i е. А я всякаго -- не выполню.

-- Б e лыя перчатки?

-- Можетъ быть.

-- Ну, вотъ, и миритесь съ Якименками.

-- Вы, кажется, о немъ не особенно высокаго мн e н i я.

-- Якименко карьеристъ и прохвостъ, -- коротко отр e залъ Чекалинъ. --

Онъ думаетъ, что онъ сд e лаетъ карьеру.

-- По всей в e роятности, сд e лаетъ.

-- Поскольку отъ меня зависитъ -- сомн e ваюсь. А отъ меня зависитъ. Объ

этихъ эшелонахъ будетъ знать и ГУЛАГ... Штабели труповъ по дорог e ГУЛАГу не

нужны.

Я подумалъ о томъ, что штабели труповъ до сихъ поръ ГУЛАГу на м e шали.

-- Якименко карьеры не сд e лаетъ, -- продолжалъ Чекалинъ. -- Сволочи у

насъ и безъ того достаточно. Ну, это васъ не касается.

-- Касается самымъ т e снымъ образомъ. И именно -- меня и "насъ"...

Чекалина опять передернуло.

-- Ну, давайте ближе къ д e лу. Эшелонъ идетъ черезъ три дня. Можете вы

мн e на посл e завтра дать первый списокъ?

-- Могу.

-- Такъ, значитъ, я найду его посл e завтра, къ десяти часамъ вечера, въ

уборной УРЧ, въ щели надъ дверью.

-- Да.

-- Хорошо. Если вы будете д e йствовать честно, если вы этими списками не

воспользуетесь для какихъ-нибудь комбинац i й, -- я ручаюсь вамъ, что вашъ

сынъ на БАМ не по e детъ. Категорически гарантирую. А почему бы собственно не

по e хать на БАМ и вамъ?

-- Статьи не пускаютъ.

-- Это ерунда!

-- И потомъ, вы знаете, на увеселительную прогулку это не очень похоже.

-- Ерунда. Не въ теплушк e же бы вы по e хали, разъ я васъ приглашаю.

Я въ изумлен i и воззрился на Чекалина и не зналъ, что мн e и отв e чать.

-- Намъ нужны культурныя силы, -- сказалъ Чекалинъ, д e лая ударен i е на

"культурный". -- И мы ум e емъ ихъ ц e нить. Не то, что ББК.

Въ пафос e Чекалина мн e послышались чисто в e домственныя {160} нотки. Я

хот e лъ спросить, ч e мъ собственно я обязанъ чести такого приглашен i я, но

Чекалинъ прервалъ меня:

-- Ну, мы съ вами еще поговоримъ. Такъ, значитъ, списки я посл e завтра

тамъ найду. Ну, пока. Подумайте о моемъ предложен i и.

Когда я вышелъ на улицу, мн e, говоря откровенно, хот e лось слегка

приплясывать. Но, умудренный опытами всякаго рода, я предпочелъ подвергнуть

всю эту ситуац i ю, такъ сказать, "марксистскому анализу". Марксистск i й

анализъ далъ вполн e благопр i ятные результаты. Чекалину, конечно, я оказываю

весьма существенную услугу: не потому, чтобы кто-то его сталъ бы потомъ

попрекать штабелями труповъ по дорог e, а потому, что онъ былъ бы обвиненъ въ

ротоз e йств e: всучили ему, дескать, гнилой товаръ, а онъ и не зам e тилъ. Съ

точки зр e н i я сов e тскихъ работорговцевъ -- да и не только сов e тскихъ -- это

промахъ весьма предосудительный.

 

СНОВА ПЕРЕДЫШКА

 

 

Общее собран i е фамил i и Солоневичей или "трехъ мушкетеровъ", какъ насъ

называли въ лагер e, подтвердили мои соображен i я о томъ, что Чекалинъ не

подведетъ. Помимо всякихъ психологическихъ расчетовъ -- былъ и еще одинъ.

Связью со мной, съ заключеннымъ, использован i емъ заключеннаго для шп i онажа

противъ лагерной администрац i и -- Чекалинъ ставитъ себя въ довольно

сомнительное положен i е. Если Чекалинъ подведетъ, то передъ этакимъ

"подводомъ" онъ, в e роятно, подумаетъ о томъ, что я могу пойти на самыя

отчаянныя комбинац i и -- в e дь вотъ пошелъ же я къ нему съ этими списками. А о

томъ, чтобы им e ть на рукахъ доказательства этой преступной связи, я уже

позабочусь -- впосл e дств i и я объ этомъ и позаботился. Поставленный въ

безвыходное положен i е, я эти доказательства предъявлю третьей части.

Чекалинъ же находится на территор i и ББК... Словомъ, идя на все это, Чекалинъ

ужъ долженъ былъ держаться до конца.

Все въ м i р e -- весьма относительно. Стоило разв e яться очередной угроз e,

нависавшей надъ нашими головами, и жизнь снова начинала казаться легкой и

преисполненной надеждъ, несмотря на каторжную работу въ УРЧ, несмотря на то,

что, помимо этой работы, Чекалинск i е списки отнимали у насъ посл e дн i е часы

сна.

Впрочемъ, списки эти Юра сразу усовершенствовалъ: мы писали не фамил i и,

а только указывали номеръ в e домости и порядковый номеръ, подъ которымъ въ

данной в e домости стояла фамил i я даннаго заключеннаго. Наши списки стали

срывать эшелоны. Якименко рвалъ и металъ, но каждый сорванный эшелонъ давалъ

намъ н e которую передышку: пока подбирали очередные документы -- мы могли

отоспаться. Въ довершен i е ко всему этому Якименко преподнесъ мн e довольно

неожиданный, хотя сейчасъ уже и ненужный, сюрпризъ. Я сид e лъ за машинкой и

барабанилъ. Якименко былъ въ сос e дней комнат e. {161}

Слышу негромк i й голосъ Якименки:

-- Товарищъ Твердунъ, переложите документы Солоневича Юр i я на Медгору,

онъ на БАМ не по e детъ.

Вечеромъ того дня я улучилъ минуту, какъ-то неловко и путанно

поблагодарилъ Якименко. Онъ поднялъ голову отъ бумагъ, посмотр e лъ на меня

какимъ-то страннымъ, вопросительно ироническимъ взглядомъ и сказалъ:

-- Не стоитъ, товарищъ Солоневичъ.

И опять уткнулся въ бумаги.

Такъ и не узналъ я, какую собственно лин i ю велъ товарищъ Якименко.

 

Д E ВОЧКА СО ЛЬДОМЪ

 

 

Жизнь пошла какъ-то глаже. Одно время, когда начали срываться эшелоны,

работы стало меньше, потомъ, когда Якименко сталъ подъ сурдинку включать въ

списки людей, которыхъ Чекалинъ уже по разу, или больше, снималъ съ

эшелоновъ -- работа опять стала безпросыпной. Въ этотъ пер i одъ времени со

мною случилось происшеств i е, въ сущности, пустяковое, но какъ-то очень ужъ

глубоко вр e завшееся въ память.

На разсв e т e, передъ уходомъ заключенныхъ на работы, и вечеромъ, во

время об e да, передъ нашими палатками маячили десятки оборванныхъ

крестьянскихъ ребятишекъ, выпрашивавшихъ всяк i е съ e добные отбросы. Странно

было смотр e ть на этихъ д e тей "вольнаго населен i я", бол e е нищаго, ч e мъ даже

мы, каторжники, ибо свои полтора фунта хл e ба мы получали каждый день, а

крестьяне и этихъ полутора фунтовъ не им e ли.

Нашимъ продовольств i емъ зав e дывалъ Юра. Онъ ходилъ за хл e бомъ и за

об e домъ. Онъ же игралъ роль распред e лителя лагерныхъ объ e дковъ среди

д e творы. У насъ была огромная, литровъ на десять, аллюмин i евая кастрюля,

которая была участницей уже двухъ нашихъ попытокъ поб e га, а впосл e дств i и

участвовала и въ третьей. Въ эту кастрюлю Юра собиралъ то, что оставалось

отъ лагерныхъ щей во всей нашей палатк e. Щи эти обычно варились изъ гнилой

капусты и селедочныхъ головокъ -- я такъ и не узналъ, куда д e вались селедки

отъ этихъ головокъ... Немног i е изъ лагерниковъ отваживались e сть эти щи, и

они попадали д e тямъ. Впрочемъ, мног i е изъ лагерниковъ урывали кое-что и изъ

своего хл e бнаго пайка.

Я не помню, почему именно все это такъ вышло. Кажется, Юра дня два-три

подрядъ вовсе не выходилъ изъ УРЧ, я -- тоже, наши сос e ди по привычк e

сливали свои объ e дки въ нашу кастрюлю. Когда однажды я вырвался изъ УРЧ,

чтобы пройтись -- хотя бы за об e домъ -- я обнаружилъ, что моя кастрюля,

стоявшая подъ нарами, была полна до краевъ, и содержимое ея превратилось въ

глыбу сплошного льда. Я р e шилъ занести кастрюлю на кухню, поставить ее на

плиту и, когда ледъ слегка оттаетъ, выкинуть всю эту глыбу вонъ и въ пустую

кастрюлю получить свою порц i ю каши. {162}

Я взялъ кастрюлю и вышелъ изъ палатки. Была почти уже ночь.

Пронзительный морозный в e теръ вылъ въ телеграфныхъ проводахъ и засыпалъ

глаза сн e жной пылью. У палатокъ не было никого. Стайки д e тей, который въ

об e денную пору шныряли зд e сь, уже разошлись. Вдругъ какая-то неясная фигурка

метнулась ко мн e изъ-за сугроба, и хриплый, застуженный д e тск i й голосокъ

пропищалъ:

-- Дяденька, дяденька, можетъ, что осталось, дяденька, дай!..

Это была д e вочка л e тъ, в e роятно, одиннадцати. Ея глаза подъ спутанными

космами волосъ блест e ли голоднымъ блескомъ. А голосокъ автоматически,

привычно, безъ всякаго выражен i я, продолжалъ скулить:

-- Дяденька, да-а-а-ай...

-- А тутъ -- только ледъ.

-- Отъ щей, дяденька?

-- Отъ щей.

-- Ничего, дяденька, ты только дай... Я его сейчасъ, ей Богу,

сейчасъ... Отогр e ю... Онъ сейчасъ вытряхнется... Ты только дай!

Въ голос e д e вочки была суетливость, жадность и боязнь отказа. Я

соображалъ какъ-то очень туго и стоялъ въ нер e шимости. Д e вочка почти вырвала

кастрюлю изъ моихъ рукъ... Потомъ она распахнула рваный зипунишко, подъ

которымъ не было ничего -- только торчали голыя острыя ребра, прижала

кастрюлю къ своему голому т e льцу, словно своего ребенка, запахнула зипулишко

и с e ла на сн e гъ.

Я находился въ состоян i и такой отуп e лости, что даже не попытался найти

объяснен i е тому, что эта д e вочка собиралась д e лать. Только мелькнула

ассоц i ац i и о ребенк e, о материнскомъ инстинкт e, который какимъ-то чудомъ

живетъ еще въ этомъ изсохшемъ т e льц e... Я пошелъ въ палатку отыскивать

другую посуду для каши своей насущной.

Въ жизни каждаго челов e ка бываютъ минуты великаго унижен i я. Такую

минуту пережилъ я, когда, ползая подъ нарами въ поискахъ какой-нибудь

посуды, я сообразилъ, что эта д e вочка собирается тепломъ изголодавшагося

своего т e ла растопить эту полупудовую глыбу замерзшей, отвратительной,

свиной -- но все же пищи. И что во всемъ этомъ скелетик e -- тепла не хватитъ

и на четверть этой глыбы.

Я очень тяжело ударился головой о какую-то перекладину подъ нарами и,

почти оглушенный отъ удара, отвращен i я и ярости, выб e жалъ изъ палатки.

Д e вочка все еще сид e ла на томъ же м e ст e, и ея нижняя челюсть дрожала мелкой

частой дрожью.

-- Дяденька, не отбирай! -- завизжала она.

Я схватилъ ее вм e ст e съ кастрюлей и потащилъ въ палатку. Въ голов e

мелькали как i я-то сумасшедш i я мысли. Я что-то, помню, говорилъ, но, думаю,

что и мои слова пахли сумасшедшимъ домомъ. Д e вочка вырвалась въ истер i и у

меня изъ рукъ и бросилась къ выходу изъ палатки. Я поймалъ ее и посадилъ на

нары. Лихорадочно, дрожащими руками я сталъ шарить на полкахъ подъ нарами.

{163} Нашелъ чьи-то объ e дки, полъ пайка Юринаго хл e ба и что-то еще. Д e вочка

не ожидала, чтобы я протянулъ ей ихъ. Она судорожно схватила огрызокъ хл e ба

и стала запихивать себ e въ ротъ. По ея грязному личику катились слезы еще не

остывшаго испуга. Я стоялъ передъ нею, пришибленный и растерянный, полный

великаго отвращен i я ко всему въ м i р e, въ томъ числ e и къ самому себ e. Какъ

это мы, взрослые люди Росс i и, тридцать милл i оновъ взрослыхъ мужчинъ, могли

допустить до этого д e тей нашей страны? Какъ это мы не додрались до конца?

Мы, русск i е интеллигенты, зная в e дь, ч e мъ была "великая французская

революц i я", могли мы себ e представить, ч e мъ будетъ столь же великая

революц i я у насъ!.. Какъ это мы не додрались? Какъ это мы вс e, вс e

поголовно, не взялись за винтовки? Въ какой-то очень коротк i й мигъ -- вся

проблема гражданской войны и революц i и осв e тилась съ безпощадной яркостью.

Что пом e щики? Что капиталисты? Что профессора? Пом e щики -- въ Лондон e,

капиталисты -- въ Наркомторг e, профессора -- въ академ i и. Безъ виллъ и

автомобилей -- но живутъ... А вотъ вс e эти безымянные мальчики и д e вочки?..

О нихъ мы должны были помнить прежде всего -- ибо они будущее нашей

страны... -- А вотъ -- не вспомнили... И вотъ, на костяхъ этого маленькаго

скелетика -- милл i оновъ такихъ скелетиковъ -- будетъ строиться

соц i алистическ i й рай. Вспоминался карамазовск i й вопросъ о билет e въ жизнь...

Н e тъ, ежели бы имъ и удалось построить этотъ рай -- на этихъ скелетикахъ, --

я такого рая не хочу. Вспомнилась и фотограф i я Ленина въ поз e Христа,

окруженнаго д e тьми: "не м e шайте д e тямъ приходить ко мн e "... Какая подлость!

Какая лицем e рная подлость!..

И вотъ -- много вещей видалъ я на сов e тскихъ просторахъ -- вещей, на

много хуже этой д e вочки съ кастрюлей льда. И многое -- какъ-то забывается. А

д e вочка не забудется никогда. Она для меня стала какимъ-то символомъ,

символомъ того, что сд e лалось съ Росс i ей.

 

НОЧЬ ВЪ УРЧ

 

 

Шли дни. Уходили эшелоны. Ухудшалось питан i е. Наши посылки активъ изъ

почтово-посылочной экспедиц i и лагеря разворовывалъ настойчиво и аккуратно --

риска уже не было никакого: все равно на БАМ. Одинъ за другимъ отправлялись

на БАМ и наши славные сотоварищи по УРЧу. Твердунъ, который принималъ хотя и

второстепенное, но все же весьма д e ятельное участ i е въ нашей травл e, пропилъ

отъ обалд e н i я свой посл e дн i й бушлатъ и плакалъ въ мою жилетку о своей

загубленной молодой жизни. Онъ былъ польскимъ комсомольцемъ (фамил i я --

настоящая), перебравшимся нелегально, кажется, изъ Вильны и, по подозр e н i ю

неизв e стно въ чемъ, отправленнымъ на пять л e тъ сюда... Даже Стародубцевъ

махнулъ на насъ рукой и вынюхивалъ пути къ обходу БАМовскихъ перспективъ.

Очень грустно констатировать этотъ фактъ, но отъ БАМа Стародубцевъ какъ-то

отверт e лся.

А силы все падали. Я хир e лъ и туп e лъ съ каждымъ днемъ. {164}

Мы съ Юрой кончали наши очередные списки. Было часа два ночи. УРЧ былъ

пустъ. Юра кончилъ свою простыню.

-- Иди ка, Квакушка, въ палатку, ложись спать.

-- Ничего, Ватикъ, посижу, пойдемъ вм e ст e.

У меня оставалось работы минутъ на пять. Когда я вынулъ изъ машинки

посл e дн i е листы, то оказалось, что Юра ус e лся на полъ, прислонился спиной къ

ст e н e и спитъ. Будить его не хот e лось. Нести въ палатку? Не донесу. Въ

комнат e была лежанка, на которой подремывали вс e, у кого были свободные

полчаса, въ томъ числ e и Якименко. Нужно взгромоздить Юру на эту лежанку,

тамъ будетъ тепло, пусть спитъ. На полу оставлять нельзя. Сквозь щели пола

дули зимн i е сквозняки, наметая у карниза тоненьк i е сугробики сн e га.

Я наклонился и поднялъ Юру. Первое, что меня поразило -- это его

страшная тяжесть. Откуда? Но потомъ я понялъ: это не тяжесть, а моя

слабость. Юрины пудовъ шесть брутто казались тяжел e е, ч e мъ раньше были

пудовъ десять.

Лежанка была на уровн e глазъ. У меня хватило силы поднять Юру до уровня

груди, но дальше не шло никакъ. Я положилъ Юру на полъ и попробовалъ

разбудить. Не выходило ничего. Это былъ уже не сонъ. Это былъ, выражаясь

спортивнымъ языкомъ, коллапсъ...

Я все-таки изловчился. Подтащилъ къ лежанк e ящикъ опять поднялъ Юру,

взобрался съ нимъ на ящикъ, положилъ на край ладони и, приподнявшись,

перекатилъ Юру на лежанку. Перекатываясь, Юра ударился вискомъ о край

кирпичнаго изголовья... Тоненькая струйка крови поб e жала по лицу. Обрывкомъ

папиросной бумаги я заклеилъ ранку. Юра не проснулся. Его лицо было похоже

на лицо покойника, умершаго отъ долгой и изнурительной бол e зни. Алыя пятна

крови р e зкимъ контрастомъ подчеркивали мертвенную синеву лица. Проваливш i яся

впадины глазъ. Заостривш i йся носъ. Высохш i я губы. Неужели это конецъ?..

Впечатл e н i е было такимъ страшнымъ, что я наклонился и сталъ слушать

сердце... Н e тъ, сердце билось... Плохо, съ аритм i ей, но билось... Этотъ

коротк i й, на н e сколько секундъ, ужасъ окончательно оглушилъ меня. Голова

кружилась и ноги подгибались. Хорошо бы никуда не идти, свалиться прямо

зд e сь и заснуть. Но я, пошатываясь, вышелъ изъ УРЧ и сталъ спускаться съ

л e стницы. По дорог e вспомнилъ о нашемъ списк e для Чекалина. Списокъ

относился къ этапу, который долженъ былъ отправиться завтра или, точн e е,

сегодня. Ну, конечно, Чекалинъ этотъ списокъ взялъ, какъ и прежн i е списки. А

вдругъ не взялъ? Чепуха, почему бы онъ могъ не взять! Ну, а если не взялъ?

Это былъ нашъ рекордный списокъ -- на 147 челов e къ... И оставлять его въ

щели на завтра? Днемъ могутъ зам e тить... И тогда?..

Потоптавшись въ нер e шительности на л e стниц e, я все-таки поползъ

наверхъ. Открылъ дверь въ неописуемую урчевскую уборную, просунулъ руку.

Списокъ былъ зд e сь.

Я чиркнулъ спичку. Да, это былъ нашъ списокъ (иногда бывали записки отъ

Чекалина -- драгоц e нный документъ на всяк i й {165} случай: Чекалинъ былъ

очень неостороженъ). Почему Чекалинъ не взялъ его? Не могъ? Не было времени?

Что-жъ теперь? Придется занести его Чекалину.

Но при мысли о томъ, что придется проваливаться по сугробамъ куда-то за

дв e версты до Чекалинской избы, меня даже ознобъ прошибъ. А не пойти? Завтра

эти сто сорокъ семь челов e къ по e дутъ на БАМ...

Как i е-то обрывки мыслей и доводовъ путано бродили въ голов e. Я вышелъ

на крыльцо.

Окна УРЧ отбрасывали б e лые прямоугольники св e та, заносимые сн e гомъ и

тьмой. Тамъ, за этими прямоугольниками, металась вьюжная приполярная ночь.

Дв e версты? Не дойду. Ну его къ чертямъ! И съ БАМомъ, и со спискомъ, и съ

этими людьми. Имъ все равно погибать: не по дорог e на БАМ, такъ гд e -нибудь

на Л e сной Р e чк e. Пойду въ палатку и завалюсь спать. Тамъ весело трещитъ

печурка, можно будетъ завернуться въ два од e яла -- и въ Юрино тоже... Буду

засыпать и думать о земл e, гд e н e тъ разстр e ловъ, БАМа, д e вочки со льдомъ,

мертвеннаго лица сына... Буду мечтать о какой-то странной жизни, можетъ

быть, очень простой, можетъ быть, очень б e дной, но о жизни на вол e. О

нев e роятной жизни на вол e... Да, а списокъ-то какъ?

Я не безъ труда сообразилъ, что я сижу на сн e гу, упершись спиной въ

крыльцо и вытянувъ ноги, которыя сн e гъ уже замелъ до кончиковъ носковъ.

Я вскочилъ, какъ будто мною выстр e лили изъ пушки. Такъ по ид i отски

погибнуть? Замерзнуть на дорог e между УРЧ и палаткой? Распустить свои нервы

до степени какого-то лунатизма? Къ чортовой матери! Пойду къ Чекалину. Спитъ

-- разбужу! Чортъ съ нимъ!

 

ПОСЛ E ДН I Е ИЗЪ МОГИКАНЪ

 

 

Пошелъ. Путался во тьм e и сугробахъ; наконецъ, набрелъ на плетень, отъ

котораго можно было танцевать дальше. Мыслями о томъ, какъ бы дотанцевать,

какъ бы не запутаться, какъ бы не свалиться -- было занято все вниман i е.

Такъ что возгласъ: "Стой, руки вверхъ!" -- засталъ меня въ состоян i и

полн e йшаго равнодуш i я. Я послалъ возглашающаго въ нехорошее м e сто и побрелъ

дальше.

Но голосъ крикнулъ: "это вы?"

Я резонно отв e тилъ, что это, конечно, я.

Изъ вьюги вынырнула какая-то фигура съ револьверомъ въ рукахъ.

-- Вы куда? Ко мн e?

Я узналъ голосъ Чекалина.

-- Да, я къ вамъ.

-- Списокъ несете? Хорошо, что я васъ встр e тилъ. Только что пр ie халъ,

шелъ за этимъ самымъ спискомъ. Хорошо, что вы его несете. Только послушайте

-- в e дь вы же интеллигентный челов e къ! Нельзя же такъ писать. В e дь это чортъ

знаетъ что такое, что фамил i и -- а цифръ разобрать нельзя. {166}

Я покорно согласился, что почеркъ у меня, д e йствительно, -- бываетъ и

хуже, но не часто.

-- Ну, идемъ ко мн e, тамъ разберемся.

Чекалинъ повернулся и нырнулъ во тьму. Я съ трудомъ посп e валъ за нимъ.

Проваливались въ как i е-то сугробы, натыкались на как i е-то пни. Наконецъ,

добрели... Мы поднялись по темной скрипучей л e стниц e. Чекалинъ зажегъ св e тъ.

-- Ну вотъ, смотрите, -- сказалъ онъ своимъ скрипучимъ раздраженнымъ

голосомъ. -- Ну, на что это похоже? Что это у васъ: 4? 1? 7? 9? Ничего не

разобрать. Вотъ вамъ карандашъ. Садитесь и поправьте такъ, чтобы было

понятно.

Я взялъ карандашъ и ус e лся. Руки дрожали -- отъ холода, отъ голода и

отъ многихъ другихъ вещей. Карандашъ прыгалъ въ пальцахъ, цифры расплывались

въ глазахъ.

-- Ну, и распустили же вы себя, -- сказалъ Чекалинъ укоризненно, но въ

голос e его не было прежней скрипучести. Я что-то отв e тилъ...

-- Давайте, я буду поправлять. Вы только говорите мн e, что ваши

закорючки означаютъ.

Закорюкъ было не такъ ужъ много, какъ этого можно было бы ожидать.

Когда вс e он e были расшифрованы, Чекалинъ спросилъ меня:

-- Это вс e больные завтрашняго эшелона?

Я махнулъ рукой.

-- Какое вс e. Я вообще не знаю, есть ли въ этомъ эшелон e здоровые.

-- Такъ почему же вы не дали списка на вс e хъ больныхъ?

-- Знаете, товарищъ Чекалинъ, даже самая красивая д e вушка не можетъ

дать ничего путнаго, если у нея н e тъ времени для сна.

Чекалинъ посмотр e лъ на мою руку.

-- Н-да, -- протянулъ онъ. -- А больше въ УРЧ вамъ не на кого

положиться?

Я посмотр e лъ на Чекалина съ изумлен i емъ.

-- Ну, да, -- поправился онъ, -- извините за нел e пость. А сколько, по

вашему, еще остается здоровыхъ?

-- По моему -- вовсе не остается. Точн e е -- по мн e н i ю брата.

-- Существенный парень вашъ братъ, -- сказалъ ни съ того, ни съ сего

Чекалинъ. -- Его даже работники третьей части -- и т e побаиваются... Да...

Такъ, говорите, вс e резервы Якименки уже исчерпаны?

-- Пожалуй, даже больше, ч e мъ исчерпаны. На дняхъ мой сынъ открылъ

такую штуку: въ посл e дн i е списки УРЧ включилъ людей, которыхъ вы уже по два

раза снимали съ эшелоновъ.

Брови Чекалина поднялись.

-- Ого! Даже -- такъ? Вы въ этомъ ув e рены?

-- У васъ, в e роятно, есть старые списки. Давайте пров e римъ. Н e которыя

фамил i и я помню. {167}

Пров e рили. Н e сколько повторяющихся фамил i й нашелъ и самъ Чекалинъ.

-- Такъ, -- сказалъ Чекалинъ раздумчиво. -- Такъ, значитъ, --

"Елизаветъ Воробей"?

-- Въ этомъ род e. Или сказка про б e лаго бычка.

-- Такъ, значитъ, Якименко идетъ уже на настоящ i й подлогъ. Значитъ, --

д e йствительно, давать ему больше некого. Чортъ знаетъ что такое! Пр i емку

придется закончить. За так i я потери -- я отв e чать не могу.

-- А что -- очень велики потери въ дорог e?

Я ожидалъ, что Чекалинъ мн e отв e титъ, какъ въ прошлый разъ: "Это не

ваше д e ло", но, къ моему удивлен i ю, онъ нервно повелъ плечами и сказалъ:

-- Совершенно безобразныя потери... Да, кстати, -- вдругъ прервалъ онъ

самого себя, -- какъ вы насчетъ моего предложен i я? На БАМ?

-- Если вы разр e шите, я откажусь.

-- Почему?

-- Есть дв e основныхъ причины: первая -- зд e сь Ленинградъ подъ бокомъ,

и ко мн e люди будутъ пр ie зжать на свидан i я, вторая -- увязавшись съ вами, я

автоматически попадаю подъ вашу протекц i ю (Чекалинъ подтверждающе кивнулъ

головой). Вы -- челов e къ парт i йный, сл e довательно, подверженный всякимъ

мобилизац i ямъ и переброскамъ. Протекц i я исчезаетъ, и я остаюсь на

растерзан i е т e хъ людей, у кого эта протекц i и и привиллегированность были

б e льмомъ въ глазу.

-- Первое соображен i е в e рно. Вотъ второе -- не стоитъ ничего. Тамъ, въ

БАМовскомъ ГПУ, я в e дь разскажу всю эту истор i ю со списками, съ Якименкой,

съ вашей ролью во всемъ этомъ.

-- Спасибо. Это значитъ, что БАМовское ГПУ меня разм e няетъ при первомъ

же удобномъ или неудобномъ случа e.

-- То-есть, -- почему это?

Я посмотр e лъ на Чекалина не безъ удивлен i я и собол e знован i я: такая

простая вещь...

-- Потому, что изо всего этого будетъ видно довольно явственно: парень

зубастый и парень не свой. Вчера онъ подвелъ ББК, а сегодня онъ подведетъ

БАМ...

Чекалинъ повернулся ко мн e вс e мъ своимъ корпусомъ.

-- Вы никогда въ ГПУ не работали?

-- Н e тъ. ГПУ надо мной работало.

Чекалинъ закурилъ папиросу и сталъ смотр e ть, какъ струйка дыма

разбивалась струями холоднаго воздуха отъ окна. Я р e шилъ внести н e которую

ясность.

-- Это не только система ГПУ. Объ этомъ и Макк i авели говорилъ.

-- Кто такой Макк i авели?

-- Итальянецъ эпохи Возрожден i я. Издалъ, такъ сказать, учебникъ

большевизма. Тамъ обо всемъ этомъ довольно подробно сказано. Пятьсотъ л e тъ

тому назадъ...

Чекалинъ поднялъ брови... {168}

-- Н-да, за пятьсотъ л e тъ челов e ческая жизнь по существу не на много

усовершенствовалась, -- сказалъ онъ, какъ бы что-то разъясняя. -- И пока

капитализма мы не ликвидируемъ -- и не усовершенствуется... Да, но насчетъ

БАМа вы, пожалуй, и правы... Хотя и не совс e мъ. На БАМ посланы наши лучш i я

силы...

Я не сталъ выяснять, съ какой точки зр e н i я эти лучш i я силы являются

лучшими... Собственно, пора было уже уходить, пока мн e объ этомъ не сказали

и безъ моей иниц i ативы. Но какъ-то трудно было подняться. Въ голов e былъ

туманъ, хот e лось заснуть тутъ же, на табуретк e... Однако, я приподнялся.

-- Посидите, отогр e йтесь, -- сказалъ Чекалинъ и протянулъ мн e папиросы.

Я закурилъ. Чекалинъ, какъ-то слегка съежившись, с e лъ на табуретку, и его

поза странно напомнила мн e давешнюю д e вочку со льдомъ. Въ этой поз e, въ

лиц e, въ устало положенной на столъ рук e было что-то сурово-безнадежное,

усталое, одинокое. Это было лицо челов e ка, который привыкъ жить, какъ

говорится, сжавши зубы. Сколько ихъ -- такихъ твердокаменныхъ парт i йцевъ --

энтуз i астовъ и тюремщиковъ, жертвъ и палачей, созидателей и опустошителей...

Но идутъ безпросв e тные годы -- энтуз i азмъ выв e тривается, провалы

коммунистическихъ ауто-дафе давятъ на сов e сть все больн e е, жертвы -- и свои,

и чуж i я, какъ-то больше опустошаютъ, ч e мъ создаютъ. Какая, въ сущности,

безпросв e тная жизнь у нихъ, у этихъ энтуз i астовъ... Недаромъ одинъ за

другимъ уходятъ они на тотъ св e тъ (добровольно и не добровольно), на

Соловки, въ басмаческ i е районы Средней Аз i и, въ политизоляторы ГПУ: больше

имъ, кажется, некуда уходить...

Чекалинъ поднялъ голову и поймалъ мой пристальный взглядъ. Я не сд e лалъ

вида, что этотъ взглядъ былъ только случайностью. Чекалинъ какъ-то

бол e зненно и криво усм e хнулся.

-- Изучаете? А сколько, по вашему, мн e л e тъ?

Вопросъ былъ н e сколько неожиданнымъ. Я сд e лалъ поправку на то, что на

язык e оффиц i альной сов e тской медицины называется "сов e тской изношенностью",

на необходимость какого-то процента подбадриван i я и сказалъ "л e тъ сорокъ

пять". Чекалинъ повелъ плечами.

-- Да? А мн e тридцать четыре. Вотъ вамъ -- и чекистъ, -- онъ совс e мъ

криво усм e хнулся и добавилъ, -- палачъ, какъ вы говорите.

-- Я не говорилъ.

-- Мн e -- не говорили. Другимъ -- говорили. Или, во всякомъ случа e --

думали...

Было бы глупо отрицать, что такой ходъ мыслей д e йствительно

существовалъ.

-- Разные палачи бываютъ. Т e, кто идетъ по любви къ этому д e лу --

выживаютъ. Т e, кто только по уб e жден i ю -- гибнутъ. Я думаю, вотъ, что

Якименко очень мало безпокоится о потеряхъ въ эшелонахъ.

-- А откуда вы взяли, что я безпокоюсь? {169}

-- Таскаетесь по ночамъ за моими списками въ УРЧ... Якименко бы

таскаться не сталъ. Да и вообще -- видно... Если бы я этого не вид e лъ, я бы

къ вамъ съ этими списками и не пошелъ бы.

-- Да? Очень любопытно... Знаете что -- откровенность за

откровенность...

Я насторожился. Но несмотря на столь многооб e щающее вступлен i е,

Чекалинъ какъ-то замялся, потомъ подумалъ, потомъ, какъ бы р e шившись

окончательно, сказалъ:

-- Вы не думаете, что Якименко что-то подозр e ваетъ о вашихъ



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-03-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: