– Но ведь ты сам говорил, – возразил Фаэтон, – что по небу проложена колея и кони к ней привыкли.
– Привыкли, – согласился Гелиос. – Но они норовисты. Сможешь ли ты удержать их?
– Удержу! – самонадеянно воскликнул юноша. – Ты считаешь меня мальчиком, а я…
Фаэтон обнял отца, сколько было сил.
Затрещали кости Гелиоса, и он с трудом освободился из сыновьих объятий.
– Я вижу, ты силен! – с гордостью произнес отец. – Наклони голову, я надену на тебя венец. Возьми поводья и, что бы ни случилось, их не отпускай.
Фаэтон быстро вскочил на колесницу. В это же мгновение распахнулись ворота, и колесница вылетела в открытое пространство, как медный диск, брошенный рукою атлета.
Новое, еще не испытанное чувство полета наполнило сердце юноши гордыней. «Я, – с ликованием думал он, – правлю солнечной колесницей, и весь мир взирает на меня».
Кони неслись бесшумно, и об огромной скорости можно было судить лишь по тому, с какой стремительностью летели навстречу и скрывались за горизонтом звезды, как быстро бледнела и растворялась в утреннем тумане Селена, и сама колесница из ярко‑красной становилась белой, меняя цвет, как металл под сильным огнем.
Все быстрее и быстрее мчались кони, из оси потянуло дымом, но Фаэтон этого не почувствовал. Забыв обо всем, он гнал коней бичом. Внезапно колесница накренилась, Фаэтон испугался, поняв, что колеса выскочили из наезженной колеи. Вспомнив последние слова отца, он крепче натянул поводья, но было уже поздно.
Охваченная пламенем солнечная колесница металась по небу, то взмывая вверх, то падая вниз. Край неба потемнел, и выступили звезды, каких еще не видели смертные. Можно было подумать, что их привлекло необыкновенное зрелище взбесившегося Солнца. Совсем в другом краю горизонта показалась Селена. Но бледный лик ее так исказился, словно это была совсем другая царица ночи.
|
|
Гелиос (слева внизу) правит квадригой, двигаясь вверх. Справа еще видна задняя часть коня Селены, тогда как сама богиня уже исчезла. На закат уходит едущая на колеснице крылатая Никта (роспись на сосуде)
Хуже всего пришлось Земле. Задымились покрытые лесами горы, и каждая из них стала огнедышащим вулканом. В реках и озерах закипела вода. Море вышло из берегов и обрушило на скалы кипящие валы. Населявшие тогда мир чудовищные драконы сгорали от невыносимой жары. Уцелели лишь те, которые забились в глубокие пещеры, чтобы через многие тысячи лет героям было на ком проверять свою доблесть.
И стала бы мертвой земля, если бы не Зевс. Он выхватил из колчана одну из самых разрушительных молний и метнул в Фаэтона. Разбежались бессмертные кони Гелиоса, а обломки колесницы разлетелись по всему свету, и еще теперь на земле кое‑где можно отыскать ее остатки – сплавившиеся бесформенные куски небесного металла.
Долго искала морская богиня прах сына, пока не обнаружила его на берегу Эридана, сказочной западной реки. Она, захоронив юношу, вернулась к себе на дно, а ее дочери Гелиады остались на берегу реки, ибо скорбь их была безутешна. Горестный плач в конце концов надоел Зевсу, и он превратил сестер Фаэтона в плакучие ивы и тополя.
Жизнь вошла в свою колею. Только на огромном зеленом теле Геи‑Земли появились желтые плеши пустынь, да в небе остался дымный Млечный Путь, след легкомыслия Гелиоса и безрассудства его несчастного сына. И еще появился янтарь – застывшие слезы Гелиад [18].
|
|
Селена
Ее оскорбляет хитрец и святой,
Когда середине верны золотой.
Но мы, неразумные, ищем ее В далеких краях, где жилище ее…
Мы грезим, придя к неприступной скале, О белом ее прокаженном челе,
Глазах голубых и вишневых губах, Медовых – до бедер – ее волосах.
Роберт Грейвс (пер. И. Озеровой)
Когда смуглянка Никта (Ночь) сменяла уходящего на покой бледнолицего брата Гемера (День), на радость природе из‑за горизонта появлялась серебряная колесница, влекомая неторопливыми быками. Ими управляла Селена [19]в длинном одеянии цвета шафрана, с лунным серпом на белом лбу.
Рождаемые ее затуманенным взором лучи, ниспадая на землю, сплетались между собой в сказочные узоры и образовывали какие‑то фантастические строения. При появлении Селены море, охваченное беспокойством, с шумом катило волны на берег. И не было на земле смертного, не испытавшего с появлением Селены неясного томления и грусти. По воле Аполлона в часы Селены к людям с тонкой душой приходило вдохновение, и они прославляли полуночное царство, рассеивающееся с первыми лучами Гелиоса. Этим людям казалось, что и сама Селена подвластна чувствам, которые она пробуждает у смертных, и они поведали историю, в которую не поверит ни один здравомыслящий человек.
В Элиде жил юноша Эндимион [20]. Сам Зевс взял его за красоту на Олимп. Эндимион был так прекрасен, что и Гера не осталась к нему равнодушной. Заметив это, Зевс обрек Эндимиона на вечный сон в одной из пещер [21]. Однажды, случайно бросив лучи под свод пещеры, увидела Селена Эндимиона и, пораженная его умиротворяющей красотой, потеряла покой. С тех пор в часы, когда ее не видно из‑за туч, богиня, остановив колесницу, спускалась в пещеру, нежно склонялась над спящим юношей, целовала смежившиеся очи и произносила те слова, которые поэты дарят своим возлюбленным. Слышит их Эндимион, но, зачарованный Гипносом, не в силах приподнять век и ответить на ласки. Поэтому всегда тоскует Селена, и ее тоска порождает среди всего живого такую же тоску. Воют, закинув головы, псы и волки. Люди, охваченные непонятным беспокойством, не находят себе места и подчас совершают такое, о чем сами забывают с приходом Гелиоса [22].
|
|
Эос
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.
Гомер (пер. В. Жуковского)
Сестра Гелиоса, розоперстая Эос, предшествует его восходу на горизонте. Предупреждая появление солнечной колесницы, она омывает землю росой, и капли ее горят на травах и листьях, как драгоценные камни. Как всякая женщина, Эос подвластна силе Эроса. Увидев со своей небесной высоты Титона, сына троянского царя Лаомедонта, она его полюбила и унесла в свой розовый терем на краю неба и земли [23]. Желая делить с Титоном счастье вечно, Эос упросила Зевса даровать ему бессмертие, но по рассеянности, свойственной всем влюбленным, позабыла попросить о вечной молодости.
Шло время, измеряемое месячным ростом Селены и годовыми обращениями Гелиоса, и увядала красота Титона. На его лбу оно, словно резцом, прочертило глубокие морщины. Сморщились когда‑то прекрасные щеки. Звонкий голос стал хриплым и дребезжащим. Не могла больше любить Титона Эос. Она сохраняла к нему лишь жалость. Поэтому она не сбросила его на землю, как поступила бы иная жестокосердная красавица, а держала в своем тереме за занавеской, стараясь видеть как можно реже, чтобы не страдать от горьких воспоминаний.
Однажды терем посетили боги, и, услышав из‑за занавески хриплое старческое дыхание, устыдился Зевс, что выпрошенный Эос дар стал источником страданий и для нее самой, и для несчастного Титона. Отнял он у старца человеческий облик и превратил его в сверчка. С тех пор обитает сверчок в старых деревянных домах и напевает свою унылую дребезжащую песенку.
От Титона родила Эос прекрасного сына и дала ему египетское имя Мемнон. Он стал царем солнцелюбивых эфиопов – людей с пылающими лицами, обитавших на южной оконечности земли [24]. Мемнон любил свои знойные пустыни и вознесшиеся к небу горы, где берет начало кормилец Египта Нил, и поэтому редко посещал чужие земли. Но, услышав, что троянцы терпят поражения и что им не смогли помочь пришедшие с севера амазонки, решил оказать поддержку своему дяде Приаму. Под стенами Трои Мемнон убил многих недругов троянцев, но и сам пал от руки могучего Ахилла. За поединком героев затаив дыхание следили не только смертные, но и божественные матери сражающихся. Эос сделала все, чтобы ее Мемнон остался жив. Она дала ему два ветра, которые могли бы его унести в случае смертельной опасности. Но золотое копье Ахилла не дало промаха.
Обратилась Эос с мольбой к отцу богов, чтобы тот разрешил похоронить сына на его родине. Смилостивился Зевс, и ветры унесли тело Мемнона в Эфиопию, где мать устроила ему пышные похороны. По другой легенде, Мемнон был похоронен неподалеку от Трои. Черный дым, вырвавшийся из погребального костра, принял облик птиц, и замелькали в воздухе подобия острых крыльев, кривых клювов и когтей. Обретя плоть, птицы трижды облетели костер и, разделившись на два стана, вступили между собой в бой. Закружился над землей черный пух, словно бы принесенный ветром из страны эфиопов, и раздались резкие крики, напоминающие чужую, гортанную речь. И каждый год, сколько бы ни прошло с той поры лет, прилетают эти черные птицы, чтобы отметить кровавым сражением смерть Мемнона [25].
Неутешная Эос и поныне в час своего появления на небе продолжает проливать слезы‑росинки, не в силах забыть о своем кратковечном сыне. Не забыли о Мемноне и люди. А поскольку никто не знал толком, где на южном краю обитаемого мира лежит земля управляемых Мемноном эфиопов, следы его искали и в персидских Сузах, и в Сирии, и, конечно же, у истоков полноводного Нила в Эфиопии, пока не нашли их в Египте. Там во время землетрясения в 27 г. до н. э. от двадцатиметровой статуи фараона Аменхотепа III отвалился камень, и с тех пор на заре стали слышаться странные протяжные звуки. Греки, ничего не слышавшие ни о каком Аменхотепе, сразу поняли, что это и есть Мемнон, который стонет, жалуясь своей матери Эос, как только она поднимается на утреннем небе. Многие специально приезжали в Фивы, чтобы послушать чудесный голос. Греческий писатель Филострат так описывает эту статую, названную «колоссом Мемнона»: «Мемнон изображен безбородым юношей с ликом, обращенным к восходу, а изваян он из черного камня со сдвинутыми ступнями… И с руками, упертыми в трон так, что он словно бы еще сидит, но уже порывается подняться… От прикосновения луча тотчас уста Мемнона разверзаются, а очи словно зажигаются блеском в ответ восходу, как это бывает у солнцелюбивых людей» [26].
Звезды
Окидывая невооруженным взглядом звездное небо, грек, вскормленный мифами, видел не скопления светил разной яркости и удаленности от земли и друг от друга, а развернутый свиток черной ночи с запечатленными на нем огненными знаками – судьбами птиц, животных, людей, сумевших услужить богам или тронуть их сердца избытком своих бед, поднятых на небо из чувства благодарности или из желания преподать урок живым [27]. Не зная о звездном мире и сотой доли того, что теперь известно каждому школьнику, древние люди вычитывали по звездам историю человечества, полную жестокости и страданий, самоотверженности и любви, гордого порыва и жалкого падения. Они находили на небе полюбившихся им героев – Геракла, Персея, Андромеду и даже целый корабль со звездными героями «Арго». Взглянем и мы глазами греков на несколько самых известных созвездий, по которым древние ориентировались в пространстве или определяли время сельскохозяйственных работ.
Как и большинство народов, живущих в северном полушарии, греки, находясь в море, искали созвездие в форме ковша. В отличие от нас, которым его имя ничего не говорит, они вспоминали трогательную и поучительную историю.
Среди красавиц Аркадии выделялась одна, недаром носившая имя Каллисто («Прекраснейшая»). Ее, конечно, заметил Зевс и стал посещать втайне от Геры. Вскоре Каллисто родила сына Аркада, ставшего, как все обитатели гор, пастухом и охотником. Но как ни прятался Зевс со своей возлюбленной в пещерах и лесной глуши, усмотрела их Гера и превратила красавицу в неуклюжую медведицу. С ревом помчалась Каллисто по горам, призывая на помощь Зевса. Но первым услышал медвежий рев Аркад. Увидев матерого зверя, он выхватил стрелу и уже наложил ее на лук. К счастью, подоспевший вовремя Зевс успел остановить руку юноши. Но понял бог, что не удастся ему каждый раз спасать возлюбленную от Геры и охотников, и перенес ее на самый край неба, а чтобы не преследовали Каллисто звездные звери, забросил туда и Аркада, дав ему имя Волопас. Держит Волопас на цепи рвущихся к матери Гончих Псов, оберегает и от других хищников.
Редко обращала Гера взор на звездное небо. Следила она за землей, куда зачастил ее супруг. Но однажды, случайно подняв голову, богиня увидела два новых созвездия и по расположению звезд сразу узнала соперницу и ее сына.
Ярость охватила ревнивое сердце Геры, и, покинув Олимп, она спустилась к седому Океану и его сестре‑супруге Тефиде.
– Смотрите! – вскрикнула она, показывая на небо. – Как жестоко оскорбил меня Зевс, подняв над миром блудницу и ее щенка. Я превратила ее в медведицу, он сделал ее созвездием. Видите, она улыбается, обратив ко мне свою мерзкую пасть. Я бессильна этому помешать. Так пусть она, по крайней мере, не опустится в ваши воды и останется косматой и грязной.
Сжалились супруги Океан и Тефида над Герой и с тех пор не дают Медведице и Волопасу погрузиться в море, как другим звездам. Успокоилась Гера, а мореходы обрадовались. Они всегда по Медведице находят север и путь к родной гавани.
Необъятно небо, и сколько бы ни изменял Зевс своей супруге, всегда отыщется на нем безопасное место для возлюбленных, преследуемых ревнивой Герой. И не один Зевс, но и другие боги поднимали смертных на небо – и в награду и в знак наказания.
Попал туда и болтливый ворон, став созвездием с этим именем. А случилось это так. Был у Аполлона на службе ворон, такой же белый, как он сам, сияющий, как лебедь или снег в стране гипербореев. Но погубил его язык. Услышал ворон, что одна из возлюбленных Аполлона, собиравшаяся родить сына, ему изменяет, и поспешил оповестить об этом бога. Скор на расправу Аполлон, стрелы его не дают промаха. Когда же несчастная упала, обливаясь кровью, узнал Аполлон от умирающей, что она невиновна. И вознегодовал Сребролукий на не в меру услужливую птицу. Стал ворон темнеть на глазах, ибо свершил он черное дело. Жесток Аполлон, но справедлив – не терпит доносчиков. И зашвырнул он ворона подальше от себя на небо.
Так же внимательно, как за Большой Медведицей, наблюдали мореходы и земледельцы за созвездиями Гиад и Плеяд, поскольку они указывали на изменения погоды и начало сельскохозяйственных сезонов. Появление на небе Гиад совпадало с наступлением дождей, откуда и их название: по‑гречески Гиады – «дождливые». Но миф, естественно, по‑другому объясняет и это название, и дожди, сопутствующие восхождению Гиад. Греки рассказывали, что у дочерей Атланта сестер Гиад был брат – страстный охотник. Однажды он не вернулся домой. Его проглотил Лев, дракон или какой‑либо другой из небесных хищников. По нему, недолговечному, и лили безутешные сестры слезы, заливая всю землю.
Дочерями Атланта считались также и Плеяды. В отличие от Гиад, которых в древности никто не мог сосчитать, так как их было много и они перемещались по небу с большой скоростью, Плеяд греки насчитывали ровно семь и эту цифру никогда не меняли.
Жили все семеро до того, как подняться на небо, в Беотии. Почти все имели божественных супругов, только скромная Меропа не привлекла внимания никого из богов, и пришлось ей выйти замуж за смертного. Появились сыновья, у каждой из сестер – своя жизнь, свои заботы.
А почему оказались сестры на небе все вместе, рассказывали по‑разному. Одни говорили, что горе, охватившее Плеяд при вести о гибели сестер Гиад, было так велико, что Зевс решил поместить их на небе неподалеку. Другие уверяли, что все дело в великане‑охотнике Орионе. Он преследовал прекрасных Плеяд столь неотступно, что те взмолились богам о спасении, и Зевс превратил их в нежных голубиц. Но Орион не успокоился. Могучий охотник, которому бы в пору ходить на львов и медведей, не гнушался такой мелкой добычей, как голуби. И не было на него управы, так что Зевсу пришлось перенести Плеяд на небо, где они составили созвездие. Впрочем, и это не избавило их от Ориона – со временем он тоже оказался на небе, совсем рядом с созвездием Плеяд.
Гордо появляются Плеяды на майском небе, зажигаясь яркими огнями. Только Меропа среди них почти незаметна – стыдится, что была женой смертного, и прячется за своих сиятельных сестер.
Ветры
Ты догадался – я Борей,
Родившийся под небом серым.
Дыханье северных морей
Я принесу к тебе в пещеру.
Помолодеешь в сквозняке,
Я затхлость всю твою развею.
А надоем тебе – в мешке
Отдай скитальцу Одиссею.
От титана Астрея (Звездного) родилось у розоперстой Эос три обвевающих землю ветра: западный – Зефир, северный – Борей, южный – Нот. Только они были отнесены к роду богов и получали от смертных жертвы. Остальные ветры, сколько бы их ни дуло на земле, Гесиод считает бесполезными:
Ветры же прочие все – пустовеи и без толку дуют.
Сверху они налетают на мглисто‑туманное море,
Вихрями злыми крутясь, на великую пагубу людям.
Дуют туда и сюда, корабли во все стороны гонят…
И разоряют прелестные нивы людей земнородных,
Пылью обильной их заполняя и тяжким смятеньем [28].
Эти ветры – порождения чудовищного сына Геи и Тартара Тифона, сброшенного богами в мрачное царство его собственного отца и страдающего там от невероятной жары: она‑то и вызывает губительную для людей влагу этих ветров. Другие недобрые ветры поэт связывает с потомством одной из океанид – «тремя кудрявыми гарпиями»:
Как дуновение ветра, как птицы, на крыльях проворных,
Носятся гарпии эти, паря высоко над землею.
Ветры приобретают облик хищных, парящих в воздухе птиц, подобно ястребам, садящимся на землю и уничтожающим труды людей, оставляя их без пищи.
Из ветров полезных более всего приятен смертным Зефир, дующий из Гесперии, страны Запада, и приносящий теплые дожди. Страдая от холодного Борея и иссушающего Нота, греки верили, что эти ветры неизвестны на западной оконечности мира, на островах Блаженных, населенных особо отмеченными богами душами мертвых. Вместе с Зефиром на лугах Океана греки помещали быстроногую кобылицу, родившую от него чудесных коней, обладавших даром речи. Эти кони были подарены герою Ахиллу и выкормлены им.
Борея наделяли непостоянным, буйным нравом. Он мыслился с двумя бородатыми лицами – свидетельство того, что обитал на полюсе, где богам естественно смотреть в разные стороны. К человеческому туловищу Борея древние художники пририсовывали хвост, ибо удары Борея словно бы хлестали. Борей, в представлении греков, любил смертных дев и, пользуясь своей неуловимостью, нагло их похищал. Его изображали одетым в короткий хитон с мелкими складками.
Атлант из храма Зевса в Акраганте
Местом обитания Борея считалась прежде всего северная часть Балканского полуострова – Фракия [29]. Там находил пристанище не только Борей, но и Зефир. Гомер в «Одиссее» поместил полезные и вредные людям ветры на небольшой скалистый островок близ берегов Сицилии, где во дворце, обнесенном медной стеной, правил владыка ветров Эол. Греки приносили ветрам, как и другим силам природы, жертвы. Во многих городах материковой и островной Греции обнаружены воздвигавшиеся ветрам алтари. На глиняной табличке, недавно найденной на острове Крите, обнаружен текст середины II тысячелетия до н. э., упоминающий «жрицу ветров». В «Илиаде» Ахилл призывает себе на помощь Борея и Зефира, обещая им богатые жертвы.
Облака
Облака дали название одной из самых загадочных комедий афинского поэта Аристофана. Они выведены как «новые богини» у философа Сократа, ставящего их выше главы олимпийских богов Зевса. На самом же деле почитание облаков, как и других атмосферных явлений, древнее олимпийской религии. Сократ не ввел почитания облаков, а переосмыслил их, соединив образы народной религии с новыми взглядами на мир.
Представление о божественной природе облаков впервые появилось в предании о правителе Орхомена (Беотия) Афаманте [30]. Была у Афаманта божественная супруга Нефела (Облако), которая родила ему детей редкой красоты – Фрикса и Геллу. Но облачная природа Нефелы не давала ей долго оставаться на одном месте. Однажды ночью, проснувшись от сильного порыва ветра, Афамант не обнаружил на ложе Нефелы. Утром он отправился на ее поиски, но не смог узнать супругу среди плывущих по небу облаков. Нефела объявилась сама, когда вторая жена Афаманта коварная Ино, возненавидев ее детей, попыталась их погубить. Вернувшись на землю, богиня спасла несчастных, посадив на златошерстого барана, который должен был перенести их по воздуху в далекую Колхиду.
Отрывая взгляд от земли, почаще наблюдайте за облаками. Иногда вам удастся рассмотреть в них исполинов, стелющих по земле широкие тени. Но, возможно, вы увидите силеноподобного Сократа, широколобого, курносого, с расплывающейся улыбкой, и тогда вспомните молитву облакам, которую вложил в уста философу его великий противник Аристофан:
Облаков многочтимых божественный род,
Поднимайтесь! Взлетите! Мне лик свой явите!
Даже если Олимп вас на праздник к себе позовет,
Вы к молитве моей, громоносные, снизойдите!
Даже если отрадней средь нимф, ваших милых сестер
Легконогих, кружиться на берегах Океана,
Покоритесь тому, кто к вам руки в молитве простер,
Для кого вы, кормилицы, трижды желанны!
Даже если спешите в Египет, чтоб всем разнести
Влагу Нила в своих золоченых сосудах,
Иль в болотах меотов затеряны ваши пути,
Где бы ни были вы, нас услышьте оттуда!
Человечество и его века
Создали прежде всего поколенье людей золотое
Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских…
Гесиод (пер. В. Вересаева)
Нашлось в Космосе место и человечеству. Но вело оно свое происхождение не от Крона. Творцом рода человеческого большинство поэтов считало Прометея, сына титана Иапета и одной из океанид. Именно он взял мягкую глину из тела Земли, давшей жизнь поколению титанов, замешал ее с водой речных потоков, быстротечных сынов Океана, и вылепил людей как земное подобие богов, ибо общая с бессмертными у них Мать‑Земля. Первые люди не знали ни изнурительного труда, ни иссушающих забот, ни горестей: неистощенная земля, не терзаемая ни плугом, ни мотыгой, давала им все в изобилии. Стоило протянуть руку, чтобы в ней оказался сладчайший плод. Хлеб родился без пахоты и посева. Животные не боялись человека и давали ему свое молоко. Свирепые хищники, может быть, где‑то и жили, но они не беспокоили людей. Не знали люди старости и недугов. Смерть, наступавшая после долгой жизни, была безболезненна, как сон. Время жизни первых людей называли золотым веком.
Исчезло это поколение, когда низвержен был в тартар Крон. Но Зевс не изгнал людей золотого века вместе с титанами с лица Матери‑Земли. Превратились они волей могучего бога в невидимых покровителей новых людских поколений, сколько их ни будет рождено, в безмолвных свидетелей правых и неправых дел.
Второму человеческому поколению, названному серебряным, жилось намного хуже, чем первому. Но оно не ведало об этом, ибо не дали ему боги разума. Сто лет люди росли несмышленышами в домах своих матерей и тешили себя детскими забавами. Едва достигнув зрелости и набравшись кое‑ какого ума, они вскоре умирали, так и не успев насладиться полноценной жизнью. Не видя от этого поколения ни послушания, ни почестей, не находя в нем какой‑либо пользы, Зевс упрятал его глубоко под землю.
Третье людское поколение, созданное Зевсом, называли медным. Люди с малолетства были вооружены копьями с медными наконечниками, носили медные доспехи, обитали в домах с медной кровлей и непробиваемыми медными стенами. Были они могучи телом и свирепы духом. Питались же мясом животных, не ведая вкуса хлеба. Каждый видел в соседе врага. Они вели бесконечные войны, и никто из них не мог объяснить из‑за чего. Зевс побаивался этих людей и спустил их в самую глубокую и страшную область подземного мира, чтобы никто о них не слышал и не знал их имен.
Четвертое поколение обитателей земли оказалось справедливее и лучше первых трех. Это были герои, или полубоги, потому что происходили от богов или богинь, вступивших в связь со смертными людьми. Многие герои полегли в сражениях под стенами Фив или Трои, перебив друг друга, или погибли при возвращении на родину. Уцелевших Зевс переселил на острова, омываемые Океаном, и дал им блаженную жизнь людей золотого века.
Пятое поколение, появившееся после Троянской войны, греки называли железным и описывали его жизнь в самых мрачных тонах, предрекая при этом еще более суровое будущее:
Дети с отцами, с детьми – их отцы сговориться не смогут.
Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю – хозяин.
Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда‑то,
Старых родителей скоро совсем почитать перестанут…
Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью…
Стыд пропадет. Человеку хорошему люди худые
Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся…
Скорбно с широкодорожной земли на Олимп многоглавый,
Крепко плащом белоснежным закутав прекрасное тело,
К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,
Совесть и стыд. Лишь одни жесточайшие тяжкие беды
Останутся людям…. [31].
Здесь в миф вторгается современность, социальный и личный опыт поэта, противопоставившего свое злое время мифологическому прошлому. О бедах людей железного века, однако, говорится в будущем времени, которое наступит, если люди не остановятся в своих злодеяниях и не восстановится утрачиваемое почитание родителей детьми, товарищество, братство.
Подобное пророчество появляется в греческой литературе впервые у Гесиода. Оно имеет в качестве источника мощную струю древневосточной, прежде всего шумеро‑вавилонской и иудейской литературы, использовавшей задолго до Гесиода ту же формулу критики современных социальных и моральных устоев.
Прометей
О, искра огня Прометея,
К Олимпу из мрака прорыв!
Но, ею бездумно владея,
Мы вызвали атомный взрыв.
Не горький ли опыт Икара,
Нарушивший Зевса закон,
Навлек олимпийскую кару,
Прорвав над Землею озон?
Мы знаем, что мир наш беспечен
И наши не вечны тела,
Но слава подставившим печень
Под когти кривые орла.
Тогда еще люди не знали Огня. Они бродили стадами по лесам и долам, собирая случайную пищу или нападая на диких животных. Если охота была удачной, они разрывали зверя на части и съедали мясо сырым. С наступлением темноты они валились на землю, зарываясь с головой в листву. Убежищами им служили пещеры, во мраке которых они жили вместе с летучими мышами и откуда убегали без оглядки, если пещеру облюбовал какой‑нибудь опасный хищник [32].
Миром правили боги, жившие на многовершинном Олимпе, сильные и красивые, всеведущие и всемогущие. Всего у них было в достатке. Сытые и веселые, они считали, что все блага должны принадлежать им одним. И не было у олимпийцев соперников, кроме более древних властителей – титанов, порожденных Землей и Небом. Посланцем мира между богами и еще не поверженными тогда титанами был юный Прометей, сын вольнолюбивого титана Иапета [33]. Прометей был наделен чутким сердцем и храброй душой. Не раз по дороге на Олимп он встречал людей, дрожащих от холода, страдающих от болезней и невежества. И хотя люди никому не жаловались, Прометей их пожалел и не побоялся облегчить им жизнь вопреки воле богов [34].
Как вестник мира Прометей поднимался на Олимп с жезлом в руке. Боги к этому привыкли, не заметив, что однажды Прометей пришел к ним с похожим на жезл полым тростником. Незаметно положил Прометей в тростник тлеющий уголек из очага богов. Спустившись на землю, он засыпал его у людского становища золой.
Нашли люди огонь и взяли его к себе. Они кормили его сухими ветками, защищали от сильных порывов ветра. Они делились друг с другом его теплом. С помощью огня человек изгнал из пещер хищников, научился жарить на углях мясо, обжигать горшки, варить пищу, плавить руду и изобрел многое другое, необходимое для жизни.
Прометей стоит перед Герой, которая приветствует его на Олимпе (роспись на сосуде)
Взглянул однажды отец богов Зевс на землю и удивился. Люди больше не бродили стадами, а жили семьями в хижинах и домах. Они определяли время по небесным светилам, овладели искусствами, и если бы не смерть, против которой они были бессильны, их можно было принять за богов. И стал Кронид в ярости громыхать и швырять куда попало стрелы молний, когда же опустел его колчан, он вызвал к себе послушных слуг Силу и Власть, приказал им отвести Прометея в холодную землю скифов и приковать его там к скале. Вместе с ними он отрядил бога‑кователя Гефеста с огромным молотом и толстыми железными цепями.